Глава 21
На самом деле это были не наброски, а весьма осмысленная схема, но, понимая ее ценность, Любаня не рассказывала об этом пока даже Кириллу. Только с Танькой Гавриловой они созванивались каждый день и обсуждали детали. Дело было практически на мази.
Легкость, с которой они провернули авантюру с Галкой Беляковой, придавала им уверенности в своих силах, они просчитывали нюансы и с каждым днем убеждались в своей безнаказанности. Наконец как-то вечером Любка поделилась своим секретом с Кириллом. Тот внимательно ее выслушал, был немало поражен неожиданной прытью жены, согласился, что все довольно неглупо придумано, сам принимать участие в этом деле отказался, но, засыпая, жену благословил.
И закипела бурная деятельность.
Танька с Любанькой четко распределили свои обязанности. Практически уже утвержденных на съемки актеров Гаврилова до упора держала в неизвестности, мямля им по телефону, что еще ничего пока не решено. Но в последний момент, дня за три до заключения контракта, настойчиво предлагала им встретиться с Любовью Николаевной Ревенко, якобы директором актерского агентства. Дело было новым, и соглашались практически все — кто-то просто из любопытства, кто-то — уповая на голливудскую систему найма актеров.
При полном параде Любаня приезжала на «Мосфильм», встречалась с актером и Танькой в студийном баре, и вот тут начиналось самое интересное.
В ходе задушевной беседы Гаврилова с Ревенко аккуратно, исподволь, начинали имитировать конфликт. Гаврилова, как представитель студии, давила на обязанности. Ревенко, насмерть стоявшая на стороне актера, упирала на его права. Гаврилова называла сумму гонорара меньше реальной, Ревенко всегда обещала добиться увеличения зарплаты ровно вдвое. Накал страстей начинался на обсуждении неустоек, но, естественно, всегда побеждала Ревенко. «Черт с вами, Любовь Николаевна, обсуждайте это с директором сами», — устранялась Гаврилова. Ревенко заговорщицки подмигивала актеру, обещая все устроить как надо. Через три дня при подписании договора артист с изумлением обнаруживал, что ему заплатят именно ту сумму, которую называла Ревенко. И он с радостью после первой же выплаты отстегивал ей обговоренные проценты.
Не имея ни малейшего понятия о системе актерских агентств, зная только понаслышке, что таковые существуют на Западе, актеры беспечно доверяли Любови Николаевне, чувствовали себя наконец-то защищенными и с радостью подписывали договоры с «агентством», состряпанные Кириллом на ксероксе.
Девки не жировали — их ставка так и осталась по десять процентов каждой. Вот только Гаврилова не знала, что таких, как она, у Любки было уже человек пять.
Пока Танька мотылялась по съемкам, Люба времени не теряла. У нее уже появились и Тамарка, и Наташка, и Зойка, и еще бог знает кто. Только в отличие от Гавриловой, знавшей всю подноготную, эти ассистентки были убеждены, что Любовь Николаевна Ревенко действительно руководит актерским агентством. И те десять процентов, которые они получали от нее за каждого артиста, казались им честно заработанными деньгами за оказанные услуги.
А всего-то и надо было — представить утвержденного актера Ревенко, убедить того, что ему необходим свой агент, заранее сообщить Ревенко предполагаемую оплату клиента за фильм и тихонько отвалить.
Далее Люба действовала по схеме — обсуждала все тонкости предстоящего контракта и обещала выбить определенные деньги. И актер был счастлив и горд, что у него есть такой пробивной агент.
Многие артисты помнили Любку еще по институту и театру, по прошлым совместным тусовкам, и никому не приходило в голову усомниться в законности ее деятельности. Наоборот, они радовались, что именно Любанька, сама в прошлом артистка и потому знающая все их проблемы изнутри, берется их защищать.
Они и не подозревали, что платят за воздух. Если у кого и возникали проблемы на съемках, в основном связанные с нарушением дисциплины и которые не могли утрясти ассистентки, то дело преподносилось следующим образом — сам, дескать, виноват, нарушил пункты «а», «б» и «в» нашего соглашения, радуйся, что хоть гонорар тебе приличный выколотили.
