Глава 2
Тонкие лучи света кромсали Тьму; белые, серебристые, голубые, желтые, красные — они то пронзали ее как шпаги, то изгибались дугой и превращались в волнистые полоски. Они рассекали глыбу темноты на ломти.
Все медленнее… медленнее… мелькание лучей… И вот уже эти полосы становятся непохожими ни на тропинки, уходящие в бесконечность, ни на нити гигантской паутины. Сейчас это всего лишь длинные тонкие прутья, через мгновение — коротенькие палочки — слабый пунктир света и, наконец, еле мерцающие точки.
Он долго смотрел на звезды, даже не отдавая себе отчета, что это такое. И лишь когда миновала целая вечность, в его сознание просочилось слово «звезды», и слабый свет мысли забрезжил где-то за яблоками бессмысленно вытаращенных глаз.
Безмолвие… никаких ощущений, кроме тех, что даровало ему зрение. И опять тянется несказанно долгое время, и вдруг почему-то приходит ощущение падения; ему казалось, что он падает с огромной высоты, медленно, медленно обретая свою сущность. И тут возникло понимание, что он просто лежит на спине, глядя прямо в небо, и что прежняя тяжесть бытия снова стала его неотторжимым свойством.
«Я — Валет из Страны Теней», — произнес он про себя, все еще не в силах пошевелиться.
Он не знал, ни где лежит сейчас, ни того, как он попал в это место, полное тьмы и звезд. Впрочем, это ощущение казалось ему немного знакомым; возвращение сознания воспринималось как нечто уже испытанное ранее, но только в очень отдаленном прошлом.
Тепло его сердца медленно растекалось по всему телу, вызывая легкое покалывание в членах, означавшее, что чувства возвращаются к нему. А потом пришло и понимание происходящего.
— Будь оно проклято! — таковы были его первые слова, ибо с возвращением способности обонять к нему пришло и осознание того, где именно он оказался.
Он лежал в Клоаке Глайва, на Западном Полюсе Мира, во владениях зловещего барона Дрекхейма, через княжество которого должны проходить все взыскующие воскрешения из мертвых.
Теперь ему стало ясно, что лежит он на куче вонючих отбросов в самой середине озера мерзкой помойной жижи. Жесткая улыбка скользнула по его губам, когда, должно быть, в сотый раз, он подумал, что если для смертных Клоака — и начало и конец их жизни, то для жителей Темной Стороны она сулит еще многие радости.
Едва Валет обрел способность шевелить правой рукой, он первым делом потер горло и принялся массировать шею. Боли не было, но воспоминание о казни снова пробудило в нем чувство предсмертного ужаса. Как давно это было? Скорее всего, несколько лет назад.
Он содрогнулся и постарался не думать о том, что случится, когда будет истрачена его последняя жизнь. Ужас ушел, но зато пришла и уж больше не уходила дрожь от холода. Валет яростно выругался, припомнив безвозвратно утерянную одежду; она к этому времени сгнила, надо полагать, вместе с его прежней плотью, либо, что вернее, давно сносилась до дыр на чужих плечах.
Он медленно поднялся, жадно глотая воздух. И тут же пожалел об этом — страстно захотелось на время вообще забыть о том, как дышат. Он отшвырнул в сторону похожий на яйцо камень, почему-то оказавшийся в его руке. Теперь, когда он уже почти пришел в себя, не было смысла долго оставаться на одном месте. Куда бы он ни пошел, все равно кругом был восток. Скрипнув зубами, Валет выбрал направление, где, как он надеялся, идти будет полегче.
Валет не знал, сколько времени потребовалось на то, чтобы добраться до берега. Хотя его глаза, привыкшие к сумеркам, быстро адаптировались к слабому свету звезд, настоящих теней, которые могли бы ему помочь, здесь не было.
Да и что есть время? Год — это время полного оборота планеты вокруг своего светила. Более дробное членение года достигается учетом других движений планеты… или движения ее обитателей.
Для Валета четыре годовых флюктуации Сумерек были четырьмя временами года. В пределах этих отрезков времени даты всегда можно было определить более точно либо с помощью звезд (благо они тут видны постоянно), либо применив магические принципы, помогающие выяснить настроение духов, повелевающих звездами. Он знал, что у жителей Светлой Стороны есть механические и электрические приспособления для отсчета времени, так как ему не раз доводилось красть такие. Но поскольку на Темной Стороне эти штуки категорически отказывались работать, то и надобности в них не было. Валет использовал их как безделушки, которые сбывал девкам из таверн в качестве амулетов потрясающей противозачаточной силы.
Голый и вонючий, Валет наконец достиг берега черного и безмолвного озера. Отдышавшись и чуть-чуть передохнув, он начал долгий путь на восток.
