13211 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

Назад: 1990 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

Дело шло к зиме. На землю, промерзшую до звона, бураны намели толстый слой снега; бурый медведь уносился в снах к мертвым, а белый бродил по льду, сковавшему море. «Мы» проводили бесконечно-темные дни в своих жилищах.

Сначала медленно, едва передвигаясь, а потом стремительно солнце вернулось в эти края. Ветры стали мягче, сугробы таяли, весело журчали ручьи, плавучие льдины громоздились друг на друга и крошились, рогатые животные и мамонты нетвердой походкой вели новорожденных детенышей в степь, усеянную цветами, как звездами, перелетные птицы возвращались в родные края. В прежние времена эта пора была самой счастливой в жизни «мы».

Они боялись нехоженых троп глубинных земель, волков и духов, но ходили, ибо не могли не идти. Осенью охотники заставили «мы» отметить камнями дорогу. И потом им пришлось самим же ходить по ней с данью, которую требовали от них чужаки.

Когда выпадал снег, «мы» освобождались от дани до весны, но в теплое время года мужчины из каждой семьи «мы» обязаны были совершать подобные путешествия один раз между полными лунами. Так приказали охотники.

Тяжело нагруженные Арюк и его сыновья шли три дня. Они знали, что на обратный путь уйдет не менее двух суток. Некоторые поселения «мы» находились еще дальше, чем жилище Арюка, другие — ближе к стойбищу охотников, но отлучки одинаково тяготили всех, поскольку это время было потеряно для охоты, сбора ягод и работы на собственную семью. А вернувшись домой, они принимались за подготовку следующей партии дани. На поддержание собственной жизни оставалось слишком мало времени и сил.

«Мы» поговаривали об общей встрече, чтобы обсудить, не поставлять ли дань сообща. Такие походы были бы безопаснее и веселее, но потребовали бы еще больше времени и людей. В конце концов они порешили, что все будут ходить сами по себе — пока не разберутся получше в новом порядке вещей.

Итак, Арюк с сыновьями Баракуном, Олтасом и Дзуряном совершали первую весеннюю ходку. Дома они оставили жен Арюка и Баракуна с маленькими детьми. Мужчины несли длинные толстые бревна, каковые им было приказано доставить, и еду для себя на время похода. Ветер и дождь подхлестывали их, грязь налипала тяжелыми комьями на ноги, массивная ноша пригибала к земле. Вой и отдаленный рык преследовали их по ночам, а с рассветом они снова устало тащились по взбирающейся вверх суше, пока наконец не добрались до стойбища охотников.

Арюк с сыновьями оглядели его с высоты холма. Стойбище располагалось не у подножия холма, а на просторной плоской площадке, где почва была хорошо просушена. С более высокого холма с северной стороны стекал ручеек и бежал через весь поселок.

Благоговейный трепет охватил «мы». Во время их последнего появления здесь они изумлялись при виде высоких жилищ из кожи, которых было куда больше, чем у народа «мы», вместе взятых. Арюк размышлял, не холодно ли в таких жилищах зимой. Сегодня глазам их предстали громадные дома, сделанные чужаками из камня, торфа и шкур. Между жилищами сновали люди, казавшиеся с холма совсем крохотными. Дым очагов поднимался в тихое и ясное небо, освещенное послеполуденным светом.

— Как они это сделали? — вымолвил Олтас. — Какой силой они владеют?

Арюк вспомнил слова, услышанные от Той, Которой Ведомо Неизвестное.

— Я думаю, у них есть орудия, которых нет у нас, — медленно ответил он.

— Все равно, — сказал Баракун, — какая работа! Где они взяли столько времени?

— Они убивают крупных животных, — напомнил сыну Арюк. — Одна добыча кормит их много дней.

Слезы усталости и боли скатились по щекам Дзуряна.

— Почему тогда они т-требуют наших подарков? — запинаясь, произнес он.

У отца не было ответа.

Арюк повел сыновей выше по склону. По пути им попался длинный каменистый холмик. За ним, в том месте, где бежал ручей, скрытое от глаз охотников и, стало быть, от «мы», стояло нечто, поразившее их. На какой-то миг кровь бросилась в голову Арюка.

— Она, — простонал Баракун.

— Нет, что ты! — взвыл Олтас. — Она ведь наш друг и никогда не оказалась бы здесь!

Арюк взял себя в руки и унял дрожь, охватившую его. Он тоже, должно быть, закричал бы, если б не смертельная усталость. Уставившись на круглое серое сооружение, он сказал:

— Мы не знаем, что это, но, вероятно, скоро выясним. Пошли!

Они заковыляли вперед. Люди из поселения наблюдали за их приближением. Дети высыпали на улицу, радостно крича и путаясь под ногами. Несколько мужчин бежали за ними вприпрыжку с копьями и топориками — Арюк выучил эти слова, — но они улыбались. Он предположил, что остальные на охоте. Когда «мы» дошли до домов, женщины, и кучка детей сбились в толпу. Арюк в который раз увидел морщинистых, беззубых, согбенных, слепых людей. Слабым здесь не было нужды уходить прочь, чтобы умереть в одиночестве. Молодые и сильные могли прокормить немощных.

Провожатые довели «мы» до строения, более просторного, чем остальные. Там их ждал мужчина, одетый в кожу, отделанную мехом, и в головной повязке, украшенной перьями трех Орлов. Арюк знал, что охотники называли его Красный Волк. Он еще не один раз переменит имя в течение жизни, потому что оно должно выражать определенный смысл. Для Арюка его собственное имя было просто набором звуков, на который он откликался. Если бы когда-нибудь он задумался над смыслом имени, то понял бы, что оно значит «Северо-Западный Ветер» и должно произноситься с другим ударением, но Арюку такие мысли никогда не приходили в голову.

Он вдруг забыл про Красного Волка и забыл про все на свете. Из толпы вышел еще один человек. Он возвышался над людьми и даже над предводителем охотников. Толпа почтительно расступилась перед ним, с улыбками и приветствиями, показывающими, что мужчина этот не посторонний в лагере. Его лицо — худое и безбородое, но с усами под горбатым носом, — коротко стриженные волосы, кожа и глаза, тело и походка напомнили Арюку Ту, Которой Ведомо Неизвестное. Его снаряжение и вещицы, висевшие на груди, были точно такими, как у нас.

Дзурян громко застонал.

— Кладите ношу! — распорядился Красный Волк. — Он немного выучил язык «мы». — Хорошо. Накормим вас, спать будете здесь.

Человек из-за пределов мира остановился около Арюка. Освобожденный от груза, Арюк ощущал не только ломоту во всем теле, но и удивительную легкость, словно бы готовность улететь вместе с ветром. Или просто у него закружилась голова?

— Богатой вам добычи! — произнес человек на языке «мы». — Не бойтесь. Вы помните Хара-тцетун-тун-баюк?

— Она… она жила здесь рядом с нашим селением, — сказал он.

— Так вы та самая семья? — мужчина явно обрадовался. — А ты ведь Арюк? Я давно ждал встречи с тобой.

— Она здесь?

— Нет. Она — моя родственница и просила передать тебе дружеские пожелания. Облачные Люди зовут меня Высокий Человек. Я приехал сюда, чтобы провести несколько лет среди охотников, понаблюдать, как они живут. Я хочу и с вами поближе познакомиться.

Красный Волк нетерпеливо переминался с ноги на ногу, потом что-то отрывисто произнес на своем наречии. Высокий человек ответил на его языке. Слова метались между ними, пока Красный Волк не сделал рубящий воздух жест, словно бы говоря: «Только так и не иначе!» Высокий Человек оглянулся на Арюка и его сыновей, молчаливо стоявших под круговым прицелом враждебных взглядов.