Любанька уже давно обзавелась собственной актерской картотекой и целыми днями раскладывала пасьянсы из фотографий, взвешивая шансы каждого артиста и просчитывая свой доход. Теперь уже она сама советовала Зойкам и Тамаркам, кого вызывать на пробы, кого засунуть на эпизод, а кого представить режиссеру на роль. Естественно, ее пожелания в силу объективных причин выполнялись не всегда. Режиссеры и сами были не дураки и знали, кого они хотят снимать. Но если вдруг утверждали предложенного ею кандидата, Любка радовалась, как дитя, чувствуя себя участницей творческого процесса.
Однажды Кирилл вернулся с работы и небрежно кинул на стол пачку бланков. Любаня с любопытством принялась их разглядывать. На чистых белых листах была отпечатана шапка: «Правительство Российской Федерации». Чуть ниже, более мелким шрифтом было набрано: «Всероссийская благотворительная лотерея».
— Это что такое, Кирюша? — спросила Любаня.
— Значит, так. Завтра идешь в пять почтовых отделений в разных районах и открываешь абонентские ящики.
— А зачем?
— Так надо, — Кирилл ничего не объяснил, угрюмо поужинал и завалился спать.
Любаня еще долго сидела над этими бланками, недоумевая, для чего они понадобились мужу и как все это может быть связано с абонентскими ящиками. Так ни до какой идеи и не додумавшись, она легла спать. Но наутро она послушалась мужа и, промотавшись целый день по почтам, сделала все, как он велел.
Вечером Кирилл принес текст, который Любане было необходимо впечатать в каждый бланк:
«Уважаемый житель Российской Федерации! — читала Любаня. — В целях поддержки отечественного производства правительство России проводит благотворительную лотерею.
Участвуя в ней, вы становитесь непосредственным потребителем российской продукции, что ведет к разрастанию отечественного рынка и стабилизации экономики.
В вашем регионе компьютер определил сто адресов, и один из них — ваш. Вы стали счастливым обладателем двухкамерного холодильника «Орск-112» производства ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени Орского механического завода.
Для получения приза вам необходимо отправить по нашему адресу, указанному внизу, свои паспортные данные, обязательно заверенные нотариусом, и десять рублей в счет оплаты за доставку.
Поздравляем вас с выигрышем, желаем вам здоровья и удачи!
Председатель оргкомитета В. Молчанов».
— Кирилл, ты меня прости, но это какая-то ерунда. Я ничего не понимаю. При чем здесь какие-то холодильники и мы? Что это такое? — спросила Люба.
— Это, милая моя, золотое дно. И если ты не врубаешься, значит, дело стоящее, — ковыряясь в зубах, ответил Кирилл. — Ты просто сделай, как я прошу, и не задавай лишних вопросов. Водка в этом доме есть?
— Ну а как же, — даже обиделась Любаня.
Под хорошую закуску Кирилл обрисовал жене радужные перспективы своей затеи. Любаня соглашалась с ним, но никак не могла взять в толк, где и на какие шиши они достанут столько холодильников. Кирилл хохотал над ней полчаса. Сначала Любка сердилась, но потом и сама развеселилась, глядя на смеющегося мужа. Она не могла припомнить, когда в последний раз она видела его даже просто улыбающимся. Сквозь слезы Кирилл объяснил ей, что в том-то и заключается вся «фенька» — на анонимный адрес доверчивые граждане высылают им небольшие переводы, но часто и много. А они, в свою очередь, не высылают им ничего, даже фиги с маслом. Любке не очень-то верилось в успех такого предприятия, но Кирилл все-таки сумел убедить ее, что риск — минимальный, а доходы могут быть сказочными.
Весь следующий день Любанька потратила на перепечатку текста в двадцать бланков, все тщательно запечатала в конверты и надписала их одним и тем же адресом: «П. Энтузиастов, дом 7, квартира 46», изменив только названия городов.
Через неделю она посетила все пять почтовых отделений и, к своему полному изумлению, получила сто шестьдесят рублей. Лишь четверо из двадцати либо не попались на эту удочку, либо в четырех городах просто не было «п. Энтузиастов».
Она еще раз проделала эту операцию уже с тридцатью бланками, изменив города и на всякий случай завод-изготовитель. Прибыль уже составила ровно триста рублей. Из тридцати адресатов купились все.
