— Все началось с находки Аполлинария Салтыкова… В одна тысяча девятьсот одиннадцатом году он нашел под Мширой идолов. Что случилось дальше с идолами, вы знаете… То, что убийство, расследовать которое вы меня, Кленский, позвали, может быть связано с мширскими идолами, я впервые предположил, узнав о повышенном интересе к этим идолам, существующим сейчас на рынке «антиков». А затем я узнал и другое. Нынешней зимой знаменитый некогда мширский идол вдруг снова попал в семью Салтыковых. Кто-то дарит его Сергею. Медный истукан возвращается к внуку Аполлинария — со шлейфом смертей и разорений, которые приписывает ему легенда. Я не знаю, кто вернул идола. Но полагаю, что его обладатель, возможно, был испуган какими-то трагическими событиями, вызванными, как он подозревал, присутствием идола. Наверно, этот человек счел самым справедливым отдать наследнику Аполлинария то, что «отец русской археологии» извлек когда-то на свет божий.

Но очень недолгое время мширский идол находился у археолога Сергея Салтыкова. Возможно, тот надеялся, что божок принесет удачу, и боялся ее спугнуть. Во всяком случае, о появившемся из забвения идоле он рассказал только самым близким. Но его лучший друг Корридов постарался для науки: написал об идоле статью, опубликовал фотографии… И вдруг болезнь Салтыкова и весьма скоро затем последовавшая смерть… Перед кончиной Сергей взял с Корридова обещание раскопать городище на Мутенке. После неожиданного ухода из жизни Салтыкова сразу вспомнились и связанные с идолом легенды. И испуганная вдова Сергея Салтыкова мширского идола тут же продала… А купил мширского идола Олег Иванович Тучков. Да, именно Тучков купил мширского идола, подаренного когда-то Аполлинарием своей возлюбленной!

— Вот как?

— Вдобавок выясняется, что люди на «Хаммере», заявившиеся к вам в экспедицию, — это тоже его люди. Люди Тучкова. Выяснилось и еще кое-что — правда, уже из разряда весьма мистической информации…

— То есть?

— Одного истукана Тучкову явно не хватало!

— Что значит — не хватало?

— Для полного счастья идолов должно быть три.

— Почему именно три?

— Магическое число. Утроение силы. Утроение могущества… Шаманский комплект. Именно столько необходимо для совершения самых сильных магических ритуалов. Для наибольшей, так сказать, эффективности…

— Суеверие?

— Возможно.

— Такой «шаманский комплект» нужен был Олегу Ивановичу для магических ритуалов и утроения своего могущества? Или Тучков был заинтересован в идолах как коллекционер и торговец антиквариатом?

— Решайте сами… Могу только сказать, что легенды, мистика и суеверия, окружающие, например, аукционный лот, только поднимают его стоимость. Цена идолов, будь их три, увеличивается — и даже не втрое… Так что заинтересованность Тучкова вполне можно понять.

— Но один мширский идол находится в музее!

— Увы… Как выяснилось, он украден. На его месте подделка.

— Не может быть!

— Уверяю, может. И смею предположить, сделано это было по заказу Олега Ивановича. Другой идол, как я вам уже сказал, вполне законно был куплен Тучковым у вдовы Сергея Салтыкова. А вот третий…

— Третьего Олег Иванович надеялся найти здесь, в экспедиции?

— Верно. Мы уже с вами об этом говорили. Новые раскопки — и в тех же самых местах, под Мширой. Вероятность появления новых идолов довольно велика. И Тучков не хочет упускать такой шанс. Находка еще не состоялась — и неизвестно, состоится ли! — а ее уже почти купили. Тучков уже сделал заказ… Кому — вы хотите спросить?

— Неужели Вере Китаевой?

— Угадали.

— Значит, Тучков и Китаева были сообщниками?