— Разговор идет легче с моей помощью, — сказал Высокий Человек, — хотя я предупреждал, что им следовало бы потрудиться и выучить ваш язык получше. В свое время я тоже покину эту страну, но, находясь здесь, не всегда буду в лагере. Красный Волк хочет поговорить с тобой после того, как ты отдохнешь, о том, что твой народ должен приносить в дальнейшем.

— Что с нас взять, кроме выловленных в море деревяшек? — спросил Арюк. Голос его помрачнел так же, как и настроение.

— Им нужно больше дерева. Они хотят, чтобы вы приносили хорошие камни для изготовления орудий и оружия. Высушенный торф и навоз для топлива. Им нужны шкуры и кожи. Необходимы сушеная рыба, ворвань, все, что дает море.

— Но мы не можем! — закричал Арюк. — Они берут с нас столько, что нам самим нечем кормиться!

Высокий Человек выглядел огорченным.

— Вам трудно приходится, — сказал он. — Я не могу освободить вас от дани, но в состоянии сделать ваше бремя сносным, если вы будете следовать моим советам. Я скажу Облачным Людям, что они ничего не получат от вас, если доведут твой народ до голодной смерти. Я заставлю их дать вам орудия, которые облегчат охоту и рыбалку. Облачные Люди научат вас пользоваться ими. Они смастерили… острую вещицу, на которую рыба попадает и уже не может ускользнуть, наконечники копий, которые вонзаются в тело животного и не выпадают из него. Их одежда будет согревать вас, — голос его дрогнул. — Простите, что я не могу сделать для вас больше. Но мы попробуем…

Высокий Человек замолк, потому что Арюк уже не слышал его.

Красный Волк подошел поближе ко входу в большое строение. Из него выползла женщина. Одежда ее была такой же, как у всех, но грязная, засаленная и зловонная. Живот у женщины выпирал из-под неряшливого одеяния, волосы висели космами, подчеркивая изможденное лицо. Поднявшись на ноги, она помахала всем рукой, но рука тут же плетью упала вниз.

— Дараку! — прошептал Арюк. — Ты ли это?

Он никогда прежде не видел ее в стойбище и не смел спросить, что стало с его дочерью. Велел ли Красный Волк держаться ей подальше от людских глаз, чтобы не мешаться под ногами, или она сама спряталась от стыда и позора, а может, уже умерла?

Дараку, спотыкаясь, подошла к отцу. Он обнял ее и всхлипнул.

Красный Волк бросил ей отрывистую команду, и она съежилась в руках Арюка. Высокий Человек нахмурился и резко заговорил. Красный Волк и охотники, находившиеся поблизости, ощетинились. Высокий Человек понизил голос. Мало-помалу Красный Волк успокоился. В конце концов он распростер руки и повернулся спиной к людям, давая понять, что покончил с этим делом.

Арюк смотрел из-за плеча Дараку. Как остро выступали ее кости из-под одежды из оленьей кожи. В нем всколыхнулась надежда. Сквозь затуманенное сознание, сквозь шум ветра он видел и слышал Высокого Человека.

— Девушка, которую они увели с собой, твоя дочь, так ведь? Я разговаривал с ней, совсем немного, потому что она едва отвечает на вопросы. Охотники хотели научиться от нее вашему языку. Теперь они знают ровно столько, сколько она смогла передать им, пока тоска прочно не завладела ею. Облачным Людям все еще нужен ребенок, которого она носит в чреве, чтобы он стал еще одним добытчиком или будущей матерью для них, но мне удалось уговорить их отпустить ее. Она может вернуться домой вместе с вами.

Арюк, увлекая за собой Дараку, пал ниц перед Высоким Человеком. Ее братья сделали то же самое.

После они поели. Облачные женщины щедро угощали их, но пища была настолько непривычной, что «мы» не смогли съесть много. А потом они спали, снова все вместе, в шатре, поставленном специально, для них. После отдыха состоялся разговор. Высокий Человек переводил слова, сказанные Арюком и Красным Волком. Много было говорено о том, что должны делать «мы» в дальнейшем и что будет сделано охотниками взамен. Арюк гадал, сколько времени уйдет на то, чтобы до конца разобраться в предложениях охотников. Ясно было одно — жизнь «мы» изменилась и вышла из-под власти Арюка и его народа.

Арюк с детьми отправился домой на следующее утро, когда ветер разогнал дождевые облака, открыв просвет в небе. Они шли медленно, часто останавливались, потому что Дараку едва волочила ноги. Она незряче смотрела в пространство и изредка отвечала на вопросы, если к ней обращались, да и то односложно. Когда Арюк гладил ее по щеке или брал за руку, Дараку едва заметно улыбалась, а он смотрел на эту слабую улыбку с горечью.

Той ночью у Дараку начались схватки. Хлестал дождь. Арюк, Баракун, Олтас и Дзурян сгрудились вокруг, пытаясь защитить ее от дождя и холода. Она застонала и уже не могла остановиться. Дараку была слишком юной, таз у нее еще не развился. Когда с невидимого востока занялось серое утро, Арюк увидел, что дочь истекает кровью. Дождь смывал ее в торфяной мох. Лицо ее подалось вверх, взгляд стал слепым. От Дараку остался лишь прерывистый голос. Последние его звуки дребезжаще нарушили тишину.

— Ребенок тоже мертв, — сказал Баракун.

— Так всегда бывает, — пробормотал Арюк. — Не знаю, что я должен был сделать.

Вдали протопал мамонт. Ветер крепчал. Похоже, что лето наступало холодное.

Отряд Патруля прибыл позже, безлунной ночью, чтобы выполнить свою работу по возможности быстро и бесшумно и так же исчезнуть. Местные обитатели вскоре узнают, что произошло еще одно удивительное событие, но лучше, если они не будут его свидетелями. Как всегда, минимальный контакт.

Ванда Тамберли, правда, могла прибыть на место лишь после восхода. Роллер доставил ее непосредственно внутрь специально возведенного жилища. Сердце билось глухо, она слезла с аппарата и огляделась по сторонам. Убежище Ванды, сделанное из прозрачных и полупрозрачных материалов, было светлым. Привычные ей предметы расставлены довольно аккуратно. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы переставить все по своему вкусу.

«Первым делом осмотрим окрестности», — подумала она.

Ванда потеплее оделась, набросила непромокаемый плащ и шагнула через порог. Стояла осень того года, когда она покинула Берингию, проведя всего несколько недель в двадцатом веке до возвращения сюда. Астрономически время года не слишком ушло вперед, но здесь, в субарктических широтах в ледниковый период, снег мог пойти в любую минуту. Утро сияло холодным светом. Ветер свистел над пожухлой травой. На севере и на юге горизонт обрамляли холмы. Глыба валунной глины, которую оставил после себя отступивший ледник, нависла над ее убежищем и домом Корвина. У основания глыбы пробивался ключ. Ванда скучала по морю и карликовым деревцам, что окружали ее первое жилище в Берингии. Птицы кружили у нее над головой, их было немного, и принадлежали они к другим, внутриматериковым видам. Дома специалистов Патруля почти касались друг друга. Корвин показался на пороге своего дома, одетый в хаки — плащ и высокие ботинки, все с иголочки. Корвин сиял.

— Добро пожаловать! — произнес он, протягивая ей руку. — Как вы себя чувствуете?

— Все в порядке, спасибо, — ответила Тамберли. — Как вы здесь поживаете?

Брови его поднялись.

— Неужели вы не познакомились с моими отчетами? — игриво спросил он.

— Я потрясен и опечален. А я-то страдал, сочиняя их.

«Вот именно, сочиняя, — подумала Ванда. — Хотя, спорить трудно, они действительно представляют собой научную ценность, а изящное изложение совсем не вредит им. Глянец наведен везде, где только можно. Я, вероятно, предвзято сужу об отчете».

— Конечно, я просмотрела их, — отозвалась она, заставив себя улыбнуться. — Включая и ваши возражения по поводу моего нового назначения сюда.

Корвин держался дружелюбно.

