Летом в Мохавской пустыне никаких сомнений относительно погоды быть не может. В зимние месяцы, случается, появляются облака или даже дождь выпадет вдруг — тогда пустыня становится непривычно зеленой и покрывается мелкими цветочками, которые вянут через несколько дней. Красиво. Но летом такое немыслимо.

Перед рассветом температура может упасть до 38 градусов. У американцев, яростно сопротивляющихся введению метрической системы, это до сих пор означает 90 по Фаренгейту. Так вот, перед рассветом может быть 38 градусов — чуть прохладнее, — но и все. А потом появляется солнце.

Едва появившись над горизонтом, оно пылает, как раскрытая топка. К полудню 60 — или 130 — это в порядке вещей.

Небо на востоке уже посветлело, но температура оставалась еще сносной, когда стали приземляться самолеты. Диспетчерская аэропорта в космоцентре была с ними в контакте уже с тех пор, как они начали снижаться над Аризоной. Восходящее солнце тепло мерцало на блестящих фюзеляжах, когда самолеты ныряли вниз, навстречу огням посадочной полосы.

Лейтенант Пэккер, зевая, смотрел, как первые машины подруливают к стоянкам. Большие черные кресты на бортах. Фрицы. Лейтенант не любил фрицев, потому что в параноидальных исторических книжках, на которых он вырос, они относились к числу врагов демократии. Кроме них, там были еще коммунисты, русские, шпионы и негры — и много кто еще, ужасно много. Так много было нехороших парней, что иногда просто трудно было понять, где же их нет, и приходилось как-то мириться с ними. Но лейтенант все-таки ухитрялся испытывать к фрицам легкую неприязнь, хотя прежде ни одного не встречал. Почему бы эту стратегическую базу не защищать нормальным американским ребятам?.. Конечно, они здесь тоже были — хотя бы его собственная рота, — и, конечно, космоцентр международный, сюда могли назначить части любого государства ООН. Но фрицы!..

Затихали моторы, медленно разворачивались разгрузочные трапы. Из первого самолета появилась группа офицеров и двинулась в сторону Пэккера. Следом за ними горохом посыпались солдаты и стали выстраиваться в колонну. Пэккер не слишком внимательно читал «Формы армий мира», но генеральские звезды мог узнать и так, без помощи брошюры. Он вытянулся по стойке «смирно» и откозырял.

— Лейтенант Пэккер, третья бригада мотопехоты.

Офицеры ответили на его приветствие.

— Генерал фон Блонштейн, — сказал старший. — Хеерес-ляйтунг. Где есть наш транспорт?

Говорил он точь-в-точь как фриц из одного старого фильма.

— С минуты на минуту будет, генерал. Из автопарка уже выехали. Мы ждали вас только…

— Попутный ветер, — перебил генерал. Потом отвернулся и что-то скомандовал на своем языке.

Лейтенант Пэккер с тревогой увидел, что построившаяся колонна двинулась в сторону ангаров. Лейтенант обошел генерала и встал перед ним, но тот не обратил на него никакого внимания. Пришлось собраться с духом и заговорить:

— Извините, сэр, но приказ… Транспорт уже подается, вон уже первые машины появились, ваших людей доставят в казармы…

— Карашо, — ответил генерал и снова отвернулся.

Пэккер опять встал прямо перед ним.

— Вам нельзя двигаться к ангарам, там запретная зона…

— Слишком жаркий. Они надо тень.

— Но нельзя же! На самом деле нельзя! Я обязан доложить об этом…

Он потянулся к рации, но один из офицеров сильно ударил его по руке рукоятью пистолета. А потом той же рукоятью ткнул в ребра, так что дух перехватило. Говорить Пэккер не мог; только пытался вдохнуть, держась здоровой рукой за разбитые пальцы.

— На этом пистолете глушитель, — сказал генерал. Никаких следов акцента у него вдруг не осталось. — Делай, что я скажу, или тебя пристрелят на месте. Сейчас поворачивайся и иди вон к тому самолету, вместе с этими людьми. Одно слово, одно лишнее движение — и ты мертвец. Иди. — И добавил по-еврейски: — Сделайте ему укол и оставьте там.