Путь шел в гору, петляя между луж и ям, до краев наполненных жидкими нечистотами. Целые реки вонючих стоков сливались в озеро — ведь вся грязь мира неизбежно собирается в Глайве. Иногда в воздух взлетали гейзеры помоев, высоко поднимаясь вверх и окатывая Валета с головы до ног, если он находился достаточно близко от них. Встречались тут и трещины и расселины, из которых поднимался сероводородный смрад. Проходя мимо, Валет поспешно затыкал нос и молился своим божественным покровителям. Сам он, по правде говоря, сомневался, что просьба о помощи будет услышана, ибо не был уверен, что боги уделяют много внимания этой части мира.
Валет торопился и почти не отдыхал. Путь по-прежнему шел в гору, и вскоре начали появляться небольшие выходы скальной породы. Дрожа от холода, он выбрал путь в обход скал. Он забыл (конечно, сделал это в свое время умышленно) многие наихудшие особенности этих мест. Мелкие, острые камешки ранили ноги, и он знал, что всюду, где проходит, оставляет кровавые следы. Сзади раздавались слабые шорохи каких-то многоногих тварей, сбегавшихся, чтобы вылизывать его кровь. Говорили, что здесь не стоит оглядываться — это приносит несчастье.
Он всегда огорчался вполне искренне, когда видел, что чье-то новое тело теряет кровь, а уж если оно принадлежало ему самому, то тем более. Но структура почвы постепенно менялась, и уже скоро под ногами оказалась гладкая поверхность камня. Немного погодя он с радостью заметил, что топот ног за его спиной стал глуше, а потом и вовсе исчез.
Чем выше поднимался Валет, тем слабее ощущалась окружавшая его вонь. Он подумал, что, может быть, непрерывный смрад просто притупил его обоняние — сколько же способен выносить нос длительную бомбардировку мерзопакостными запахами?
Пришедшее облегчение, по-видимому, дало телу возможность отдохнуть и заняться другими неотложными нуждами; вслед за телом проснулся и разум. Если раньше Валет ощущал себя только грязным, больным и усталым, то теперь он еще понял, что голоден и безумно хочет пить. Сражаясь с собственной памятью, как он сражался бы с забухшей дверью какого-нибудь склада, он все же проник за эту «дверь» и теперь лихорадочно разыскивал то, что могло пригодиться. Он вспомнил все свои предыдущие возвращения из Глайва и перебирал в памяти их мельчайшие детали. Однако, оглядываясь по сторонам, Валет не смог обнаружить ни малейшего сходства с виденным ранее, не встретил ни единого знакомого ориентира.
Когда же он обошел рощу металлических деревьев, то окончательно убедился, что никогда еще не ходил этим путем.
«Еще на многие мили вокруг не найдешь чистой воды, — думал он. — Разве что фортуна улыбнется, и я наткнусь на дождевую лужу. Однако в этих краях дожди выпадают ужасно редко… Это ведь земля мерзости, а не чистоты. А если я попытаюсь вызвать дождь с помощью магии, наверняка кто-то заметит это и примется меня разыскивать. И я окажусь легкой добычей — тут нет теней, и мне придется либо покориться жестокой судьбе, либо быть снова убитым и опять вернуться в Клоаки. Тогда уж лучше идти, пока смерть не подступит вплотную, и, только умирая от жажды, попытаться вызвать хоть каплю дождя».
Немного позже Валет обратил внимание на странный предмет, смутно вырисовывавшийся вдали на равнине. Опасливо подкравшись к нему, он обнаружил, что эта штука вдвое выше его самого, а в толщину достигает почти двух обхватов. Перед ним был валун с хорошо отполированной лицевой стороной. Валету не без труда удалось разобрать надпись, выбитую на поверхности валуна крупными буквами; на общем для Темной Стороны языке она гласила: «ПРИВЕТ ТЕБЕ, РАБ». Под надписью находилось изображение Большой Печати Дрекхейма.
Валет испытал огромное облегчение, ибо был одним из тех немногих, кто знал (от других немногих, которым удалось бежать из неволи барона и с которыми Валету довелось обсуждать этот вопрос), что подобные дорожные знаки установлены в наименее жестко охраняемых местах баронских владений. Предполагалось, что те, кто возвращается из Клоак, испугаются надписи и попробуют сделать дальний обход, что приведет их как раз туда, где шанс быть пойманным особенно велик.
Валет миновал валун и охотно плюнул бы в него, если бы во рту была хоть капля слюны.
Он неуклонно шел вперед, но силы явно оставляли его, и теперь он с трудом удерживал равновесие, оскользаясь и спотыкаясь на камнях. Валет понимал, что в обычных условиях ему уже несколько раз полагалось бы соснуть. Однако он еще не встретил местечка достаточно безопасного для ночлега.
Глаза Валета слипались на ходу. Однажды он споткнулся и упал, а очнувшись, поймал себя на том, что ничего не узнает вокруг. Значит, немалый кусок пути он прошел буквально во сне. За это время местность стала куда более пересеченной, чем была там, где он в последний раз обратил на нее внимание. То обстоятельство, что ландшафт изменился, пробудило в нем крошечный лучик надежды, а надежда позволила ему собрать жалкие остатки сил и, шатаясь, встать на ноги.
