С полученных от Наташи кадышевских ключей были в ту же ночь изготовлены дубликаты. (Писатель их отсутствия не заметил, поскольку в середине вечера переоделся в мундир, а ключи были выкрадены из брошенного им пиджака и туда же возвращены.) Не откладывая дела в долгий ящик, Шишкин лично поехал обыскивать городскую квартиру Кадышева, взяв еще двоих чопов', так как дело это муторное и долгое.

Тут их ждал сюрприз: в квартире горел свет.

Кому как, а Шишкину сразу стало ясно: битому неймется, орудует та же группа, которая еще утром с таким плачевным результатом пыталась наехать на Кадышева.

Шишкин послал осмотреться Виктора, наблюдавшего сегодня за дачей, и тот обнаружил в соседнем дворе знакомый «фордик» вишневого цвета, правда, уже с другими номерами.

Настырность незваных визитеров говорила о том, что охота шла за чем-то посерьезней, чем обычная добыча, на От ЧОП — частное охранное предприятие. которую могут рассчитывать домушники в богатой квартире. Грех было не половить рыбку в этой мутной воде.

Шишкин решил дождаться, когда воры найдут искомое, после чего отобрать это, не утруждая себя обыском и заодно не отягощая свою совесть проникновением в чужую квартиру. «Фордику» заткнули тряпкой выхлопную трубу и стали ждать.

Свет в квартире погас только под утро. Пригревшийся в джипе Шишкин решил, что, если объектов будет не больше четырех, ему можно и не выходить на холод. С братвой его ребята справятся и без начальника (а на то, что они столкнулись с братвой, указывала и легкость, с которой старик взял верх над двоими нападавшими, и тот же свет в квартире. Профессионал первым делом занавесил бы окна одеялами, а то сплошь да рядом бывает: среди ночи какая-нибудь мающаяся с пережору болонка вытащит во двор свою хозяйку, та увидит свет в квартире уехавшего соседа и вызовет милицию).

Они вышли из подъезда гурьбой — только трое, как по заказу Шишкина, — и, не проверившись, потопали к своему «фордику». Двое «быков» налегке, один, субтильный, с кейсом.

— Лидер, — узнал его Виктор, — он к даче приходил.

А тех двоих я раньше не видел. Никита Васильич, здесь брать будем?

— Соображай, — пожал плечами Шишкин: он любил в подчиненных инициативность.

Гриша, его выученик и сослуживец еще по КГБ, потихоньку тронул джип. (Ну конечно, не здесь их брать, а в соседнем дворе, около «Форда». Это же азы: минимум активности рядом с объектом наблюдения.) — Что-то я плохо вижу: где у них оружие? — проэкзаменовал своих Шишкин.

Гриша кивком показал, что засек оружие, но помалкивал. По традиции, первым должен был высказаться младший.

— У лидера — слева, в подплечной кобуре, — уверенно начал Виктор. — Только он чайник: несет кейс в правой, которой ему пистолет доставать. Я из-за этого сперва подумал, что он левша, потом вспомнил — нет, он дверь правой придерживал… У замыкающего что-то в рукаве — дубинка или обрез, а у третьего — не пойму: куртка дутая, ничего не разобрать.

— Сзади за поясом. Он ощупывал, — подсказал Гриша.

— Троечка обоим, — оценил Шишкин. — И мне троечка. У того, который в дутой куртке, под мышкой тоже что-то есть.

— Мало ли что у него под мышкой, может, чирей, — заспорил Гриша. — Братва с кобурой ходить не любит, ее при обыске не скинешь. А за поясом у него, как пить дать, торчит.

— Вижу, что Торчит, — согласился Шишкин. — Думаешь, почему я сам себе трояк поставил? За поясом вижу и под мышкой вижу, а выбрать не могу.

— Два пистолета, — предположил Виктор.

— У этого?! — изумился Гриша. — Ты сам-то сколько лет учишься стрелять из двух стволов?

— А я и не говорю, что он умеет. Просто взял два пистолета, и все, — буркнул Виктор, замяв неприятный вопрос. Оба чопа имели в виду, понятно, не бабаханье из двух пистолетов в одну мишень, доступное любому хорошему стрелку и не дающее серьезных преимуществ, а одновременную стрельбу по двум разным мишеням; это примерно то же самое, что одновременно писать правой и левой рукой.

Джип медленно катил за братанами, а те и ухом не вели. Самоуверенные.

— Возьмем во время посадки, — решил Гриша. — Никита Васильич, прикроете?

— Да уж, конечно. Только я выходить не буду — знобит что-то, — пожаловался Шишкин. — В случае чего пальну через окно. Виктор, оставь уебище, бери газовик.

