Глава 24
— Ну… — протянула Алена, чтобы поддержать беседу.
Она сидела на диване, сложив руки на коленях и пытаясь сосредоточиться: от волнения Алена плохо понимала, что говорит ей Лариса. Волновалась же в основном от сознания возложенной на нее ответственности — все-таки не просто так заскочила в гости к подружке, а явилась по поручению оперативной группы и лично следователя Терещенко, чтоб ему пусто было!
— Я ведь тебе о ней рассказывала! — с воодушевлением продолжала Лариса.
— Что? — встревожилась Алена, окончательно потерявшая нить повествования; она опять начала думать об этом несносном следователе.
— Господи, ну Ольга же Харитонова! — в досаде воскликнула Лариса. — Ее убили!
Теперь Алена поняла, что уже умудрилась прослушать большую часть новостей. Она приказала себе собраться и на время забыть о гадком Терещенко, который топчется сейчас под дождем с идиотской самоотверженностью.
— И Ингу убили, за которой Игорь бегал. И еще одну девушку. Я всех их знала, представляешь? — выдохнула Лариса в восторге, словно говорила о великих достижениях, причем своих собственных.
— Игорь бегал за Ингой?! — Алена попыталась придать своему голосу отчужденность, но вышло плохо, потому что Лариса как-то странно посмотрела на нее. Алена в смущении опустила глаза и хмыкнула. — Я думала, что у него к тебе нежные чувства.
— Это недавно, — улыбнулась Лариса, — а до меня он клинья к Инге подбивал, а еще к Ольге Харитоновой и к… ну, той, которую третьей убили…
— А тебе это не кажется подозрительным?
— А что тут подозрительного?
— Так ведь всех, за кем он ухаживал, убили! — воскликнула Алена.
— Ты хочешь сказать, что Игорь маньяк, который влюбляется в своих жертв, а потом их убивает? — Лариса с размаху плюхнулась в кресло.
— Я ничего не хочу сказать. Выводы делать еще рано.
— Во всяком случае, я-то пока жива… — в задумчивости проговорила Лариса.
— А что у тебя с Игорем произошло?
— С Игорем все о’кей.
— Вы расстались?
— Да как сказать?.. — криво усмехнулась Лариса. — После пикника он проводил меня домой, и мы выпили по чашечке чая. А утром он меня разбудил, и больше я его не видела.
— Странные дела… — протянула Алена. — А я думала, ты его отшила.
— Игорь — очень странный парень, — заявила Лариса. — Он романтический неудачник. Это довольно редкая порода мужиков, они как мастодонты. Ему нужен не секс, а любовь, причем неразделенная. Он тащится от собственных страданий и сочиняет стихи. Дарит цветы, назначает свидания под фонарем и с удовольствием ждет тебя у этого фонаря, если ты не приходишь. Причем чем дольше ждет, тем больше удовольствия получает. А когда объект романтических терзаний неромантично ломается под его напором, он теряет к нему интерес и выбирает новый объект. Я затащила его в постель, когда поняла, что по-другому просто не отвязаться.
— Сильна! — восхитилась Алена. — Я бы ни за что не додумалась!
— И еще, ты вряд ли с ним переспишь. Именно поэтому он к тебе и привяжется. Кстати, в постели он совсем никакой, можешь и не проверять.
— Ну почему я?! — Ее задела Ларисина прозорливость.
— А кто из нас двоих более недоступен на сегодняшний день? — Подруга хитро прищурилась — мол, зачем спрашивать?
— Ладно, — Алена покраснела, словно ее уличили в чем-то нехорошем, — он уже привязался. Можешь подсказать другой метод, чтобы отвязаться?
— Убей его.
— Что?! — Алена вытаращила глаза.
— А что?! Одним придурком меньше, одним больше — какая разница для исторического процесса? Большой убыток обществу ты не нанесешь.