— Я не собирался оказывать на вас давление, агент Тамберли. Надеюсь, вы это понимаете. Я просто думал, что ваши проекты внесут совершенно ненужные осложнения, включая и риск для вашей собственной жизни. Я взял на себя слишком много и, вполне вероятно, ошибся. Видимо, мы отлично сработаемся. Чисто по-человечески, разве могу я быть счастливее, чем сейчас, находясь в таком обществе, как ваше?

Тамберли поспешила обойти этот вопрос стороной.

— Без лишних эмоций, сэр. Мы же не можем реально сотрудничать, вы знаете. Вы изучаете Облачных Людей. А мне необходимо провести зимние наблюдения за животным миром, чтобы получить более или менее полную картину определенных жизненных циклов, которые, похоже, создают критическую ситуацию в экологии. — Она повторяла очевидные факты самым любезным тоном, на какой только была способна. — Так что позвольте мне спокойно заниматься своим делом. Подозреваю, что не окажусь ни у вас под пятой, ни вообще под вами.

Корвин принял ее слова без раздражения.

— Определенно. Имея за плечами такой опыт, мы тщательно проработаем все, чтобы избежать взаимного вмешательства в наши проекты, а также продумаем, чем можем быть полезны друг другу в случае необходимости. А пока что позвольте пригласить вас на завтрак. Вы, несомненно, уже синхронизировались с местным временем. Полагаю, вы не поели перед отбытием сюда?

— Вообще-то я намеревалась…

— О, не отказывайтесь! Прежде мы должны обсудить дела, и лучше в приятной обстановке. Уверяю, я совсем недурной повар.

Ванда уступила. Корвин обустроил свое жилище аккуратнее и компактнее, чем это когда-либо удавалось ей. Дом изнутри казался более просторным. Он предложил ей стул и налил кофе из уже включенной кофеварки.

— Сегодня особый повод, — заявил он. — Обычно в полевых экспедициях люди просто «заправляются». Что вы скажете о беконе, французских тостах и кленовом сиропе?

— Я бы сказала, дайте все это поскорее, пока я не проглотила вас, — отозвалась Ванда.

— Превосходно!

Корвин захлопотал у крошечной электропечки. Атомный элемент, питавший ее, заодно обогревал и дом. Ванда сбросила плащ, откинулась на спинку стула, глотнула восхитительного кофе и обвела комнату взглядом. Его книги оказались более изысканными, чем у нее, если только он не взял их сюда специально, зная о ее приезде, потому что томики не выглядели зачитанными. Среди них были два его собственных сочинения, изданные еще в академическую пору. На полках покоились некоторые инструменты, подарки и вещицы, которые он выменял у аборигенов, чтобы потом увезти домой на память. Было здесь и копье с наконечником-насадкой, остро заточенный каменный нож с рукояткой из оленьего рога, которая крепилась к лезвию ремешком и клеем. Даже резаки, скребки, резцы без рукояток, другие орудия удивляли прекрасной работой. Тамберли припомнила незатейливые поделки «мы», и слезы навернулись ей на глаза.

— Уверен, вы знаете, — сказал Корвин, не отрываясь от стряпни, — что Ванайимо принимают вас за мою жену. Дело в том, что, когда я сообщил им о вашем приезде, у них другой мысли и не возникло. У них не принята свобода и беспорядочность сексуальных отношений, как у тулатов.

— Ванайимо? Ах, да! Облачные Люди…

— Не волнуйтесь. Они нормально восприняли то, что у вас отдельный дом, где вы будете творить свою магию. Вы в полной безопасности, особенно после того, как они узнали, что вы принадлежите мне. В противном случае… страх перед вашей чудодейственной силой может и остановить их руки, но вполне может найтись какой-нибудь наглый тип или ретивые молодцы, которые решат испытать свою смелость и мужскую зрелость. Еще я им рассказал — они это и сами непременно выяснили бы — о ваших прежних отношениях с тулатами, которых они не причисляют к роду человеческому.

Тамберли жестко стиснула губы.

— Я выяснила это из ваших отчетов. Откровенно говоря, вам бы следовало уделить им больше внимания. Отношениям между двумя народами, я хотела сказать.

— Моя дорогая, я не в состоянии охватить все. И даже части того, что должен был, как того требует строго антропологический метод. Я провел здесь всего семь месяцев или даже меньше по их летоисчислению.

Корвин изредка отлучался в будущее на совещания и отдых, но, в отличие от Ванды в пору ее жизни среди «мы», всегда возвращался сюда через день-другой после отъезда. Непрерывность была важна в человеческих отношениях, и сам их характер отличался от контактов человека с дикой природой и ее обитателями.

«Приходится признать, что он проделал значительную работу за очень короткое время, учитывая великое множество разнообразных трудностей, — подумала Ванда. — Он далеко продвинулся в языке, который был близок наречиям племен восточной Сибири, где Корвин в свое время побывал, и не слишком отличался от языка переселенцев, шедших через Канаду в более поздние времена и бывших когда-то объектом внимания Корвина. Но здесь, на начальном этапе исследования, он находился в одиночестве, и работа эта сказывалась на нервах. Его могли убить. Он сообщал в отчете, что здесь бытует жестокость и буйность нрава».

— И вряд ли у меня много времени впереди, — продолжал Корвин. — В будущем году племя двинется на восток. Пока не знаю, разумно ли кочевать вместе с ним, или стоит присоединиться к Облачным Людям там, где они обоснуются, но в любом случае в этом регионе ожидаются серьезные изменения.

— Как?! — воскликнула Тамберли. — И вы до сих пор не занялись этой проблемой?

— Нет, пока нет. Это новая для меня сфера. В настоящее время они твердо намерены оставаться здесь, поскольку верят, что достигли своей земли обетованной. Для того чтобы разобраться, как они обживаются в этих краях, лучше всего проследить за их отношениями с последующими мигрантами, поэтому я и совершил увеселительную прогулку в ближайшее будущее. Я установил, что регион заброшен. Это произойдет грядущей весной. Нет, я не знаю, почему. Может, природные ресурсы покажутся им скудными? Попробуйте разрешить эту загадку. Сомневаюсь, что угроза придет с запада. Я установил, что в ближайшие пятьдесят лет сюда не прибудут новые палеоиндейцы, процесс их миграции протекает вяло и прерывисто.

«Тогда мои „мы“ будут иметь в запасе долгий период мира», — подумала Ванда. Покой в ее душе царил всего какое-то мгновение. Она вспомнила, что происходит сейчас и что это не прекратится, пока Облачные Люди находятся здесь. Сколько «мы» останется в живых, когда пришельцы уйдут?

Она заставила себя решительно взяться за дело.

— Минуту назад вы сказали, что они не считают тулатов людьми в полном смысле слова, — заявила Ванда. — В ваших отчетах почти нет сведений о том, как они в действительности относятся к тулатам. Вы лишь упомянули о «дани». А в жизни?

В тоне Корвина зазвучало легкое раздражение:

— Я уже сказал, что у меня не было возможности обследовать каждую деталь, и я никогда не стану заниматься этим.

Он разбивал яйца в миску с таким видом, словно они были головами оппонентов, отвергших его отчет.

— Заранее овладев языком тулатов, я разговаривал с некоторыми из них, когда они приходили с подношениями: сезон сбора дани наступил вскоре после моего прибытия сюда. Я облегчил участь двух или трех представителей этого племени, посетил одно из их жалких поселений на берегу моря. Чего еще вы хотите? Нравится вам это или нет, но мои интересы, мои обязанности касаются народов, которым предстоит творить будущее. И разве вам не предписано сосредоточить внимание на объектах природы, играющих важную роль в жизни именно таких народов?

Его раздражительность вдруг испарилась. Он деланно улыбнулся Ванде.

