Ян привстал, намереваясь пойти за нею, — и снова сел. Ее присутствие здесь, конечно, не случайно, и она наверняка не итальянка. Или итальянка? Если итальянка, то вся история с Израилем — обман?.. Ян подумал и пришел к выводу, что подводная лодка вполне могла быть и итальянской. Что же происходит? Мысли вертелись в голове бешеным хороводом, а он сидел и медленно жевал свои деликатесы, совершенно не чувствуя вкуса. К тому времени, как он с ними покончил, помещение начало наполняться людьми, а ему стало ясно, что надо делать.

Прежде всего ничего, что могло бы броситься в глаза. Он-то, в отличие от Сары, знает, насколько опасна слежка. Стакан его пуст, так что если он пойдет за другим, то не возбудит подозрений. Если она пришла специально, чтобы установить с ним контакт, — ей станет ясно, что он это понял. А там видно будет. Если она не станет с ним разговаривать или не передаст какую-нибудь записку, ее присутствие здесь — просто случайность; во всяком случае, в том, что касается его. Итальянка или израильтянка — все равно она какой-то вражеский агент, бесспорно. И в стране находится нелегально. Безопасность знает о ней? Быть может, они прямо сейчас за ней следят? Быть может, ее надо выдать, чтобы обезопасить себя?

Эту мысль он отбросил сразу: кем бы она ни была — она из тех людей, кто спас ему жизнь. Да и вообще, ему совсем не хотелось выдавать кого бы то ни было своему зятю или его службе, даже если бы он мог это сделать без опасности для себя. А тут пришлось бы рассказать, откуда он ее знает, и на поверхность вылезла бы вся история с подводной лодкой. Он начинал понимать, на каком тонком льду зиждется мир, который он считал нормальным. Когда его спасли — он провалился, и с тех пор погружается все глубже и глубже.

Ян отыскал официантку взглядом и протиснулся сквозь толпу. Поставил пустой стакан на поднос.

— Еще корво, пожалуйста.

Он смотрел ей в лицо, но она сделала вид, что не замечает. Молча глядя в другую сторону, подала стакан и в тот же миг отвернулась. Так что же это должно значить? Ян ничего не понимал и злился. Он тут мучается, голову ломает, а на него даже внимания не обращают!.. Может быть, это часть какого-то хитроумного плана?.. Все это перестало ему нравиться, а от света и шума разболелась голова… Вдобавок ко всему от непривычно острой пищи давило под ложечкой… Нечего здесь больше делать, пора домой.

Лакей с глубоким поклоном подал пальто, держа его так высоко, что Яну пришлось задирать руки, чтобы попасть в рукава. Застегиваясь на ходу, Ян вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий морозный воздух. На улице ждала очередь такси, он махнул швейцару, чтобы тот подозвал машину. Руки начали замерзать, он натянул одну перчатку, начал натягивать вторую — и замер.

В перчатке лежало что-то похожее на клочок бумаги. Ян был уверен, что раньше там не было ничего. Мгновение он колебался, потом надел перчатку до конца. Не здесь и не сейчас. Таксист выскочил из машины, открыл дверь, поклонился…

— Монумент-Корт, — буркнул Ян, плюхаясь на сиденье.

Когда подъехали к дому, из-за навеса к машине устремился привратник, спеша открыть дверцу машины.

— Опять морозно, инженер Кулозик…

Ян кивнул — отвечать необязательно. Он прошел через вестибюль к лифту и даже не заметил лифтера, который повез его на нужный этаж. Естественно. Он должен вести себя естественно при всех обстоятельствах.

Сигнализация была в порядке; за весь день никто не входил к нему и ничего не трогал. А если и входил — сделано это было чисто, и никаких следов не осталось. Если так — дело плохо, деваться некуда. В такой ситуации необходимо относиться ко всему происходящему с некоторой долей фатализма…

Приняв такое решение, Ян вывернул перчатку наизнанку и вытряхнул на стол смятый листок бумаги.

Развернув его, Ян обнаружил, что это счет на 94 пенса. На счете значились время и дата: час ночи, три дня назад. Заведение, выдавшее счет, называлось «Смитфилд Джольон» — он никогда о таком не слышал.

Неужели бумажка попала к нему в перчатку случайно? Ну да!.. Именно в тот вечер и в том месте, где он встретил Сару, — не слишком ли много случайностей? Это наверняка послание, но ничего не значащее для любого, кто нашел бы его случайно. Такие счета болтаются в карманах у каждого. Для Яна бумажка тоже не имела бы ни малейшего смысла, если бы он не встретил в посольстве Сару. Итак, это послание. Но что оно означает?