— Ты так спокойно рассуждаешь об убийствах, — пробормотала Алена. — Ты могла бы на кого-нибудь подумать… Ну… я имею в виду девушек.
— Ой, да кто угодно! Вот Игорь, например! Правда, Игорь — вряд ли… он тюфяк! — махнула рукой Лариса. — А вообще сумасшедших тьма! Тем более жертва — девушка, которая пилит по мозгам десять раз за время просмотра любимого сериала. Мне недавно продавщица из нашего хлебного призналась: «Так, — говорит, — тебя ненавижу! Как вижу, что ты к прилавку подходишь, так думаю: вот сейчас начнет про прокладки рассказывать. Убить хочется!»
— А все-таки?
— Ален, ты очень напоминаешь мне следователя Терещенко. Вопросы задаете аналогично, даже выражение лица при этом одно и то же! Он, кстати, с тобой еще не познакомился?
— Нет. — Алена энергично мотнула головой. Пожалуй, чересчур энергично.
— Вот красавчик. Непременно к тебе заявится. Уж как кокетничает! Просто милашка!
— Следователи милашками не бывают, — сдержанно улыбнулась Алена. — Следователь, он и есть следователь. Да и что это за слово такое слащавое — «милашка». Сразу представляется херувимчик!
— А он такой и есть. Вот сама увидишь.
«Подонок! — со злостью подумала Алена. — Кокетничает, значит! Милашка!»
Она почему-то убедила себя в том, что Вадим только с ней пытается быть милым и любезным. Хотя, с другой стороны, сегодня его с большой натяжкой можно было бы назвать любезным, скорее грубым, невоспитанным, невыносимым типом. И ко всему этому он еще и бабник, как выяснилось!
— А о Сашке что ты думаешь? — Алена попыталась вытравить из памяти образ Вадима. — Ведь он тоже знал всех девушек.
— Слышал бы он тебя! — расхохоталась Лариса.
Алена отвернулась к стене, чтобы скрыть недоверчивую усмешку. Лариса же расхохоталась, и это вызывало известные подозрения. Скорее всего она что-то знала или о чем-то догадывалась, но предпочитала молчать. Стены Ларисиной комнаты были сплошь заклеены фотографиями ее кумиров, вырванными из популярных журналов, в том числе и из ее родного «Оберега». Странное хобби для радикальной феминистки — оклеивать свое жилище изображениями смазливых актеров. Вернее, на стенах Ларисиной комнаты преобладал один фаворит — Леонардо Ди Каприо, что неприятно удивило Алену. Ей почему-то думалось, что если Ларисе кто и может нравиться, то это настоящий мужик, типа Стивена Сигала, у которого лицо кажется парализованным, или, на худой конец, Арнольд Шварценеггер, у которого голова как-то плавно перетекает в грудь. Во всяком случае, уж никак не утонченный Ди Каприо, мало напоминающий настоящего мачо. Кроме того, он жутко походил на Ивара Скрипку, особенно на одном снимке — в цветастой рубашонке, что делало актера в глазах Алены абсолютно непривлекательным.
— А почему Лео-то? — решилась наконец спросить Алена.
— Нравятся красивые парни. И вообще, Лео — хороший актер. А кроме того… странное чувство, не могу объяснить… — Лариса смутилась, чем повергла Алену в полное замешательство — она впервые за все время их знакомства наблюдала Ларису смущенной. — Вот вроде бы смазливый, противный, да? Но ночью он мне снится… — Она закатила глаза, показывая, что ее сны — это нечто особенное, не передаваемое простыми словами.
— Неудивительно — он на тебя со всех сторон таращится. Понятно, что, кроме него, никто не приснится, — прозаично заметила Алена.
— Давай чаю попьем, — предложила Лариса и выскочила из комнаты.
