Глава 12
Это продолжалось всего несколько мгновений. Тут же раздался одиночный выстрел – и свет погас.
– Да-а… – протянул Бэк. – Это не входило в наши планы… Теперь мы обнаружены и медлить уже не можем. Беннет долго не продержится… Соображайте, Ясумура!
Их вновь осветили, и несколько бронебойных пуль, продырявив полотно, ударилось в стенку. И вновь последовал выстрел Беннета.
Теперь помещение шлюза погрузилось в полную темноту – фонарь был вдребезги разбит… Послышался сдержанный стон.
Слабый луч, вырвавшийся из авторучки Ясумуры, осветил на полу Хэбера, раненного в ногу.
Сэм быстро вспорол мокрую от крови ткань комбинезона и забинтовал рану.
– Больше никого не задело? – спросил он.
– Лично я – в порядке, – буркнул генерал. – А вы, Ясумура?
– Тоже… Послушайте, а если закрыть люк – это что-то даст?
– Что-то – безусловно, – ответил Бэк. – Нас в этом случае не перестреляют так быстро.
– Люк – не проблема… – Зажав в зубах ручку, Ясумура уже колдовал над множеством проводочков. – И мотор, и контакты расположены по эту сторону – так что все должно…
Сверкнуло реле, и громко заработал мотор. Почти одновременно с этим возобновилась стрельба. Ослепительный луч воткнулся в люк и уже не исчезал…
Лежа на полу, они смотрели, как медленно закрывается массивная крышка. Теперь стрельба велась уже по ней.
Но вот крышка коснулась стальной плиты, сплющила ее, и мотор, отчаянно взвыв, умолк.
– Предохранитель, – сказал Ясумура. – Он не рассчитан на такую нагрузку.
В люке осталась щель в несколько дюймов.
– Ладно, все в порядке, – поднявшись на ноги, успокоил Ясумуру Бэк. – Теперь все мысли – о двери… Может быть, лазером?
– Здесь сложное запорное устройство с электроприводом, зубчатой передачей и множеством ригелей трехдюймовой толщины. С каждым из них нужно будет изрядно повозиться…
– Значит, загвоздка только в моторе? – спросил Сэм.
– Да.
– Ну а если подобраться к мотору и подключить его к нашим батареям? Дверь откроется?
– Сэм! – воскликнул Ясумура. – Не бросить ли вам медицину? Ведь именно этим я и собираюсь заняться!
Он взял смазочный карандаш и принялся рисовать прямо на двери.
– Вот ригеля… шестерни… а где-то здесь должен располагаться мотор… Если мы будем резать в этом месте, то можем, конечно, и промахнуться, но выйдем таким образом в центральную полость и уже без особого труда доберемся до цели…
Он отшвырнул карандаш и, нагнувшись к энергопакету, отсоединил некоторые провода и тут же подсоединил заново.
Снаружи прогремело несколько выстрелов, но ни одна пуля не попала в узкую щель.
Ясумура прижал раструб лазера к двери…
Работа подвигалась очень медленно. Металл был плотным, необычайно прочным. Вычертив раскаленный круг, Ясумура принялся углублять его.
Генерал подполз к люку, осторожно выглянул, прикрыв ладонью глаза, и, пристроив к плечу приклад автомата, выпустил очередь. Все помещение загудело как колокол от ударивших в крышку ответных пуль.
– Они уже подогнали пожарную машину! Пришлось погрозить пальчиком… Если кто-то додумается использовать брандспойт – нам каюк… Ну, как там дела?
– Да я бы уже давно… – навалившись на лазер, отозвался Ясумура. – Этот металл…
Горячий цилиндр, коротко звякнув, ушел внутрь.
– Ну же! Открывайте ее! – прорычал Бэк в перерыве между двумя очередями.
Это было не так легко – извлечь из двери утонувшую раскаленную пробку, но вскоре она уже валялась на полу.
Ясумура, не обращая никакого внимания на свой тлеющий рукав, уже приник к отверстию, что-то высвечивая внутри.
