Глава четвертая
Юля Жигалина мельком взглянула на себя в зеркало витрины и осталась довольна своим внешним видом. Идеальная фигурка, стройные ножки — все прекрасно, хоть сейчас па подиум. Недаром все эти начинающие живописцы и ваятели накидываются па нее, как мухи на мед. Впрочем, теперь она уже вполне могла бы работать высокооплачиваемой натурщицей у маститых и даже знаменитых художников, но некогда и неохота к ним пробиваться. Ведь главное для нее — актерская профессия, а тратить свое время на позирование — слишком большое расточительство. И так львиная доля времени и сил уходит на обязанности домработницы Голенищевых. Но тут уж ничего не поделаешь, эта работа ее кормит, дает свой угол в Москве и много других преимуществ. Вот, например, даже эта модная и дорогая курточка — «с барского плеча», ее отдала Инга после того, как муж ей сказал, что в курточке у нее вульгарный вид. Такую вещь Юля не могла себе позволить на свою зарплату — для нее это уже излишество, когда имеется и плащ, и теплый пуховик. Но сейчас, сжимаясь под порывами пронизывающего осеннего ветра, Юля все-таки не желала утеплиться, выбрала эту красивую, хоть и холодную курточку, потому что сегодня хотелось выглядеть особенно экстравагантно, ведь она шла к своему любовнику для решительного объяснения.
Был конец октября, рано начинало темнеть. Свет фонарей дрожал в маленьких лужицах, которые Юля старательно обходила, чтобы не вымазать новые ботинки. Иногда ветер бросал ей под ноги пожухлые листья, иногда с деревьев падали холодные капли, и Юля досадливо отряхивалась. Почему-то сейчас ее раздражало буквально все: осенняя промозглость, толкотня вечно озабоченных прохожих, гудки и визг несущихся сплошным потоком машин, назойливое мелькание реклам. Юля, всегда так любившая суету столицы, внезапно почувствовала свою растерянность перед могучим холодным городом, в котором она так пламенно мечтала утвердиться. Первой ступенькой был дом Голенищевых, но в нем Юлю, естественно, хотели видеть только домработницей. Второй ступенькой оказалось знакомство и связь с Жоржем Фалиным, обещавшим сделать се театральной актрисой. До недавнего времени Юле казалось, что она уже прочно утвердилась на этой ступени, но вдруг, после возвращения Жоржа с летних гастролей, что-то стало ломаться. Второй месяц Фалин под разными предлогами избегал встреч с Юлей, перестал составлять ей протекцию для участия в маленьких эпизодах на сцене «Нового Глобуса». Девушка терялась в догадках, что было причиной внезапного охлаждения: новое увлечение Фалина или, может, клевета какой-нибудь злопыхательницы типа Эльвиры Бушуевой. Эта прима хоть и делает вид, что в упор не замечает Юлю, но наверняка ненавидит ее, как и всех, кто моложе, красивей, да, к тому же, нравится ее прежним мужьям и любовникам.
Сегодня Юля точно знала, что Жорж дома, потому что полчаса назад созвонилась с ним и заявила истерическим тоном, что устроит скандал в театре, если Фалин вновь попытается избежать объяснения.
Торопливо приближаясь к его дому, она едва ли не вслух произносила негодующий монолог: «Старый самовлюбленный дурак! Он воображает, небось, что я без него жить не могу, умираю от любви. Да если бы у меня была хоть какая-то возможность пробиться самостоятельно, без его помощи, — стала бы я ему звонить, унижаться! На кой черт он мне сдался, потасканный кобель? Но не могу же я всю жизнь прислуживать в доме у Голенищева, а в свободное время еще и раздеваться перед дружками его доченьки — благодетельницы моей Светочки. Нет уж, надо стиснуть зубы и все вытерпеть, лишь бы зацепиться за столичный театр. Иначе — прозябание, немногим лучшее, чем в родном Средневолжске. Или уж бросить совсем этого Жоржа и подумать о чем-то другом? Но в модельный бизнес Светланкина мама меня не пустит, а приличного замужества на горизонте не видно. И потом, положа руку на сердце, разве меня тянет к чему-то, кроме театра и кино? Значит, надо пойти на все, чтобы снова попасть под крыло к Жоржу».
Впрочем, в своем негодовании Юля немного обманывала себя. Нельзя сказать, что Жорж Фалин был ей совсем уж противен. Какое-то теплое чувство она к нему все-таки питала — конечно, не любовь, но смесь уважения, симпатии и благодарности.
Прежде, чем позвонить в дверь, Юля взглянула на себя в зеркальце: слава богу, ресницы не потекли от дождевых капель, да и вообще выглядит она на все сто. Что же этому старому козлу еще надо?
Жорж открыл дверь сразу, словно только и ждал ее звонка. Он был одет в растянутый спортивный костюм, неэстетично утолщавший еще довольно стройную, несмотря на полувековой возраст, фигуру актера. С шутливым поклоном пропустив Юлю вперед, он помог ей раздеться, но не обнял, а только взял под локоток и провел в гостиную. Юля чувствовала к нему почти ненависть, но вынуждена бьла это скрывать под маской простодушной радости.
— Наконец-то я опять у тебя дома! — воскликнула она, прокружившись по комнате и схватив Фалина за руку.
Он жестом остановил ее порыв и, указав гостье на диван, уселся в кресло. Юля с непонятным ей самой злорадством отметила, какие глубокие морщины пролегли по импозантному, породистому лицу актера, как портят его тяжелые мешки под глазами и землистый оттенок кожи. Наверное, опять был в запое. Об этом свидетельствовала и гора пустых бутылок, валявшихся в углу вперемешку со старыми газетами и консервными банками. Боже мой, и перед таким алкашом она вынуждена ломать комедию, притворяться влюбленной! Но ничего не поделаешь: этот деградирующий тип — все-таки очень известный и талантливый актер, имеющий за плечами и славу и связи в театральном мире.
— Что происходит, дорогой? — спросила Юля, растерянно уставившись своими большими зелеными глазами в подпухшие серые глаза Жоржа. — Я так больше не могу. Нет ничего хуже неопределенности. Мне надо знать, что ты ко мне чувствуешь. В конце концов, мы больше полугода с тобой встречались, были близки. Имею я право знать, почему ты меня избегаешь?