— Там, где появляется Олег Иванович, жди преступления. Даже если он его не совершает. С его появлением начинается некое движение, предвкушение денег — и, следовательно, брожение умов. Большие деньги вводят в искушение людей, дотоле в скромной жизни своей искушения не ведавших. Это и случилось, я полагаю, с Верой Максимовной. Чтобы отвести от себя обвинение в убийстве Нейланда — дело нешуточное! — обладатели «Хаммера» рассказали про Китаеву все, что знали. Я же с того самого момента, как остановил свой «внутренний взор» на Олеге Ивановиче, также стал подозревать, что у Тучкова в экспедиции есть осведомитель. Некто, кто «пасет» идола и находится здесь в его ожидании.

— Вот как?

— После первого своего появления люди Тучкова странным образом не давали вам о себе больше знать. Не беспокоили экспедицию Корридова! Не угрожали, ничего не требовали… Совершенно естественно, с моей стороны, было предположить, что у них здесь свой человек. Информация — основа успеха — девиз Тучкова. Он всегда должен быть в курсе.

— Значит, Китаева с самого начала работала на Олега Ивановича?

— С Тучковым она работала вместе еще в райкоме комсомола. Олег Иванович из этих мест, и вообще все тут у него давно «схвачено». Очевидно, когда он заинтересовался будущей экспедицией под Мширу, то проконсультировался, по старой памяти, с Китаевой. Ведь она по образованию археолог, работает в Мширском музее. Китаева считала себя незаслуженно задвинутой судьбой; ее, конечно, интересовали деньги… «Руководителю юных археологов» попасть в экспедицию нетрудно. Вот так, возможно, и возник план ее внедрения в экспедицию Корридова.

Надо ведь знать, где копать и что! Корридов это знает, а она нет. Самостоятельно добраться до идола Вера Китаева не могла. Она хотела быть рядом с профессионалом и перехватить находку.

— И это у нее получилось!

— Не сразу. Сначала она только присматривалась, планировала, как это сделать… Однако ее планам чуть не помешал Яша Нейланд.

— Как?

— Благодаря феноменальному устройству своей несчастной головы и памяти Нейланд автоматически фиксировал практически все, что попадалось ему на глаза. Когда я попытался найти подтверждение каждой из ваших версий, Яшины записи оказали мне неоценимую помощь. В его книжке был не только номер «Хаммера», там был даже номер белого «Москвича». Записи Нейланда смело можно назвать стенограммами. Он изо дня в день описывал диалоги и монологи Корридова, девушек, студентов, замечания Веры Максимовны… И ее разговоры по мобильному телефону!

— Вот как?

— Блуждая по лесу, он, очевидно, нечаянно и услышал один из таких ее разговоров — с Тучковым. Ведь Китаева часто уходила с мобильником от палаток подальше — поговорить.

— Верно…

— Яша все фиксировал и хронометрировал в своей книжке — вот он и «зафиксировал» Веру Максимовну. Когда она узнала — вероятно, тайком поинтересовавшись содержимым записной книжки, — что Нейланд случайно подслушал компрометирующий ее разговор, то, разумеется, заволновалась… Конечно, можно было просто украсть и уничтожить эту злополучную книжку. Но оставался еще сам Яша, который мог цитировать наизусть не только «Венеру Илльскую» и «Один день Ивана Денисовича». Он сам был как электронная записная книжка. Не забывал ничего. К тому же Яша собрался уезжать — он мог Китаеву потом выдать. И она обезопасила себя, она его убрала.

— Как же она его убила?

— Яд… Возможно, это была обыкновенная бутылка с минералкой, в которую она яд подсыпала. Нейланд, уходя отсюда, хотел по дороге остановиться у раскопа. Китаева вышла из кухни с той ее стороны, что была вне поля вашего зрения, хоть вы и находились совсем рядом, Кленский… Ведь палатка не дом — ее можно открыть с любой стороны. И пока вы были уверены, что Китаева на кухне, она напрямик, через лесок, наперерез Яше, вышла к тропинке, по которой он уходил. Они встретились как раз у раскопа.

— И что же?

— Заметьте, страшная жара, все время хочется пить. «Вы забыли воду, Яша. А вам еще полдня до Москвы добираться!» Возможно, что-то в этом роде она ему и сказала. А затем… Каким может быть первое импульсивное действие человека, который уже прошагал по жаре минут двадцать и которому протягивают бутылку с прозрачной водой?