– Есть! – ликующе крикнул он. – Отлично… Подайте-ка мне длинную отвертку и вот это…
Горячий металл обжигал тело Ясумуры, и по лицу его катились капли пота. Закусив губу, одной рукой, на ощупь, он подсоединял к мотору провода энергопакета.
– Готово… – Ясумура протянул Сэму отвертку. – Можно включать…
Послышалось низкое жужжание, которое через минуту стало пронзительным.
Ясумура выключил мотор и, сощурившись, заглянул в отверстие.
– Ригеля отведены назад! Ну-ка, толкнем ее!
Они встали напротив двери и, уперевшись ногами в пол, напряглись так, что затрещали кости. Безрезультатно…
– Еще раз… – спокойно выдохнул Бэк. – Только теперь – от души.
И они навалились. Со вздутыми жилами и перекошенными лицами.
Хэбер подполз, морщась от боли, и встал на здоровую ногу, добавив свой вес к их общему.
Дверь поддалась!
– Не дайте ей остановиться, – просипел генерал, и щель, сначала еле заметная, расширилась, облив их светом, и уже перестала быть щелью. – Хватит, хватит…
Бэк, с автоматом наперевес, осторожно двинулся вперед. Автомат, впрочем, он тут же опустил, расхохотавшись.
– Вряд ли стоит стрелять по микробам!.. Давайте сюда! Со снаряжением!
Они передали Бэку все тюки, а потом, пропустив вперед Хэбера, протиснулись туда сами.
– Смотрите! – воскликнул Ясумура, указывая на отверстие в потолке, рваное и с копотью вокруг. – Здесь была коробка дверного управления! Ренду, конечно, нетрудно было снабдить ее взрывным устройством, но для чего?!
– Именно это нам и предстоит выяснить, – решительным тоном произнес генерал. – Хэбер! Вы не слишком мобильны, поэтому оставайтесь-ка здесь и следите за тем, чтобы нас никто не беспокоил.
– Слушаюсь, сэр!
– Доктор Ясумура! Полагаю, что прежде всего мы должны осмотреть рубку управления. Вы знаете, где это?
– В конце коридора есть лифт, который доставит нас прямо туда.
Шаги Ясумуры отдавались гулким эхом. Сэм и генерал следовали за ним, подозрительно вглядываясь в каждую дверь. Чем была вызвана такая настороженность – они не смогли бы объяснить…
– Стойте! – сказал Ясумура, и они замерли с оружием на изготовку.
Инженер кивнул на толстый кабель, пересекавший пол коридора:
– Этого не было, когда корабль покидал Землю!
Сэм присел на корточки.
– Выглядит вполне обычно. Из припасов, как я понимаю… «Перикл» ведь пробыл на Юпитере почти два года. Возможно, понадобилось что-то усовершенствовать…
– Не нравится мне это, – пробормотал Ясумура, вглядываясь в пол. – На корабле вполне приличная кабельная система… Какая нужда могла заставить их… В любом случае трогать его пока не стоит.
Похоже было на то, что взорванная коробка была единственным ущербом, нанесенным кораблю. Атомный реактор все еще действовал, с электричеством и регенерацией воздуха – полный порядок. Когда они вызвали лифт, его дверь тотчас же открылась.
– Кабина управления на самом верху, – сказал Ясумура, нажимая кнопку.
По мере того как кабина с еле ощутимым гулом поднималась наверх, нарастало и напряжение. Как только двери открылись, Бэк и Сэм, не сговариваясь, вскинули оружие. Но рубка управления была лишена всяких признаков жизни, равно как и смерти…
– Что за черт?! – возмутился Ясумура, указывая на металлическую коробку, приваренную к полу у самой стены. – Еще одно усовершенствование? Чего, интересно?
Это был неряшливо сработанный куб, шершавые грани которого схватывал широкий неровный шов. Тонкие проводочки выходили из отверстий боковых граней, а сквозь верхнюю тянулся и уходил в неровную дыру в стене толстый, с кулак, кабель.