Жорж отвел от Юли взгляд и выдержал паузу, словно на сцене. Девушка молча ждала. Наконец, по-прежнему не глядя на нее, он сказал:
— Прости меня, Юлия, по нам надо разбежаться в разные стороны. Нашей близости пришел конец.
— Но как же так?.. — Юля захлопала ресницами, на которые уже начали наворачиваться слезы. — Почему вдруг так сразу?.. Я не готова!.. «Мой милый, что тебе я сделала?» Разве ты забыл, что «мы в ответе за тех, кого приручили»?
— Ну, вот! — Жорж развел руками и криво усмехнулся. — Ты ведь очень умная и начитанная девушка. Как ты к месту процитировала и Цветаеву и Экзюпери. Я думаю, что ты и без меня не пропадешь. Да и зачем тебе такая развалина? Ведь я же старше тебя на тридцать лет.
— Почему же, когда мы только сблизились, ты об этом не говорил? — воскликнула Юля, и прилив негодования даже высушил слезы у нее на глазах. — Зачем ты меня увлек, приручил, наобещал с три короба? Ты ведь знал, что у меня нет никакой защиты, что я должна сама себе пробивать дорогу. Но не посчитался с этим: афишировал наши отношения, испортил мне репутацию, задурил голову пустыми надеждами. Наконец, разбил мое сердце! Ведь ты же был у меня первым мужчиной!..
— Ну, не совсем, — скептически хмыкнул Жорж.
— Подлец! — вскричала Юля и замахнулась, чтобы ударить его, но он вовремя вскочил с кресла и отбежал в угол комнаты. — Подлец, я тебе доверилась, а ты…
Девушка плакала, уронив голову па руки, а Жорж смотрел на нее издали, и в глазах у него была боль и страх загнанного животного. Наконец, не выдержав, он подошел к Юле и, присев перед ней па корточки, тихо сказал:
— Прости, ты замечательная девушка, но я тебе не пара. Поверь. Когда-нибудь ты все поймешь. Мне трудно от тебя отказаться. Но иначе не могу. Нам нельзя быть вместе.
Юля всхлипнула, вытерла глаза и, посмотрев сверху вниз на коленопреклоненного Жоржа, робко спросила:
— Ты даешь мне понять, что никогда не сможешь на мне жениться?
Внезапно его лицо исказилось и, вскочив на ноги, он стал ходить из угла в угол, быстро поглядывая на Юлю и бросая ей в лицо:
— Да о женитьбе и речи быть не может! Пойми, я даже на роль заштатного любовника не гожусь! Забудь меня, девочка! Уходи прочь и не унижайся. Все, баста, финита ля комедия!
Юля несколько секунд молчала, а потом с порывистым жестом вновь обратилась к Фалину:
— Жорж, если ты даешь мне понять, что стал импотентом, то поверь: для меня это не главное. Я люблю твой талант, а не потенцию. Если ты по какой-то причине не можешь или не хочешь на мне жениться, то и это я могу понять. Но почему, объясни, мы не можем остаться друзьями? Ты как-то обмолвился, что не веришь в дружбу мужчины и женщины. А вот я верю. Это возможно. Особенно, если мужчина и женщина — творческие люди. Ты волен оставить меня как любовницу, но не оставляй как актрису.
Услышав эту просьбу, Фалин язвительно рассмеялся и воскликнул:
— Вот, наконец-то ты добралась до сути! Тебя во мне интересует не мужчина, а покровитель, импресарио! Что ж, все правильно, так и должно быть… Но есть одна загвоздка, милая Юленька: актриса ты неважная. Так, на уровне клубной самодеятельности. Для настоящего театра это не годится.
— Что?!. — Юля на миг потеряла самообладание, вскочила с места и едва не бросилась на Жоржа с кулаками. — Ты же сам поддерживал меня, говорил, что я талантливая!
— Да, каюсь, поддался нежным чувствам. Мне казалось, что ты просто не сразу можешь раскрыться. Но за полгода я убедился, что настоящей актрисы из тебя не выйдет. А быть всю жизнь на третьих ролях — зачем тебе это?
Юля снова заплакала от бессильной ярости. Увы, она опять была вынуждена смирять свой гнев, чтобы окончательно не испортить отношения с этим человеком, не нажить в его лице врага. А Жорж, расценив ее слезы по-своему, вновь принялся утешать девушку:
— Успокойся, милая, это же не конец света. Ну, не станешь ты великой актрисой, — так ведь не каждому дано, это редкий дар. И лучше сразу об этом узнать, чем всю жизнь терзаться и завидовать другим. К тому же, ты вполне можешь быть прекрасной ведущей в каком-нибудь телешоу — и получишь свою долю славы и успеха. Да и в наших телефильмах теперь среди молодых актрис редко встретишь умеющую профессионально играть. А уж внешностью ты их почти всех превосходишь. Это и не удивительно. Сейчас там все держится на спонсорах, а те дают деньги на раскрутку своих детей, жен, любовниц. Ну, а настоящие актрисы или хотя бы красавицы заполняют экраны в двух случаях: либо при тоталитарном режиме, либо при цивилизованном рынке. Из первого мы уже выбрались, а ко второму пока близко не добрались. Так что, девочка, в телефильмах ты еще имеешь шанс заблестеть. Почему бы тебе не обратиться за помощью к Голенищеву? Телевидение — это по его части.
— Ты хочешь сказать… — Юля всхлипнула, — хочешь сказать, что мне пора искать себе другого любовника и покровителя? Спасибо за бесплатный совет. Но только у меня принцип: где едят — там не гадят. Я служу у Голенищевых домработницей и никогда не стану там еще…
— Успокойся, — прервал ее Жорж. — Ничего такого я не имел в виду. Да и Голенищев не будет использовать тебя как любовницу, он сейчас не на той стадии. Ей-богу, попробуй поговорить с ним чисто по-человечески, выбери минуту. Ну, а если и он не поможет, все равно не отчаивайся, жизнь не кончена. Ты вполне сможешь играть в каком-нибудь провинциальном театре или вести драмкружок…
— В сельском клубе или дворце пионеров? — со злостью уточнила Юля. — Благодарю покорно. Не надо мне вашего сочувствия, Жорж Иванович, как-нибудь обойдусь. И не для того я столько всего натерпелась в Москве, чтобы снова возвратиться в свой Бряхимов, где актеры по полгода не получают зарплаты, а в театрах залы полупустые.