— Я не хочу показаться вам бессердечным, — добавил он. — Вы новичок на службе и к тому же происходите из страны, у которой удивительно удачная история. Непреложным фактом является то, что на всем протяжении существования человечества, вплоть до неведомых нам будущих времен, отдельные общины, племена, нации воспринимают остальное человечество как добычу, потенциальную или реальную, если только эта добыча не окажется достаточно сильной, чтобы стать врагом, потенциальным или реальным.

Вы найдете Ванайимо не такими уж плохими, совсем непохожими на нацистов или, скажем, на ацтеков. Война была навязана им, потому что Сибирь стала перенаселенной с точки зрения ресурсов, доступных для технологии палеолита. Они хранят память о поражении, но в них не заложена воинственность. Они, несомненно, отчаянны и храбры. Эти качества выработаны самой их жизнью, охотой на крупного и опасного зверя. Для них эксплуатация тулатов так же естественна, как использование оленей для своих нужд. Они неумышленно жестоки и испытывают благоговение перед всем сущим на земле, но берут из мира все, что могут, ради своих жен, детей, стариков и самих себя. Они вынуждены брать.

Тамберли нехотя кивнула. Отчет Корвина описывал, каким подарком судьбы явилась для Облачных Людей случайная встреча с «мы». И пришельцы не преминули воспользоваться удачей. Корвин не предвидел такого поведения Облачных Людей. Прежде они не оказывались в подобной ситуации. Среди них нашелся гений, который изобрел взимание дани, что принесло безмерную выгоду его племени, относившемуся к «мы» в общем-то довольно мягко. Позже, в последующих тысячелетиях, это открытие будет использоваться по всему миру, и обычно с большей жестокостью.

Странствия племени оказались продолжительнее и мучительнее, чем мифические сорок лет скитаний евреев по пустыне. С небес падала не манна, а только снег и ледяной дождь. Другие племена уже захватили хорошие охотничьи угодья и в короткое время научились выставлять незванных гостей за пределы своей территории. Когда, наконец. Облачные Люди достигли этих краев, удаленных от родной Азии дальше, чем прежде осмеливались уходить мужчины их расы, первая зима была столь же сурова, как и первая зима колонистов в Массачусетсе.

Сейчас Облачные Люди благоденствуют. Дерево, доставляемое «мы», позволило им заменить времянки настоящими домами. Сломанный наконечник копья уже не был бедствием. Пригодные для обработки камень, мясо, рыба, топливо, жир, кожа — теперь в их распоряжении. «Мы» добавили к этому еще и свое наивное бескорыстие. Дань высвободила энергию Облачных Людей для активной охоты, строительства крупных сооружений, для развития искусных ремесел и как никогда прекрасного искусства — песен, танцев, размышлений и мечтаний.

Корвин подчеркнул, что, следуя его советам. Облачные Люди по прагматическим соображениям и в качестве некоторой компенсации передали «мы» крючки для ловли рыбы, гарпуны, ножи, а также научили их обрабатывать камень и пользоваться другими технологическими приемами. Это прогресс, заметил Корвин.

— Держу пари, по вечерам счастливые «мы», усевшись в кружок, распевают благодарственные гимны, — пробормотала Ванда.

Она знала, что первобытные американцы обречены на гибель. Жизнь их оставалась тяжелой, несмотря на старания пришельцев обучить их новым навыкам, но по крайней мере, эти аборигены не будут уничтожены на бойне, какую учинили белые над туземцами Тасмании в девятнадцатом веке, не будут втиснуты правительствами XX века в тесные рамки выживания, как это случилось с украинцами и эфиопами. Их не истребят эпидемии, занесенные из чужих краев; бактериологическая изоляция Нового и Старого Света наступит только тогда, когда Берингия скроется под водой. Пока «мы» будут приносить дань и не мешать Облачным Людям, они смогут вести привычный образ жизни. Случалось, что удалой парень из Ванайимо, повстречав на своем пути девушку-тулатку, овладевал ею, но в ее народе такое происшествие не считалось постыдным, как у Облачных Людей, да и вообще смесь генов была полезна, выводя кровь «мы» из замкнутого круга. Ведь так?

Ванда отметила пристальный взгляд Корвина. Время шло. Она встряхнулась.

— Извините, отвлеклась немного.

— Мысли ваши, полагаю, не очень приятного свойства. — Голос его звучал дружелюбно. — Но на самом деле положение могло быть гораздо хуже. В исторической перспективе тулатам уготован печальный жребий. А здесь в наших силах слегка подправить дела. Например, я выяснил, что Ванайимо увели с собой дочь вашего друга Арюка — Дараку, кажется, так ее зовут. Вы, наверное, хорошо ее знаете. Не бойтесь, она не подверглась умышленным оскорблениям. Замысел был прост — им требовался человек, от которого они научились бы простейшим элементам языка «мы». Но девушка впала в глубокую депрессию — тоска по дому, шоковое воздействие новой культуры, недостаток общения. Я уговорил их вернуть девушку обратно.

Тамберли вскочила со стула.

— Правда? — Она несколько мгновений слепо смотрела в пространство. Ужас отступил. Его сменила волна теплоты. — Вы… вы поступили прекрасно. Спасибо. — Ванда проглотила подступивший к горлу комок.

Он улыбнулся.

— Будет вам. В конце концов, обычная порядочность, когда обстоятельства позволяют. Не стоит перевозбуждаться, особенно перед завтраком. И он будет готов, как говорится, в один миг.

Запах подрумяненного бекона поднял ее настроение быстрее, чем, как ей казалось, позволяло моральное право. За завтраком Корвин поддерживал непринужденную беседу, иногда в шутливом тоне, и оказалось, что он может не только говорить о себе, но даже предоставлять слово Ванде.

— Восхитительный город Сан-Франциско, согласен. Но однажды вы должны побывать там в тридцатые годы, до того, как его очарование стало профессиональным. Расскажите мне, кстати, об этом «Эксплораториуме», что вы упоминали. Это звучит как удивительное новшество, но в старомодном и праведном духе…

После завтрака, закурив свою первую в день — как он сказал, невинную сигарету, — Корвин посерьезнел.

— После того как я вымою тарелки… Нет-нет, помогать не надо, во всяком случае в наше первое утро. Пожалуй, вам стоит встретиться с Ворика-Куно.

Она знала имя Красный Волк, оно часто мелькало в отчетах Корвина.

— Это просто учтивость, но среди Ванайимо она ценится не меньше, чем у японцев.

— Он здесь главный, правильно? — спросила Тамберли. Ее исследования не выявили его статус среди Облачных Людей.

— Не в том смысле, что на него официально возложена власть. Племя принимает решения путем достижения согласия между мужчинами и пожилыми женщинами — теми, которые утратили по возрасту способность к деторождению. Молодые женщины взамен совещательного голоса имеют право высказываться по повседневным делам. Тем не менее кому-то одному в силу его явных способностей и личных качеств суждено главенствовать, пользоваться всеобщим уважением и произносить решающее слово во всех делах. Такой человек — Ворика-Куно. Будь с ним на одной стороне, и любая тропа станет для тебя легкой.

— А что вы скажете об этом… лекаре?

— Да, шаман действительно занимает особое положение. Мои встречи с ним весьма эпизодичны. Мне неоднократно приходилось показывать ему, что я не намерен соперничать с ним и посягать на его авторитет. Вам это тоже предстоит. Откровенно говоря, это я посоветовал прислать вас именно сегодня, уже после того, когда было принято решение о вашем возвращении, потому что шаман в ближайшее время занят по горло и в основном пребывает в уединении. Вам дается срок на то, чтобы осмотреться перед знакомством с ним.

— А чем он занят?

— Смертью. Вчера группа мужчин вернулась с охоты, принеся тело товарища. Бизон поднял его на рога. Это не просто утрата соплеменника, а дурной знак, потому что погибший был ловким охотником и хорошим добытчиком. Теперь шаман должен изгнать несчастье с помощью колдовства. К счастью для общественной морали, Ворика-Куно сумел загнать бизона и его спутники прикончили зверя.