Когда заглох последний мотор, компьютер диспетчерской вышки отключил программу приземления и разводки самолетов и сам выключился, подав сигнал, что операция закончена. Один из операторов взялся проверить результаты визуально, с помощью полевого бинокля. Все самолеты на местах; вокруг масса грузовиков и автобусов — он не станет чистить рампы, пока они не уберутся… Встречавший офицер идет к самолету вместе с двумя вновь прибывшими… Не иначе, как у них там бутылка припасена. Вояки везде одинаковы, и немцы ничуть не лучше американцев. Такие же скандалисты, пьяницы и драчуны. Хорошо, что их почти все время взаперти держат, за проволокой.

— В кузов давай, не сюда, — сказал капрал-американец немецкому солдату, который открыл дверь кабины и полез внутрь.

— Йа-йа, гут, — ответил тот, не обращая на него ни малейшего внимания.

— Бог ты мой, я ж тебе сказал! Не понимаешь? Лезь давай, в дер кузов, падла…

Он с изумлением вытаращил глаза, увидев, что немец тянется к его ноге. Хлопнул его по бедру ладонью, что-то укололо… Капрал хотел запротестовать, открыл рот, — но сник и повис на руле. Израильтянин щелкнул предохранителем и сунул плоский шприц в карман, потом оттащил капрала от руля; тем временем открылась дверца со стороны водителя, и в кабину скользнул еще один. Снял каску, положил на сиденье рядом и надел полевую фуражку капрала. Генерал Блонштейн посмотрел на часы.

— Сколько еще времени нужно?

— Три-четыре минуты, не больше, — ответил адъютант. — Загружаются последние машины.

— Хорошо. Никаких проблем не было?

— Ничего серьезного. Кое-кто вопросы задавал — их усыпили. Но мы пока не подходили к охраняемым зданиям и воротам.

— И не надо подходить, пока все не займут свои места. Сколько еще до начала?

— Шестьдесят секунд.

— Пошли. Последние пусть догоняют. График нарушать нельзя ни при каких обстоятельствах.

Взвод разместился в кузове, Василь сидел за рулем тяжелого грузовика, а Двора рядом с ним, в кабине. Длинные волосы она собрала в узел и упрятала под каской, на лице — ни следа косметики.

— Сколько еще? — спросил Василь.

Он тронул ногой акселератор, мотор взревел в ответ… Она глянула на часы.

— Если все по графику, то вот-вот. В любую секунду.

— Большое место, — сказал Василь, оглядывая вспомогательные вышки, порталы подъемных кранов и складские здания, уходившие вдаль за проволочным забором. — Захватить его — может, и захватим. Но удержать — ни за что не удержим.

— Ты же слышал последний инструктаж. Нам на помощь подойдут подкрепления.

— Но ты не сказала, откуда они возьмутся.

— Конечно. Так что, если тебя схватят, сказать ничего не сможешь.

Василь холодно улыбнулся и похлопал по гирлянде гранат, висевших у него на шее:

— Меня схватят только мертвым. Так что говори, не бойся.

Двора улыбнулась тоже и показала пальцем вверх:

— Помощь придет оттуда.

— Ты заговорила словно раввин, — хмыкнул Василь и отвернулся.

В этот момент ее рация пронзительно запищала.

— Пошел! — приказала Двора, но он уже успел нажать на акселератор. — Стрелки на месте?

— На месте, — ответила рация прямо ей в голову.

Она подтянула ремешок каски, чтобы закрепить на месте шлемофон. Громадный грузовик завернул за угол складского здания и остановился возле будки военной полиции. Ворота, преграждавшие путь, были заперты. В окне появился хмурый жандарм.