Вскоре Валет отыскал место, которое могло послужить убежищем; здесь, у подножья крутого склона скалы, за которой шел подъем на плоскогорье, громоздилось множество валунов и косо поставленных плит. Валет, ползая чуть ли не на брюхе, обыскал все окрестности в попытке установить, нет ли тут признаков жизни других обитателей.
Ничего не обнаружив, он прокрался в каменный лабиринт, заполз в самую глубину, нашел относительно ровную площадку, рухнул на нее и забылся мертвым сном. Валет не знал, как долго он спал и что послужило Причиной его пробуждения; видимо, нечто, таившееся в том бездонном озере, которое есть сон, вдруг всколыхнулось и послало ему тайный сигнал. Подобно утопающему, Валет рванулся к недостижимо далекой грани сна и яви. Губы вурдалачихи уже приникли к его шее, а щекочущие волосы легким покрывалом окутали грудь и плечи.
Несколько мгновений Валет лежал неподвижно, собирая в единый кулак остатки почти иссякших сил. Потом схватил ее левой рукой за волосы, а правой нащупал тощее, почти высохшее тело. С силой оторвав вурдалачиху от себя, он перекатился на левый бок, уже с момента пробуждения зная, что именно ему предстоит делать. Его голова, хоть и с меньшей быстротой, чем в лучшие времена, рванулась вперед — к ее шее.
Когда все было кончено, он обтер губы, встал и оглядел лежавшее перед ним безжизненное тело.
— Бедная вурдалачиха, — прошептал он. — В тебе было слишком мало крови и поэтому ты так отчаянно жаждала моей; вот только силенок у тебя оказалось маловато. Я же оголодал не меньше, чем ты. В общем, каждый из нас делал то, что должен был делать.
Натянув на себя благоприобретенную черную юбку, плащ и тесноватые ему сапоги, Валет двинулся дальше. Теперь он вышел на более высокую часть равнины и пробирался по ней, изредка пересекая луга, поросшие черными травами, которые цеплялись за его колени в тщетной надежде остановить. Хорошо знакомый с их обычаями, Валет пинками расшвыривал стебли со своего пути, прежде чем они успевали схватить его покрепче. У него не было ни малейшего желания превратиться в удобрение.
Наконец-то Валет наткнулся на яму с дождевой водой. Понаблюдав за ней несколько часов (ведь водопой — идеальное место для засады), он пришел к заключению, что водоем никем не охраняется. Только тогда Валет подошел, внимательно осмотрелся еще раз по сторонам, упал на землю и с жадностью припал к воде. Передохнул, снова попил, опять отдохнул и попил еще раз, горько сожалея, что у него нет ничего такого, в чем можно было бы унести с собой если не всю лужу, то хоть часть ее.
Все еще сожалея об этом, он разделся и смыл с тела нечистоты и грязь, прежде чем снова пуститься в дорогу.
В пути ему повстречались цветы, походившие на пустивших корни змей, хотя, может быть, они и в самом деле были змеями. Цветы шипели ему вслед и бросались плашмя на землю, пытаясь до него добраться.
Дважды он устраивался на ночлег, прежде чем отыскал новую яму с дождевой водой. Эта лужа, однако, охранялась, и Валету понадобилось все искусство и хитрость вора, чтобы добраться до воды. Разжившись у задремавшего стража мечом, Валет заодно обеспечил себя хлебом, сыром, вином и даже сменил одежду на ту, которую носил стражник, — тот теперь ни в чем больше не нуждался.
Еды, правда, хватило лишь на одну трапезу. Ее малое количество и тот факт, что у часового не было лошади, заставили Валета предположить, что где-то по соседству должен стоять небольшой гарнизон и что смена караула может прибыть в любую минуту. Он выпил вино, наполнил фляжку водой, кляня сосуд за малую вместимость.
Затем, уж раз поблизости не было ни оврагов, ни пещер, куда можно было спрятать труп часового, Валет почел за благо удалиться, бросив все, как было.
Еду он с наслаждением медленно пережевывал на ходу. Желудок, правда, сначала вздумал протестовать против подобного вмешательства, но затем успокоился. Съев на ходу половину запасов, Валет остальное отложил на потом. Время от времени ему попадалась всякая животная мелочь. Он даже взял за обычай постоянно таскать с собой несколько камней, которыми надеялся уложить хоть одну зверюшку. Однако то ли зверюшки оказались чересчур шустрыми, то ли он сам действовал недостаточно проворно…
И все же ему повезло — пополняя в пятый раз запас оружия, он нашел отличнейший кусок камня.
Как-то раз Валету пришлось долго пролежать в укрытии — послышался стук конских копыт; однако мимо никто так и не проехал. Валет знал, что находится теперь в самом сердце земель Дрекхейма, и гадал, к какой же именно границе можно выйти. Он содрогнулся, вспомнив, что в одном месте эти земли граничат с самым западным выступом того безымянного царства, в центре которого стоит Хай-Даджен — Замок Великого Гнева — столица и крепость Повелителя Крыланов.