Тамберли негромко присвистнула. Она знала плейстоценовых бизонов.

Ванда вместе с Корвином отправилась в селение. Когда они обошли глыбу горной породы, взору ее предстала впечатляющая картина. У Ванды были представления о подобных поселениях, но они не выражали человеческой энергии, воплотившейся в творениях людских рук. Около дюжины прямоугольных домов, обложенных дерном и укрепленных деревом, стояли на глиняных фундаментах вдоль берегов неглубокой протоки. Дым курился над большинством торфяных крыш. За жилой частью селения располагалась площадка для обрядов, обозначенная кругом, выложенным из камней, в центре которого были очаг и пирамида из камней с черепами крупных животных. Одни принадлежали обитателям степи, другие — жителям лесов и долин, раскинувшихся южнее — оленям-карибу, американским лосям, бизонам, лошадям, медведям, львам. Сверху помещался череп мамонта. На другом краю селения находилась площадка для хозяйственных работ и занятий ремеслами. Там пылал костер, и женщины в одеждах из оленьей кожи — а самые молодые и усердные в легких тканых одеждах — разделывали последнюю добычу. Несмотря на смерть Преодолевающего Снега, ветер доносил обрывки разговоров и смех. Продолжительная скорбь была для этих людей непозволительной роскошью.

Голоса замерли, когда женщины увидели приближающуюся пару. Жители поселка высыпали из домов. Мужчины, отдыхавшие после трудов — охоты или тяжелой физической работы по хозяйству, — вели себя сдержанно, но женщины, занимавшиеся повседневными домашними делами, разглядывали Ванду с плохо скрываемым любопытством. Дети держались в стороне. Корвин упоминал о том, что детей Облачные Люди безмерно любят и даже балуют их, но тем не менее приучают к послушанию.

Ученых сопровождал хор приветствий и ритуальных жестов, на которые Корвин исправно отвечал, но никто не последовал за ними. Кто-то сообщил новость Красному Волку, и он уже поджидал их у своего дома. Два Мамонтовых бивня украшали вход в его жилище, а сам хозяин был одет богаче своих соплеменников. Ничем другим Красный Волк не выделялся, но его осанка, уверенность в себе, в которой сквозило что-то от повадки пантеры, внушали уважение. Он поднял руку.

— Ты всегда дорогой гость для нас. Высокий Человек, — степенно произнес он. — Доброй добычи тебе, пусть дом твой будет полной чашей.

— Пусть прекрасная погода и добрые духи всегда сопровождают тебя. Красный Волк, — ответил Корвин. — Я привел ту, о которой говорил тебе, чтобы засвидетельствовать наше уважение.

Тамберли отлично понимала их речь, поскольку Корвин, освоив язык, переписал свои знания в мнемонический блок в будущем. Язык был внедрен в мозг Ванды с той же легкостью, с какой и Корвин овладел словарным запасом и тонкостями языка тулатов, открытыми Вандой. Когда необходимость в знании этих, языков отпадет, они будут просто стерты из их мозга, чтобы освободить место для другой информации. Ванда с грустью думала о неизбежном расставании.

Она вернулась мыслями в ледниковый период. Взгляд Красного Волка пронзал ее.

— Мы с тобой встречались прежде. Солнечные Волосы, — пробормотал он.

— Д-да, встречались. — Ванда постаралась собраться. — Я не принадлежу никакому народу здесь, я брожу среди животных. Хочу подружиться с Облачными Людьми.

— Тебе может понадобиться провожатый, — деловито сказал он.

— Конечно, — согласилась она. — Я умею быть благодарной.

Это выражение на языке Облачных Людей наиболее ясно передавало смысл того, что Ванда щедро вознаградит своего спутника.

«Будем воспринимать это как помощь с его стороны. Я смогу сделать в десять раз больше, чем в первый приезд».

Красный Волк распростер руки.

— Входите и будьте благословенны. Мы сможем побеседовать мирно.

Дом состоял из одной комнаты. Плоские камни в центре служили очагом, в котором постоянно поддерживался огонь, поскольку возжигание нового было трудоемким делом и его по мере возможности избегали. Низкая глиняная лежанка вдоль стен, укрытая множеством шкур, могла служить постелью для двадцати взрослых и детей. Но домочадцы не сидели в эту пору взаперти. Дневной свет, приятная погода влекли людей на свежий воздух. Красный Волк представил гостье прелестную жену по имени Маленькая Ива. Затем познакомил с другой женщиной. Глаза ее были опухшими от слез, щеки расцарапаны, а волосы не прибраны в знак Траура. Это была Лунный Свет На Воде, вдова Преодолевающего Снега.

— Мы как раз думали, как обеспечить ее и малолетних сирот, — объяснил Красный Волк. — Она не хочет сразу впускать в дом нового мужчину. Я думаю, вдова останется здесь, пока не оправится от горя.

Он предложил гостям усесться на шкуры, расстеленные около очага. Маленькая Ива принесла кожаный мешок, похожий на испанский бурдюк для вина, с перебродившим соком морошки. Тамберли отпила немного ради приличия, но напиток оказался приятным на вкус. Она знала, что ей оказывают прием почти как мужчине, потому что ее положение необычно. Маленькая Ива и Лунный Свет На Воде хоть и не сидели на женской половине, но в разговор не вступали, только слушали. Женщина говорила здесь лишь в случае необходимости, если могла сообщить что-то действительно важное.

— Я слышала, как вы убили ужасного бизона, — сказала Ванда Красному Волку. — Доблестный поступок, — добавила она, зная, что, по его представлениям, бизоном в тот миг овладел злой дух.

— Мне помогали, — ответил он без ложной скромности, просто констатируя факт. Затем усмехнулся. — Один я не всегда одерживаю победу. Может быть, вы сможете научить меня изготовлять надежные лисьи капканы? Мои никогда не срабатывают. Я, верно, когда-то обидел Отца Лисиц. Может, во младенчестве невзначай побрызгал на его отметину?

Ухмылка обратилась в хохот.

«Он способен шутить над неведомым, — поймала себя на мысли Ванда. — Черт побери, похоже, он начинает мне нравиться. Зря, наверно, но ничего не поделаешь…»

Ванда села на темпороллер, вывела на экран карту с сетью координат, установила курс и включила активатор. В то же мгновение купол исчез, и она оказалась на месте своего старого лагеря. Подключив охранную систему, — хотя ни человек, ни зверь не приблизились бы к столь чужеродному предмету в течение ближайших двух-трех часов, — она продолжила свое путешествие пешком.

Небо и море, лишенные солнца, окрасились в серо-стальной цвет. Даже на большом удалении и против ветра доносились неистовые удары прибоя о скалы Берингии. Волны терзали берег. Ветер пронзительно свистел над мертвыми травами, темным мхом, голым кустарником, деревьями и одинокими валунами; он срывался с севера, где мрак уже поглотил горизонт. Холод струился по ее лицу, пытаясь проникнуть под одежду. Первая снежная буря новой зимы неслась на юг.

Ноги привычно нащупали знакомую тропу. Она вывела Ванду в узкое глубокое ущелье. Теснина защищала от ветра, но река, напоенная приливной водой, неслась грязновато-белым потоком. Она достигла утеса, теперь едва возвышавшегося над стремниной, где у ключа лепились три хижины.

Кто-то, видимо, следил за Вандой из-за низкорослых зарослей ольхи, потому что при ее появлении Арюк, откинув в сторону связку хвороста, служившую дверью в хижину, выполз на четвереньках на улицу и поднялся на ноги. Он сжимал в руке топор. Плечи его ссутулились под накинутой шкурой. Изнуренность, которую не могли скрыть грива волос и борода, сразила Ванду.

— Ар-рюк, мой друг… — пробормотала она, заикаясь.