— Ты в рапорт попадешь, приятель. Потому что ты дурак и заблудился. У вас пропуска нету, и вам тут делать нечего. Мотай…

Время безобидных уколов прошло. Через прорезь в тенте грузовика просунулся ствол пулемета и затрясся длинной очередью. Глушитель на стволе сделал выстрелы не громче кашля; звон разбитого стекла и стук пуль по металлу были гораздо слышнее. Второй пулемет с другой стороны покончил со вторым жандармом.

— Тарань! — скомандовала Двора.

Тяжелый грузовик рванулся вперед. Заскрежетало рвущееся железо, ворота рухнули — машина покатилась прямо по ним. Где-то вдали завыли сирены, потом послышались приглушенные взрывы.

Двора знала маршрут наизусть, но не хотела рисковать и потому держала на коленях развернутую карту.

— Следующий угол — налево. — Она вела пальцем по красной линии, прочерченной на плане. — Если не встретим сопротивления, то мы уже почти у цели. Там прямо — и приехали.

Они двигались по бетонной вспомогательной дороге среди административных зданий и складов. Кроме них, ни одной машины здесь не было. Василь придавил педаль до упора, и грузовик разогнался. Коробка передач с воем переключилась на высшую ступень, солдаты в кузове хватались за что попало, когда машину мотало на рытвинах.

— Нам нужно вон то большое здание…

Не договорив, она охнула. Поверхность дороги перед ними зашевелилась, вздыбилась и раскололась от обочины до обочины. Василь включил тормоза, колеса заблокировались и пошли юзом, визжала и горела резина, — но скорость гасла слишком медленно. Они ухватились кто за что — и с ужасом смотрели, не в силах ничего предпринять, как бетон отваливается целыми плитами, а из-под него — поперек дороги — вырастает стальная стена метровой высоты. Они так и въехали, скользя на резине, в эту стену; грузовик с лязгом ткнулся в покрытый ржавчиной барьер.

Двору бросило вперед, она сильно ударилась каской о какую-то железяку. Василь схватил ее за плечи и выпрямил:

— Цела?

Она только кивнула, оглушенная ударом:

— Этот барьер… его в инструкции не было…

Металл грузовика начали прошивать пули, с хрустом посыпалось выбитое стекло.

— Все из машины! — крикнула Двора в микрофон.

Одновременно она подняла автомат и выпустила длинную очередь в дверь ближайшего здания, где, как ей показалось, кто-то двигался. Василь уже выскочил, и она нырнула вслед за ним. Взвод рассыпался и залег в поисках какого-нибудь укрытия. А потом повел ответный огонь.

— Без прицела не стрелять! — крикнула Двора. — Все живы?

Оказалось, что на весь взвод приходится лишь несколько порезов и ссадин. При первой стычке с неприятелем все остались целы и все нашли себе какое-то укрытие: если не под грузовиком, то под стеной ближайшего здания. Откуда-то снова началась стрельба; пули с визгом отскакивали от дороги, поднимая фонтанчики пыли и крошки с тротуаров… Но почти тотчас раздался один-единственный выстрел из-под грузовика, и стрельба прекратилась. В наступившей тишине очень громко стукнул по бетону упавший сверху автомат, а из окна, через карниз свесилась безжизненная мужская рука.

— Там был только один, — сказал Григор, ставя автомат на предохранитель.

— Пошли пешком, — скомандовала Двора, глянув на карту. — Только не по главной улице, а то уже тревога повсюду. Вон переулочек за дорогой. Разведчики вперед, рассредоточиться… Пошли!

Разведчики — двое — один за другим метнулись через пустынную дорогу в безопасный переулок. Остальные шли следом. Они двигались ускоренным маршем, сознавая, как быстро проносятся минуты. Василь ворчал: его пулемет 50-го калибра с подрессоренным стволом весил 30 килограммов, так что трудно было поспевать за остальными, да и двум его подносчикам с коробками патронов приходилось несладко.

Они быстрым броском пересекли еще одну главную улицу, не встретив сопротивления. Здесь тоже торчали из-под земли стальные барьеры, а дальше еще и еще, через равные интервалы, насколько хватал глаз.