Алена поднялась и подошла к стеллажу с книгами. Окинула взглядом корешки толстых томов по финансовым и правовым дисциплинам. Потом осмотрела художественную литературу — книги про всяких вампиров; несколько раз натолкнулась на издания типа «Самые громкие преступления XX века» и «Известные маньяки», — впрочем, удивляться тут нечему, сейчас в каждом приличном доме непременно имеется что-нибудь в этом духе. И вдруг она замерла. Затем осторожно сняла с полки небольшую книжицу, изданную, судя по всему, лет тридцать назад. Раскрыла ее, все еще не веря своим глазам.
— Ты «Рафаэлло» уважаешь? — как ни в чем не бывало спросила вошедшая в этот момент Лариса. — Угощу.
Алена вздрогнула, книжка выпала из ее рук. Она поспешно нагнулась, подняла ее и озадаченно посмотрела на приятельницу:
— А это тоже из области твоих интересов? Или так, от родителей досталась?
— Анатомия-то? — усмехнулась Лариса и пояснила: — В какой-то мере от родителей. Это учебник для медицинских вузов, очень подробный. Мама принесла, когда я в медицинский готовилась поступать. Ну… я проучилась там один курс, а потом поняла — не мое. И поступила в финансовую академию.
Она взяла учебник и небрежно поставила его обратно на полку.
— А… — выдавила Алена, чувствуя, что ее опять трясет.
* * *
По дороге домой она взахлеб рассказывала следователю о том, что удалось выяснить в квартире Ларисы. Терещенко слушал, не перебивая. Они быстро миновали двор и подошли к подъезду. Алена неожиданно остановилась и в упор посмотрела на Вадима.
— Ну и что вы обо всем этом думаете? Что вы думаете о том, что Лариса держит у себя на полке учебник по анатомии?
— Г-мм, — глубокомысленно изрек следователь.
— Понятно… — Алена махнула рукой и вошла в подъезд.
Терещенко поплелся следом, так и не успев сформулировать, что же он думает.
— Это только укрепляет ваши подозрения, да? — скорее констатировала, чем спросила она. И пояснила: — Разумеется, девушка — феминистка, да еще имеющая на книжной полке учебник по анатомии просто не может не убить, не так ли?! — Алена нажала кнопку лифта. Тот скрипнул где-то наверху.
— Ну, я… — пробормотал Вадим.
— Можете не отвечать, — перебила Алена. — Я все по глазам вижу!
— Да вы ни разу в мои глаза не посмотрели! — возмутился он.
— Я затылком вижу! — нашлась Алена. — Еще бы, Лариса такая подозрительная особа! А вот мне кажется, что вы попросту бредите, подозревая ее.
— Вы меня или себя убеждаете? — Вопрос застал Алену врасплох.
Она задумалась. В полном молчании они доехали до ее этажа. Двери лифта раскрылись.
— Кофе? — предложила она, немного замешкавшись.
— Чтобы я с вами еще лишних полчаса провел? — усмехнулся Вадим. — У меня уже голова раскалывается.
— А по-моему, мы конструктивно спорили.
— Если несколько междометий с моей стороны показались вам достаточными аргументами, то извините! — съязвил Вадим.
— Сегодня вы просто невыносимы! — процедила Алена.
Она стремительно вышла из лифта и едва не столкнулась на лестничной площадке с агентом по недвижимости, которого уже однажды заставала у квартиры Харитоновых. Вид у него был понурый, вернее, она предположила, что он расстроен — лицо его, как и в первую встречу, было закрыто козырьком тряпичной кепки.
— Ну, как дела? — с вежливой улыбкой поинтересовалась Алена.
— Прямо не знаю, что и думать. — Плечи агента вздрогнули, словно он собирался разрыдаться. — Третий раз назначают и не приходят.
— А я видела Оксану, она сюда заходила.
— Вот в тот раз я не успел. Представляете, сел в троллейбус — хотел побыстрее, а тот в пробке застрял. Не везет!
— Наверное, не судьба вам эту квартиру продать.
