Глава пятая
Без пяти девять следующего дня черная «кайзеровская» «Волга» въехала во двор и остановилась. Вершинина взглянула на часы на приборном щитке и неторопливо вышла из машины. Уже при въезде она увидела малиновую «ауди» Виктора Ромашова, стоявшую рядом с бежевой «шестеркой» Антоновых.
Ромашов был приятелем Вершининой уже больше года, и у них сложились неплохие отношения. Единственное, что немного раздражало в нем Вершинину, это его постоянные разговоры о женитьбе.
Виктор работал брокером на фондовой бирже, был веселым, непосредственным человеком. Обычно он приезжал к Валентине в субботу, привозил мясо, фрукты, вино, и они ужинали при свечах, а с утра в воскресенье брали с собой Максима и шли развлекаться в город.
В эти выходные он не появился, и Вершинина подумала, что он уехал в очередную командировку или на курсы повышения квалификации. Проведя ночь в небольшой, уютной квартире Карпова с золотыми рыбками в аквариумах и бесчисленным количеством комнатных растений на подоконниках и специальных стойках, она чувствовала себя немного не в своей тарелке.
Виктор стоял со скрещенными на груди руками, присев на капот своей «ауди». Голова его была чуть склонена набок: весь его вид как бы имел целью призвать Валентину к ответу. Она почувствовала внезапное раздражение, видя серьезное лицо своего друга.
— Не нужно смотреть на меня как на провинившуюся школьницу, — сказала она, приблизившись к нему.
Виктор оттолкнулся руками от машины и встал перед Вершининой. Усы его нервно подрагивали.
— Я звонил тебе вчера до часу ночи.
— Ты хочешь, чтобы я перед тобой отчитывалась?
Она смерила его с ног до головы насмешливым взглядом и попыталась пройти мимо, но он схватил ее за локоть.
— Нам нужно поговорить, — вся его холеность скатилась с него.
— Только не сейчас, у меня много работы, — она попыталась вырваться, но пальцы Виктора клещами сдавили руку.
— Валентина Андреевна, у вас проблемы? — услышала она сзади голос Мамедова.
Обернувшись, она увидела своего помощника. На нем были серые брюки с отливом и свободная черная рубашка с коротким рукавом. Левое плечо до локтя было закатано в гипс, предплечье поддерживалось черной шелковой повязкой, перекинутой через шею.
Он подошел вплотную к Ромашову, взял его правой рукой за запястье и отстранил от Вершининой. Виктор, хотя и был на полголовы выше Алискера, послушно убрал руку, недоуменно глядя на него.
— Ты здесь что делаешь? — Вершинина глядела на Мамедова с укором, — у тебя ведь постельный режим.
— Не могу сидеть дома, мне и в больнице надоело, — виновато произнес Мамедов, — лучше я в конторе побуду.
— Ты сейчас, дружок, снова в больницу загремишь, — пришел в себя Ромашов, угрожающе надвигаясь на Алискера.
— Только не делай резких движений, мистер Крутой, — Мамедов даже не пошевелился, только напряг мышцы ног и здоровой руки.
— Только драки мне еще здесь не хватает! — воскликнула Валандра, — иди в контору, Алискер, свои проблемы я могу решить и сама.
— Как скажете, — Мамедов пожал плечами и, бросив предупреждающий взгляд на Ромашова, пошел прочь.
— Нам нужно поговорить, — лицо Ромашова из грозного сделалось просто серьезным.
— Вот что, Виктор, если хочешь поговорить — поговорим, — Вершинина снова повернулась к своему приятелю, — только не делай из этого трагедию.
— Я приехал вчера вечером из командировки, пытался тебя разыскать, но тебя нигде не было: ни на работе, ни дома, и сотовый не доступен. Ты что, прячешься от меня?
— Никто от тебя не прячется.
— Сегодня утром я к тебе тоже заезжал…
— Витя, мне нужно идти работать, — Вершинина повернулась в сторону входа, — давай пообщаемся вечером.
— Ладно, — согласился Ромашов, хотя был явно неудовлетворен ее ответом, — только ты не пропадай опять.
Когда Валандра закрывала за собой входную дверь, она услышала визг резины резко стартанувшего ромашовского «ауди».