И вновь из этих мрачных пределов Валет вознес мольбу властителям ярких звезд… Вознес просто так — на всякий случай.
То вверх по склону, то вниз, то петляя, как заяц, то стремительно перебегая по прямой, но все время вперед, а ненависть все пенится и вскипает, приглушая даже чувство вечно терзающего его голода…
Смейдж, Квайзер, Бенони, палач Блайт… и еще этот Повелитель Крыланов…
Он отыщет их одного за другим и страшно отомстит, начав с наименее виновных, но постоянно наращивая Силу для встречи с тем, кто даже сейчас, может быть, находится так близко от Валета, что дыхание опасности не дает права на сон.
Впрочем, он и так спит плохо. Вот и сейчас ему снится, будто он опять в Клоаке Глайва. Только на этот раз он закован в цепи и, подобно Монингстару, обреченному вечно сидеть у Врат Утренней Зари, теперь должен навеки остаться в Клоаке.
Валет проснулся насквозь промокшим от пота, несмотря на то, что воздух был промозгло холоден. Ему показалось, будто омерзительный смрад снившихся ему мест снова обрушился на него, докатившись сюда во всей своей неодолимой силе.
Лишь через несколько часов Валет смог забыть эту вонь и доесть свой так долго и бережно хранимый запас еды.
Только ненависть и служила ему опорой в пути. Она питала его; она утоляла его жажду или заставляла забыть про то, как сохнет глотка. Она давала ему силы, чтоб пройти еще одну лигу, когда тело его просто кричало, требуя и умоляя дать отдых и покой.
Вновь и вновь представлял себе Валет последние минуты своих недругов. В воображении он отчетливо видел дыбу и клещи, огонь и коловороты. Слышал вопли и мольбы о пощаде. Откуда-то из самых потайных уголков сознания выплывали сладостные видения гор освежеванной плоти, морей крови и рек слез, которые он выпустит из них, прежде чем позволит им умереть.
…Он понимал, что, несмотря на безмерные страдания, перенесенные на пути из Глайва, больше всего его мучит рана, нанесенная его гордости. Его взяли так просто, допросили так небрежно, осудили так походя — будто какое-то надоедливое насекомое прихлопнули. С ним обращались не как с определенной Силой, не как с одним из Властителей Страны Теней, а как с обыкновенным мелким воришкой!
Именно поэтому он и воскрешал в сознании всевозможные пытки, а отнюдь не удары меча. Мерзавцы, убив его столь пошлым образом, нанесли неизгладимый ущерб его гордости! Если бы они уничтожили его как-то по-другому, он был бы куда менее обозлен.
Повелитель Крыланов! Это его вероломство, подогретое завистью и жаждой мести, спланировало и организовало такое неслыханное оскорбление. Ничего, он сполна заплатит за это!
Переполненное яростью сердце гнало вперед почти обессилевшее тело. Однако ненависть, хоть и согревала, все же не могла скрыть тот бесспорный факт, что температура воздуха непрерывно падает. И падает, несмотря на то, что высота местности над уровнем моря уже давно не растет.
Валет улегся на спину и пристально всмотрелся в черную Сферу, загораживавшую звезды в центральной части небосвода.
Там находилось средоточие сил Щита — эта Сфера полностью преграждала доступ света с Дневной Стороны, и кто-то постоянно присматривал за тем, чтоб она работала нормально. Но тогда где же те Семеро Могущественных, на чьих именах раскрыта сейчас Книга Элса, и кто поочередно должен был нести службу у Щита? Ведь как бы ни кипели междоусобные войны в данный момент, ни один властительный Лорд не посмел бы нарушить Перемирие Щита, ибо от Перемирия зависела судьба всего Мира. Валету и самому многократно приходилось отбывать такую службу, причем дважды вместе с Повелителем Крыланов.
Валета так и подмывало применить чары, которые позволили бы ему увидеть нынешнюю страницу Книги Элса, чтобы узнать, чьи же имена начертаны на ней. Ему вдруг пришло в голову, что одно из них может оказаться его собственным. Но он не слышал, чтобы кто-то окликал его по имени с тех самых пор, как очнулся в Клоаке. Нет, надо полагать, сейчас очередь кого-нибудь другого.
Широко распахнув свое естество, Валет ощутил жуткий холод Внешней Тьмы, просачивающийся вниз вдоль краев Сферы, расположенной в вершине Щита. Пока это была еще совсем незначительная протечка, но если промедлить, то на заделку дыры придется затратить немало труда. С такими делами шутить не приходится! Созданный чародейством, Щит предохранял Темную Сторону от превращения в страну Вечной Зимы столь же надежно, как силовые экраны защищали жителей Дневной Стороны, не давая им зажариться под безжалостными лучами солнца.