— Ох, я тоже уже опасаюсь. А ведь так тяжело в нашем бизнесе пробиться.
— Довольно поздно для деловой встречи, — заметил Вадим, выходя из лифта.
— Раньше она не могла. Странные все-таки люди эти Харитоновы, прямо не знаю, что и думать! — раздраженно проговорил агент. — Сами звонят, торопят, срочно, говорят, а на встречи не являются!
— Не берите в голову, — попыталась успокоить собеседника Алена. Ей стало жаль этого помятого и несчастного агента, который и на штаны-то приличные заработать не может. Да и вряд ли когда-нибудь заработает — годы уже не те. Сейчас полным-полно молодых, энергичных, при галстуках, в дорогих пиджаках, которые вызывают у клиентов большее доверие, чем какой-то замусоленный мужичок в старой кепчонке. Странно, что Оксана с Генкой так на него запали.
— Кстати, вы ничего не хотите со своей квартирой сделать? Сдать, например, или продать… Или, может быть, купить желаете? У меня много вариантов, — проговорил агент с надеждой в голосе.
— Ой, ну что вы… — улыбнулась Алена.
— Так я и думал. — Агент шагнул в лифт.
Двери за ним закрылись, и кабина начала медленно опускаться.
— Несчастный человек, — вздохнула Алена.
— Не думал, что вы способны кого-то пожалеть, — усмехнулся Терещенко.
— Да что вы все надо мной издеваетесь? — проворчала она и занялась поисками ключа, лежавшего в сумке.
— Я не издеваюсь, я восхищаюсь широтой вашей души.
— Еще и хамите вдобавок. — Алена начинала злиться — снова никак не могла отыскать ключ.
— А это уже оскорбление при исполнении, — весело заметил Терещенко.
— Сами нарываетесь. Я вообще не понимаю, чего вы тут околачиваетесь. От кофе отказались…
— А я передумал. Я хочу кофе. К тому же мы не закончили наш конструктивный диалог.
* * *
Алене пришлось смириться с тем, что Терещенко остался продолжать «конструктивный диалог». Она включила чайник и принялась хозяйничать — собирать грязную посуду в посудомоечную машину.
— Удобно вы живете. — Вадим, расположившись на стуле, наблюдал за ее действиями.
— Вы считаете, что если женщина не стоит у плиты, стиральной машины или, в крайнем случае, у мойки, то ее следует подвергнуть осуждению? — Алена с вызовом глянула на Вадима.
— Просто я еще не дорос до мировых стандартов домоводства, — смутился он. — Кстати, о доме… Вы разрешите позвонить?
Она кивнула и отвернулась, давая понять, что не интересуется его личными делами — пусть человек звонит на здоровье. Однако уши навострила.
— Мам? Привет, — раздался голос Вадима. — Нет, еще пока не в пути. Да, обедал, конечно. Не голодный я! Ну, мама!.. К тому же кофе собираюсь пить. С кем? — Он усмехнулся. — С очень милой девушкой. Нет, я не таскаюсь по девушкам, пока ты с ума сходишь! Я на работе. Серьезно, на работе. Все, пока!
Видимо, мама осталась при своем мнении, потому что следователь имел сконфуженный вид.
— Сколько вам лет? — как бы между прочим спросила Алена.
— Двадцать девять. А вам?
— Женщинам такие вопросы не задают. — Она выпятила нижнюю губу.
— Не буду, — усмехнулся Вадим. — Я в протоколе допроса посмотрю.
— Так… вам почти тридцать… — Она с задумчивым видом уставилась в потолок.
— Нет, мне недавно исполнилось двадцать девять.
— Не спорьте, двадцать девять — это почти тридцать, а вы все еще не женаты.
— Откуда такие выводы?
— Женатый человек перед мамой не отчитывается, — уверенно заявила Алена.