(Уебищем Шишкин прозвал «ИЖ-71» — чоповский вариант «Макарова» под ослабленный патрон, — справедливо полагая, что порча и без того неважного пистолета превратила его в пародию на оружие.) Виктор не осмелился возражать, но по тому, как он судорожно вздохнул, вынимая свой «ИЖ» из кобуры, было заметно, что менять какое-никакое, а все же настоящее оружие на газовик ему ужасно не хочется. Парня уже потрясывало в предстартовой лихорадке: губы в ниточку, глаза остановившиеся. У Шишкина самого напряглось что-то в животе, как будто там подтянули становую жилу, как говорили наши предки, неважно разбиравшиеся в анатомии.

— Газовик в такой обстановке лучше, — подбодрил он Виктора. — Всадишь им в салон заряда два-три, и будет «дойче душегубка».

Братва подходила к своей машине; субтильный лидер издали махнул брелоком охранной сигнализации, и «фордик» в ответ приветственно мигнул фарами.

— Тормози, — скомандовал Шишкин Грише.

Не выходя на улицу, они поменялись местами: Шишкин сел за руль, Гриша на его сиденье справа. Становая жила в шишкинском животе натянулась до струнного звона. Подсознание заменило фамильярную «братву» неодушевленными «объектами»: чем-то вроде ростовых мишеней в тире, которые надо поразить, не маясь вопросами морали, — если, конечно, возникнет такая необходимость.

Когда объекты были в двух шагах от «Форда», Шишкин пристегнул ремень безопасности, нашарил ногами педали и начал обратный отсчет.

Десять, девять, восемь — подошли.

Семь, шесть — в слизанной из боевиков картинной манере взялись каждый за свою ручку двери и одновременно распахнули.

Пять, четыре, три — нагибаются, усаживаются…

Две, одна — ..усаживаются, усаживаются.

Пора!

Шишкин притоптал железку и врубил дальний свет и «люстру» на крыше джипа. Головы в «фордике» рефлекторно обернулись на воткнувшийся им в затылки беспощадный свет. Ослепли, конечно. А джип, разогнавшийся километров до тридцати, уже настиг «фордик» и боднул его лебедкой. Машина воров отскочила, как бильярдный шар, жалобно взвизгнув не снятыми с тормозов колесами. У Шишкина под врезавшимся ремнем заныло плечо, выбитое в молодости на блядках. (Чуть жив тогда остался А боевых ранений — ни одного.) За спиной глухо выматерился Виктор, приложившийся носом о шишкинский подголовник. Гриша уже летел, едва касаясь ногами земли, и ствол в его руке отблескивал сизой глубиной воронова крыла. Подбежал, рванул дверцу «фордика» и вместе с нею, как рыбу, выдернул на асфальт одного из «быков», вцепившегося изнутри в ручку. Субтильный главарь терзал стартер «фордика»: было слышно, как схватывается зажигание и мотор сразу же глохнет (еще бы, когда выхлопная труба заткнута). Приотставший Виктор распахнул водительскую дверцу и недвусмысленно наставил свой газовик на субтильного. Третий объект, сидевший сзади, не дожидаясь команды, положил руки на голову.

Секунд пятнадцать, плоховато, прикинул Шишкин и выключил фары. Становая жила в животе дрогнула, испустив мажорную ноту, и пропала, как будто и не было ее совсем.

Две минуты спустя Гриша принес ему в машину кейс лидера и полиэтиленовый пакет со всем, что выгребли из карманов у братвы. Второй пакет, с оружием, он тут же сунул в тайник под обшивкой дверцы — на случай встречи с милицией.

— «Тэтэха», обрез шестнадцатого калибра и «макар» газовый. Стволы чистые, — сообщил Гриша. — Никита Васильич, вы будете смеяться, но у того, в дутой куртке, на самом деле чирей под мышкой.

— Действительно, обхохочешься, — без выражения сказал Шишкин. Он чувствовал, что стареет, и ревниво относился к профессиональным победам молодых. — Газовик чей, маленького?

— Ага.

— Тогда должно быть разрешение… — Шишкин посмотрел на свет пакет с вещами — сигареты с зажигалками, один пружинный ножик да ключи — и открыл кейс.

Как он и думал, документы на газовик и на машину у лидера преступной группы имелись и были в полном порядке. И паспорт имелся: Есаулов Петр Петрович, уроженец Соликамска.

— А двое других без документов? — для порядка спросил Шишкин, и Гриша кивнул.

— Прикрытие у Петра Петровича было банальное до зевоты: законопослушный гражданин подвез на машине двоих попутчиков. Откуда ему было знать, что они форменные мафиози?!

Так, а что наш законопослушный стащил в квартире Кадышева? Помимо документов, в кейсе был только простенький диктофон. Шишкин отмотал пленку к началу, включил…

— Это пульт? — забасил знакомый голос писателя. Назвав свой адрес и пароль, Кадышев попросил снять квартиру с охраны. Следующая запись расходилась с первой в единственном слове: не снять, а поставить на охрану.

И это все?

