Глава 27
Кирилл валялся на серых простынях, обливаясь липким потом.
Окно было раскрыто настежь, но ни малейшее дуновение ветерка не спасало от духоты. Эту вонючую халупу с тараканами он снял ранним утром в четверг. После дикой, нелепой ссоры с Ольгой ему ничего не оставалось, как убедить ее в немедленном разводе с женой, завалиться в постель и доказать искренность своих намерений. Весь следующий день он безвылазно просидел в ее квартире, а вечером напоследок еще раз ублажил свою подругу.
Когда счастливая Оленька наконец-то заснула, он осторожно выполз из-под одеяла, оделся в кромешной темноте и, прихватив свою сумку, выскользнул за дверь.
Уже начинало светать, когда Кирилл приехал в знаменитый Банный переулок. Он потолкался там с полчаса, и утренний сон уже досматривал на пятом этаже однокомнатной хрущевки в Выхине.
В этой обшарпанной квартире не было даже горячей воды. На царившую ветхость и убогость ему было наплевать. Главное, что в этой дыре он был совершенно недоступен, о чем уже больше недели и сообщал его мобильный телефон.
Кирилл капитально затарился пельменями, колбасой и пивом и с полудня четверга не высовывал носу из своего убежища. Сегодня было уже воскресенье.
Скинув очередную пустую бутылку под кровать, он прошлепал к телевизору и включил любимый канал «ТВ-6». Мелькнула заставка ежедневной страшилки «Дорожный патруль». Передавали сводку происшествий.
Открыв доисторический холодильник «Морозко», Кирилл достал новую бутылку пива, завалился на продавленный диван и тупо уставился в пыльный экран.
Как обычно, диктор что-то невнятно бормотал про дорожно-транспортные происшествия. Кирилл позевывал и неспешно прихлебывал из бутылки. На сюжете о наперсточниках его неодолимо потянуло в сортир. Уже успев привыкнуть к неисправному бачку, он смыл мочу душем и вернулся в комнату.
«…Она работала в крупнейшем в стране актерском агентстве «Атлантида», возглавляемом небезызвестной Любовью Николаевной Ревенко, в прошлом актрисой, а теперь руководителем этого практически монопольного предприятия в сфере кинобизнеса», — монотонно бубнил его приятель, бывший однокурсник Серега Колесников, которого он же сам и пристроил в эту программу с подачи жены.
Кирилл вперился в телевизор и замер — крупным планом показывали лицо Лизы Чикиной. Только не ту, так знакомую ему лукавую рожицу, а какую-то маску с остекленевшим взглядом.
«Ну и дела… Лизка!.. Как же так?..» Кирилл хлебнул из бутылки и уселся прямо на пол.
«На следующий день, в четверг, произошло еще одно убийство, — продолжал Серега. — Но труп был обнаружен только в пятницу вечером, когда соседи, обеспокоенные воем собак и неприятным запахом, в связи со страшной жарой стремительно распространившимся по подъезду, вызвали милицию».
Кирилл прилип к полу. На экране появился портрет Оленьки Николаевой.
«Николаева Ольга Петровна также работала в агентстве «Атлантида» и была убита тем же способом, что и Елизавета Чикина, — обеим девушкам преступник хладнокровно свернул шею. Следствие склонно связывать два убийства в одну версию. Если вам что-либо известно об этих преступлениях, просьба звонить по телефону…»
Кирилл медленно пополз к дивану. Он бы так и полз, если бы не стукнулся башкой о ножку кресла. Он пошарил рукой по полу, набрел на окурок, засунул его в рот, достал из джинсов зажигалку и прикурил, опалив свои роскошные ресницы.
«Трындец! Я влип!» — он не думал ни об Оленьке, ни о Лизе, ни о жене.
Ему рисовалось только его клетчатое будущее.
«Ольгу нашли в пятницу, я свалил от нее в ночь со среды на четверг… А убили ее в четверг. Стало быть, убийца я».
Он забрался на постель и укрылся с головой простыней.
«Но я тут при чем? Мотив… Мотив! У меня же нет мотива! Я же знаю, что это не я!»
«Патруль» давно закончился, с экрана неслась разудалая музыка, но Кирилл все так и лежал, зарывшись в подушку и лихорадочно обдумывая случившееся.
Он вспомнил, как в их предпоследний вечер Ольга, обливаясь слезами примирения, рассказала ему, что к ней на студию приезжала Лиза, угрожала ей и требовала сдать Кирилла Ревенко. Она уверяла Ольгу, что Кирилл якобы находится в розыске, но это был, конечно, чистейшей воды блеф. Все было очень странно — и сам этот визит Лизы, и то, как она смогла догадаться, что Кирилл у Ольги, и ее требования. Непостижимо и странно. И вот теперь их обеих убрали. Кирилл догадывался, кто мог это сделать. И понимал, что его очень круто подставили.