С этими словами Юля, уже ни на что не надеясь в доме у Фалина, решительно вышла в прихожую, схватила с вешалки куртку, сунула ноги в ботинки и стала торопливо открывать замок входной двери. Замок не поддавался, и Жорж, мягко отстранив девушку, открыл его сам. Юля, не взглянув на Фалина, кинулась прочь из его квартиры, но он успел сказать ей напоследок:
— Прости меня, Юля, желаю тебе счастья.
Не помня себя, девушка выбежала из подъезда теперь уже ненавистного ей дома, в котором несколько минут назад она все еще рассчитывала однажды поселиться.
Юля шла по улице, глотая слезы и повторяя про себя: «Дура, вечная неудачница! Все ты делаешь нескладно, все не так! Возвращайся в Бряхимов, там твое место!»
Бряхимовом Юля называла свой родной город Средневолжск, ибо почему-то была уверена, что именно его изобразил Александр Николасвич Островский в пьесе «Бесприданница». Когда-то, еще в детстве, посмотрев знаменитый фильм Рязанова, Юля бродила по берегу Волги в районе старой пристани и повторяла запавшие в юную душу строки: «Лжете! Я любви искала — и не нашла… Я не нашла любви, так буду искать золота». «Или тебе радоваться, мама, или ищи меня в Волге». Юля всегда любила представлять себя кем-то, изображать разные сцены. В мир игры она уходила от серого мира обыденности, который был к девочке не слишком ласков.
И дома, и в школе Юлю редко хвалили и почти не считались с ее мнением. В семье Жигалиных было две дочери, но основное внимание родители и бабушка отдавали старшей, Людмиле. Люда была очень музыкальна, участвовала в разных детских и юношеских конкурсах, ее успехами гордились родные и учителя. Юля же не имела особых способностей к музыке, да и училась, хоть и без троек, но не блестяще, да и не обладала таким характером, чтобы уметь потребовать свое, обратить на себя внимание. Потому-то ее редко замечали, и она привыкла всегда быть второй, жить в тени одаренной и капризной старшей сестры. Когда Юля слышала восторженное мамино: «У нашей Людочки абсолютный слух!» или одобрительное бабушкино: «Наша Людмилка — девка боевая и открытая душа», ей казалось, что этими похвалами старшей сестре родные словно бы косвенно упрекают ее, Юлю, за то, что она и не такая талантливая, и не такая открытая, а все молчит, себе на уме. И Юля часто в своем воображении разыгрывала разные сцены, представляя, как бы она была королевой, или Золушкой, или отважной пираткой. Ей тоже, не меньше чем Людмиле, хотелось сорвать аплодисменты публики, пусть даже в самом крошечном зале. И скрытная девочка рано поняла, в чем ее талант и как она может выбраться из тени на свет. Тогда, в конце восьмидесятых, еще существовали дворцы пионеров, в которых можно было бесплатно посещать разные кружки, и Юля записалась в драматический. Вскоре ее способности были отмечены и на городском смотре детских коллективов Юле доверили сыграть Принцессу в постановке «Кота в сапогах». Девочка дождалась-таки своей доли аплодисментов. Но вскоре драмкружок, как и весь дворец пионеров, захирел, в стране начали происходить такие события, что уж вовсе не до самодеятельности стало. Юлины сверстники все принялись готовить себя в менеджеры, юристы, экономисты. Девочки покрасивей хотели стать фотомоделями или женами богатых иностранцев, ну, в крайнем случае, — валютными проститутками, воспетыми в «Интердевочке». Однако Юля по- прежнему грезила актерской славой. Раз вкусив сладость признания своего таланта, она уже не могла отказаться от спасительной мечты, которая одна| только могла вытянуть девочку из болота обыденности. В Средневолжске было театральное училище, поступить в которое стало для Юли программой-минимум, успешно выполненной. А уж о максимуме она и думать не смела, хотя в одном была уверена: из родного города надо выбираться. Ей почему-то казалось, что Средневолжск затормозился в своем развитии, оставшись почти таким, как во времена Островского. А уж в девяностые годы, когда вдруг стали сворачивать производство два комбината, дававшие работу большей части городского населения, Юля почувствовала, что грядут тяжкие перемены, и если она не выберется куда-нибудь поближе к столице, то вовсе задохнется в своих родных пенатах, безвестная и безнадежная.
К тому времени Юля уже знала, что природа наделила ее красотой, и этот факт давал ей дополнительные шансы пробиться наверх. Более того: оказалось, что хваленая Людмила намного уступает внешностью своей сестре, да и талант музыкантши, видно, не столь уж был велик, потому что в консерваторию Люда так и не смогла поступить, пришлось ей довольствоваться музучилишем.
Отец умер, когда Юле было десять лет, а Люде — пятнадцать. Мама не| стала заводить нового мужа и, таким образом, семья Жигалиных осталась исключительно женской. Может, из-за ранней смерти отца Юля всегда чувствовала что-то вроде неутоленной потребности в надежном мужском покровительстве. Она не увлекалась сверстниками, ее инстинктивно влекло к мужчинам постарше. И, словно чувствуя это, парни ее возраста обходили красивую девушку стороной. Отпугивала их Юлина манера общения: невозможно было понять, шутит она или говорит серьезно. Никто не догадывался, что ироничным тоном и усмешками Юля просто маскирует свою неуверенность. Но парни не знали об ее комплексах и считали Юлю слишком сложной и высокомерной. Она и сама постепенно привыкла смотреть на ровесников свысока, как на маленьких мальчиков. Только мужчины постарше казались ей достойными внимания.