— Ладно, — кивнул Вадим, — если вы настаиваете, мне почти тридцать, я не женат и отчитываюсь перед матерью.
— Вопрос — почему?
— Потому что не хочу, чтобы она лишний раз нервничала.
— Я про женитьбу.
Он пожал плечами и покраснел. Потом вполголоса проговорил:
— Некогда…
— Значит, симпатичный следователь никак не может найти себе невесту? — Она взглянула на него с насмешливой улыбкой.
— Вы находите меня симпатичным? — ответил он вопросом на вопрос.
Алена тоже покраснела — поняла, что раскололась. Собираясь поиздеваться над вредным Терещенко, который доставал ее с самого утра, — и проговорилась, сама себя перед ним обезоружила. Она подыскивала достойный ответ, но ничего не могла придумать.
— Неужели Харитонов собирается продать квартиру? — неожиданно пришел ей на помощь Вадим.
— Странно, — просияла Алена, дивясь деликатности собеседника. Сама она ни за что бы не стала ему помогать в подобной щекотливой ситуации. Наоборот, злорадствовала бы в свое удовольствие. Все-таки Терещенко — человек с душой! — Вряд ли тесть позволит продать квартиру дочери.
— Так на что Харитонов надеется?
— Вот и я говорю — странно. Во всяком случае, от него я не слышала ничего о продаже. Может, это Оксана суетится?
— И мне никто про квартиру не говорил…
— Может, вы не заметили, но вам вообще никто ничего не говорит. Наверное, вы не умеете общаться с людьми, — съязвила Алена, уже забыв о его великодушии.
Вадим прищурился:
— Но вы-то мне все говорите, не так ли?
— Я — другое дело. Моя жизнь в опасности. Не хранить же свои тайны до Страшного суда.
— А вы давно видели Геннадия Харитонова?
— Да вот… — Она задумалась, прикидывая, сколько же дней уже не сталкивалась с Генкой. — Получается, что с неделю. Последний раз он мне книжку записную отдал, а я никак вернуть не могу. Неужели вы все еще его подозреваете?
Следователь неопределенно хмыкнул.
— Допустим, он убил Ляльку, — принялась рассуждать Алена. — Пусть Ингу тоже он убил для прикрытия. Но Генка же не идиот, чтобы продолжать убивать еще и еще только затем, чтобы обеспечить себе алиби!
— А о какой книжке вы только что обмолвились?
— Ну… — Она встала, прошла в прихожую, взяла со столика записную книжку Харитоновых и, вернувшись на кухню, торжественно вручила ее Вадиму. — Я нашла в ней телефон Инги из Электростали. Скорее всего тут должен быть и телефон Ларисы.
— Действительно. — Он открыл страничку с буквой «Л». — Вот Лариса с пометкой «Тендер». Интересно… — Вадим пролистал книжку. — Смотрите, вот и Ирина, и пометка «Тендер».
— Не может быть! Но Лялька же их не убивала?!
— Думаю, что нет… Но вот Геннадий знал телефоны этих девушек.
— Почему же вы Генку не посадите? Продолжая листать записную книжку, Терещенко пожал плечами.
— Во-первых, сажают после суда, а мы задерживаем. А во-вторых, без основания арестовать человека нельзя, даже если в его записной книжке телефоны всех убитых девушек. К тому же я уже держал его сутки в КПЗ, с меня потом Горыныч чуть шкуру не снял.
— Предъявили бы ему обвинение.
— А доказательства? Убийства-то стерильные — никаких отпечатков пальцев, никаких улик. А Харитонов — положительный гражданин, хирург, отличный специалист — сплошь положительные характеристики.
— Он морально неустойчив.
— За это не задерживают. К тому же, с его слов, Оксана Мельченко — давняя институтская приятельница, не более.
— Врет! Видела я эту девицу. Наглая. Приперлась в Лялькину квартиру, как к себе домой.