Вскоре они обнаружили, что тонкие проводочки тянутся к панели управления и к коммуникационному оборудованию.
Сэм прислонился к креслу.
– Интересно… Когда я смотрел сюда по видеофону, вся эта чертовщина была вне поля зрения… Может быть, это, конечно, и случайность, но…
– А что еще любопытней, – перебил его Ясумура, – так это включенные передатчики – все до единого…
Генерал Бэк, покрутив головой, остановил взгляд на кабеле, уходившем в стену.
– Полагаю, стоит поинтересоваться, куда это он ведет…
– А как же борт-журнал? – спросил Сэм. – Ведь там могут быть важные сведения!
– Журнал подождет. – Генерал решительно направился к двери. – Сначала разберемся с этим… Пошли…
Соседний отсек был напичкан разного рода навигационными приборами, и кабель, пересекавший пол, был похож на огромную мертвую змею. Он нырял в трещину пластиковой панели.
Сэм, Бэк и Ясумура заглянули еще в два отсека, прежде чем увидели, что кабель, спустившись по винтовой лестнице, исчезал – вместе с другим, свисавшим с самого верха, – в узкой шахте.
– Там аварийная лестница, – сказал Ясумура. – Она проходит через весь корабль.
Лишь крошечные трубки дневного света освещали ступеньки, по которым они спускались все ниже и ниже. Из дверных проемов и дыр в стенках – отовсюду тянулись кабели. Они вились по лестнице и лежали под ногами. Сбившись у одного из поворотов все вместе, они исчезли за дверью.
– Что там? – спросил генерал.
Ясумура посмотрел на номер, красневший на стенке, нахмурился, затем пересчитал что-то на пальцах и воскликнул:
– Да ничего! Это топливный отсек! Пустые цистерны – вот что там! Все топливо израсходовано на полет!
Осторожно переступив через сплетение кабелей, они вошли в проем и уткнулись в белую стенку.
– Этого не должно быть! – воскликнул инженер. Было прохладно, и Сэм, чиркнув по стене стволом автомата, увидел, что она в инее.
Массивные балки тянулись от стены к корпусу корабля. Чуть повыше того места, где исчезали кабели, к стене был прикреплен телефон. На него теперь и уставился Ясумура.
– Никаких телефонов здесь быть не может! Линия заканчивается выше!
Сэм приблизился к аппарату и попытался включить его. Экран остался темным.
– Ты будешь со мной разговаривать! Будешь, хочется тебе этого или нет, – сказал он со злостью, жестом отгоняя Бэка и Ясумуру.
И прежде чем те успели что-то понять, он направил свой автомат на кабельное месиво и нажал спуск. Два кабеля подпрыгнули и разорвались.
Экран ожил.
На них смотрел юпитерианин.
…«Перикл» снижался над Юпитером. Двигатели боролись с силой притяжения гиганта. Прочнейший корпус, казалось, трещал под напором бушующей атмосферы.
Когда под действием вихревых потоков корабль все же отклонялся от курса, чувствительные приборы посылали сигнал на компьютер, и все немедленно возвращалось в норму.
Это было что-то вроде бульона – атмосфера Юпитера, сжатая гравитацией, превышающей земную втрое. Бульон кипел. То и дело сверкали молнии, и в обшивку корабля немилосердно барабанил аммиачно-метановый дождь.
В кабину управления не проникали даже отголоски этой бури. Тишина здесь могла нарушаться только тихим гулом вентилятора, или негромкой фразой, брошенной кем-то из трех сидящих в креслах людей, или случайным шорохом.
Толстые звукоизолирующие переборки отражали все внешние шумы, и облака, беззвучно крутящиеся на одном из экранов, никого не интересовали. Сейчас существовали только курс, высота, скорость, показания радара.
Корабль продолжал снижение…
– Курс – без существенных отклонений, – сказал Ренд, второй офицер. – Мы сядем прямо в центр айсберга.