В телефонном справочнике он обнаружил, что «Смитфилд Джольон» — не то кафе, не то ресторан-автомат. Он не знал, что такие бывают, потому что они располагались в местах, где ему бывать не приходилось. Этот был довольно близко, в грязном районе доков. Что дальше?

Как что? Конечно же — пойти туда в час ночи. Сегодня? Конечно, сегодня! Дураком надо быть, чтобы не понять такого простого намека. Но если пойти — тоже можно оказаться дураком, не иначе. А если не пойти — что тогда? Будет ли еще попытка встретиться с ним? Вероятно, нет. Ведь в таком деле подмигнуть — все равно что поклониться.

Ян сообразил, что уже решился идти, поймав себя на том, что думает, как ему одеться. Значит, решено. Так тому и быть. Надо узнать побольше. Он наденет костюм попроще и ботинки, которые носит на полевых работах в болотистой местности. Он не будет выглядеть пролом — да ему, собственно, и не хотелось, — это наилучший вариант.

Без четверти час он оставил машину на залитой светом обочине автострады и пошел пешком. Улицы здесь были освещены похуже, вдоль них тянулись глухие стены каких-то складов. Впереди ярко сияла вывеска кафе. Ровно час. Скрывая волнение, Ян медленно подошел к двери и толкнул ее.

Кафе оказалось не очень большим. В просторном светлом зале умещалось четыре ряда столиков. Посетителей совсем немного: несколько одиночек, да за двумя-тремя столиками небольшие компании. В душном воздухе висели запахи дезинфекции, дыма и несвежей пищи. У задней стены красовалась фигура повара, сделанная из кричаще яркого пластика, в два человеческих роста. Ян медленно пошел к ней, пластмассовая рука качнулась вверх и вниз в неуверенном приветствии, и компьютерный голос произнес:

— Добрый вечер… мадам. Чего вам будет угодно… на ужин?

Похоже, схема различителя полов работала не слишком хорошо, но хоть время суток машина знала. На толстом животе повара засветилось меню. Не слишком аппетитное место, подумал Ян. Он посмотрел предлагаемые блюда — тоже не слишком аппетитные — и в конце концов ткнул пальцем слово «чай». Надпись погасла.

— Это все… сэр?

Со второго раза компьютер разобрался, что перед ним мужчина. Надо заказать что-нибудь еще, даже если он не станет этого есть. Чтобы выглядеть как все. Он тронул освещенную надпись «колбасный рулет».

— Приятного аппетита. С вас… сорок пенсов. Джольон всегда рад услужить вам.

Ян опустил монеты в машину, и серебристый купол раздатчика, встроенного в стену, поднялся, открывая его заказ. Точнее, попытался подняться, пока не застрял на полпути, гудя и дрожа. Ян сам отодвинул крышку до упора и вытащил поднос с чашкой, тарелкой и счетом. И только после этого обернулся и стал разглядывать помещение.

Сары не было. Чтобы убедиться в этом, понадобилось некоторое время: оказалось, что, кроме маленьких компаний, все посетители — женщины. Молодые. И почти все они смотрели в его сторону. Быстро опустив глаза, он увидел свободный столик и скользнул на скамью, стоявшую рядом. В центре стола были расположены автоматические раздатчики, работавшие как попало. Из сахарницы, несмотря на свирепое рычание, выпало лишь несколько крупинок; зато горчичный кран с энтузиазмом выплеснул на его рулет гораздо большую порцию, чем надо. Так или иначе, блюдо было только маскировкой; он вовсе не собирался ничего есть. В дверь вошла Сара.

С первого взгляда он ее не узнал. Вульгарный броский макияж, нелепое пальто… Белый искусственный мех, торчавший во все стороны. Не стоило рассматривать ее слишком пристально, и он снова обратил внимание на свою тарелку, механически откусил кусок колбасного рулета — и тут же пожалел об этом. И быстро запил его чаем.

— Можно я здесь присяду?

Она стояла по другую сторону стола, держа поднос в руках. Он коротко кивнул, не зная, что сказать в этой непривычной обстановке. Она поставила свой поднос с чашкой кофе и села напротив. Губы, толстые от помады, глаза окружены зеленоватыми тенями, лицо под слоем краски безжизненно… Она выпила глоток кофе, потом вдруг на секунду распахнула пальто.