— Еще одна улица осталась. — Двора сложила карту и сунула в карман. — То здание будут защищать…

Она подняла руку, и все замерли с оружием наготове. Перед ними из больших открытых ворот осторожно выбирался человек спиной к ним. Не военный и вроде не вооружен.

— Не двигаться, иначе плохо будет! — распорядилась Двора.

Человек обернулся и охнул, увидев вооруженных солдат.

— Я ничего не делаю! Я только работал здесь, услышал тревогу… Что происходит?

— Давай назад, — велела Двора, жестом приказав взводу двигаться следом. — Что это за здание?

— Интендантский склад. Я там на подъемниках, аккумуляторы заряжаю.

— Через него пройти можно?

— Да-а, конечно… По лестнице на второй этаж, а там коридор насквозь идет через весь дом. Но послушайте, леди, вы мне не можете сказать, что происходит?

— Заваруха происходит, стрельба. Там мятежникам симпатизируют, но мы их скоро прижмем.

Человек оглядел молчаливый взвод, вооруженный до зубов, но без единого знака отличия. Он чуть было не задал ка-кой-то вопрос, но передумал.

— Идите за мной. Я вам дорогу покажу.

Они поднялись на один лестничный пролет и двинулись по широкому коридору.

— Ты сказал, второй этаж?

Двору охватило подозрение, она подняла оружие.

— Нуда, второй… вот он…

Она знаком приказала ему идти дальше. Мелочь: она забыла, что у американцев это так называется. А вот кто забыл такую мелочь, как барьеры на дорогах? Ей очень хотелось узнать, как дела у остальных, но она понимала, что без нужды рацию включать не надо.

— Вон дверь на улицу, прямо впереди, — сказал проводник.

Двора кивнула и жестом подозвала Григора. Тот шагнул вперед и шлепнул проводника ладонью по шее, тут же приглушив изумленный вскрик другой крупной ладонью. Потом аккуратно опустил на пол потерявшего сознание человека.

Двора чуть приоткрыла дверь — снаружи доносились далекие взрывы и выстрелы, — выглянула и быстро закрыла ее снова. Потом включила рацию на командирскую частоту.

— «Черный кот»-5 «Коту» первому. Как слышно?

— «Черный» пятый, слышу.

— На исходной.

— «Черный» второй застрял. Задержали. Управляйтесь сами. Нужна дверь. Отбой.

Взвод ждал приказаний, оружие наготове. Двора оглядела их. Хорошие ребята, но почти ничего не знают о войне. Теперь скоро узнают. Кто останется в живых — тот уже будет опытен.

— Группа, атакующая с фронта, задержалась, — сказала она. — Надо полагать, на сильное сопротивление наткнулись. Так что теперь все зависит от нас, будем управляться сами. Здание напротив так хорошо охраняться не должно. По крайней мере, можно на это надеяться. Нам надо туда войти и пройти насквозь. Цель наша — за стеной. Мы пройдем через ту стену…

На улице раздался вой сирены, с каждой секундой он приближался. Двора умолкла и жестом послала Василя вперед. Он подбежал к двери, упал ничком и слегка открыл ее.

— Машина подъезжает, — доложил он. — Наверное, напротив остановится, там кто-то стоит машет, встречает вроде.

— Прекрасно. — Двора приняла решение немедленно. — Базука, к бою! Машину бьешь сразу, как только остановится.

А следующий снаряд — в дверь напротив, сразу же. И мы за ним следом.

Теперь все было делом выучки. Василь откатился в сторону, на его место упал стрелок с базукой. Заряжающий был рядом; тотчас задвинул ракетный снаряд в заднюю часть трубы и хлопнул стрелка по плечу: все готово. Все раздвинулись в стороны, чтобы не попасть при выстреле под реактивную струю пламени. Сирена на улице смолкла; машина остановилась.

Из базуки вылетел сноп огня, снаружи громыхнул взрыв… Еще сыпалось стекло вылетевшего окна, а заряжающий уже уложил в ствол вторую ракету.