— А она скажет, что в глаза вас не видела. Если даже Оксана поселится здесь, все равно это ни о чем не говорит. И вообще Харитонов, возможно, ни при чем… — Он снова пожал плечами, показывая, что строить логические цепочки бессмысленно.
— Так кого же мы все-таки подозреваем? — озадачилась Алена. — Генку, Ларису, Сашу или Игоря?
— Всех и никого.
— Что ж, довольно демократичная позиция, — хмыкнула Алена.
— И кроме того: добавьте к списку мистера Икс. — Видимо, Вадим уже привык пропускать мимо ушей едкие замечания собеседницы.
— Это еще зачем?
— Потому что мистер Икс присутствует в любой запутанной истории. В том, что наша история запутанная, вы, я полагаю, не сомневаетесь?
— И что же здесь запутанного? Один убийца, четыре жертвы — надо искать убийцу, и все тут. У вас ведь существуют какие-то свои методы, ну… — Она пощелкала пальцами. — Например, врач знает, как лечить простуду, его этому в институте учили. Я думаю, что и вас чему-нибудь научили…
Следователь улыбнулся:
— Методы простые. Обчистили, допустим, квартиру. По почерку ограбления я могу предположить, кто это сделал. Иду к скупщикам, осведомителям или просто к «шестеркам», давлю на них, пока не выжму требуемую информацию. Дальше по наводке добываю улики и заявляю: ребятам пора садиться в тюрьму. Вот так. Все довольно просто. Да что я вам рассказываю, об этом уже столько снято фильмов и детективов написано, что вы лучше меня представляете, как проводят расследование и какие у нас методы. Но с честными гражданами все гораздо сложнее, тут психология.
— Психология, — фыркнула Алена. — Вы сначала сажаете воров, потом выпускаете, и они снова грабят. Нужно всех не выпускать из тюрем, тогда и не нужно никакой психологии.
— Сидят сколько положено, не могут же все сидеть вечно. Да это и не решит проблему преступности.
— Еще как решит. Вот если бы сажали сразу, как только начал пальцы веером распускать, так и не было бы бандитских разборок, торговли оружием, пьяных за рулем и терроризма.
— Хочу напомнить, что мы живем в правовом государстве, — невесело усмехнулся Терещенко. — К тому же у нас каждый второй школьник мечтает, как вы выражаетесь, «распустить пальцы веером», жизнь такая у нас. А кроме этого, все равно найдутся те, кто будет совершать бытовые преступления. Ведь бандитский мир живет себе и живет по своим законам, ничего с этим не поделаешь, а вся головная боль от «честного гражданина», который возьмет да и прирежет свою тещу, или жену расчленит, или соседа бутылкой по голове ахнет. Или такое дело организует, такие убийства завернет, что диву даешься. Ни один вор в законе до такого не додумается.
— Значит, бандитов вы в покое оставили, а гоняетесь за простыми смертными? — съехидничала Алена.
— Бандитов мы тоже ловим, — с невозмутимым видом ответил Вадим. — Но и простых смертных наказывать за преступления все-таки нужно. Иначе нарушится мораль общества. Вот я, например, вместо того чтобы доказывать вам сейчас прописные истины, дам волю давно накипевшим чувствам и придушу вас, зная, что ничего мне за это не будет. А завтра какой-нибудь Петя Иванов узнает, что мне ничего не сделали, возьмет палку и начнет крушить прохожих.
— Он и так начнет крушить. Жизнь у нас такая, ловите вы преступников или нет.
— Может быть, вы и правы… И все-таки, пока сохраняются хоть какие-то наказания, многие поостерегутся.
— Хорошо, допустим, — неохотно согласилась она, понимая, что спор зашел в тупик. — Так что вы имели в виду, говоря о психологии?
— Психология простая, — принялся объяснять Вадим. — Тут как по Фрейду — либо деньги, либо власть, либо секс.
— О! Это уже занятно!