«…памяти Марчелло Мастроянни мы показываем фильм «Развод по-итальянски», — сказал телевизор.
Кирилла прошиб озноб.
«Вот оно!» Он скинул простыню и затравленно прислушался к голосу с экрана:
«…Именно развод явился главной побудительной причиной экспансии главного героя, доведенного до отчаяния, — вещала со знанием дела престарелая журналистка. — И наше общество «Холокост»…»
— Да пошла ты в жопу! — заорал Кирилл и запустил пустой бутылкой в телевизор. Экран взорвался и погас.
«Вот оно! Вот оно! Вот оно! — бесконечно повторял он про себя, пытаясь сформулировать главную, ускользающую от него мысль. — Вот оно! Развод! Если эта дура успела кому-нибудь проболтаться о наших отношениях… Вот вам и мотив — я ее убил, чтобы не узнала моя жена. Да еще и наследил там по полной программе. А заодно и Лизку мне пришьют. Ненавидела-то она меня крепко. А я вроде как отомстил. Там разбираться не станут, им лишь бы посадить, все равно кого. Дерьмо!»
Деваться было некуда. Менты все раскопают о его романе с Николаевой, о затяжном конфликте с Чикиной, допрут, что он и есть недостающее звено, и объявят его в розыск. То, что его упорно ищет жена, как раз входило в его планы, а вот менты — нет.
Он сразу вспомнил ту проклятую пятницу — шестнадцатое июля.
Рабочий день заканчивался, девушки красились, собираясь кто по домам, кто на гулянку. Народу в зале почти не было, только две старухи доставали хорошенькую Леночку Смокотину расспросами о компенсациях к пенсиям.
Кирилл позвонил жене:
— Любасик?.. Ой, прости, Катюша, не узнал. Это к деньгам. Давай Любовь Николаевну… Солнышко! Здравствуй, родная, я уже заканчиваю. Да… да… Сразу домой. Жду тебя… Ну а как же? Я все помню — завтра с утра…
По привычке Кирилл глянул в зеркало, установленное им же на компьютере: на диванчике для клиентов сидели два крепких мужика представительного вида, они цепко глядели ему в спину.
— Целую тебя, солнышко! До встречи. — Кирилл повесил трубку и, не оборачиваясь, перевесился через стол к Леночке Смокотиной: — Ленусик! — преувеличенно громко окликнул он девушку.
— Да, Кирилл Анатольевич! — с радостью отозвалась Леночка.
Она развернулась к нему на крутящемся стульчике, но как-то изловчилась просунуть очаровательную головку в окошко и, широко улыбнувшись, обратилась к посетителям:
— Бабулечки, миленькие, пожалуйста, подождите минутку. Вот пока почитайте наши проспектики, там все подробно изложено. — Она протянула им какие-то брошюрки и крутанулась к Кириллу: — Извините. Слушаю вас.
— Девочка моя, будь другом, подстрахуй меня завтра до обеда! — нарочито громко попросил Кирилл и загадочно подмигнул Леночке.
— Ну, конечно, Кирилл Анатольевич. Нет проблем, — улыбнулась Смокотина.
— Ну и отлично. Видишь ли, я должен быть утром в Шереметьеве, сына надо встречать. Могу опоздать. Самолет прилетает где-то в двенадцать, но, сама понимаешь, всякое может быть. — Кирилл вернулся в свое кресло. — Сын прилетает из Греции, из Афин.
— Да я все понимаю, пока таможня, пока багаж… — Леночка не переставала лучезарно улыбаться. — Да вы не волнуйтесь, Кирилл Анатольевич, я вас подстрахую.
— Ну, спасибо тебе, солнышко. Я твой должник. С меня причитается, — почти прокричал он.
Кирилл украдкой оглядел зал. Мужики с дивана не поднимались, но и глаз с него не спускали.
До закрытия банка оставалось еще сорок минут. Провозившись какое-то время с компьютером, он опять обратился к Леночке:
— Ленок! Я пойду покурю.
— Ну конечно, Кирилл Анатольевич!
Кирилл перегнулся к ней через стол и неожиданно, схватив руками ее за голову, поцеловал. Леночка обомлела и замерла. Пока правая рука Кирилла гладила ее волосы, левая доставала из пиджака портмоне и перекладывала его в карман брюк. Но этого Леночка видеть не могла.
— Ой, ох!.. Ну что это вы, а? Кирилл Анатольевич?..
— Эх, Ленка!.. Будь я помоложе!.. — Кирилл снимал пиджак.
— Да что это вы задумали? Перестаньте! — Леночка отмахивалась от него и с ужасом следила за его манипуляциями с одеждой.
Мужики снялись с дивана, подошли к окошкам и с интересом наблюдали эту сцену.
Кирилл бросил пиджак на свой стул:
— Я скажу, что задумал. Обязательно скажу. Только покурю, чтобы с мыслями собраться. Сейчас вернусь. Жди.
И он растворился за дверями служебного выхода.