— Дым, цели не видно, — пробормотал стрелок, выжидая.

Потом снова полыхнул хвост пламени. На этот раз взрыв прозвучал глухо, потому что снаряд залетел внутрь здания. Двора распахнула дверь и кинулась на улицу.

Пылает автомобиль, в задымленном салоне с треском горят человеческие тела… Вверх по ступеням и через разрушенный подъезд, прыжками через груду трупов; здесь их еще больше, чем снаружи… Один из них еще жив — залит кровью, но оружие поднимает… Быстро прогремели два выстрела, и он рухнул на остальных. Взвод застрял у входа в узкий коридор, давка, — а навстречу с криком бегут вооруженные солдаты…

— Ложись! — крикнул Василь.

Все бросились на пол, а он широко расставил ноги и повел пулеметом, как брандспойтом, рассеивая смерть вместо воды. Из-под руки у него летели хлопья пламени, пустые гильзы со звоном отлетали от стены. Громадные пули 50-го калибра рвали подбегавших на части, разворачивали, швыряли наземь — в живых не осталось никого.

Дальше они шли без помех. Внезапность их атаки застала защитников врасплох, и те необдуманно бросились под пулемет. Но время было на исходе, взвод опаздывал. Теперь они двигались быстрее. Двора задавала направление, сверяясь с подробным планом этажа. Разумеется, план прислал Тергуд-Смит вместе со всей информацией, необходимой для подготовки нападения на базу. Но в холодном бешенстве боя она совершенно забыла об этом человеке и о своих сомнениях. Сейчас было совершенно не до того.

— Здесь, — сказала она, когда они вбежали в просторное помещение, где у дальней стены громоздились упаковочные коробки. — Вон та стена, где объявления наклеены, шесть метров от левого края.

Они захватили с собой даже рулетки. Их выдали три штуки, чтобы хоть одну удалось донести до места. Пока мужчины раскидывали коробки, Двора успела отдышаться.

— Укройтесь! — приказала она. — В коридоре, за теми ящиками. Как только взрыв — бросаемся туда. Мы должны попасть в широкий коридор, ведущий к открытому входу. Он-то нам и нужен.

Детонаторы Двора проверила сама, так надежнее. Потом побежала назад, в коридор, разматывая провод с катушки. И, свернув за угол, сразу нажала кнопку взрывной машинки.

Вот в этот момент, в момент взрыва, она вспомнила о Тер-гуд-Смите и подумала, на самом ли деле их ждет за стеной именно то, что он обещал.

А потом думать было уже некогда. Кашляя в облаке дыма и пыли, вверх по обломкам, сквозь рваную дырищу в стене, бегом… Изумление защитников, захваченных врасплох, с тыла… Они оборачивались, падали с криком, не успев закрыть рот…

Это была бойня. Тяжелый железобетонный бункер с этой стороны оказался совершенно беззащитным. Гранаты и автоматный огонь не пощадили никого.

— Давай… «Черный кот», дверь открыта… — выдохнула Двора в микрофон.

Из густого дыма появились солдаты. Генерал Блонштейн шел первым.

— Главная наша цель — пульт управления ракетами, — сказал он. — Пошли за мной.

Они остановились перед входом в комплекс, не успев отдышаться после броска на четвертый этаж.

— Когда войдем — оружие не поднимать! — приказал Блонштейн. — Нам диверсии ни к чему. Я буду разговаривать с ними, объяснять, сказки рассказывать — а вы тем временем просочитесь к пультам управления. Помните, нам надо захватить этот пункт, а не уничтожить…

Его слова прервал глухой взрыв, раздавшийся в помещении за холлом, напротив них. Дверная ручка медленно пошевелилась; добрая дюжина стволов повернулась в сторону двери… Потом еще медленнее стала отворяться дверь, и показался человек, привалившийся к косяку, чтобы не упасть; одежда на нем была пропитана кровью.

— Тергуд-Смит! — воскликнула Двора.

— На самом верху измена, — прошептал Тергуд-Смит, медленно оседая на пол.