Под пальто не было ничего. Ян успел увидеть тугие загорелые груди, пока она не запахнулась снова.

— Не хотите развлечься, ваша честь?

Так вот почему здесь все эти девушки! Ян слышал, что существуют такие места; его школьные приятели нередко там бывали. Но сам он оказался в таком заведении впервые и теперь не мог найти подходящего ответа.

— Вам со мной понравится, — сказала Сара. — И недорого, честное слово.

— Хорошая мысль, — выдавил он наконец.

Мысль о решительной женщине с субмарины вот здесь, в такой отнюдь не обычной ситуации, едва не заставила его улыбнуться. Но он не улыбнулся. Лицо его осталось таким же бесстрастным, как у его визави. Хорошая уловка, и ничего смешного. Больше она не сказала ничего: очевидно, разговоры на публике не входили в перечень предлагаемых услуг. Сара взяла поднос и встала из-за стола, он тоже поднялся.

Лампа над столом замигала, и тревожно загудел зуммер. Несколько лиц повернулись в их сторону.

— Возьмите поднос! — резко прошептала Сара.

Ян подчинился — лампа и зуммер выключились. Надо было самому догадаться, что в автоматизированном заведении убирать за ним никто не станет. Следуя ее примеру, он задвинул свой поднос в окошко возле входной двери и вышел вслед за Сарой в холод ночи.

— Это недалеко, ваша честь, — сказала она и быстро зашагала по темной улице.

Ему пришлось поспешить, чтобы не отстать. И пока они не подошли к мрачному многоквартирному дому неподалеку от Темзы, больше не было произнесено ни единого слова. Сара отперла входную дверь и, поманив Яна за собой, направилась к своей квартире.

Когда включился свет, она приложила палец к губам и жестом велела войти. Только заперев дверь и проверив все окна, она позволила себе расслабиться.

— Рада видеть вас снова, Ян Кулозик.

— И я рад, Сара. С тех пор как мы встретились в последний раз, вы слегка изменились.

— Да. Мы всегда встречаемся в обстоятельствах необычных, но и времена нынче необычные. Простите, минутку. Я должна вылезти из этой отвратительной спецодежды. Это единственный безопасный способ, когда женщина предположительно моего класса может встретиться с кем-нибудь из вашего. Полиция смотрит на это сквозь пальцы. Но для женщины это мерзко, позорно, просто зла не хватает!

Вскоре она вернулась в теплом халате.

— Хотите чашку настоящего чая? Получше той мерзости во дворце свиданий.

— Лучше чего-нибудь покрепче, если есть.

— Есть итальянский коньяк. Целый склад. Очень мягкий, но все-таки с алкоголем. Хотите?

— Будьте добры.

Она налила коньяк в два стакана и села на мягкую кушетку.

— Так наша встреча на приеме не случайность? — спросил Ян.

— Нет, конечно. Все было очень тщательно оркестровано. _ Пришлось потратить массу времени и денег.

— Но ведь вы не итальянка, правда? Я-то различить не могу…

— Нет, я не итальянка. Но мы часто используем их, когда надо. Работники низового звена у них очень легко покупаются. Так что это у нас самый лучший канал за пределами нашей страны.

— А почему вы затеяли весь этот спектакль, чтобы меня увидеть?

— Потому что вы очень много думали о том, что вам сказали тогда, на подлодке. И действовали. Едва не нажили себе крупные неприятности. И когда вы это натворили — было решено, что пора с вами встретиться.

— Неприятности? Вы о чем?

— О вашей работе в лаборатории. Они поймали не того, верно? Это вы лазили по компьютерным файлам?

Яну стало неуютно.

— И что ж вы делаете? Следите за мной?

— По мере наших возможностей. Это очень не просто, честное слово. Что в истории с компьютерными файлами оказались замешаны именно вы — всего лишь наше предположение. И еще одна из причин, по которой было решено установить контакт с вами именно теперь, пока вас не поймали.

— Так вы обо мне заботитесь аж за тысячи миль, из самого Израиля. Очень трогательно.

Сара потянулась к нему и взяла его руку в ладони.

— Я понимаю, почему вы сердитесь, и не обвиняю вас. Но ведь причиной всему стал несчастный случай с вами!..

Она отпустила его руку и снова взяла стакан. Почему-то это короткое прикосновение успокоило его.