Шишкин скрупулезно перемотал пленку, одну сторону и вторую, включая воспроизведение через каждые десять секунд, — пусто. Не веря себе, надорвал подкладку кейса — без результата. Распотрошил сигаретные пачки, изъятые у братанов, — ничего. Пощелкал пружиной ножика — обычный, в ларьке можно купить. Добрался до ключей; четыре связки на троих, и одна очень даже знакомая. Достав из кармана ключи, скопированные сегодня с кадышевских, Шишкин сравнил — точно, они, только у Есаулова комплект был неполный: не хватало пары больших, явно от гаражного замка, и необычного ключа с тремя бородками, торчащими в стороны, как оперение стрелы. С этим слесарь помучился, да оно и понятно: конфигурация редкая, Шишкин впервые такую видел.

Похоже, ключик от сейфа.

Итак, теперь ясно, каким образом братаны попали в квартиру (и что у них есть наводчик в окружении Кадышева, ясно тоже). А вот что они там искали и не нашли?

Или — что оставили?

— Коротышку ко мне, — потребовал Шишкин.

Есаулова Гриша привел в наручниках и швырнул на заднее сиденье. Рот у него был заклеен липкой лентой.

— Он что, плохо себя вел? — спросил Шишкин, начиная психологическое давление на объект. Пускай слушает, как о нем говорят в третьем лице, словно Есаулов Петр Петрович уже труп. Тогда любой обращенный к нему вопрос он воспримет как поблажку.

Гриша пожал плечами:

— Да нет, обычное отрицалово: я не я, и лошадь не моя.

Не обращая внимания на попытки Петра Петровича промычать что-нибудь внятное, Шишкин перелез к нему на заднее сиденье и обследовал его одежду, пропуская ткань между ладонями.

— Пустой.

— Обижаешь, — с бутафорской фамильярностью «тыкнул» начальнику Гриша. — Мы, что ли, его не обыскивали?

— Свой глазок — смотрок.

— Ну и куда его, на склад?

— Нет, там цемент кончился, — сымпровизировал Шишкин, который впервые слышал о каком-то складе. — В детский садик отвезем.

— Панамку выдадим. С двумя дырочками, — подхватил Гриша. В контексте с цементом, который, к сожалению, кончился, «две дырочки» прозвучали очень веско.

Объект глухо взвыл носом и забился.

— Он хочет что-то сказать, — заметил Гриша.

— Да ну. Возьми вот его документы, поведешь ту машину.

Гриша включил свет в салоне, посмотрел на фотокарточку Есаулова в удостоверении водителя и сравнил со своим отражением в зеркальце.

— Совсем не похожи.

— Да кто будет приглядываться? Откупишься в случае чего.

— Так в наручниках и повезем? А если на посту остановят? — замямлил Гриша.

— Сказал же: откупишься. Не тяни, поехали, пока совсем не рассвело. Или нет, давай его утопчем в багажник.

Пленник мычал и пытался разлепить рот, выталкивая липкую ленту языком. Было похоже на то, как дети выдувают пузырь из жвачки.

— Нет, он точно хочет что-то сказать, — настаивал Гриша.

— В садик ехать неохота? — фальшиво посочувствовал Шишкин и, не размахиваясь, врезал сослуживцу и выученику в подбородок (играть, так по Станиславскому!). — Сука ленивая! Да я заранее знаю, что он может сказать здесь! Был у знакомой по имени Света или Марина, номер квартиры не помнит, но может показать. Уходя, встретил на лестнице двоих, вроде бы ее соседей, и они напросились к нему в машину, доехать до центра… Так? — Шишкин резко обернулся к Есаулову, и тот с готовностью закивал. — Вот видишь, врет! А мне надо знать, что он искал в квартире у Кадышева Владимира Ивановича и кто дал ему ключи. Много я тут узнаю, в машине, без инструментов? — Шишкин рассеянным движением утопил кнопку прикуривателя. — И дворники скоро выйдут!

Народ на работу потянется, а у нас даже стекла слабо тонированные. Сколько тебе говорили: сделай стекла потемней! Есть же мастерские…

— Совсем темные ГИБДД запрещает, — стал оправдываться Гриша.

Щелк! — выскочил прикуриватель. Продолжая ругать Гришу, Шишкин взял раскаленный цилиндрик, помахал, раздувая жар, и смерил пленника оценивающим взглядом гробовщика. У Есаулова округлились и начали закатываться глаза.

— Он же машину загадит, а мне мыть! — всполошился Гриша.

— А ты что хотел?! Тогда поехали в садик.

— Замажем на сто баксов, что врать он больше не будет? — привел последний аргумент Гриша, которому очень, очень не хотелось ехать в пыточный детский садик, тем более что они с Шишкиным выдумали его только что, по ходу обработки объекта.

— На двести. Пробуем до первого вранья, — постановил шеф отдела безопасности.

Гриша впервые с начала допроса посмотрел на пленника.

— Ты уж не подведи, брателла! Сам понимаешь, дело не в двухстах баксах, а в принципе: я ж тебе верю…

Есаулов часто закивал, пытаясь изобразить глазами, что человек он безусловно достойный доверия.

Потянувшись через спинку сиденья, Гриша сорвал с его губ липкую ленту и включил отнятый у Есаулова диктофон.