— Сказать «спасибо»…

— Верно. «Спасибо» — и Нейланд делает роковой глоток. Так, видно, все и было!

Потом она убрала Яшин труп. Далеко тащить было некогда… Чтобы выиграть время, она спрятала тело в «уже готовую» яму — шурф… Прикрыла очень тщательно тело дерном. Она вообще очень аккуратная. Через день-другой это место забросали бы землей из раскопа… Никому из вас и в голову не пришло бы там искать труп. Хоть и рядом, а лучше спрятать трудно. В лесу — и то случайно можно наткнуться… Но потом Алиса, как на грех, привезла Корридову металлоискатель. Вера Максимовна забыла про Яшины часы! И труп, совершенно случайно, был обнаружен. Официально зарегистрированное убийство и начатое уголовное дело могли бы сорвать заказ Тучкова… Если бы началось следствие, работа экспедиции прекратилась бы. И Китаева перепрятывает труп, похитив его из палатки. Закапывает подальше — в лесу. Нет тела — нет и дела… Невмешательство милиции Китаевой на руку. Алиса призналась мне, что Вера Максимовна к ней действительно приезжала. Но, напротив, уговаривала ее «не забирать Яшу»: «То ли есть труп, то ли нет, непонятно. Зачем тебе, деточка, лишние хлопоты?» Никого больше «ставить в известность» Китаева и не собиралась. Ей важно было как можно больше все запутать, чтобы сохранить статус кво. Чтобы все оставалось на своих местах, как и было, пока идол еще не найден. Для этого она и разыгрывала появления кадавра… Учитывая наличие столь чудаковатого народа, как у вас в экспедиции, эффект — панику и путаницу — предугадать ей было нетрудно. Упор, конечно, делался на наивного Миху.

Солдаты мажут лицо темной краской, чтобы стать незаметными. А тут все наоборот… Вымазанные белилами щеки и лоб неузнаваемо меняют черты лица и привлекают внимание. В сумерках в глаза бросаются только эти белые пятна… Лицо кадавра! Всем знакомая панамка… Не узнать «Яшу» было бы невозможно. Добавьте еще белые пальцы, которые словно тянутся из рукавов и кажутся неестественно длинными… Страшно?

— Честно говоря, да… Мне было тогда страшно.

— Грим, белила, припасенные завзятым шутником Сашей Дерюгиным, возможно, и навели Китаеву на мысль так «пошутить». Она и воспользовалась ими, чтобы разыграть первое появление кадавра.

— Но почему мы попались на эту, в общем, «детскую» удочку? Почему почти всерьез подумали, что является Яшин призрак?

— Потому что труп Нейланда таинственно исчез и вы его искали… Потому что кадавр был одет в его одежду, в его всеми наизусть знакомую пятнистую камуфляжную панамку и свитер из темной шерсти. И потому, что после таинственного мистического исчезновения трупа и необъяснимой смерти Нейланда вы все ждали чего-то в этом роде. Внушение, как вы знаете, — это «эмоциональное воздействие на психику, осуществляемое другим лицом или обстановкой». Ваши археологические находки, раскопанное жилище шамана… Наконец, собачья голова под палаткой!

— Это Китаева Томку не пожалела?!

— Кстати, недоумение, которое Вера Максимовна разыгрывала, когда Корридов объяснял про «собачьи черепа под срубами», должно было показаться вам странным и подозрительным. Ведь Китаева хорошо знакома с культурой срубников. Используя отрезанную собачью голову, она, конечно же, хотела придать как можно более мистический характер происходящему.

— Надо же… Защитница животных — и такая жестокость!

— Дворняжка Томка, приходившая из деревни к палаткам археологов за объедками, могла своей брехней выдать Китаеву, когда та отправлялась разыгрывать «появления кадавра». С брехливой, «вульгарной» Томкой трудно сговориться. Не то что с интеллигентным конформистом Кентом, который и не думал лаять. Интеллигентно помалкивал.