Вершинина вошла в кабинет, сняла пиджак и осталась в темно-серой маечке с американским вырезом: горлышко как у водолазки и открытые плечи. Тонкий трикотаж майки соблазнительно облегал и подчеркивал ее пышный бюст. Бежевые брюки классического покроя с тонким черным поясом гармонично сочетались с темным верхом.
Она взяла со стола пачку «Кэмела», достала сигарету и закурила, с наслаждением затягиваясь. Подойдя к окну, щелкнула тумблером кондиционера. После этого села за стол и откинулась на спинку кресла.
Раздался стук в дверь.
— Войдите, — ответила она, ожидая увидеть Алискера, но вместо него в комнату вплыла ехидно улыбающаяся студенистая физиономия ее шефа.
«Господи, он же все видел, — подумала она, — сейчас начнется…»
* * *
После ухода Мещерякова, который сегодня был сама любезность, но все-таки упомянул Вершининой, чего ему стоило заказать фотографии в прокуратуре, в кабинет вошел Маркелов в сопровождении Мамедова.
— Присаживайся, Алискер, мы пока с Вадиком потолкуем.
— В общем, я поговорил со всеми жильцами, — Маркелов сел в кресло, — как назло, все были на дачах. Две бабульки, которые обычно сидят на лавочке, смотрели телевизор и вышли во двор только без десяти десять, после программы «Время».
Соседи, у которых общая стена с квартирой Маргариты Львовны, говорят, что ничего не слышали — звукоизоляция в этих домах отличная.
— Днем-то хотя бы ее видели?
— Да, видели. И утром, когда уходила на работу, и в обед, когда вернулась из лицея. Клавдия Петровна, это одна из бабулек, встретила ее в булочной сразу после пяти, они даже с ней поговорили.
— О чем?
— Так ни о чем, о работе, о погоде.
— Маргарита Львовна не говорила, что вечером собирается уходить?
— Нет, — Маркелов достал сигарету и закурил, — но когда она уходила, ее тоже видели.
— Кто же? — Вершинина внимательно смотрела на Маркелова.
— Снова эта Клавдия Петровна и ее подружка.
— А когда эти бабульки, как ты говоришь, ушли смотреть телевизор?
— Без пяти девять.
— Жаль, жаль, — Вершинина постукивала карандашом, который держала в руках, по крышке стола. — Ладно, — решила наконец она, — тебе еще одно задание. Возьми в Центральной городской библиотеке подшивки всех местных газет и поищи материалы, которые там есть по этому маньяку. Все что найдешь, тащи сюда.
— Понятно, — лаконично ответил Маркелов, — ну, я пошел?
— Давай.
* * *
Марк Трауберг, как он сообщил Вершининой по телефону, сегодня сдавал экзамен по общему языкознанию, поэтому мог прийти только после двенадцати. Валандра как раз собиралась попить кофе, чтобы взбодриться, когда услышала деликатный стук в дверь.
— Войдите, — она включила чайник и вернулась на свое место.
— Здравствуйте, — в дверях стоял худощавый парень в белой рубашке без галстука, сером жилете и темных брюках. — Я вам звонил сегодня…
— Вы — Марк Трауберг? — на всякий случай спросила Валандра.
— Да.
У Трауберга-младшего была густая пшеничная шевелюра, точеный профиль и довольно жесткий взгляд, который причудливым образом уравновешивался мягкой линией губ и округлым подбородком.
— Ну, как экзамен? — полюбопытствовала Вершинина, прикуривая от «дракоши».
— Сдал на «отлично», — неловко улыбнулся Трауберг.
— Да вы проходите, садитесь, — она указала на кресло для посетителей.
— Спасибо, — Трауберг присел на краешек кресла.
— Алискер, — Вершинина набрала трехзначный номер по внутреннем телефону, — зайди, пожалуйста, ко мне.
Она повесила трубку и обратилась у Марку:
— Отец, наверное, вам сказал, что мне нужно с вами поговорить?
— Да, я в курсе. — просто ответил Трауберг, ставя локоть на стол и подпирая ладонью подбородок.
— Ваш отец попросил меня провести расследование, связанное с гибелью вашей сестры. Я задам вам несколько вопросов, на которые попрошу вас искренне ответить, ничего не утаивая и не искажая, идет?