— Когда мы увидели, что ваша яхта тонет, а вы оба в воде, — то стали яростно спорить, что делать. А когда первый наш план сорвался — мы на скорую руку слепили второй: скомпрометировать вас. Сообщить вам столько информации, чтобы раскрыть ее для вас было не менее опасно, чем для нас.

— Значит, тогда вы не случайно говорили со мной именно так?

— Разумеется. Извините, вы можете думать, что мы вас обманули, — но ведь от этого зависело наше спасение. А я — офицер службы безопасности, так что беседовать с вами — была моя работа.

— Безопасность!.. Как Тергуд-Смит?

— Ну, не совсем как ваш зять. Скорее, наоборот. Но позвольте я расскажу вам все до конца. Мы спасли вас с девушкой, потому что вы попали в беду. Только поэтому. Но раз уж мы вас спасли — нам надо было проследить, что вы будете говорить, как будете себя вести. За то, как вы себя вели, — спасибо. Вы заслужили высочайшую оценку.

— Настолько высокую, что вы насажали мне «клопов» и до сих пор держите меня под колпаком?

— Это совершенно другое дело. Мы спасли вам жизнь, вы нас не выдали — вот мы и квиты, с тем делом покончено.

— С ним никогда не будет покончено. Вы посеяли семя сомнения, и оно все растет.

Сара развела руками и пожала плечами. Древний жест, который выражает покорность судьбе и в то же время означает: «сделанного не воротишь».

— Выпейте еще. Хорошо согревает… — Она потянулась к нему с бутылкой. — Ну так вот. Наблюдая за вами, мы узнали, кто вы, чем занимаетесь… В высших сферах вами восхитились. Если бы вы вернулись к своей обычной жизни, то никогда бы о нас не услышали. Но вы этого не сделали. Вот потому-то я здесь.

— Добро пожаловать в Лондон. А чего вы хотите от меня?

— Помощи. Технической помощи.

— А что предлагаете взамен?

— Да целый мир! Не меньше! — Она широко и весело улыбнулась, сверкнув жемчугом белых зубов. — Мы будем рады рассказать вам правдивую историю мира: что на самом деле происходило в прошлом и что происходит теперь. Какую ложь вам преподносят и какие волнения зреют… это увлекательнейшая повесть. Хотите ее услышать?

— Не уверен. А что со мной будет, если я втянусь в это дело?

— Вы станете играть важную роль в международном заговоре, с помощью которого мы надеемся свергнуть нынешние правительства мира и вернуть демократию всем тем, кто был лишен ее в течение веков.

— И это все?

От этого вопроса обоим стало смешно, и напряженность несколько ослабла.

— Но прежде чем ответить — подумайте хорошенько, — сказала Сара. — Дело это чрезвычайно опасное.

— Наверно, я уже сделал свой выбор в тот момент, когда солгал Безопасности. Я слишком глубоко увяз, а знаю так мало… Я должен узнать все.

— Узнаете. Сегодня же. — Она подошла к окну, отодвинула гардину и посмотрела на улицу. Потом задернула ее и снова села. — Джон будет здесь через несколько минут и ответит на все ваши вопросы. Организовать вашу встречу было сложно, поэтому мы договорились сделать ее как можно более насыщенной, если окажется, что вы с нами. Я дала им знать. Джон — конечно, ненастоящее имя. А вы будете Биллом, по той же самой причине. И наденете вот это. Просто натяните на голову.

Она протянула ему что-то мягкое, похожее на маску.

— Что это такое?

— Лицо изменяет. Неузнаваемо. Тут раздувы и прижимные пластинки, так что подбородок станет шире, нос прижмется, шеки ввалятся и так далее. И темные очки, чтобы глаз не было видно. Тогда — если случится самое худшее — вы не сможете узнать Джона, а Джон не сможет выдать вас.

— Но вы-то меня знаете. Что, если возьмут вас?

Ответить Сара не успела. Из выключенного радио раздалось четыре коротких сигнала. Четыре короткие ноты — и все.

Эффект был поразителен. Сара в тот же миг оказалась на ногах, выхватила маску у Яна из рук и умчалась в другую комнату.

— Снимите пиджак, рубашку расстегните! — крикнула она через плечо.

Через пару секунд она вернулась в очень прозрачном черном платье с розовыми кружевами. Раздался стук.

— Кто там? — спросила она сквозь тонкую обшивку двери.

Ответ был коротким и жестким:

— Полиция.