— И Томку пришлось убрать!

— В общем, Вера Максимовна старалась вовсю. Но собственная же игра Китаеву и подвела…

— То есть?

— Прошел сильный дождь…

— И что же?

— Все падают на скользком спуске после дождя. Когда я наклонился, рассматривая мокрую землю, то увидел, что на скользком склоне, там, где кто-то упал, на глине остались белые разводы. Потом, взяв пробу, я выяснил, что это белила. «Такие можно использовать, имитируя «смертельно бледное привидение», — подумал я. Именно это и натолкнуло меня на мысль взять у всех отпечатки пальцев. Хотя, заметьте, я был почти уверен, что преступник нигде своих отпечатков не оставит. На том камне, которым вас треснули по голове, как я отлично уже это знал, ни одного отпечатка не оказалось.

— Вот как?

— Да, Китаева нигде не оставила отпечатков пальцев. Слишком осторожна и внимательна. Ни одного пальчика! Нигде!

— Тогда зачем же было снимать у нас отпечатки пальцев, если их не с чем было сличать?

— Зачем? Ну, подумайте.

Кленский пожал плечами:

— Не могу понять!

— Затем, что человек, который накануне наносил на кожу театральный грим, в спешке вряд ли смог его тщательно смыть. Так и оказалось. Изучив сданные всеми, кроме Корридова, отпечатки, я нашел остатки белил. Они смешались со специальным составом, которым вы «пачкали» пальцы.

— У кого?

— Именно такие отпечатки я снял у двоих участников вашей экспедиции. У Китаевой и Дерюгина на руках были остатки театрального грима.

— И вы, конечно, решили: раз они играют роль кадавра, то кто-то из них и есть тот человек, что «пасет» идола… Или оба?

— Да, в дело вмешался шутник Саша, добавив неразберихи и путаницы. Он тоже изображал блуждающего кадавра. Разумеется, я подозревал и Сашу Дерюгина… Камуфляжная панамка, испачканная белой краской, — веская улика.

— Но почему вы решили, что именно Китаева — человек Тучкова?

— Помните, перед тем, как на берегу Мутенки вы щелкнули затвором фотоаппарата, вас смутило «какое-то цветное пятно»? Перед тем как вашу память «отшибло», вы увидели что-то «знакомое» и «красивое». Так вы мне сказали. Я насторожился, еще когда вы произнесли эту фразу… А потом я услышал, как девушки спрашивают Веру Максимовну, почему она последнее время никогда не надевает свой любимый шелковый шарфик. И та в ответ объявила шарф потерянным. Сказала, что, видно, где-то его обронила.

— Вам это показалось странным?

— Потерянную вещь можно найти. И я искал этот шарфик, но он упорно не находился. А то, что нельзя найти, возможно, просто хорошо спрятано.

— И что же?

— Видите ли, попытка убийства — серьезная вещь. А вас тем камешком чуть не убили. На убийство обычно идут в экстремальной ситуации, верно?

— Чаще всего…

— Но в связи с чем могла возникнуть такая сверхнапряженная ситуация, когда некто готов даже на убийство?

— Идол?

— Да. Возможно, за покушением на вас стоит авантюризм и азарт, который захватывает человека, когда он попадает в особый водоворот событий, подумал я. Наверно, некто не рассчитывал, что так быстро найдет то, что ищет. Но вдруг находит… Вероятно, что люди Тучкова поторопили события и перерыли раскоп в поисках идола, рассуждал я. Но скорее всего они идола не нашли. Иначе я не заметил бы этих ребят однажды снова в окрестностях лагеря… Да и на «рынке антиков», за которым мы внимательно следили, достанься находка Тучкову, это отразилось бы, не осталось бы незамеченным. Возможно, идола нашел кто-то другой, решил я и представил: если его нашла женщина, то как это могло выглядеть?

— Как?

— Да она сняла с головы шарфик — и завернула в него свою находку! Конечно, заворачивать украденную вещь в свой шарф крайне неосмотрительно… Но подумайте, это ведь вполне естественный — и такой женский! — поступок. Я и предположил, что именно так и было все сделано тогда… Непрофессионально. Спонтанно. По-женски…

— Но как ей удалось найти идола?