Валет снова закрыл свое естество, преграждая дорогу холоду и дрожи. Немного спустя он убил маленькое, покрытое пушистым мехом животное, вздумавшее подремать не верхушке большого валуна. Валет освежевал его и выпотрошил с помощью своего меча, но, поскольку на всем пути ему не попалось ни одной щепочки, мясо пришлось есть сырым. Он разгрыз кости и высосал из них костный мозг. Такая примитивная жизнь вызывала у него отвращение, хотя среди его знакомых было немало таких, которые предпочли бы ее более цивилизованной. Валет был доволен и тем, что тут нет свидетелей его одичания.
Он бодрствовал, когда у его ушах прозвучал сигнал:
— Валет из Страны Теней…
И больше ничего… Надо полагать, какая-то тень скользнула по губам того, кто произнес эти слова, но она, должно быть, лишь мелькнула и сейчас же исчезла.
Валет медленно повел головой из стороны в сторону И определил направление, откуда пришел зов. То место лежало далеко впереди и чуть вправо от него. Может быть, даже в другом королевстве.
Он яростно скрипнул зубами. Если б он хоть точно знал свое нынешнее местонахождение, то мог бы догадаться, по меньшей мере, и насчет того, кто произнес эти слова. А так с равным правом можно было предположить и то, что до него дошел обрывок пустой болтовни в какой-нибудь таверне, и то, что эти слова сказаны кем-то, кто уже знает о возвращении Валета, другому участнику заговора. Вероятность последнего предположения Валет долго прокручивал в уме.
Он ускорил шаги и даже не остановился отдохнуть в ранее намеченное для этого время. Что ж, это решение принесло удачу — он наткнулся на яму с водой. Оказалось, что водоем никем не охраняется, и Валет спокойно подошел к нему и напился досыта.
Он попытался рассмотреть в темной воде свое отражение и так долго и так упорно всматривался в воду, что его облик стал чуть более отчетливым: темное лицо, очень худое, тусклый блеск глаз — одним словом, силуэт мужчины на фоне звезд.
— Ох, Валет! Ты уже и сам превратился в тень! — пробормотал он. — Совсем ты иссох в этой жуткой стране. А все потому, что пообещал Полковнику-Который-Никогда-Не-Умирал эту проклятущую побрякушку! Не ожидал, что дело обернется таким образом, а? Стоило ли пытаться, раз за ошибку пришлось платить такую цену? — И он расхохотался впервые за все время, что прошло с его воскрешения. — И ты тоже смеешься, о тень тени? — обратился он к своему отражению. — Вполне вероятно, — ответил за него самому себе. — Но ты все же не издеваешься надо мной, ибо ты — мое отражение и отлично знаешь, что я снова отправлюсь за этим проклятым Хелфлеймом, как только выясню, где он находится теперь. Айвина стоит того!
На мгновение Валет забыл свою ненависть и улыбнулся. Пламя, сжигавшее мозг Валета до самых дальних его уголков, опало, и на его месте возник образ девушки.
У нее были бледное лицо и зеленые глаза, напоминавшие об отсветах на гранях старинных зеркал. Коротковатая верхняя губа лишь слегка касалась нижней, каждый раз оставляя на ней как бы след влажного поцелуя и придавая лицу слегка обиженный вид. Подбородок легко помещался в кольцо, образованное большим и указательным пальцами Валета, а отливающие медью вьющиеся пряди волос шапкой вздымались над такого же цвета бровями, раскинутыми, как крылья парящей в воздухе птицы. Ее звали Айвиной, и ростом она еле достигала плеча Валета. Одета девушка была в зеленое бархатное платье, туго обтягивающее тонкую талию. Шея походила на ствол чудесного юного деревца, с которого только что сняли грубоватую кору. Пальцы, как искусные танцоры, бегали по струнам пальмирины. Это была Айвина из крепости Холдинг…
Она родилась от одного из тех редких союзов, которые иногда заключаются между Тьмой и Светом. Отцом ее был Полковник-Который-Никогда-Не-Умирал, а матерью — смертная женщина по имени Лорет. Может, в этом и крылся секрет ее очарования. Может, от того, что в ней есть частица Света, она обладает и душой? Что ж, вполне возможно. В любом случае Валет не мог представить ее себе в качестве порождения Тьмы, которое в том же жалком виде, что еще недавно был у него, вылезает из Клоаки Глайва. Нет! Эту мысль он тотчас решительно изгнал.
Хелфлейм был тем выкупом за невесту, который назначил ее отец, и Валет тут же поклялся, что опять отправится его добывать. Только сначала нужно отомстить… Айвина, разумеется, его поймет. Она знает, как высоко он ставит свою честь, как он горд. Она подождет. Она обещала ждать вечно, обещала в тот самый день, когда он отправился в Иглес на Адские Игры. Она — истинная дочь своего отца, и время для нее мало что значит. Она переживет смертных женщин и сохранит прежнюю юность, прежнюю красоту и прежнюю грацию. Она подождет.
— Да, тень тени, — обратился Валет к своему отражению в луже, — она стоит того.