На пороге появился Алискер.
— Входи, входи, — сделала Вершинина приглашающий жест Мамедову. — Это мой заместитель, — взглянула она на Трауберга, — он будет присутствовать при нашем разговоре.
Трауберг пожал плечами, что означало: «Мне все равно».
— Вы учитесь на романо-германском?
— Да. На немецком отделении.
Чайник выключился, и Алискер принялся было за пакетики «три в одном», но Валандра остановила его.
— Я сама справлюсь, сиди уж! — она подошла к журнальному столику и, взяв у Алискера пакетик, надорвала его.
— Ты будешь? — спросила она у Мамедова.
Он отрицательно покачал головой.
— А вы, Марк, составите мне компанию?
— С удовольствием. — Трауберг часто заморгал, и это движение век напомнило Вершининой суетливого Трауберга-старшего.
— Пожалуйста, — Валандра поставила на стол небольшой поднос, на котором поблескивали две чашки.
— Спасибо, — вежливо отозвался Марк, пододвигая к себе чашку.
— Итак, приступим. Меня интересуют ваши отношения с сестрой и вообще любая информация о ней. Понимаю, может быть, вам трудно будет говорить обо всем этом, я имею в виду различного рода семейные разногласия…
— Я готов, — просто сказал Трауберг, поднимая глаза на Вершинину, — что вы хотите узнать?
— Какие у вас были отношения с Маргаритой?
— Нормальные. — лаконично ответил Трауберг и сделал маленький глоток кофе.
Вершинина недоверчиво посмотрела на него.
— То есть? — с недоумением спросила она.
— Я не знаю, что сказал вам отец, но к Маргарите я всегда относился должным образом и она мне платила тем же.
— Что значит «должным образом»?
— Иногда я навещал ее на работе, мы довольно непринужденно общались, обсуждали прочитанные книги, кинофильмы, говорили о музыке. Я не могу сказать, что в нашем общении не было шероховатостей, а в отношениях — небольших трещинок, но, если принять во внимание наше с ней семейное положение, то есть ситуацию, при которой отец — общий, а матери — разные, то мы с ней неплохо уживались.
Даже напротив, в некотором роде дружили. Маргарита не была открытым человеком и весьма неохотно вступала в какие-либо доверительные отношения, можно даже сказать, что избегала контактов с окружающими… Чтобы завоевать ее расположение, нужно было не один месяц поддерживать с ней отношения, постепенно проникать в ее внутренний мир, находить общие темы, деликатно говорить о дорогих ей вещах. Иногда она казалась мне излишне обидчивой… Этакая недотрога.
Трауберг перевел дыхание. Слушая его ясное изложение, Вершинина почему-то не могла избавиться от впечатления хорошо выученной роли.
«Или я ошибаюсь»? — мысленно спросила она себя.
— Вы часто бывали у нее дома?
— Примерно раз в месяц, а то и реже.
— Этих посещений хватило, чтобы, как вы выразились, «проникнуть в ее внутренний мир»?
— Нас связывали не только общие литературные и музыкальные пристрастия, но и кровные узы, — Трауберг многозначительно посмотрел на Валандру. — Маргарите все быстро надоедало. Более частые посещения показались бы ей непростительной назойливостью. Она подобно кактусу нуждалась в эпизодической поливке, если можно так выразиться.
— Значит, Маргарита была вполне самодостаточным человеком?
— Вполне. — Трауберг допил кофе.
— Простите за интимный вопрос, у вас было чувство вины по отношению к Маргарите?
— Точно вам сказать не могу. Если оно и присутствовало, то я не давал ему пробиться наружу.
— Может быть, ваши визиты к сестре, мягкое к ней отношение и многое другое было вызвано стремлением заглушить это самое чувство? — не отступала Валандра, мысленно не без иронии сравнивая себя с инквизитором.
— Не думаю, — меланхолично проговорил Трауберг, отводя глаза в сторону.
— А где, если не секрет, вы были в минувшую субботу вечером? — она в упор смотрела на него.
Повисла минутная пауза.
— Не ожидали такого вопроса? — въедливо спросила Валандра.