Он долго разглядывал ее, словно пытаясь что-то припомнить или понять, кто стоит перед ним. Затем заговорил, и Ванда едва смогла уловить смысл его слов в рокоте реки и прибоя.

— Мы слышали, что ты вернулась. Но не к нам.

— Нет. Я… — она протянула к Арюку руки.

Тот отпрянул, потом застыл на месте. Ванда опустила руку.

— Арюк, да, я сейчас живу у Убийц Мамонта, но только в силу необходимости. Я не принадлежу им. Я хочу помочь тебе.

Он слегка обмяк — не от облегчения, как показалось Ванде, а просто от изнурения.

— Это правда. Улунгу сказал, что ты по-доброму отнеслась к нему и его сыновьям, когда они были у вас. Ты угостила их Прекрасной Сладостью.

Арюк говорил о шоколаде. Раньше Ванда очень редко раздавала его. Иначе им никаких грузовых темпороллеров не хватило бы.

Она вспомнила понурую благодарность тех, кто потерял все надежды. «Черт побери, лишь бы не расплакаться!»

— Я принесла Прекрасную Сладость тебе и всем твоим родным, — продолжала она, видя, что Арюк не собирается приглашать ее в дом, куда ее, впрочем, совсем не тянуло. — Кстати, почему ты не пришел в эту луну?

Наступил последний месяц сезона приношения дани, который прерывался до следующей весны. После неожиданной встречи с семейством из долины Кипящих Ключей она порадовалась, что находилась в поле, когда появились другие мужчины «мы», приносившие дань. Она мало чем могла помочь им или утешить, и Ванда всю ночь не сомкнула глаз. Тем не менее она попросила Корвина сообщить о приходе Арюка. Ванда не могла не повидаться с ним. Если понадобится, она даже собиралась сделать скачок на несколько дней в прошлое. Но Арюк так и не появился.

— Убийцы Мамонта очень сердятся, предупредила она. — Я сказала, что выясню причину недоразумения. Ты намерен в ближайшие дни отправится в путь? Боюсь, надвигается буря.

Косматая голова поникла.

— Мы не можем. Нам нечего нести.

— Почему? — насторожилась Ванда.

— В осенний сбор я сказал всем, что «мы» не будут носить подарки, — ответил Арюк с присущей языку тулатов отрывистостью, но без свойственной ему живости. — Улунгу — настоящий друг. После того как он с сыновьями вернулся из путешествия, он пришел сюда посмотреть, чем может нам помочь. Тогда я и узнал, что ты присоединилась к Высокому Человеку.

«О боже, он переживает мое предательство!»

— Они не смогли ничем помочь, потому что мы сами ничего не сделали, — продолжал Арюк. — Я сказал, чтобы они отправлялись домой и позаботились о своих женщинах и детях. Лето было трудное. Рыбы, моллюсков, мелкой живности очень мало. Мы ходили голодными, потому что должны были тратить время на сбор подарков для Убийц Мамонта и походов в их поселок. Другим тоже пришлось несладко, но немного помогли новые крючки и копья. Только здесь ими не очень попользуешься, ведь рыба и тюлени появляются теперь редко.

«Обмелело устье реки, течение, или что-нибудь в этом роде», — догадалась Ванда.

— Мы должны приготовиться к зиме. Нас ждет голод, если мы будем работать на Убийц Мамонта.

Арюк поднял голову и встретился глазами с Вандой. В его взоре светилось чувство собственного достоинства.

— Быть может, мы дадим им больше на следующее лето, — заверил он. — Скажи им, что я сам, в одиночку, так решил.

— Я передам. — Ванда облизнула губы. — Нет, я сделаю иначе и лучше. Не волнуйся. Они не такие… — в языке тулатов отсутствовали слова «жестокий» или «беспощадный». Да это и несправедливо по отношению к Облачным Людям. — Они совсем не такие, как ты думаешь.

Костяшки пальцев на ручке топора побелели.

— Они берут все, что хотят. Они убывают любого, кто стоит на их пути.

— Действительно, у вас была с ними схватка. А разве «мы» не убивают друг друга?

Его взгляд стал леденящим, как ветер.

— С той поры еще двое из народа «мы» умерли от их рук.

«Я не знала этого! А Корвин не позаботился проверить».

— И ты заступаешься за Убийц Мамонта? Ну что ж, ты услышала то, что я должен был рассказать.

— Нет, я… я только… только пытаюсь… сделать вас более счастливыми.

«Дать вам силы перезимовать. Весной по каким-то причинам захватчики снимутся с места. Но мне запрещено предсказывать события. А ты, несомненно, все равно не поверишь моим словам».

— Арюк, мне кажется, что Облачные Люди удовлетворены. Они не захотят ничего с Ольховой Реки до той поры, пока снег не сойдет с земли.

Арюк устало посмотрел на нее.

— Кто может быть в этом уверен. И даже ты…

— Я могу. Они прислушиваются ко мне. Ведь Высокий Человек заставил их вернуть тебе Дараку?

Внезапно под темнеющим небом стоящий пред нею человек превратился в старика.

— Ну и что? Она умерла по дороге домой. Ребенок, которого делали множество мужчин, унес ее жизнь.

— О нет! Нет! — Тамберли вдруг осознала, что говорит по-английски. — А почему ты не рассказал это Высокому Человеку?

— После того случая я ни разу не встретился с ним в поселке, — услышала она безразличный голос. — Я видел его два раза издалека, но он не искал встречи со мной. С какой стати мне к нему идти? Разве он может вернуть мертвых? А ты можешь?

Она вспомнила своего отца, которого могла осчастливить одним телефонным звонком и привести в полный восторг своим появлением на пороге родительского дома…

— Думаю, тебе хотелось бы поскорее остаться одному, — сказала Ванда, чувствуя пустоту в душе.

— Нет, заходи.

В Темноте сгрудились домашние Арюка, напуганные и подавленные.

— Мне стыдно, у нас так мало еды, но все равно, проходи в дом.

«Что я могу сделать, что сказать? Если бы я росла рядом с Мэнсом или в более раннюю эпоху, я бы знала, что. Но там, где я появилась на свет, в то время, люди посылают друг другу типографские карточки с соболезнованием и говорят, что горе проходит со временем само».

— Я… Я не могу. Не сегодня. Тебе нужно… подумать обо мне, и ты поймешь, что я — твой друг… всегда. Тогда мы сможем быть вместе. Сначала подумай обо мне. Я буду охранять тебя, буду заботиться о тебе.

«Это мудрость или слабость?»

— Я люблю тебя, — выпалила она. — Всех вас.

Ванда достала из кармана несколько плиток шоколада. Они упали к ногам Арюка. Она кое-как выдавила из себя улыбку, прежде чем уйти. Арюк не задержал ее, он просто стоял на месте, глядя вслед.

«И все-таки я поступаю правильно».

Порыв ветра захрустел ломкими веточками кустарника. Ванда ускорила шаг. Арюк не должен видеть ее плачущей.

Совет — взрослые мужчины и пожилые женщины племени — заполнил дом: священный огонь не мог гореть на открытом воздухе, где несколько дней подряд бушевала буря. Завывания ветра, проникая сквозь толстые стены, звучали фоном людским голосам. Языки пламени на камнях очага присмирели. Они выхватывали из темноты старуху, сидевшую на корточках у огня, чтобы поддерживать в нем жизнь. Длинная комната заполнилась мраком, чадом и запахом сгрудившихся тел в кожаных одеждах. Было жарко. Когда пламя на секунду взметнулось вверх, капельки пота блеснули на лицах Красного Волка, Солнечных Волос, Ответствующего и тех, кто стоял неподалеку от очага.

Тот же свет скользил по стальному лезвию, которое Тамберли подняла над головой.

— Вы слышали, вы поняли, вы знаете, — произнесла нараспев Ванда.

В торжественных случаях Облачные Люди изъяснялись утомительными повторами, которые казались ей похожими на библейские речитативы.