Спеша сквозь тьму и горько сожалея, что у него всего лишь ноги, а не колеса, Валет вновь услыхал стук подков. Он опять спрятался, и всадники опять миновали его. Только на этот раз копыта процокали куда ближе.
Больше Валет не слышал, чтоб кто-то называл его имя, и гадал, нет ли какой связи между подслушанными ранее словами и всадниками, проскакавшими так близко от него.
Температура воздуха не снижалась, но и не поднималась. Валета постоянно бил озноб; когда же он распахивал свое естество, то ощущал медленное, однако непрерывное просачивание холода сквозь Щит над своей головой. Утечка в этих местах и должна была ощущаться особенно сильно, так как Клоаки Глайва лежат как раз под самой вершиной Щита — под Сферой. Возможно, что дальше к востоку утечка пока вообще не заметна.
Валет упорно продолжал идти вперед; время от времени он останавливался на отдых, но никаких звуков, которые можно было принять за близкую погоню, не слыхал. Ободренный этим, Валет чаще стал останавливаться на привал. Иногда он даже отклонялся от пути, проложенного по звездам, чтобы исследовать места, в которых могли образоваться дождевые лужи или была надежда встретить какую-нибудь съедобную тварь.
Дважды ему удавалось найти воду, а вот ничего подходящего для еды он так и не встретил.
В одной из таких экскурсий его внимание привлекло бледновато-красное свечение, исходившее из расселины между скал справа. Если б он шел побыстрее, то наверняка пропустил бы это явление — так слаб был еле видимый свет. Но на этот раз Валет шел медленно, карабкаясь вверх по склону, покрытому осыпями и шатающимися валунами.
Увидев свечение, Валет остановился и задумался. Огонь? Там, где что-то горит, должны быть и тени. А если будут тени…
Он обнажил клинок и свернул в сторону. Держа меч перед собой, Валет вошел в расселину. Осторожно двинулся по узкому коридору, после каждого шага останавливаясь, прижимаясь спиной к каменной стене и заглядывая вперед.
Глянув вверх, он подумал, что вершины скал раза в четыре превосходят его собственный рост. Звездная река струилась сквозь непроницаемую черноту каменного массива.
Проход постепенно свернул влево, а затем внезапно оборвался, выйдя на широкий уступ, фута на три возвышавшийся над дном ложбины. Валет стоял на уступе и внимательно разглядывал незнакомую местность.
Ложбину со всех сторон окружали высокие каменные стены, судя по всему, естественного происхождения. Черный низкий кустарник прижимался к основанию этих стен, а перед ним шла более широкая полоса темных трав и сорняков. Растительность, однако, резко обрывалась по периметру почти идеального круга.
Круг — правильный и какой-то удивительно безжизненный — располагался в дальнем конце ложбины, и его диаметр, вероятно, составлял около восьмидесяти футов. В самом центре, слабо светясь, лежал здоровенный, покрытый мхом валун.
Валет почувствовал какую-то глухую тревогу, хотя и не мог сказать, чем она вызвана. Он тщательно оглядел зазубренные пики и обрывы, ограждавшие ложбину, потом поднял глаза к звездам.
Показалось ли ему, или свет и в самом деле померк, когда Валет отвел взгляд от камня?
Он решительно шагнул с уступа. Потом очень осторожно, держась поближе к той стене, что была слева от него, пошел вперед.
Мох полностью покрывал поверхность валуна. Он был красноватого цвета и, казалось, являлся источником свечения. Подойдя к валуну поближе, Валет заметил, что в ложбине гораздо теплее, чем снаружи. Возможно, высокие стены играли роль своего рода теплоэкрана.
Держа клинок наготове, Валет вступил в круг и стал приближаться к валуну. Какова бы ни была причина, вызывавшая ощущение нереальности всего этого места, он надеялся, что сумеет использовать ее в своих интересах.
Но не успел он сделать внутри круга и полдюжины шагов, как почуял психическое давление, будто что-то живое билось, тыкалось рылом в начинку его головы.
— Свежий мозг! Не могу удержаться! — пришла чужая мысль.
Валет остановился.
— Кто ты? Где находишься? — спросил он.
— Я лежу перед тобой, малыш. Подойди поближе.
— Я вижу только заплесневелый кусок камня.
— Скоро увидишь и еще кое-что. Иди-ка сюда!
— Нет уж, спасибо, — ответил Валет, почувствовав явно усиливающуюся коварную заинтересованность этого внезапно проснувшегося сознания, которое пыталось его завлечь.
— А это не приглашение. Это приказ, который я отдал тебе.
Валет почувствовал, как в его сознание проникает чужая грозная воля, с которой пришла и потребность идти вперед. Сопротивляясь изо всех сил, он вскричал:
— Кто ты?
— Я — то, что ты видишь перед собой. Иди сюда!