— Отец мне рассказывал о разного рода приемах, при помощи которых работники органов пытаются извлечь на свет божий несуществующие вещи… — беззлобно усмехнулся Марк.
— Так где вы все-таки были в теплый субботний вечер?
— У своей девушки.
— Как ее зовут и где она живет?
— Я должен вам сообщать…
— Должны, — строго сказала Валандра, — речь идет об убийстве вашей сестры. Положение обязывает.
— Цыбина Оксана, Бабушкин взвоз пятнадцать, квартира шестнадцать.
— Это у самой «Ротонды»? — спросил Алискер, записав координаты в блокнот.
— Да, — вяло отозвался Трауберг, — вы что, и ее допрашивать будете?
— Не допрашивать, а расспрашивать, — поправила его Вершинина, — а вы что, против?
— Да нет. Просто не хотелось бы обременять… — Марк замялся.
— Это не займет много времени, — успокоила его Валандра, — всего несколько вопросов.
— Я что-то вас не пойму, зачем вам это? Маргарита пала от рук маньяка. Вам, мне кажется, нужно работать в этом направлении, а не причинять неудобств порядочным людям.
— Я не совсем хорошо понимаю, что такое «порядочные люди», — усмехнулась Вершинина, — и потом позвольте мне напомнить вам, что расследование убийства вашей сестры поручено мне, а потому я и буду решать, в каком направлении нам работать, — одернула она Трауберга.
Ей он казался излишне рассудительным для своих лет. Валандре больше нравились молодые люди, в которых действительно кипело «безумие юности». А подобные Траубергу «засушенные фрукты», которые еще не успели толком созреть, но уже лишились молодых соков, навевали на нее скуку.
— Что ж, — более миролюбивым тоном сказала она, — давайте вернемся к маньяку. Принимая во внимание замкнутый характер Маргариты и высокие культурные планки, устанавливаемые ею для своих потенциальных партнеров, мне, скажу откровенно, трудно представить ее знакомящейся на улице с каким-нибудь мужчиной. Такому мужчине нужно было бы обладать поистине неотразимым обаянием, как сейчас говорят, харизмой. Вы не видите здесь противоречия?
— Вполне возможно, что Маргарита знала этого мужчину в течение определенного времени… — предположил Трауберг, — и с ним она познакомилась вовсе не на улице.
— А где же по-вашему?
— На концерте, в библиотеке…
— Преподаватель математики, с которой Маргарита была дружна, сказала, что ваша сестра специально приглашала ее на всякие культурные мероприятия, чтобы избежать нежелательного знакомства или назойливого ухаживания. Она ни словом не обмолвилась относительно хотя бы одного случая подобного знакомства. Вы полагаете, что она что-то забыла или утаила? Или, может, все же были такие концерты, походы в музеи и прочее, когда Маргарита была совершенно одна?
— Я не раз видел Людмилу и разговаривал с ней. На меня она произвела хорошее впечатление… Но что касается ее забывчивости или намеренного утаивания какой-либо информации, то здесь я могу только гадать. Не исключен и такой вариант, при котором Маргарита и Людмила познакомились с кем-то пара — на пару, а сейчас Людмила по каким-то своим соображениям не хочет об этом говорить…
— Резонно, — Валандра перевела лукавый взгляд на Мамедова, — а знаете, какая мысль мне еще пришла в голову…
— Какая? — искренне заинтересовался Трауберг.
— Может, вы все не так уж хорошо знали Маргариту, может, она не так уж трудно сходилась с людьми или даже, наоборот, именно с незнакомыми людьми общаться ей было проще и свободней? Ведь есть же такой феномен: со своими родными, бывает, никак не находишь общего языка или просто язык не поворачивается им в чем-то признаться, а перед незнакомцем каким-нибудь душу открываешь… Вы понимаете, о чем я говорю?
— Понимаю, — неуверенно сказал Трауберг, хотя по его недоверчивому взгляду Вершинина видела, что она его не убедила.
— Интересно, кто же это все-таки был: человек, которого Маргарита хоть немножко знала или, как говорят, «первый встречный»?
— Вы пригласили меня для того, чтобы я вместе с вами гадал на кофейной гуще? Мне, поверьте, сейчас не до этого!
— Понимаю, — Вершинина закурила по второму кругу, — вы знали о первой любви Маргариты?