— Люди Тучкова перерыли раскоп, но идола нашли не они. Очевидно, идол нашелся, когда сняли дерн для нового раскопа. Дерн просматривать ведь очень трудно… Вы забыли, что у Арсения Павловича нет металлоискателя? Возможно, поэтому идол попал в отвал. А Китаева очень аккуратная — достаточно взглянуть, как она тщательно перебирает землю на раскопе. Конечно, не укради она истуканчика, потом Корридов все равно достал бы металлоискатель и проверил отвал. Он бы это сделал, и идол от него бы не ушел. Но так вышло, что он достался Китаевой… Вера Максимовна нашла истукана — и бес ее попутал.

— Она решила не отдавать идола Тучкову?

— Да, решила вести свою игру. Найдя идола, она, очевидно, еле успела тогда спрятать его в дупло дерева на берегу Мутенки…

— Вот птицы отчего раскричались!

— Конец длинного шарфика зацепился за ветку… И тут появляетесь вы со своим фотоаппаратом. Да еще хотите вместе с птичкой сфотографировать тайник.

— И она схватила первый попавшийся камень и треснула меня по голове?

— Да. Пока вы были без сознания, Китаева успела перепрятать идола. К ее счастью, очнувшись, вы почти ничего не могли вспомнить.

— Вот оно что…

— Но всю эту цепь событий я реконструировал, конечно, позже. А сначала я только подумал: а не спрятан ли красивый шелковый шарфик вместе с идолом?

— И с тех пор вы уже вовсю подозревали, что именно Вера Китаева — человек Тучкова?

— Погодите… Потом, как вы знаете, нашелся рюкзак Нейланда…

— Странно, если она убила Яшу из-за его записной книжки, то почему не уничтожила и даже не спрятала ее хорошенько? Почему бросила неподалеку от палаток?

— Не бросила, а подбросила. Теперь, имея заключение экспертизы, я точно знаю, что рюкзак она подбросила, предварительно удалив из записной книжки Нейланда компрометирующие опасные страницы.

— Вот как?

— Видите ли… Я с самого начала думал, что Нейланд случайно попал в колесо событий, его не касающихся, что его просто затянуло, как в мясорубку… Что его смерть случайно связана с действиями людей Тучкова… И преступное намерение похитить идола к Яше имеет косвенное отношение. Возможно, он просто «слишком много знал», думал я.

Я сразу предположил, что некоторые листы в записной книжке удалены. Чего только не было в этой книжке… Одного там только не было — компрометирующих сведений, из-за которых кто-то мог бы владельца этой книжки убрать. Именно это и было странно.

— А номер «Хаммера»?

— Этот номер я, кстати, несколько раньше уже выяснил. В Корыстове! Джип туда заезжал — и бдительные огородники его запомнили. Китаеву, я думаю, не слишком смущало, что я узнаю из записной книжки Нейланда номер «Хаммера». Она, не без оснований, предполагала, что я все равно его выясню. И это ее даже устраивало…

— Но как же она не побоялась, что вы заметите удаление листов?

— Надо сказать, это было проделано очень аккуратно. Чтобы доказать, понадобилась экспертиза. К тому же ей так хотелось, чтобы я нашел эту записную книжку.

— Почему?

— Яшины фантазии о мраморной богине, о которых в книжке так много написано, были, на ее взгляд, очень кстати. Если молодого человека сгубила Венера… То разве это преступление?

— Неужели она надеялась, что вы и в это поверите?