Любке хотелось приняться за дело с подлинным размахом, тем более это нисколько не отвлекало ее от «продюсерской» деятельности. Но Кирилл из осторожности запретил ей рассылать в неделю больше чем двадцать бланков.
— Береженого бог бережет, — назидательно объяснил он Любане. — И потом, мы же не рвачи какие-нибудь. Скромнее надо быть, солнышко.
Прием срабатывал безотказно, и, наведываясь по пятницам на почтовые отделения, она разом собирала до ста пятидесяти рублей.
Но вдруг Ельцин поссорился с парламентом и расстрелял его из танков. Среди денежных людей началась паника, многие стремительно покидали Родину, не дожидаясь тотального шмона. И Любанька тоже струхнула. Она свернула свою деятельность, забрала оставшиеся деньги и уже полностью отдалась любимому делу — опять разложила картотеку и стала пристраивать несчастных артистов.
— Ох, мать, ты доиграешься! — как-то сказал Любане Кирилл, принеся в дом очередную кипу липовых соглашений для так называемого «агентства». — Это ведь, милая моя, статья. Лучше бы продолжала холодильники втюхивать. Теперь-то запросто. Одно ворье к власти пришло, никто тебя за руку ловить не станет. А вот актеришки твои опасные свидетели. Если кто из них фишку прорюхает, несдобровать тебе.
Кирилл ласково улыбался.
— Не прорюхает. А мошенничество, тем более в мелких размерах, еще доказать надо. Ведь никто из них не обижен. И, как ни крути, я их всех пристраиваю. Если бы не моя картотека, эти дуры ассистентки ни в жизнь бы не додумались, кого предлагать. Жаловаться этой швали не на что, — парировала Любка.
— Да уж конечно. А то на студии своей картотеки нет. А режиссеры — все дауны, вообще пропали бы без тебя. К тому же, дорогуша, это уже не мошенничество, как ты изволила выразиться, в мелких размерах. Ты мне-то про размеры не звезди. Это уже вымогательством называется. И статья другая, и срок посолиднее. Так что готовься — когда тебя в Сибирь упекут, я Коляна в Нахимовское сдам! Эх, заживу-то! — Кирилл сбросил пиджак и завалился на диван, мечтательно сложив руки под головой. — Вот была бы ты, мать, поумнее…
— Ты зачем меня пугаешь? — вскинулась Любка. — Какая, на хрен, Сибирь? И сына не трогай!
— Да ладно тебе, не ори. Что-то ты у меня осмелела в последнее время, — примирительно зевнул Кирилл. — Идея есть.
— Опять?
— Ага. Потом благодарить будешь.
— Ну?.. — Люба присела на краешек дивана и стала стаскивать с мужа ботинки.
— Так вот. Иди, дурища, получи лицензию, зарегистрируй себя как агентство какое-нибудь, ЗАО или ТОО, например. И греби бабки официально. Крышу я тебе найду, не трясись. Плати налоги… — Кирилл опять зевнул, повернулся к Любке спиной и уснул.
А и вправду, как же она сама-то оплошала? Идея была настолько гениальной, что Любке захотелось осуществить ее немедленно. Пока кто-нибудь тоже не додумался и не опередил ее. К тому же за прошедший год Любаня так втянулась в свое новое дело, расширила агентурную сеть и клиентуру, что было бы просто глупо попасться на какой-нибудь ерунде и оказаться, в лучшем случае, опять в ларьке. А то и где-нибудь похуже. Более того, открывались широкие возможности — всю ту кипучую деятельность, которую она имитировала, можно было проворачивать реально.
Любкина благодарность не заставила себя долго ждать.
— Спасибо, Кирюша, — она нежно поцеловала спящего мужа и тихонечко прилегла с ним рядом.
— Ах ты, дурища, — сквозь сон прошептал Кирилл Любке на ухо, и ей показалось, что ласково. Она забралась под его одеяло и трепетно прижалась к нему. Кирилл повернулся к ней, и впервые за очень долгое время у них произошло «это». Через пять минут он опять заснул, а Любаня, сама не своя от счастья, еще долго мечтала о скорой новой жизни, глядя широко раскрытыми глазами в фонарные полосы света на потолке.
