Пара подошв на алтаре
Добравшись наконец до мира Интерлюдичи и пройдя через внезапно открытые поэтом в черноте зеленые двери, Вэйким и Врамин вступают в безумный мир, где в избытке дожди и религии. Быстроногие, останавливаются они на влажном торфе у города, чьи жуткие черные стены нависают прямо над ними.
— Теперь мы войдем внутрь, — говорит поэт, поглаживая свою небесно-зеленую бороду. — Мы войдем через вон ту маленькую дверь, видишь, слева; я открою ее для нас. Потом мы загипнотизируем, подчиним стражей, которые могут там оказаться, и пойдем прямо к сердцу города, к его главному храму.
— Стащить башмаки для Принца, — говорит Вэйким. — Странное задание, особенно для такого, как я. Если бы он не обещал мне вернуть мое имя — мое настоящее имя — перед тем, как я убью его, я бы не согласился на это.
— Понятно мне это, Лорд Рэндалл, мой сын, — говорит Врамин, — но скажи мне, что ты собираешься делать с Гором, который тоже хочет убить его и который работает сейчас на него, только чтобы получить в качестве вознаграждения такую возможность?
— Убью, если понадобится, сначала Гора.
— Меня впечатляет стоящая за всем этим психология, и я надеюсь, ты дозволишь мне еще один вопрос: какая разница, ты убьешь его или Гор? В любом случае он будет все так же мертв.
Вэйким молчит, задумавшись, словно это впервые пришло ему в голову.
— Но это же мое поручение, а не его, — говорит он наконец.
— В любом случае он будет все так же мертв, — повторяет Врамин.
— Но не от моей руки.
— Да. Но я не вижу никакой разницы.
— По сути дела, я тоже. Но поручение же было дано мне.
— А может, и Гору.
— Но не моим хозяином.
— А почему у тебя должен быть хозяин, Вэйким? Почему ты не сам себе хозяин?
Вэйким трет себе лоб.
— Я… не… по правде… не знаю… Но я должен делать, как мне сказали.
— Понимаю, — говорит Врамин; и пока Вэйким сбит с толку, крохотная зеленая искорка прочерчивает дугу между кончиком трости и его затылком.
Он шлепает себя по затылку и чешет там.
— Что?..
— Местное насекомое, — говорит поэт. — Ну ладно, пошли к двери.
И она открывается перед ними на стук его трости, и стражники впадают в сонливость, не успев заметить зеленую вспышку. Прихватив у двоих из них плащи, Вэйким и Врамин направляются прямо к центру города.
Храм найти несложно. Другое дело — войти в него.
Перед входом маячат стражники, одурманенные наркотиками.
Путники смело подходят и требуют, чтобы их пропустили. Восемьдесят восемь копий Внешней Стражи нацелены на них.
— Публичного Поклонения не будет до закатного ливня, — вещают охранники в священных конвульсиях.
— Мы подождем. И они ждут.
С закатным ливнем они присоединяются к процессии мокрых богомольцев и вступают во внешний храм.
При попытке пройти дальше их окликают триста пятьдесят два одурманенных наркотиками копейщика, охраняющих доступ вовнутрь.
— У вас есть бляхи богомольцев внутреннего храма? — спрашивает старший.
— Конечно, — говорит Врамин, поднимая трость. И похоже, это так, поскольку стража расступается.
Теперь уже у самого Внутреннего Святилища окликает их предводитель пятисот десяти одурманенных наркотиками воинов, преграждающих им путь.
— Кастраты или нет? — спрашивает он.
— Конечно, кастраты, — с обидой заявляет Врамин красивым сопрано. — Дайте пройти.
И вспыхивают его глаза зеленью, и отступает воитель с дороги.
Войдя, они присматриваются к алтарю с его пятьюдесятью хранителями и шестью странными жрецами.
— Вот они, на алтаре.
— Как их нам заполучить?
— Желательно стибрить, — говорит Врамин, протискиваясь, пока не началась телетрансляция, поближе к алтарю.
— А как?
— Может, нам удастся подменить их парой своих собственных и уйти прямо в священных.
— Можно попробовать.
— Тогда предположим, что их уже минут пять как увели.
— Понял, — говорит Вэйким и наклоняет голову, словно в молитвенном экстазе.
Начинается служба.
— Славьтеся, о Башмаки, — гнусавит первый жрец, — носители ног…
— Славьтесь! — подтягивают остальные пятеро.
— Хорошие и добрые, благородные и благословенные Башмаки…
— Славьтесь!
— …пришедшие к нам из хаоса…
— Славьтесь!
— …дабы просветить наши сердца и поддержать наши пятки.
— Славьтесь!
— О Башмаки, опора человечества с рассвета цивилизации…
— Славьтесь!
— …конечные полости, спутники ног.
— Славьтесь!
— Славьтеся! Чудесные, стоптанные Котурны!
— Мы припадаем к вам.
— Мы припадаем к вам!
— Мы поклоняемся вам в полноте вашей Обутости!
— Слава!
— О архетипические наножники!
— Слава!
— Высшая идея Обуви.
— Слава!
— Что бы мы делали без вас?
— Что?
— Спотыкались бы, царапали пятки, страдали плоскостопием.
— Славьтесь!
— Храните же нас, ваших смиренных слуг.
— Пришедшие к нам из хаоса…
— …в темный и мрачный день…
— …из пустоты, горя…
— …но не сгорая…
— …вы явились утешить и поддержать нас…
— Славьтесь!
— …стоя, прямо — ныне и присно…
— …и вовеки веков! Вэйким исчезает.
Поднимается холодный злобный ветер.
Это ветер перемен из времени; алтарь на долю секунды теряет четкость очертаний.
Семеро одурманенных еще недавно наркотиками копейщиков валяются вокруг алтаря, и шеи их повернуты под странным углом.
Вдруг Вэйким говорит прямо на ухо Врамину:
— Молю, побыстрее отыщи для нас ворота!
— Ты в них?
— В них, в них.
Врамин поднимает трость, замирает.
— Боюсь, что выйдет маленькая задержка, — говорит он, и изумрудным становится его взгляд.
И все в храме глядят вдруг прямо на них. Сорок три одурманенных наркотиками копейщика выкрикивают в унисон боевой клич и прыгают вперед. Вэйким пригибается и широко расставляет руки.
— Иже еси царство на небеси, — комментирует Врамин, и пот, как абсент, холодно блестит у него на челе. — Интересно, как мы выйдем на видео.