Это был блондин с мягкими чертами лица, выглядевший довольно молодо для своего звания, присвоенного, кстати, за чисто кабинетные достижения в области компьютерного управления.
Посадка осуществлялась по программе, составленной им, и Ренд, откинувшись на спинку, с интересом наблюдал за воплощением своих идей.
– Не стоит называть Риф айсбергом, – предельно внятно произнес Уик, первый офицер. – Тут мы имеем дело не со льдом в нашем традиционном понимании, а с чем-то неизмеримо более прочным. Об этом свидетельствуют радиопробы… Он достаточно надежен для того, чтобы мы без опасений использовали его в качестве посадочной площадки.
– Скорость ветра – сто миль в час… Какова температура воздуха? – спросил капитан Бремли.
– Минус сто два, – ответил Ренд. – Всего на несколько градусов ниже температуры поверхности Рифа. Подъезжаем…
В напряженной тишине они следили за показаниями приборов, готовые к любой неожиданности – и взгляд их, скользя по бесчисленному количеству стрелок, индикаторов и шкал, всякий раз задерживался на дисплее, где красный кружочек катился вдоль белой линии к растущей глыбе – Рифу.
Риф… Так его назвали с самого начала. В море замерзших и превратившихся в жидкость газов отыскалась бы, вероятно, не одна такая громадина. Но количество радиопроб было ограниченным… В начале предполагалось, что Риф свободно плавает в этом океане, но, понаблюдав, астронавты убедились в обратном: он неизменно вползал в поле их зрения через каждые десять часов. Местоположение Рифа было учтено в программе посадки…
И вот они садились. Энергия, вырывавшаяся из сопел корабля, почти остановила его движение и нещадно вжала людей в кресла. Радар тем временем исследовал поверхность Рифа.
Вот включились вспомогательные двигатели – и огромный «Перикл» медленно, по дюйму в секунду, растапливая лед, опустился окончательно.
Как только были выключены двигатели, вибрация исчезла. Корабль сжало гравитацией Юпитера.
– Такое ощущение, будто мы все еще сбавляем скорость, – сказал Ренд, с усилием приподнимаясь в кресле.
Капитан Бремли ответил лишь после того, как связался со всеми рабочими отсеками. Это заняло пару минут, так как из сорока одного человека экипажа в посадке участвовала лишь треть.
– Сели, – облегченно вздохнул капитан. – Целыми и невредимыми… Но что-то не нравится мне эта тройная гравитация!
– Недельку протянем… – успел ответить Ренд, прежде чем с приборами стало твориться что-то невероятное.
Это противоречило всем имевшимся у них сведениям! И в компьютерном банке информации не содержалось ничего на этот счет…
Но приборы неистовствовали!
Тогда за дело принялись люди. Они проверяли и перепроверяли все, что было можно, спеша обнаружить неисправность, пока та еще, быть может, устранима.
Вскоре выяснилось, что корпус корабля не поврежден и ни одна частица юпитерианской атмосферы не проникла внутрь. От этого известия стало легче, и работа продолжалась уже не так суматошно.
Обнаружение любых неполадок делалось почти невозможным из-за того, что все приборы по-прежнему чудили. В конце концов их отключили – за бесполезностью.
– Магнитное поле, – сказал вдруг Уик. – Сильнейшее. Свыше десяти тысяч килогауссов… Оно под кораблем, у самого грунта, у льда, вернее. И возникло внезапно, только что, как некий феномен…
В том, что это действительно феномен, они убедились двумя часами позже, когда, исследовав поврежденные приборы, определили силу воздействия на них.
– Замечательно, – сказал Бремли, пробежав глазами вытащенный из компьютера листок. – Это невообразимо мощное поле. А в хвосте у нас, как вы знаете, достаточное количество стали. Притяжение почти эквивалентно максимальной тяге наших двигателей!