В восемнадцать лет Юля влюбилась по-настоящему. Объектом ее первой любви оказался худрук местного драматического театра, который проводил занятия в театральном училище и выделил шестерых наиболее талантливых студентов для участия в своем новом молодежном спектакле. Более того: она очень скоро заметила, что этот худрук с «театральной» фамилией Щукин смотрит на нее особым взглядом.
Юля, вопреки расхожему мнению о ранней сексуализации постсоветских детей, была в свои восемнадцать лет еще девушкой. Но, не имея физического опыта, она знала абсолютно обо всех сторонах интимной жизни, ибо «тусовалась» в компании любителей порно-кассет и журналов. Актерские способности позволяли ей ловко подыгрывать видавшим виды сверстникам и скрывать свою истинную сущность
Наверное, даже Щукин был введен в заблуждение ее кажущейся раскованностью. Во всяком случае, он быстро перешел от взглядов и незаметных приобниманий к решительным действиям. Однажды после репетиции он под каким-то предлогом задержал Юлю, потом зазвал ее в свой кабинет и тут же кинулся целовать. Юля всегда мечтала именно о таких страстных и нежных поцелуях зрелого, опытного мужчины. Щукину было лет сорок пять, но выглядел он моложе. Кроме театральной деятельности он занимался еще каким-то бизнесом, а потому жил не бедно и мог себе позволить одарить любимую девушку подарками, сводить ее в ресторан, съездить с ней на курорт. Юля об этом знала и надеялась, что Щукин окажется для нее тем самым принцем, с которым она рука об руку зашагает к славе. Знала она также и о том, что у Щукина есть жена и двое детей, но старалась об этом не думать. Ей казалось, что все должно уладиться как-то само собой. Но в тот вечер в кабинете Щукина именно его жена своим телефонным звонком помешала страстным поцелуям. Благоверная сказала худруку нечто настолько важное, что он вынужден был прервать свидание с Юлей и поторопиться домой. Но при этом Щукин так убедительно, с такой страстью говорил девушке о своей любви, что Юля была уверена: впереди ее ждет множество радостно-тревожных приключений.
К следующему свиданию они подготовились более тщательно. Дело было летом, и Щукин решил, что лучше всего им с Юлей провести время на природе. В условленный день и час он подъехал на своем «форде» к тому кварталу, где жила Юля, и девушка, на всякий случай оглянувшись по сторонам, быстро юркнула в открытую дверь машины.
Что это были за волнующие минуты, когда они мчались по пригородному шоссе, и Щукин, рискуя попасть в аварию, то и дело бросал на Юлю пламенные взгляды, гладил ей колени, свободной рукой обнимал за плечи! Когда они останавливались перед светофором, он пользовался этим, чтобы прижаться к Юлиным губам. Она видела, что Щукин уже загорелся, едва сдерживает себя.
Он свернул с шоссе на проселочную дорогу и поехал к озерам — прелестному уголку природы неподалеку от заповедника. Два небольших озера раскинулись в живописном окружении холмов и рощиц. Деревья и прибрежные кусты отражались в озерной глади, по краям которой среди широких листьев белели водяные лилии и желтели кувшинки.
Словом, это было подходящее место для романтических свиданий. Но, видимо, мало кто о нем знал, потому что вокруг было безлюдно. А, может, в тот день просто так совпало — все-таки середина недели, а до вечера еще далеко. Юля была рада такой уединенности — ведь на этом свидании ей предстояло стать женщиной, и она хотела, чтобы ни один посторонний взгляд даже издали не нарушил ее сокровенных минут. Она вовсе не задумывалась над тем, что отдает свою девственность и первую любовь мужчине, которого почти не знает и который вряд ли отведет ей серьезное место в своей жизни. Юля, с детства придавленная комплексом собственной вторичности, была рада и горда, что именно ее выделил среди всех юных искательниц актерского счастья такой значительный человек, как Щукин.
Тот летний день выдался очень знойным, даже душным. Щукин остановил машину в тени под раскидистым деревом и предложил Юле бутылку охлажденной воды. Она жадно выпила прямо из горлышка, он выпил вслед за ней. И тут же, отшвырнув бутылку в сторону, схватил Юлю в объятия, стал торопливо и страстно покрывать поцелуями ее лицо, шею, грудь. Сарафанчик Юли держался только на двух бретельках, и Щукин легко сдвинул вниз эту невесомую преграду, обнажив соблазнительное юное тело. Юля стала расстегивать его рубашку. Через несколько мгновений Щукин тоже обнажился и, откинув назад сиденье автомобиля, оказался вместе с Юлей в горизонтальном положении. Взволнованная девушка краем сознания отметила, что дыхание Щукина стало хриплым, а тело покрылось испариной. Но в эти минуты она не думала о его состоянии; все ее усилия уходили на то, чтобы не выдать партнеру свою неумелость, неопытность в сексуальных делах. Внезапно Юля почувствовала боль, и тут же Щукин с каким-то надрывом не то спросил, не то простонал: «Так ты еще девушка?» Она не успела ничего ответить, потому что он, задыхаясь, стал горячо шептать: «О-о, какое блаженство!.. Сейчас я сделаю тебя женщиной…» Юля взглянула на него и вдруг испугалась: лицо Щукина было искажено странной, мучительной гримасой. Внезапно из груди его вырвался хрип, он дернулся, а потом словно обмяк, придавив Юлю своей тяжестью. Она вскрикнула, уперлась ему в грудь руками и, из последних сил отодвинув в сторону неподвижное тело, выбралась из-под него. И тут же с ужасом вспомнила, как кто-то говорил, что у Щукина не очень здоровое сердце. Юля тогда не придала значения этим словам. Она по молодости лет вообще считала, что все страхи по поводу болезней бывают сильно преувеличены, а Щукин, как человек известный, всегда будет объектом для разного рода измышлений, в том числе о здоровье. И вот теперь он лежал перед ней, голый и совершенно беспомощный, а она, оцепенев от ужаса, чувствовала себя летящей в пропасть. Потом, опомнившись, Юля стала тормошить Щукина, обливать его водой. Полезла в аптечку и, вытащив таблетку нитроглицерина, пыталась всунуть ее Щукину в рот, но его зубы оказались судорожно сжаты. Вспомнив фильмы и учебники, принялась делать ему искусственное дыхание и массаж сердца. Увы, все ее старания оказались напрасны. Звать на помощь было неоткуда — Щукин не взял с собой мобильник, а водить машину Юля не умела. Оставалось только пешком идти до ближайшего населенного пункта, а это был дачный поселок в получасе ходьбы. В отчаянии девушка оглянулась по сторонам. Вокруг не было ни души, лишь где-то в отдалении гудел трактор.