— Она надеялась, что мне придется проверять все, что связано с версией «Нейланд — мраморная богиня — коллекция Неведомских». И это займет немало времени. Ей очень нужно было протянуть время. Я даже предположил, что это Китаева положила в подкинутый рюкзак тот мраморный обломок. Взяла из Мширского музея, где тот хранился в запасниках. Я это даже проверил. Однако мрамор, возможно, и правда имеет отношение к коллекции Неведомских… Очевидно, Яша, случайно бродя по лесу, наткнулся на обломок мраморной статуи, возможно, действительно «вырытой» и разбросанной ураганом. К тому времени он уже наслушался рассказов о Купели Венеры, о коллекции Неведомских, о странных увлечениях графов и любви гвардейского офицера к мраморной статуе. Побывал в бывшей усадьбе Неведомских… А дальше все довершило его больное воображение. Его больной психике достаточно было небольшого толчка. Находка мрамора совпала с чтением «Венеры Илльской».

— И все?

— И все.

Кленский только покачал головой.

— Вы не согласны, Владислав Сергеевич?

— А я? Неужели мне все только примерещилось? Нет, какой-то морок напал на нас с беднягой Нейландом… И что означал Яшин внезапный отъезд, похожий на бегство?

— Вы опять со своей версией о могучих мраморных объятиях? — Дамиан усмехнулся. — Помните тот мрачный дом? Так вот, как выяснилось, живет в нем обыкновенная семья. Женщина… Правда, несколько странная. В деревне о ней говорят: «с приветом» — слишком любит гулять в лесу. Мужчина… Немного мрачноват! Что вполне объяснимо при такой кокетливой жене, гуляющей по лесу. Их рыжеволосый ребенок играет с самодельным луком. Женщина действительно очень красивая…

— И похожа на богиню.

— Надеюсь, вы не думаете, что мраморная Венера все-таки снизошла до гвардейского офицера или кто-то из графов согрешил с дриадой, а потомки этой любви до сих пор обитают в мширских лесах?

Вместо ответа Кленский потупился, глядя куда-то вниз и в сторону. Примерно так же делал сенбернар Иннокентий, когда хозяин предлагал ему заняться чем-то, что не совпадало с его собственными намерениями. Не отказывался грубо, но вежливо уклонялся.

Кленский не стал спорить с Дамианом…

Однако у Владислава Сергеевича было свое мнение насчет сверхъестественных, случившихся с ним происшествий. Но он более не собирался никому его высказывать. Никогда и никому.

Состояло же это весьма оригинальное и не поддающееся рационалистическому анализу мнение в том, что… Люди, увы, по-прежнему всего лишь игрушки в руках по-прежнему сильных языческих богов.

После того урагана Кленский больше не видел Виту. Вита-дриада как появилась, так и исчезла. Слилась с зеленой шелестящей ивой… Ей это ничего не стоило. И Кленский уже знал, как это происходит.

И что-то подсказывало ему, что больше Вита-дриада не появится.

— Впрочем, оставим Яшины фантазии о мраморной богине, — продолжал Филонов. — На некоторое время — и вы тоже в этом, Кленский, поучаствовали невольно! — они увели меня в сторону. Что было Вере Максимовне Китаевой весьма на руку… Покидать место преступления — хотя, конечно, более всего на свете ей хотелось именно этого! — она не собиралась. Это было бы слишком подозрительно. Присвоив идола, Китаева хотела уехать как все и вместе со всеми, по окончании сезона и работы экспедиции, чтобы не привлекать к себе внимания.

— Излишние предосторожности, — вздохнул Кленский. — Вряд ли бы мы насторожились…

— При чем тут вы! Если она кого и боялась, то, конечно, не вас.

— Тучкова?

Дамиан кивнул в знак согласия:

— Да… Хотя она, конечно, смелая женщина! А между тем, как я позже убедился, люди Тучкова все это время присматривали за работой экспедиции.

— За нами?

— И за вами — параллельно с Китаевой. И за ней самой тоже. Это принцип Тучкова — никому не доверяй и всех проверяй. Китаева была все-таки недостаточно знакома с этим кругом людей — и недооценила их.

— Но зачем они тогда — в тот первый раз — приезжали? Зачем Тучкову было светиться, обнаруживать себя, если у него был в экспедиции свой человек?