– Вы хотите сказать…
– Да-да, именно это. Поле держит нас, и если мы попытаемся сейчас взлететь – корабль взорвется. Мы в ловушке…
– Но этого не может быть! – возмутился Уик. – Даже если предположить, что Юпитер – естественная криогенная лаборатория по созданию магнитных полей такой чудовищной силы…
– Поле может быть и искусственным, – очень тихо пробормотал Бремли, кивая на индикаторные лампочки. – Судя по ним, под кораблем что-то движется…
Снаружи корпус был оснащен прожекторами, которые обычно находились в специальных закрытых нишах. Капитан пробежал пальцами по кнопкам и, убедившись, что половина прожекторов выдержала посадку, включил их.
Снаружи была кромешная тьма. Солнечный свет никогда не пробивался сюда сквозь скопления облаков и необыкновенно плотную двухсотсильную кожуру атмосферы, озаряемой лишь вспышками молний.
Но теперь здесь был свет. Яркий, ослепительный, выхватывавший из мрака мельчайшие детали ледяного пейзажа и… юпитериан.
– Да, симпатягами их не назовешь, – покачав головой, заметил Уик.
То, что они сейчас видели, являлось, несомненно, результатом длительного развития. С органами зрения наверху, органами передвижения внизу и органами манипуляции на гибких конечностях, юпитериане были в чем-то похожи на людей, но – карикатурно. Толстые коротышки с кожей как у слонов, бревноподобными руками-ногами и морщинистой головой.
– Кажется, свет не причиняет им беспокойства, сэр, – сказал Ренд.
– Может быть, эти глубокие складки защищают их глаза? Мы пока ничего не знаем об этих тварях, кроме того, что у них хватило ума создать удерживающее нас здесь магнитное поле… Мы должны установить с ними контакт…
– По-моему, они тоже не прочь пообщаться! – воскликнул Уик, указывая на группу юпитериан, стоявших у самого корабля. – Что-то эти ребятки там делают… Камера не позволяет увидеть, что именно. По-моему, оттуда поступил сигнал о движении.
– Машинное отделение, – пробормотал капитан, торопливо набирая телефонный номер. – Разверните камеру! – крикнул он в трубку. – Что там у вас гремит?
Они увидели дрожащую и выгибающуюся стенку, которую вдруг проткнул красновато-зеленый прут в палец толщиной. Прут этот проник внутрь отсека на фут или чуть больше и задымился. Потом он изменил свой цвет и стал отчаянно извиваться.
– Всем покинуть отсек! – приказал капитан, одновременно нажав красную кнопку.
По всему кораблю пронзительно завыла сирена, и стали герметично закрываться двери.
Это была, вне сомнений, живая плоть! Ее прочность превосходила сталь, но она была живая, а также наделенная сознанием и, возможно, чувствами! Она горела, дымясь и корчась, но упорно двигалась вперед, причем так, будто что-то искала…
Внезапно задняя ее часть, скользнув внутрь отсека, оставила позади себя дыру, и вместе с криком капитана в помещение ворвалась ледяная атмосфера Юпитера.
Два человека так и не выбрались из отсека, дверь которого была теперь намертво придавлена резко возросшим давлением…
Это была случайность, спасшая корабль. Если бы что-то подобное произошло в другом отсеке, тонкие переборки сразу бы рухнули, и ядовитые пары, распространившись по шахтам, умертвили бы всех. Но машинное отделение, которое соседствовало с камерами сгорания, было снабжено необыкновенно толстыми стенками и массивными дверьми. Металл напрягся и заскрежетал, но выдержал…
Девять последующих дней юпитериане вели себя тихо. Один из них прошел как-то мимо, не обратив на корабль ни малейшего внимания.
С помощью дистанционно управляемого аппарата удалось закрыть злополучное отверстие в машинном отделении. Позже – когда давление уменьшилось, – спустившись в скафандрах, добровольцы поставили более надежную заплату.
Воздух постепенно очищался от ядовитых паров – и машинное отделение было снова готово к работе. Однако работы не было: магнитное поле держало корабль по-прежнему цепко.