Замирая от страха, Юля снова притронулась к неподвижному телу Щукина, пощупала его лицо, приподняла веки. Через несколько секунд она поняла, что распростертый перед ней мужчина мертв. Юля уже ничего не могла сделать для Щукина, это была судьба, злой рок. И тогда, с трудом выйдя из оцепенения, девушка осознала, что ей теперь надо подумать о себе. Ее репутация, карьера, будущее — все оказалось под угрозой. Страшно было даже представить реакцию жены худрука и Юлиных родных. Нет, никто не должен узнать, что явилось причиной внезапной смерти Щукина. Раз уж он все равно умер, так пусть лучше думают, будто его расстроила какая-то неудача в бизнесе. Может, возле этого озера он встречался со своими деловыми партнерами.
Юля быстро оделась. Потом, с огромными усилиями ворочая тело Щукина, кое-как натянула на него трусы и рубашку, а брюки смогла надеть только наполовину. Ничего, сойдет и так, подумают, что он хотел помочиться. Затем носовым платком Юля вытерла все предметы и поверхности, каких могла касаться ее рука. И, наконец, выйдя из машины, подняла бутылку, из которой пила воду, и зашвырнула ее в камыши. Кажется, теперь были уничтожены все следы ее пребывания здесь. В последний раз оглянувшись на машину с приоткрытой дверцей, Юля быстро зашагала прочь. Если минуту назад она приходила в отчаяние оттого, что некого позвать на помощь, то теперь, напротив, боялась, что может кого-либо встретить. Юля дрожала, как в лихорадке, и это состояние продолжалось до тех пор, пока она не выбралась с проселочной дороги на шоссе. Оказавшись, наконец, на безопасном расстоянии от рокового места, девушка вздохнула с облегчением. Кажется, там, возле озер, ее никто не увидел. А здесь, на открытом месте, пусть видят, уже не страшно. Может, она направляется из дачного поселка к автобусной остановке или электричке.
Пошел дождь — недаром весь день давила духота. Юля слышала, что такая погода опасна для сердечников. 11еужели Щукин этого не понимал? Вытащив из сумочки зонт, девушка быстро шагала по мокрому асфальту. Она уже пережила потрясение страха, и теперь начала задумываться о другом. Например, какие последствия будет иметь для нее это несчастное свидание. Стала ли она женщиной? Да, ей было больно, но, кажется, Щукин все же не успел довести дело до конца. В эту минуту Юля мысленно даже упрекнула своего бедного возлюбленного: ну, почему он вовремя не принял лекарства, не взял с собой телефон! Наверное, просто не хотел верить в свою слабость — ведь он был из тех мужиков, что всю жизнь храбрятся. А тут еще все так совпало: жара, духота, юная девственница рядом. Может, если бы он не задохнулся от восторга, узнав про Юлину невинность, то с ним бы такого не случилось. Она вдруг почувствовала, что в смерти Щукина есть значительная доля ее вины. Если бы она знала!.. Но уже ничего нельзя поправить. Юля прислонилась к придорожному столбу и тихо заплакала. В эту минуту она поняла, что несчастный день первого любовного опыта будет всегда висеть у нее над душой.
Тучи совсем заволокли небо, стало темно. Но Юля уже добралась до остановки пригородного автобуса. По дороге она придумала версию о том, где провела это время. И дома, и в училище, если спросят, будет говорить, что ездила на пляж. Кто проверит? Волга большая, пляжей много. А с кем ездила? Да кому какое дело. Со случайным поклонником.
Юле не давала покоя мысль о том, что брошенного ею в пустынном месте несчастного Щукина еще неизвестно когда и кто найдет. Поэтому, приехав в город, она из первого же автомата позвонила в скорую. Заговорила с деревенским акцентом, старушечьим голосом. Представилась жительницей пригородного поселка, случайно натолкнувшейся на больного человека, который попросил о помощи. Это было все, что она могла сделать для покойника, три часа назад почти ставшего ее первым мужчиной.
Домой она приехала поздно, но никто не обратил на это внимания, потому что мама и бабушка бурно обсуждали интриганов и взяточников, не принявших Люду в филармонию. После нескольких неудач старшей сестры уже стало ясно, что дальше преподавателя музыкальной школы она не пойдет. С тайным злорадством Юля отметила, что ее сестра оказалась из тех вундеркиндов, которые с годами перегорают. В тот злосчастный вечер Юля ненавидела весь мир и в первую очередь саму себя.
На другой день новость о скоропостижной кончине Щукина достигла театрального училища. Место, в котором его нашли после звонка какой-то сельской бабули, давало пищу для сплетен. Конечно, амурная версия была не из последних. Щукин слыл ловеласом, но, к счастью для Юли, о его отношениях с ней еще никто не успел догадаться. Но все-таки больше всего — в духе времени — обсуждали деловую версию. Юля не ошиблась: многие посчитали, что с худруком-бизнесменом случился инфаркт после того, как его «кинул» какой-то деловой партнер. Уголовное дело не возбуждалось, поскольку следов насильственной смерти не было обнаружено. Таким образом, Юля могла успокоиться: даже тень подозрения на нее не легла.
И все-таки одно неприятное последствие этого несчастья отравляло Юле жизнь. Она стала бояться близости с мужчинами. И не только потому, что инстинктивно опасалась, будто их постигнет участь Щукина. Ее преследовал страх, что в минуту близости она не выдержит, расплачется, «расколется» и расскажет о неудачном первом опыте. Она боялась выдать свою тайну во сне или в бреду, избегала появляться вблизи тех мест, где случилось несчастье. Впрочем, стены театра и училища тоже постоянно напоминали ей о Щукине. В конце концов самым горячим желанием Юли стало вообще покинуть родной город и начать абсолютно новую жизнь. Она была уверена, что в Средневолжске все равно не сможет найти себе мужчину, возлюбленного. Юля едва дождалась окончания театрального училища. Играя в дипломном спектакле Машу в «Трех сестрах», она с неподдельно искренним порывом восклицала: «В Москву, в Москву!»