— Ты — камень или мох? — спросил он, борясь за то, чтобы не сдвинуться с места, и чувствуя, что явно проигрывает в этом состязании. Он понимал, что если сделает хоть один шаг, то второй пойдет уже легче. Его воля будет сломлена, и каменная штуковина сделает с ним все, что захочет.
— Говорят, что нас двое, хотя на самом деле мы — один. А ты — упрямая тварь! Впрочем, это тоже хорошо. Однако дольше тебе не удастся мне противиться.
Это была правда. Его правая нога уже пыталась действовать по своей воле, и Валет понимал, что через мгновение так и случится. Пришлось пойти на компромисс.
Развернув свой корпус, он сдался психическому давлению, но шаг, который он сделал, был сделан скорее вправо, чем вперед.
Затем его левая нога стала настоятельно требовать шага в направлении камня. Сопротивляясь и в то же время подчиняясь, он опять двинулся в сторону и лишь немного вперед.
— Отлично! Хоть ты и не идешь ко мне по прямой, ты все равно рано или поздно приблизишься вплотную!
На лбу Валета выступил пот — с таким упорством он бился за каждый шаг. И, тем не менее, продвигался вперед по суживающейся спирали, все время двигаясь против часовой стрелки к тому, кто так настойчиво призывал его к себе. Он потерял счет времени, истекшему в этом поединке. Он забыл обо всем: о своей ненависти, о голоде, о жажде, о любви. Во всей Вселенной их было только двое — он и этот розовый валун. Напряжение, соединявшее их, наполняло воздух подобно монотонному звону, который в конце концов делается неразличимым для слуха именно благодаря своему постоянному присутствию и становится как бы неотделимой частью общего порядка вещей.
Казалось, будто сражение между Валетом и тем — другим — тянется вечно.
Затем нечто новое вошло в крошечную Вселенную их противостояния.
Сорок или пятьдесят мучительных шагов (Валет давно потерял им счет) привели его к точке, откуда он мог разглядеть дальнюю сторону валуна. И тут его сосредоточенность на воле к победе чуть не рухнула, поддавшись буре эмоций, которая почти заставила сдаться на милость упорного давления другой воли.
Он пошатнулся, увидев кучу скелетов, лежавших позади светящегося валуна.
— Да. Я должен был поместить их там, чтобы новоприбывшие не пугались и не уклонялись от захода в зону моего влияния. Именно здесь ляжешь и ты, мой пузырь, наполненный кровью!
Восстановив способность к самоконтролю, Валет продолжил схватку — куча костей стала весьма ощутимым стимулом для новых усилий. Своим медленным зигзагообразным ходом он обошел валун с тыла, миновал кости и пошел дальше тем же крестным путем. Скоро он вновь оказался перед камнем, как это было в начале, но только теперь футов на десять ближе к нему. И снова движение по спирали, и снова приближение к тыловой части валуна.
— Должен сказать, что на тебя я потратил куда больше времени, чем на остальных. Впрочем, ты ведь первый, который придумал ходить по кругу, прежде чем сдаться.
Валет не ответил, так как, обходя валун сзади, он внимательно изучал мрачные останки. Делая этот обход, он заметил, что мечи и кинжалы, металлические пряжки и части перевязей лежали целыми и невредимыми; одежда же и другие ткани совсем или наполовину сгнили. Тут же на земле валялась разная мелочь, высыпавшаяся из нескольких заплечных мешков и котомок. Хотя при тусклом свете звезд Валет не мог разглядеть, что это за вещи, ему показалось, что среди костей он видит кое-что, дарующее ему слабенькую надежду.
— Еще один круг, и ты придешь ко мне, маленькая тварь. Вот тогда-то ты и коснешься меня.
С каждым новым витком Валет все ближе подходил к покрытой розовой плесенью поверхности валуна. С каждым сделанным шагом валун казался Валету все больше и больше, а излучаемый им слабый свет делался все слабее и слабее. Как ни вглядывался Валет в камень, он не мог выделить там никакой точки, которая обладала бы собственной люминесцентностью. Свечение было свойством всей поверхности в целом.
И снова перед ним фронтальная часть валуна, но теперь она уже так близка, что до нее можно легко доплюнуть. Еще несколько шагов, и теперь уже, вытянув руку, можно пощупать бока каменного чудища.
Валет перебросил клинок в левую руку и нанес сильный удар, вспоровший мшистую оболочку. Из разруба выступили слизь.
— Так ты меня не ранишь. Да и вообще, где тебе нанести мне увечье!
Валет снова увидел скелеты, но теперь он находился уже так близко к валуну, что различал все детали его поверхности, которая вблизи выглядела, как разъеденная раком плоть. Он ощутил жестокий голод, терзающий его каменного врага. На ходу Валет ногами разгребал кости, слыша, как они хрустят под подошвами сапог. Сейчас он был почти прижат к тыльной части валуна.
И в это мгновение Валет наконец увидел то, что так жаждал увидеть, и, собрав все силы, заставил себя сделать еще три коротких шажка, чтоб поднять эту вещь с земли. Движения Валета напоминали движения человека, идущего навстречу урагану. От смертельно опасной для него поверхности камня Валета отделяли считанные сантиметры.