Они не забыли о своем стремлении установить контакт с юпитерианами. С величайшим трудом был собран приемопередатчик с фиксированной частотой. Этот аппарат не имел ни одной подвижной детали, а экран с ортиконом были выполнены с использованием безвакуумного метода Партини. Все это помещалось в большом пластиковом кубе, и о перепадах давления можно было не думать.
Передатчик установили таким образом, чтобы его мог видеть любой из находившихся поблизости юпитериан. Из него гремел голос Бремли, но никто не реагировал на это. В конце концов один коротышка, случайно наткнувшись на аппарат, разбил его.
– Такое впечатление, что они не рвутся поболтать с нами, – сказал Ренд, но никто не улыбнулся.
…На десятый день юпитериане вновь собрались у корабля, и капитан на всякий случай приказал всем перебраться на более высокие уровни, герметично закрыв все проходы.
В машинном отделении была установлена аппаратура, обеспечивавшая идеально четкое изображение.
– Они пробиваются в том же месте! – взволнованно крикнул кто-то.
Это было действительно почти то же место, чуть сбоку. А отверстие было намного меньше, и пробивший его мгновенно исчез. Ударившая гелиево-водородная струя прервалась, как только в отверстие просунулся тонкий коричневый усик. Он вытянулся на целый ярд, а потом, потеряв вдруг упругость, обвис и, коснувшись пола, прекратил свой рост.
Но теперь конец его стал стремительно разбухать, как воздушный шар.
Вскоре это был уже приличных размеров бочонок. Верхняя часть его все еще двигалась, но вот она приняла вид замысловатых узелков и замерла.
– Ну и что же это такое? – спросил Ренд, не надеясь услышать ответ.
Капитан сосредоточенно смотрел на экран.
– Нечто чужеродное. И это нечто может быть чем угодно, но я думаю, что в данном случае мы имеем дело с коммуникационным устройством. – Капитан поднес ко рту микрофон. – Алло! Алло! Вы слышите меня?
Один из узелков бочонка развязался, и из образовавшейся щели вылетел пронзительный звук.
– Ар-р-р-о-о! – закричал бочонок, омерзительно имитируя человеческий голос. – А-а-р-р-р-о-о-о?
…Капитан и офицеры корабля работали с бочонком в течение нескольких недель и кое-чего добились. Пока экипаж был поглощен мыслями о невыносимой гравитации, они по очереди обучали биокоммуникатор английскому.
По-видимому, он не обладал тем, что называют разумом, но он был, несомненно, живым, там, под жесткой пленкой, укрывавшей его от кислорода.
Сначала люди говорили с ним по динамику, но не обнаружив в нем никакой агрессивности, стали приходить в отсек.
Бочонок отказывался отвечать на любые вопросы, кроме тех, что были связаны с языковыми уроками. Но и уроки эти были очень важны для астронавтов: появлялась надежда в конце концов убедить юпитериан убрать магнитное поле.
…На семнадцатый день, в середине занятия, бочонок вдруг перестал говорить и закрыл свой единственный глаз, выращенный им в учебных целях.
Ренд, выполнявший роль учителя, испуганно выбежал вон и вместе со всеми прильнул к экрану.
Через несколько минут глаз открылся снова. Он был уже другого цвета и смотрел со смышленостью, прежде отсутствовавшей.
– Что вы такое? – спросил бочонок. Началась беседа различных форм жизни… Слова и элементарная техника общения довольно легко усваивались юпитерианами. Их память была эйдетична, и однажды объясненное слово они уже не забывали. Юпитериане быстро поняли, что такое «стул», «стакан», «нож», «идти» и «бежать». Но когда доходило до абстракций, они становились безнадежно тупыми.
«Вы пришли откуда?» – спрашивали юпитериане, и, когда им отвечали: «С Земли, третьей от Солнца планеты», они интересовались: «Что такое Земля? Что такое планета? Что такое Солнце?»