Желание Юли уехать в столицу было так велико, что она впервые по-настоящему проявила характер и заставила мать, во-первых, профинансировать эту поездку, а, во-вторых, возобновить давно прерванные отношения с сестрой покойного мужа, живущей в Москве. После переговоров с золовкой мать объявила, что Юля может поехать к тете Кате, но только через месяц. Дело было в том, что тетя стала столичной жительницей лишь несколько лет назад, выйдя замуж за москвича. И ее муж, шофер-дальнобойщик, очень не любил, когда в их однокомнатную квартиру приезжали родственники. Поэтому Юля могла приехать лишь после того, как он уйдет в рейс, и оставаться у тети только до возвращения се благоверного.
Время пребывания в Москве Юля решила использовать для поисков либо работы, либо мужа с московской пропиской. Впрочем, первое было предпочтительнее, ибо к мужчинам после случая со Щукиным Юлю все еще не влекло. Девушка была уже достаточно уверена в своей красоте, а потому решила попытать счастья в модельных агентствах. Конечно, ее главной мечтой была актерская карьера, но перед столичными театрами или киностудиями она испытывала дикую робость. Из училища ей дали направление в давно захиревший Срсдневолжский ТЮЗ, и Юля боялась, что надменные столичные снобы тут же ей укажут на это место. Впрочем, если бы удалось хоть каким-то боком вклиниться в модельный бизнес, это тоже было бы замечательно. Но первое же агентство, в которое попала Юля, оказалось сомнительным заведением типа ночного клуба со стриптизом и секс-услугами. Юля это очень быстро поняла и поспешила ретироваться. Второе агентство было настоящим, но его владелица, располневшая гранд-дама Кира Шубникова, полдня продержала девушку в приемной, так и не соизволив с ней побеседовать. Однако именно в тот день к Кире в офис явилась ее дочка Светлана. Это юное дарование, одержимое своими скульптурными проектами, оказалось той самой маленькой синей птичкой удачи, которая и помогла Юле неожиданно и довольно быстро зацепиться за Москву.
Когда Юля узнала, кто были родители Светы, она почувствовала себя буквально ошеломленной. А Света, деловая и не терпевшая возражений, в тот же день увела Юлю в мастерскую, где новую натурщицу осмотрели еще несколько Светиных друзей и помощников. Затем потянулись дни многочасового позирования. Юля смиряла себя, вынужденная во всем потакать этой соплячке Светке, которая хоть и была младше ее годами, но уже имела и свою мастерскую, и заказчиков, и определенный авторитет. Еще бы, при таких-то родителях можно и таланты свои реализовать, и уверенность в себе иметь, думала Юля, наблюдая, как верховодит Светлана стайкой молодых художников и художниц. Впрочем, у юной скульпторши была все-таки добрая душа. А, может, просто не хотела терять удобную натурщицу. Во всяком случае, именно Света, узнав, что Юле пора покидать Москву, нашла способ оставить молодую провинциалку в столице.
Когда Юля первый раз попала в дом Голеншцевых, еще в качестве кандидатки на роль домработницы, она очень робела, опасаясь, что Инга ее отвергнет. Ей казалось, что женщины, подобные Инге, не любят иметь возле себя других молодых и красивых женщин. Когда появился Голенищев, Юля и вовсе сникла, опустила глаза, чтобы Инга, паче чаяния, не подумала, будто Юля пытается привлечь внимание ее знаменитого мужа. Но Инга, похоже, была абсолютно спокойна на этот счет. Поговорив с девушкой и выяснив, что дома, в Средневолжске, Юля вполне была приучена мамой и бабушкой к домашней работе, что она не пьет и не курит, что здоровье у нее в порядке и она не ленива, Инга милостиво кивнула головой и даже улыбнулась. С того дня Юля поселилась в доме Голепищевых.
Первое время девушка надеялась незаметно от Инги обратить на себя внимание Виктора, но вскоре отказалась от этой мысли. Голенищев был приветлив, снисходителен, но при этом смотрел всегда как бы сквозь Юлю, не замечая или не воспринимая ее как женщину. Прилагать же какие-либо усилия, чтобы быть замеченной Виктором, девушка не решалась.
Через три с лишним месяца после устройства на свою необычную работу, в день празднования Старого Нового года, в жизни Юли неожиданно приоткрылись новые перспективы. Она познакомилась с Жоржем Фалиным. Этот актер, сыгравший когда-то в кино две-три ярких роли и тем запомнившийся зрителям, давно уже работал исключительно в театре, да раз в году мелькал по телевизору во время каких-нибудь театральных фестивалей. Увидев его у Голенищевых, Юля немного удивилась. Ей казалось, что двое мужчин, некогда бывших мужьями одной и той же женщины, которая совсем недавно покончила с собой, не могут и не должны общаться друг с другом, что в этом есть нечто противоестественное. Впрочем, в их мире все вертится по другим законам, решила Юля и стала исподтишка наблюдать за Фалиным. Она заметила, что Жорж и Виктор держались на расстоянии, хотя их и пыталась втянуть в общий разговор Эльвира Бушуева. Эта дама, которая еще год назад была не то законной, не то гражданской женой Фалина, теперь словно бы взяла на себя роль его опекунши: всюду водила Жоржа, что-то ему советовала, ограждала от лишней рюмки. Юля знала, что Эльвира, действуя в духе времени, подпитывает свою популярность умеренными дозами скандалов и сенсаций, и эти уловки, этот продуманный эпатаж раздражал девушку. Юля даже посмеялась про себя, когда во время неожиданно вспыхнувшей ссоры Жорж высказал Эльвире все, что о ней думает, а еще и обозвал нехорошим словом. Девушке понравилось, что Фалин так по-джентльменски вступился за честь покойной Марины, так горячо защищал ее от сплетников. Казалось бы, Голенищев, как хозяин дома и тоже бывший муж Марины, должен был обрезать это злословие в первую очередь. Но он почему-то предпочел ничего не услышать, ни на что не обратить внимания. Неужели и вправду не заметил? Или просто не захотел скандалов в своем доме? Конечно, ведь он теперь политик. А вот Жорж молодец, не стая делать хорошую мину при плохой игре и соблюдать приличия там, где их на самом деле и близко не лежало. Впрочем, Фалину по сравнению с Голенищевым действительно нечего терять.