— За то, о чем я вас прошу, за то, что вы выполните мою просьбу, я дам вам этот нож. Прими его от меня, Красный Волк, попробуй его, убедись, что он хорош.

Мужчина взял нож. Резкие черты лица Красного Волка разгладились. Он был похож на ребенка, получающего подарки в рождественское утро. Молчание сковало собравшихся, а потом толпа издала выдох, громкий, как порыв бури, и тяжелый, как удар прибоя. Красный Волк прикинул вес ножа, ловко удерживая его на ладони. Он наклонился и поднял с пола палку. Первая попытка разрубить ее не удалась. Кремень и обсидиан затачивались не хуже любого металла, но из-за хрупкости они не брали задубевшую древесину, и ими невозможно было строгать. Острота, рукоятка ножа были непривычны Красному Волку. Но он быстро приноровился к новому приспособлению.

— Он оживает в моих руках! — восхищенно прошептал Красный Волк.

— Нож умеет делать много вещей, — сказала Тамберли. — Я покажу, как пользоваться им и как заботиться о лезвии.

Когда камень затупляется, его надо обтесывать заново, пока он совсем не истончится. Заточка стали — это искусство, но она чувствовала, что Красный Волк овладеет им.

— Вы получите нож, если исполните мое желание, о люди!

Красный Волк огляделся по сторонам.

— Есть ли на то наша воля? — звучно спросил он. — Я принимаю нож от имени всех нас, а нашим ответным даром будет прощение дани, которую не доставил Арюк из рода Полевых Мышей.

Рой голосов зажужжал между тенями. Пронзительный голос Ответствующего оборвал их.

— Нет, этого нельзя делать!

«Черт! Я-то думала, что дело будет простой формальностью. Что беспокоит этого негодяя?»

Жужжание переросло в негромкий гул и замерло. Глаза сверкали. Красный Волк не сводил тяжелого взгляда с шамана.

— Мы видели, что умеет Блестящий Камень, — медленно произнес Красный Волк. — И ты видел. Разве он не стоит нескольких вязанок дров, связок рыбы и шкурок зайца?

Морщинистое лицо шамана скривилось.

— Почему высокие бледнокожие чужеземцы благоволят народу Полевых Мышей? Какие у них общие тайны?

Гнев закипел в Тамберли.

— Все знают, что я жила среди них до того, как вы ступили на эту землю, — резко бросила Ванда. — Они мои друзья. Разве вы не защищаете своих друзей. Облачные Люди?

— А нам вы друзья? — взвизгнул Ответствующий.

— Если вы позволите мне стать вашим другом.

Красный Волк опустил руку между Вандой и шаманом.

— Хватит, — сказал он. — Неужели мы будем браниться из-за жалких подношений, которые единственный раз не принесла нам какая-то семья? Мы же не чайки над трупом зверя. Ты боишься народа Полевых Мышей, Ответствующий?

«Молодец!» Тамберли воспряла духом. Шаману оставалось только бросить свирепый взгляд и ответить угрюмо:

— Мы не ведаем, какое колдовство подвластно им, мы не знаем их коварных уловок.

Она вспомнила, как Мэнс Эверард однажды заметил, что первобытные частенько наделяли сверхъестественной силой тех, кем помыкали: древние скандинавы — финнов, средневековые христиане — евреев, белые американцы — чернокожих…

Красный Волк сухо сказал:

— Я не слышал об этом. Кто-нибудь слышал? — он поднял нож над головой.

«Прирожденный лидер, никаких сомнений. Осанка просто царственная, и до чего хорош собой!»

Не последовало ни дебатов, ни голосования. Ванайимо не признавали подобных обычаев, в них просто не было нужды. Они зависели от шамана во всем, что касалось сверхъестественного или заговоров против болезней, но в то же время они не баловали его излишним почтением и поглядывали на него искоса — холостой, малоподвижный, странный человек. Тамберли иногда припоминала знакомых католиков, которые хоть и уважали своих пастырей, но никогда не раболепствовали перед ними и часто возражали своим духовным наставникам.

Ее предложение прошло, как тихая волна, его приняли душой, не облекая согласие в слова. Ответствующий сидел на полу, скрестив ноги, надвинув на голову капюшон из оленьей кожи и всем своим видом выражая недовольство. Мужчины столпились вокруг Красного Волка, чтобы полюбоваться обретенной им диковинкой. Теперь Тамберли могла уйти.

Корвин догнал ее у выхода. Он молча простоял в дальнем углу комнаты, словно случайно забредший на совет посторонний человек, вежливо дожидающийся конца собрания. Даже в тусклом свете костра она видела, как сурово его лицо.

— Зайдите ко мне! — приказал он.

Ванда сдержала возмущение. Впрочем, она предполагала что-то в этом духе.

Дверь была без петель, но тщательно подогнанная к входному проему. Материалом для нее послужили палки, шкура, ивовая лоза, мох. Корвин отодвинул дверь, но ветер рвал ее из рук. Они с Вандой вышли на улицу, и он вставил дверь на место. Накинув капюшоны и поплотнее запахнув куртки, они двинулись в сторону лагеря. Ветер неистовствовал, бил, царапал, оглушающе ревел. Снег затмевал все вокруг. Чтобы не сбиться с пути, Корвину потребовался похожий на компас индикатор направления.

Когда они добрались до своего приюта, оба закоченели. Непогода бушевала, сотрясая стены дома. Все предметы содрогались и выглядели хрупкими и невесомыми.

Когда Корвин заговорил, они по-прежнему стояли друг против друга.

— Ну что же, — сказал он, — я оказался прав. Патруль должен был держать вас дома.

Тамберли собралась с мыслями.

«Никакой дерзости, своеволия, только твердость. Он выше по положению, но он не мой начальник. И Мэнс говорил мне, что Патруль ценит независимость, когда она подкреплена профессионализмом».

— Что я сделала неправильно… сэр? — произнесла она как можно мягче в неистовом шуме бурана.

— Вы сами прекрасно знаете! — отрезал Корвин. — Недозволенное вмешательство.

— Не думаю, что я его совершила, сэр. Ничего, что могло бы оказать более значительное влияние на события, чем это делает само наше присутствие здесь.

«И все это уже в прошлом. Мы „всегда“ были лишь маленьким фрагментом предыстории».

— В таком случае почему вы предварительно не согласовали этот вопрос со мной?

«Потому, что ты, конечно, запретил бы мне, и я ничего не смогла бы сделать».

— Простите, если я обидела вас. Честное слово, у меня не было такого намерения.

«Ха!» — воскликнула про себя Ванда.

— Хорошо, положим, я поступила неправильно. Какая в том беда? Мы общаемся с этими людьми. Говорим с ними, бываем среди них, пользуемся их проводниками, сами ходим с ними, а в знак признательности дарим им безделушки из будущих времен. Так ведь? Живя среди тулатов, я делала для них гораздо больше и на протяжении более долгого времени. Штаб-квартира никогда не возражала. Подумаешь, всего один нож. Они не смогут изготовить нечто подобное. Он сломается, сточится, заржавеет или затеряется уже через два поколения, и никто о нем не вспомнит.

— Вы — новый, начинающий агент… — у Корвина перехватило дыхание. Он продолжил менее официальным тоном: — Да, вам тоже предоставлена определенная свобода действий. С этим ничего не поделаешь. Но каковы ваши побудительные мотивы? У вас нет убедительного довода в пользу совершенного поступка, кроме детской чувствительности. Мы не можем потворствовать такому своеволию.

«А я не могу допустить, чтобы Арюка, Тсешу, их детей и внуков истязали или убивали. Я… не хочу, чтобы Красный Волк был причастен к зверствам».

— Мне неизвестны инструкции, запрещающие нам делать добро, когда предоставляется такая возможность. — Она изобразила улыбку. — Не могу себе представить, что вы никогда не были добры к дорогим вам людям.