— Знал, и что же?
— После того, как она рассталась с Андреем, она встречалась с кем-нибудь еще?
— Какие-то эпизодические связи…
— Вы видели кого-нибудь из эпизодических знакомых Маргариты?
— Видел. Одного, по-моему, звали Владимиром, другого — Виталием.
— Чем они занимались?
— Первый работал в какой-то фирме, менеджер что ли… А другой… я видел его совсем недавно… То ли филолог, то ли философ, то ли психолог.
— А как они выглядели?
— Владимир — среднего роста, коренастый, в костюме, перстень с большим черным камнем на руке, а другой… Таких мой отец вертопрахами называет.
— Какой контраст: образец солидности и… Как выглядел этот «вертопрах»?
Трауберг усмехнулся.
— Худощавый, темные волосы, хитрые глаза, подвижный очень, болтун…
— Спасибо. — Вершинина затушила сигарету в пепельнице. — С кем еще дружила Маргарита?
— Ой, толком не знаю. Мы не так часто виделись… И потом она не любила обсуждать своих знакомых…
— Понятно. А вы общались с Маргаритой исключительно потому что она была неординарным человеком?
— И кроме того моей сестрой, — подчеркнул Трауберг, косясь на записывающего что-то в блокнот Мамедова.
— У вас не было других интересов? — прищурилась Валандра.
— Что вы имеете в виду? — громко спросил Трауберг, которого этот вопрос явно задел.
— Может быть, какие-то денежные вопросы?
— Маргарита не была тем человеком, с которым я стал бы решать свои денежные вопросы, если бы такие возникли. — гордо отчеканил Трауберг.
— Так у вас никогда не было денежных затруднений?
— На что вы намекаете?
— Ваш отец сказал, что никогда не давал вам крупных сумм, — Вершинина смотрела на него в упор, — он сам покупал вам все необходимое.
Трауберг вспыхнул.
— Какое это имеет отношение к делу? — недовольно спросил он.
— Вопросы задаю я, а вас еще в начале нашей беседы я просила отвечать на них внятно и искренне, — спокойно парировала Вершинина, — и не нужно говорить со мной таким высокомерным тоном. Сестра не давала вам денег?
— Нет, — раздраженно ответил Марк, — мне хватало отцовских.
— А как насчет вашей мечты уехать в Америку?
— С этим придется подождать, — Марк вздохнул, — я не спешу. Рано или поздно мне удастся убедить отца.
— Разумно, — Вершинина задумчиво посмотрела в окно, а потом перевела взгляд на Марка.
— А когда вы виделись с Маргаритой в последний раз?
— Недели две назад.
— А конкретнее?
— По-моему, пятнадцатого… или шестнадцатого… — неуверенно проговорил Марк, — помню, что вроде пятница была.
— Пятница? — переспросил Мамедов, быстро листая блокнот. — Щас, календарь найду. Та-а-ак, пятница… пятница была пятнадцатого числа.
— Вы пришли на работу к Маргарите?
— Да.
— Во сколько примерно это было?
— Около четырех. Мы собирались вместе пойти на концерт, а по дороге решили заглянуть к Оксане.
— Девушки были знакомы?
— Болтали пару раз. Они не особенно стремились развивать отношения.
— Понятно. И как же прошел вечер?
— Мы были на концерте.
— Втроем?
— Нет, я и Маргарита. Оксана не такая меломанка, как мы, вернее, у нее другие вкусы.
— А после концерта?
— Я проводил Марго и пошел домой.
— Вы были в консерватории или в филармонии?
— Не пойму, — спохватился Трауберг, — какое все это имеет отношение к тому, что случилось с моей сестрой?
— Еще немножко, потерпите. Так где вы были?
— В консерватории.
— Что было в программе?
— Чайковский, Шопен, Бетховен.
— А вы знали, что Маргарита незадолго до убийства получила от вашего отца солидную денежную сумму?
Трауберг сделал удивленное лицо.
— Впервые от вас слышу.
— Ну что ж, Марк Львович, спасибо вам за помощь, не смею вас больше задерживать. Если мне потребуется еще какая-нибудь информация, я позвоню.
— До свидания, — Трауберг поднялся и направился к двери.