Именно Юля, посочувствовав Жоржу, укрыла его пледом, когда он, вдрызг пьяный, свалился на диван в маленькой комнате возле холла. А утром, пока еще все спали, Юля принесла ему чай и таблетку от головной боли. Протрезвевший Жорж внимательно посмотрел на красивую молоденькую домработницу и угадал в ней человека, рожденного отнюдь не для тряпок и пылесосов. Разговорившись с Юлей и узнав, что она закончила театральное училище и мечтает о столичной сцене, Фалин вдруг проникся каким-то странным умилением, чего давно с ним не случалось. Привыкший считать себя прирожденным циником, он почему-то сходу поверил в искренность и доброту этой девочки. Ему захотелось, по мере сил и возможностей, оказать ей покровительство. И Фалин пригласил Юлю прийти в театр, где он работал, а это был «Новый Глобус». Она, конечно, с восторгом приняла его приглашение и скоро стала захаживать в театр. Жорж постепенно знакомил ее с жизнью закулисья, с актерами труппы и с техническим персоналом. И, надо сказать, делал он это довольно тактично, ухитряясь не вызывать смешков и ехидных намеков, — хотя, конечно, все догадывались, какова подоплека отношений двадцатилетней выпускницы Средневолжского театрального училища и пятидесятилетнего маститого столичного актера. Да, Юля очень скоро стала видеться с Фалиным не только в театре, но и на его квартире. После смерти матери и развода с Бушуевой он жил один. Детей ни в одном из своих браков Жорж не имел.
Впервые оказавшись с Фалиным наедине, Юля дрожала, как в лихорадке, и Жорж догадался, что у девушки есть какие-то проблемы по этой части. Постепенно, разговорившись, применив весь арсенал своего актерского обаяния, Жорж вызвал ее на откровенность. Юля разразилась исповедью, на которую до сих пор не решалась ни с кем и никогда. То, чего она не могла рассказать матери, сестре и подруге, вдруг стало известно этому почти чужому, немолодому, ироничному, слегка обрюзгшему и начинающему лысеть человеку. Растроганный и даже потрясенный ее рассказом о неудачном любовном опыте, Жорж не догадывался, что внезапная откровенность Юли вызвана не тем, что она смотрит на него, как на любимого мужчину, а только подсознательным стремлением девушки найти в нем старшего друга, покровителя, почти отца. Да и сама Юля не понимала, какова природа чувства, влекущего ее к Жоржу. Девушке в какой-то момент даже показалось, что она любит этого доброго, талантливого человека с умным взглядом и породистым лицом. Она вздыхала, всхлипывала, он ее утешал, постепенно переходя к объятиям и поцелуям. Так, сама не заметив, и отдалась Юля Жоржу, чем принесла ему давно забытую радость, а себе освобождение от оков инстинктивного страха.
Для Юли наступило время радужных надежд. В театре Фалин перезнакомил ее со всеми актерами и даже представил главному режиссеру. Вениамин Цегельник прилипчиво окинул девушку с ног до головы и снисходительно кивнул Жоржу: дескать, понимаю, это твое. Эльвира Бушуева имела большое влияние па Цегельника, но он — вероятно, для равновесия, иногда поддерживал ее противников. Может, потому и не показал на дверь молодой протеже Фалина, враждовавшего с Эльвирой. По просьбе Жоржа Юле даже стали иногда доверять маленькие эпизоды в не очень ответственных спектаклях.
Интимные отношения Юли и Жоржа тоже развивались неплохо. Он был в восторге от юной красавицы, бегал окрыленный, даже перестал пить. Юля уже втайне строила планы, как женит на себе влюбленного немолодого человека, переедет в его квартиру, бросив постылую службу домработницы, поступит в труппу знаменитого театра, постепенно переходя от эпизодов к большим ролям.
Правда, бывали минуты, когда в Фалине вдруг пробуждались какие-то непонятные и пугающие Юлю настроения. Он ни с того ни с сего отворачивался, уходил в себя, начинал нервно курить, раздражался. Наблюдательная по своей природе Юля заметила, что эти настроения появляются обычно после того, как Жорж где-то что-то услышит или прочитает о Марине или о Голенищеве. И она догадалась, что Марина Потоцкая значила для Жоржа гораздо больше всех других женщин, какие у него были. И, возможно, до сих пор он ревнует ее к Голенищеву. Почему не к кому-то другому? Это для Юли было загадкой. Она пыталась пару раз вызвать Жоржа на откровенность, но от всех ее расспросов и намеков он холодно отстранялся. Юля поняла, что эта тема была для Фалина святой и сокровенной. Ревновала ли она Жоржа к памяти Марины? Пожалуй, нет. Во-первых, она любила его не как мужчину, а, скорее, как покровителя. Во-вторых, Марина была для юной неофитки чем-то вроде божества, а к божеству не ревнуют.
В конце концов, Юля научилась мириться с перепадами настроения Жоржа и была почти довольна своими перспективами. Отношения, начавшиеся в середине января, продолжались до июля. А потом театр уехал на гастроли по сибирским городам. Юля отнеслась к этому спокойно: за два месяца ничего не случится, график гастролей очень напряженный, вряд ли Жорж там запьет или загуляет. Прощаясь, он так горячо целовал свою молодую любовницу, что у нее и вовсе никаких сомнений не осталось. Также успокаивало Юлю и то, что опасная во всех отношениях Эльвира не поехала на эти гастроли: она и еще несколько особо востребованных актеров и актрис были заняты на киносъемках где-то у моря.