— Да, занятно. Вот когда я пойму мотивы этих убийств, тогда я и найду преступника.
— Значит, по-вашему, он мог убить только по трем означенным причинам? — насмешливо спросила Алена.
Вадим уверенно кивнул.
— И тем не менее вы подозреваете Ларису?
Вадим пожал плечами — мол, почему бы и нет?
— Отлично. Но деньги ей на фиг не нужны. Власть? Сомнительно… Лариса желает власти, но только над мужчинами. Вот если бы она мужика прикончила, это я понимаю. А секс? По-моему, она нормальной ориентации, — закончила Алена и с улыбкой посмотрела на Терещенко.
— В своем коротком выступлении вы привели доказательства, в которых сами не очень-то уверены, — с невозмутимым видом проговорил следователь. — Только когда мы удостоверимся, что ни деньги, ни власть, ни секс не имеют отношения к нашему делу, тогда кандидатура Ларисы отпадет сама собой.
— А по-моему, такие рассуждения просто глупы! Так любого можно преступником сделать. Даже меня! — вспылила Алена.
— Почему бы и нет? — улыбнулся Вадим. — Алиби-то у вас отсутствует. Ну-ка, что вы делали в ту ночь, когда убили вашу соседку?
— Ну, знаете ли! — возмутилась Алена. — Ничего себе методы. Идите вы к черту со своей психологией!
— Как хотите, — усмехнулся следователь. — Только это не я глупо рассуждаю, а вы слишком прямолинейно. Все три мотива имеют варианты, нередко они переплетаются.
— Ой, я поняла! — Алена хлопнула себя ладонью по лбу. — Не продолжайте. Я совсем забыла, что вы в своем институте как раз сейчас психологию изучаете. На третьем курсе все психологию изучают. И все увлекаются Фрейдом, Юнгом и прочим. Как только переведетесь на четвертый, у вас это пройдет, поверьте. Вернетесь к жизни и будете мыслить как нормальный человек.
— Зачем вы так? — обиделся Вадим. — Я же защищать вас должен, а вы своими выходками подталкиваете меня к сочувствию вашему будущему убийце.
— Вы уже который раз грозитесь меня убить, — со смехом заметила Алена. — Скоро я вас начну подозревать. И не сомневайтесь, подведу ваши мотивы под вашего же любимого Фрейда. Я-то курс психологии уже прошла и даже четверку на экзамене получила. Так что мне это — раз плюнуть!
— Ну-ка, ну-ка, очень интересно.
— Нет уж! У вас вон уже ноздри раздуваются.
А я вовсе не хочу пропустить тот долгожданный момент, когда вы поймаете преступника. Кстати, как вы собираетесь это делать?
— Устроим у вас засаду…
— Если вы собираетесь устроить засаду с таким же размахом, как и мою охрану, то я не согласна! — запротестовала Алена.
— Нет, засада будет по всем правилам. К моменту предполагаемого убийства подключатся разные уровни…
— Все равно мне это не нравится.
— Да почему же?!
— Чье убийство имеется в виду?
— Гм… вообще-то ваше. — Вадим смутился и покраснел.
— Вот именно. Поэтому затея мне и не нравится. А нельзя ли предположить какое-нибудь другое убийство?
— Нельзя, — отрезал Терещенко. — Мне не хотелось напоминать, но вы сами во все ввязались.
— Вы все-таки напомнили, — проворчала Алена. — И когда же этот долгожданный миг настанет?
— В час икс, — с загадочным видом ответил Вадим.
— Очень надеюсь, что вы не проморгаете этот ваш «час икс», когда мистер Икс придет меня убивать!
Вадим кивнул, но Алена не очень-то ему поверила. Он отвел взгляд, и девушка поняла: полагаться на милицию не стоит. А это значит, что ее теперешнее положение определяется одной емкой фразой: спасение утопающих — дело рук самих утопающих.