Собрав волю в комок, он дотянулся до заплечных мешков и, работая клинком и пальцами свободной руки, подтащил их к себе. Он даже успел прихватить и те полусгнившие плащи и куртки, что валялись у самых его ног.
Однако последовавший за этим нажим чужой воли был слишком силен. Валет почувствовал, что его неодолимо тянет назад и что плечо его уже коснулось покрытого лишайником камня.
Он попробовал оторваться, хотя и знал наперед, что из этого ничего хорошего не выйдет.
Сначала Валет не почувствовал ничего особенного. Затем в плече, там, где оно касалось камня, возникло неприятное ощущение ледяного холода. Оно продержалось недолго и быстро ушло, не оставив и признака боли. Валет попытался было пошевелить плечом, но оно, как оказалось, полностью онемело.
— А ведь не все так страшно, как ты думал, верно?
На Валета внезапно обрушилась волна темной дурноты, как случается с человеком, если он просидит несколько часов, не вставая, а затем резко поднимется. Головокружение ушло, оставив после себя совершенно новое ощущение — будто из плеча у него вытащили какую-то затычку и теперь его силы медленно вытекают через дыру. С каждым ударом сердца становилось все труднее сохранять ясность мысли. Онемение постепенно распространялось на спину, ползло вниз по руке. Было неимоверно трудно заставить правую руку подняться и нашарить висевшую на поясе сумку. Валету показалось, что он роется в ней уже несколько столетий.
Поборов почти неодолимое желание закрыть глаза и опустить голову на грудь, Валет свалил перед собой всю кучу собранного тряпья. Левой рукой, которая к этому времени почти вся онемела, но еще продолжала сжимать рукоять меча, он подтащил клинок к этой куче и изо всех сил ударил по стали кремнем. Искры весело заплясали по сухой материи, но Валет продолжал их высекать даже тогда, когда тряпье уже затлело.
Когда по тряпкам пробежал первый язычок огня, Валет зажег от него тот свечной огарок, который он позаимствовал у одного из мертвецов.
Он высоко поднял огарок над головой, и кругом заплясали тени. Валет поставил свечу на землю, так, чтобы его собственная тень легла поперек валуна.
— Что ты там делаешь, ты, закусь?
Валет блаженствовал в своем царстве легких теней, его голова опять работала четко, а в кончиках пальцев возникло долгожданное покалывание.
— Я — камень, что пьет кровь из мужей! Отвечай! Что ты вытворяешь?!
Огонек свечки затрепетал, танцующие тени нежно ласкали Валета. Он положил правую руку на левое плечо, и покалывание перешло туда, гоня онемение прочь Затем, завернувшись в тени, как в плащ, он распрямился во весь рост.
— Вытворяю? Нет! Я уже вытворил все, что хотел Еще недавно ты гостил во мне, а теперь, по-моему, было бы справедливо, если бы ты разрешил мне нанести ответный визит.
Валет отошел от валуна и повернулся к нему лицом Камень снова попытался было овладеть волей Валета, но тот взмахнул рукой и тени заплясали по всей поверхности валуна. В этот калейдоскопический, дергающийся узор, который он сам и создал, Валет умудрился просунуть свое сознание.
— Где же ты?
— Повсюду! — ответил Валет. — И нигде. Потом он вложил меч в ножны и вернулся к валуну.
Так как от свечи остался лишь крошечный огарок, Валет знал, что ему следует поторапливаться. Он возложил обе ладони на губчатую поверхность камня.
— Я тут.
В отличие от прочих Владык Темной Стороны, чья магическая сила действовала только в определенных границах, имевших точные географические координаты, в пределах которых они обладали верховной властью, владения Валета были эфемерны и недолговечны, зато возникали повсюду, где свет падал на поверхность прочих предметов, создавая тени, которые были куда светлее тьмы.
Закутавшись в клочок тени, Валет теперь пытался навязать валуну свою волю.
Конечно, валун тоже пробовал сопротивляться, но они явно поменялись ролями. Сила, которая еще недавно чуть не сокрушила Валета, превратившись в жертву, лишь слабо защищалась. Валет же пробудил в себе такой голод, который превращал его в подобие космического вакуума, в безбрежную пустоту. Потоки энергии, силы притяжения и отталкивания полностью изменили свое былое направление.
Валет ел.
— Ты не имеешь права так обращаться со мной. Ты всего лишь тварь, предназначенная мне в пищу!
Но Валет только смеялся, ибо мощь его росла по мере того, как сопротивление противника слабело. Вскоре у валуна не осталось сил даже на протесты.
И не успел огарок ярко вспыхнуть в последний раз и угаснуть, как лишайник побурел, а сияние исчезло совсем. Какова бы ни была эта жизнь, теперь ей настал конец.
Тщательно вытерев руки плащом, Валет покинул лощину.