Но вот прошли эти два месяца, Жорж вернулся — и все кончилось. Разом рухнули все надежды, все планы… Неужели столица готова принять ее только в качестве домработницы? Вечно вторая в семье, в любви, в карьере… Юля шла, спотыкаясь, не разбирая дороги, не замечая ничего вокруг. В глазах все расплывалось от слез. Но внезапно чье-то игривое прикосновение заставило ее вздрогнуть и очнуться. Голос с кавказским акцентом произнес у нее над ухом:
— Такая красивая девушка — и одна?
Юля увидела, что находится па Новом Арбате рядом с шикарной, сияющей огнями «Метелицей». Богато одетый кавказец пожирает ее взглядом. Почему бы и не ответить на столь откровенный призыв? Разве эта работа хуже тряпки и пылесоса? И все-таки Юля отшатнулась от незваного ухажера и, ускорив шаг, рванула вперед. Теперь уже она бежала целенаправленно. В один миг, как озарение, пришла ей в голову простая и попятная мысль: в жизни надо бороться за свое место, а не соглашаться на лишь бы какое. Все беды оттого, что люди вынуждены жить не своей жизнью и делать не то, что хочется. И, пока у нее есть еще хоть малейшая надежда что-то изменить к лучшему, надо за это цепляться.
Ноги сами принесли Юлю к «Новому Глобусу». Девушку уже все туг знали, и она вошла через служебный вход. Театр, основанный 30 лет назад под девизом возрождения классических традиций на современном этапе, теперь переживал не лучшие времена. После смерти первого режиссера — основателя театра Рославлева, сюда пришел Цегельник и, объявив себя новатором, учитывающим веяния времени, стал заселять пьесы Шекспира, Мольера, Чехова и Островского невесть откуда взявшимися там гомиками, лесбиянками, наркоманами и кровосмесителями. Зрители не узнавали своих любимых героев и, поначалу клюнув на сенсацию и клубничку, быстро этим объелись и перестали посещать «Новый Глобус» — тем более, что Цегельник выжил из театра нескольких ведущих актеров, в том числе Марину Потоцкую. Тогда, убедившись, что большинство зрителей — это все-таки безнадежно нормальные люди, Цегельник начал снова подстраиваться под классический лад, и теперь у него стали появляться некие спектакли-гибриды. Сегодня как раз шел один из них, и зал был наполовину пуст. Цегельник постепенно выходил из моды. Впрочем, сейчас Юлю это совсем не волновало. Она не собиралась общаться с актерами или режиссерами. Девушка отправилась искать младший обслуживающий персонал. Ей повезло: она встретила уборщицу тетю Наташу, с которой можно было найти общий язык. Присев в подсобке, словно для того, чтобы погреться, Юля заговорила о том, о сем. Тетя Наташа была заядлой курильщицей, но на дорогие сигареты денег не хватало, и Юля угостила ее «Мальборо», а ради компании и сама закурила. Тетя Наташа знала, что Юле покровительствует Фалин, но не осуждала, а сочувствовала.
— После этих сибирских гастролей Жорж Иванович прямо сам не свой, — вздохнула Юля. — Неприятности там какие-то случились, что ли? Не знаю… Я ведь в театре бываю редко, хозяева меня совсем работой завалили. Да еще дочка хозяина все время настаивает, чтобы я позировала ее друзьям-художникам. А куда денешься? Я ведь в Москве на птичьих правах.
— Да, трудно тебе приходится, — посочувствовала тетя Наташа. — Я и сама сколько лет была лимитой, пока свою каморку у черта на куличках получила. Теперь уже и семьей обзаводиться некогда. — Она помолчала, докуривая сигарету. — А что до Жоржа твоего, так он с этих гастролей вернулся злой, как черт. Я как раз дежурила, когда он к Эльвирке в гримерную ворвался, дверь запер изнутри. Кричал, что она змея, что он ее сейчас придушит, ругался матерно. Я уже хотела на помощь кого-то звать, в дверь постучала, а Эльвира мне оттуда заявляет: «Не поднимай шум, сами разберемся». Ну, я и не стала, чтоб не быть потом крайней.
— А что, он ее в чем-то обвинял?
— Да, он на нее наступал, а она оправдывалась. Но слов яне могла разобрать и не поняла, в чем там дело. В общем, побубнили, поспорили, потом дверь открылась и Жорж оттуда выскочил красный, что твоя свекла, и убежал куда-то. А Эльвира через какое-то время выплыла, как ни в чем ни бывало.
— Да, странно все это… — задумалась Юля. — И от меня он что-то скрывает.
— Мой тебе совет, девочка, — сказала тетя Наташа, раскуривая вторую сигарету, — не надейся ты на этого Жоржа. Он человек потерянный, без царя в голове. Недаром с ним и Марина Потоцкая не ужилась, хотя он, говорят, страшно ее любил. Он, может, и запил оттого, что она его бросила. Да кто их, мужиков, разберет? А ты, пока молоденькая, хорошенькая, ищи себе нормального, надежного парня, не замахивайся на этих знаменитостей, С ними жизнь — не сахар. Будет он тебе голову морочить долгие годы, а ты тем временем свое счастье, может быть, проворонишь.
После разговора с тетей Наташей Юле уже нечего было делать в театре. Она выяснила, что могла, а об остальном надо спрашивать у самого Жоржа. Но после сегодняшнего объяснения Юля уже ни за что не обратится к нему первая. Обидней всего были его слова о бездарности Юли как актрисы. Какие бы неприятности не произошли с Фалиным на этих гастролях, он не имел права наносить ей такой удар в самое больное место.
Наивная тетя Наташа, она говорит о хорошем парне, о счастье, которое Юля якобы может проворонить. Ей невдомек, что для Юли счастье — вовсе не нудный семейный быт, а слава, успех, признание. Девушка, с детства страдавшая от собственной недооцененности, так мечтала быть всеми замеченной, признанной!
По дороге к дому Голенищевых Юля твердо решила: если уж Фалин отпадает, то надо искать другого. Кем станет для нее этот другой — мужем, бой-френдом или дядечкой-покровителем — не важно. Главное, чтобы он был человеком с возможностями и поверил бы в Юлю, помог ей чего-то добиться. И тогда она всем докажет, что у нее есть и талант, и ум, и характер.