Погребенные здесь, на дне почти жидкой, забитой облаками атмосферы, они не только никогда не видели звезд, но и не имели понятия о том, что существуют миры, отличные от их собственного. Когда же им объяснили это, казалось, что они все поняли, только тема их не увлекает… Тут проглядывала некая схема, которой следовали юпитериане: выбор предмета – вопрос – утрата интереса… Им (или ему – люди не знали, беседуют они с одним юпитерианином или с множеством) явно недоставало элементарных сведений по механике, но ни один вопрос не мучил их так, как – «что вы такое?».
Первым, кто что-то понял об этих существах, был капитан.
– Биология, – сказал он. – Биологические науки. Химия, когда она биохимия… Нейрофизика и все в этом духе… Электричество… Конечно! Биоэлектричество.
– То есть… – Ренд смотрел на него с недоумением.
– Это юпитериане! Представьте себе на минуточку тот мир, в котором они живут. У них нет ни машин, ни механизмов, но есть разум, и они смогли создать прибор для связи с нами, хотя и не опознали наш коммуникатор. Эти существа работают лишь с живой материей и работают виртуозно… Посмотрите, как быстро сконструировали они этот бочонок. И как ловко впихнули его сюда!
– Все это верно, сэр, и многое объясняет, но вот как быть с магнитным полем? Ведь без мощных генераторов тут не обойтись!
– Не обойтись? С биоэлектричеством мы сталкиваемся и на Земле – взять хотя бы электрического ската… Кстати, можно спросить их и все выяснить! Полагаю, мы уже на той стадии знакомства, когда такой вопрос не покажется им бесцеремонным…
– Под кораблем находится источник магнитного поля, – войдя в машинное отделение, сказал капитан. – Вы это знаете?
– Силовое поле электрической природы, да… – согласился бочонок, повернув свой глаз в сторону капитана.
– Наш корабль не может взлететь, пока оно существует, – вы это тоже знаете?
– Да.
– Вы уберете поле, чтобы мы могли взлететь?
– Силовое поле исчезнет… после разговора.
Это был довольно внятный ответ. Одно лишь оставалось неясным: что понимается под «разговором»? Было очевидно, во всяком случае, что понимается нечто большее, чем просто беседа. А насколько большее?..
Потом, задав несколько уточняющих вопросов, Бремли понял наконец, что его собеседников интересует биология человека, устройство живой клетки его организма. Так значит, под словом «разговор» они подразумевают «получение знаний о…»?
Он приказал доставить ему шприц и взял из руки кровь.
– Сюда, – равнодушно сказал бочонок, открывая под глазом щель.
Капитан приблизился и, почувствовав едкий запах аммиака, впрыснул в темное отверстие все содержимое шприца.
– Нужен разговор о вас… – вновь подал голос бочонок, когда капитан уже отошел в сторону.
– Я покажу рентгеновские снимки человеческих существ. Есть также пособия по…
– Нужен разговор, сделанный глазом… – Глаз бочонка задрожал на своем коротком стебельке, едва капитан шагнул вперед.
– Не подходите слишком близко, сэр! – крикнул Ренд. – Ведь мы еще не знаем, что они понимают под словом «разговор»!
– В данный момент это слово обрело значение «взглянуть»…
Капитан остановился и посмотрел на бочонок.
– Ну а потом вы наконец отпустите корабль?
– Силовое поле исчезнет после разговора…
– Мне это не нравится, капитан! – послышался тревожный крик Ренда.
– Мне тоже… Но это звучит достаточно определенно. Вернее, достаточно определенно для их манеры излагать свои мысли… Кто-то, Ренд, должен показаться этим ребятам, иначе мы не выберемся отсюда… Я не хотел бы рисковать другими…
Он сделал еще один шаг, и глаз на вытянувшемся стебле тоже подался вперед.
Покачавшись с секунду перед лицом капитана, он ткнулся ему в грудь, а потом – рассек тело надвое…