— Зондировал: нельзя ли напрямую договориться с Корридовым. Это ведь надежнее — без посредников. Однако его люди убедились, что Корридов ни за что не согласится ни на какие «предложения». Этот визит потом оказался прикрытием для Китаевой. Исчезновение Яши при таком раскладе сразу приписали гостям. Это была одна из версий — ребят на «Хаммере» до последнего подозревали в убийстве Нейланда. Вероятно даже, убив Нейланда, Китаева сама попросила Тучкова организовать этот визит. Подставила… Чтобы у нее появилась возможность, если начнется все-таки следствие, списать на «нехороших гостей» последующее похищение идола и смерть своего родственника.

— Родственника?

— Помните, я говорил, что у каждого есть подноготная? Из тех сведений, что удалось собрать нашим сотрудникам, представьте, выяснилось, что Китаева — дальняя родственница Нейланда.

— Что?!

— У нее было оформлено опекунство над несчастным душевнобольным молодым человеком. Именно с помощью Веры Максимовны он и попал в экспедицию.

— Но как им удалось сделать так, что никто об этом не догадался?

— Яша был с ней в ссоре и почти не разговаривал. А Китаева тем более не стремилась, по некоторым причинам, афишировать свои родственные отношения с ним.

— Но почему, зная особенности Яшиной памяти, она не воспротивилась его присутствию в экспедиции?

— Скорее всего, она совсем не подумала о том, что может попасться на этом. Ведь это роковая случайность, что он услышал ее телефонный разговор с Тучковым. К тому же… Правда, мне не хотелось бы заходить так далеко в своих подозрениях.

— То есть?

— Ошибкой было бы думать, что у Яши ничего нет, кроме его красивой записной книжечки.

— А что у него есть?

— У него есть, например, квартира.

— Ах вот что! И она досталась бы…

— Вот именно. Эта квартира по наследству, в случае смерти Яши, досталась бы Вере Максимовне. Но повторяю, мне не хотелось бы заходить так далеко в своих подозрениях и думать, что она задумала убийство Нейланда еще до того, как он стал для нее опасен.

— Ничего не понимаю… — вздохнул Кленский. — Китаева прожила такую добропорядочную жизнь! Комсомолка, спортсменка, красавица. Закончила университет. В советские времена сделала парткарьеру. Работала в городском музее, наставница молодежи города Мшира… Учила всех жить, следила за порядком… Обычный человек…

— Психологи считают, что средний человек всегда естественным образом приспосабливается к обществу, потому что он никогда не думает, что можно поступать иначе, чем оно ему диктует. Но он же становится и добычей социальных изменений, в зависимости от предложенных жизнью обстоятельств, легко превращаясь или в жертву, или в палача.

— Вы все со своей психологией, Дамиан… — снова вздохнул Кленский. — А я-то думал, вы подозреваете Арсения Павловича, а Веру считаете лишь шантажисткой. Значит, ваши подозрения насчет Корридова были фальшивыми?

— Поначалу нет. Потом — да! Но я продолжал играть, чтобы преступница ничего не заподозрила. Ссора с Корридовым была мною разыграна. Я хотел, чтобы она поверила, будто Арсений Павлович, разгневанный моими обвинениями, сгоряча меня убил… Надо было, чтобы она оставалась на месте, не сбежала в мое отсутствие.

— Почему она должна была в это поверить?

— Вы же поверили. К тому же Китаева очень надеялась, что Корридов под подозрением. Ведь это Китаева открыла мне тайну револьвера. Понимая, что версия с «мистической» смертью Яши вряд ли всерьез меня увлечет, она постаралась подставить под подозрение еще и Корридова.

— Значит, она похитила идола и морочила Тучкову голову… Но почему его люди налетели на экспедицию именно сейчас? Почему Тучков так уверенно решил, что археологи уже нашли фигурку ритуального божка? Почему он думал, будто идол у Корридова? Вот вопрос!

— Это не вопрос.

— То есть?

— Я дал через Интернет описание якобы найденного археологами очередного мширского идола. Это был анонимный анонс. Но Тучков откликнулся… Ознакомившись с моим описанием идола, Тучков был уверен, что его сделал Корридов. Он и подумать не мог, что Китаева решится его обмануть. И он посылает продажного Зернова из Общества по охране памятников к Корридову.

Зернов с парнями приехали к тому, кто мог скрываться, по их представлениям, за тем анонимным анонсом. Приехали к Корридову. И стали требовать у него божка. Люди Тучкова, уверенные, что идола нашел все-таки Корридов, вышли на него с «предложением, от которого невозможно отказаться».

— Но… зачем вы это сделали, Дамиан?

— Видите ли… Лучший способ обнаружить тайник — это устроить пожар и понаблюдать, куда побежит хозяин. Когда начинается пожар, человек бросается спасать главную свою ценность. Он бежит туда, где она спрятана… Люди Тучкова «наехали» на экспедицию — и Китаева решила бежать.

— Так вот каким образом вы окончательно ее вычислили! — воскликнул ошеломленно Кленский. — Вот как подтвердились ваши догадки и предположения насчет Китаевой… Вы устроили «пожар»!

— Я думал, что она просто испугается и отдаст то, что украла. Увы, люди Тучкова меня опередили…

— Они, очевидно, тоже осведомлены о том, как ведет себя человек во время пожара…

— Конечно, они следили за «своим человеком». Не спускали глаз с нее в той военной неразберихе… И когда Китаева попыталась бежать, они наконец догадались, кто украл идола.

— Значит, Филонов, это вы поставили нас под смертельный удар? И это вы, по сути, убили Китаеву?

— Нет. Она покончила с собой, испугавшись расправы Тучкова. А я всего лишь выступил в роли катализатора событий. Преступника надо было выкурить из норы. Наезд Тучкова и стал этим выкуриванием. К тому же с Китаевой это все равно случилось бы. Она была обречена. Тучкова нельзя обманывать безнаказанно.

— Но как вы решились это сделать?! Может, вас тоже бес попутал, Дамиан? Мширский бесчувственный идол взял в оборот?

— Не думаю. Мною руководили исключительно прагматические соображения эффективности. Вы приехали ко мне и попросили раскрыть преступление, верно? Я его раскрыл.

Кленский уже знал, что зеленолицый Дамиан не умеет ни краснеть, ни бледнеть. Но то, что ни один мускул не дрогнул теперь на этом бесстрастном лице, все-таки поразило Владислава Сергеевича…

Подозрение, что Филонов вовсе даже не человек, а киборг, засланный инопланетянами, неоднократно высказываемое жителями Мширы, не казалось Кленскому в этот момент таким уж нереальным.

— Значит, теперь медный идол у могущественного Олега Ивановича? — вздохнул журналист.

— Скорее всего.

— Жать…

— А мне нет.

— Неужели нет?

— Я не завидую господину Тучкову.

— Вот как?

— Вы помните, как заканчивается «Венера Илльская»?

— Как?

— Медного языческого истукана, откопанного в городке Илль, переплавили, опасаясь от него новых несчастий. А из той меди отлили колокол. Так вот… Хочу напомнить вам строки Мериме.

— Да?

— «Можно подумать, что злой рок преследовал владельцев этой меди. С тех пор как в Илле звонит новый колокол, виноградники уже два раза пострадали от мороза».

Увы! Машина Кленского была основательно разбита Михой…

Но оказалось, что по трассе ходит автобус-экспресс. И идет этот автобус-экспресс прямо до конечной остановки одной из линий Московского метро.

Это было совершенно удивительно: ровно через час Кленский был в городе.

Уже через пять минут после того, как Кленский отошел от автобуса, шаг его стал убыстряться, как у испуганной собаки, которая начинает перебирать лапами, даже еще не войдя в воду. А еще через полчаса, когда он высадился на своей станции и зашагал по знакомой до мелочей улице, он летел уже так, что догнать его было невозможно. Во всяком случае, тому миру шорохов, видений, тайн и интуитивных прозрений, который остался в лесах под Мширой, это было не по силам… Этот мир остался далеко позади.

Теперь, идя по московской улице, Кленский, как и большинство людей в этом городе, снова верил только в себя. А от этой уверенности боги слабеют и теряют силу. Боги сильны, пока в них верят.