Несколько мгновений он стоял с бесстрастным лицом. Затем улыбка смыла его безразличие.

— Туше! Сдаюсь! — И мрачно: — Вы взяли на себя слишком много. Я не намерен усугублять случившееся, но для вас это должно стать уроком и предостережением. — И вновь добродушно: — Вопрос улажен, давайте восстановим дипломатические отношения. Садитесь, пожалуйста. Я сварю кофе, выпьем бренди, и вообще мы так давно не трапезничали вместе.

— Я провожу много времени в поле, — напомнила Ванда.

— Да-да. Теперь мы, однако, в плену у непогоды.

— Я планирую отправиться на время в будущее, пока погода не установится.

— Гм, действительно, моя милая, ваше усердие похвально, но внемлите голосу опыта. Периодический отдых, восстановление сил, праздная нега чрезвычайно полезны. Одна работа без развлечений, вы знаете, до добра не доводит.

«Ну да, я-то знаю, что у тебя на уме, когда ты говоришь об отдыхе и восстановлении сил». Ванда не обиделась. Естественное побуждение в подобной ситуации, и, возможно, он вообразил, что делает ей одолжение. «Нет, увольте! И надо как-то поделикатнее выйти из этого щекотливого положения».

Самой маленькой в поселке была хижина Ответствующего, где шаман в одиночестве, защищенный от злых духов, проводил свою жизнь. Однако мужчины и женщины из племени нередко заходили в его жилище.

Шаман и Бегущая Лисица сидели у огня. Пламя давало больше света, чем отверстие в крыше, через которое уходил дым. Ясная, почти теплая погода сменила бушующий ветер. Магические предметы застыли в полумраке. Их было немного — барабан, свисток, кости с выгравированным рисунком, сухие травы. Скудной была и домашняя утварь. Силы и жизнь шамана исходили из мира духов.

Ответствующий посмотрел на гостя. Они обменялись осторожными, многозначительными словами.

— У тебя тоже есть причины для беспокойства, — произнес шаман.

В пронзительном взгляде Бегущей Лисицы отразилась злоба.

— Есть, — ответил он. — Какую ссору затевают между нами двое высоких чужаков?

— Кто знает? — выдохнул Ответствующий. — Я вызывал видения. Ничего не получилось.

— Нет ли у них заклинаний против тебя?

— Все может быть.

— А как им это удается?

— Мы находимся далеко от могил наших предков. Продвигаясь вперед, мы оставляли их где придется В этих местах мало кто поможет нам.

— Дух Преодолевающего Снега, должно быть, обладает большой силой.

— Он один. А сколько против него духов из племени Полевых Мышей?

Бегущая Лисица поджал губы.

— Ты прав. Мускусный бык или бизон сильнее любого волка, но волчья стая способна загнать любого быка.

Поразмыслив, он спросил:

— А вот народ Полевых Мышей… Они берегут могилы и дружат со своими мертвыми, подобно нам? У них вообще есть духи?

— Мы этого не знаем, — отозвался Ответствующий.

Оба поежились. Тайна куда страшнее, чем самая жестокая правда.

— Высокий Человек и Солнечные Волосы владеют могущественными чарами и силами, наконец произнес Бегущая Лисица. — Они называют себя нашими друзьями.

— Сколько еще они здесь пробудут? — резко спросил Ответствующий. — И помогут ли нам в случае необходимости? Может, они просто усыпляют нашу бдительность, а на самом деле готовят нам расправу?

Бегущая Лисица мрачно усмехнулся.

— Одним своим присутствием Высокие Люди угрожают твоему положению.

— Замолчи! — взорвался шаман. — Ты сам их боишься!

Охотник опустил глаза.

— Ладно. Красный Волк и большинство остальных… почитают чужаков сверх разумной меры.

— А Красному Волку ты стал нужен теперь меньше, чем прежде.

— Хватит! — Бегущая Лисица издал лающий смешок. — Что бы ты сделал — если бы, конечно, мог?

— Если бы мы узнали их больше и получили над ними власть…

Бегущая Лисица сделал предостерегающий жест.

— Было бы безумием в открытую выступать против них. Но они оберегают народ Полевых Мышей. По крайней мере Солнечные Волосы.

— Я тоже так считаю. Что у них общего, какие тайные силы?

— Волосатые сами по себе ничтожны. Они действительно подобны полевкам, которых лисица убивает одним ударом. Если мы захватим их врасплох, втайне от Высокого Человека и Солнечных Волос…

— Возможно ли скрыть такое дело от этих двоих?

— Я видел, как они оба удивлялись, когда случалось что-то неожиданное — белая куропатка вспорхнет из-под снега, речной лед вдруг провалится под ногами, — словом, обычные вещи. Им не все ведомо на свете, — во всяком случае, не более, чем тебе.

— Ты — дерзкий человек.

Но не глупец, — сказал Бегущая Лисица, теряя терпение. — Сколько дней мы приглядывались друг к другу, ты и я?

— Настала пора откровенного разговора, — согласился Ответствующий. — Ты собираешься пойти туда, к этому самому Арюку, которого она особенно любит, и вытрясти из него правду?

— Мне нужен помощник.

— Я не умею обращаться с оружием.

— Это мое дело. Твое — разбираться в чарах, злых божествах и духах. — Бегущая Лисица внимательно посмотрел на шамана. — А у тебя хватит сил?

— Я не из слабых, — сказал Ответствующий твердым голосом.

Шаман был худым, жилистым стариком и, хотя ухе потерял несколько зубов и выглядел хилым, мог ходить на большие расстояния и довольно быстро бегать.

— Мне следовало спросить, есть ли у тебя желание путешествовать? — добавил Бегущая Лисица.

Смягчившись, шаман ответил согласием.

— Дня через два ударит мороз, — предсказал он. — Мягкий снег покроется настом, по нему легче будет идти.

Нетерпение сверкнуло в глазах Бегущей Лисицы, но лицо осталось непроницаемым. Он задумчиво проговорил:

— Лучше выйти под покровом тьмы. Я скажу, что хочу обследовать те края и все хорошенько обдумать.

Люди воспримут это как должное.

— А я скажу, что буду общаться с духами и что меня нельзя тревожить несколько дней и ночей, пока я сам не появлюсь, — решил шаман.

— К тому времени у тебя, возможно, будут важные вести.

— А ты завоюешь себе почет.

— Я это делаю ради Облачных Людей.

— Во имя всех Облачных Людей, — сказал Ответствующий, — живущих и будущих.

Как ястреб над леммингом, нависли Облачные Люди над «мы». Вопль прервал зимнюю дрему Арюка. Он с трудом очнулся от оцепенения. Другой вопль разорвал зимнюю тишину. Женщины и маленькие дети кричали от ужаса.

Его жена Тсешу прижалась к нему.

— Жди здесь! — велел Арюк.

Безошибочно нащупав камень в темноте жилища, он выбрался из шкур, трав и сучьев, в которых они лежали, согревая друг друга. Его обуял ужас, но ярость взяла верх. Неужели зверь напал на людей? Стоя на четвереньках, Арюк отодвинул в сторону заслон дверного проема и выполз наружу. Приподнявшись, он увидел, что надвигается на них. Мужество оставило его подобно воде, вытекающей из разомкнутой чаши ладоней.

Стужа опалила нагое тело. Низкое солнце на юге сверкало в ярко-синем небе, отбрасывая на бриллиантовую белизну снегов тени от ольховых веточек. Темный лед поблескивал на поверхности ручья до чистоты выметенный ветром. Там, где кончалось ущелье, громоздились прибрежные валуны, покрытые инеем, море скрылось под широкой кромкой льда. Где-то далеко рокотал прибой, словно бы сам Дух Медведя рычал в гневе.

Перед ним стояли двое. Кожа и меха укутывали мужчин. Один держал копье в правой руке и топорик в левой. Арюк прежде встречал этого человека, да, ему точно знакомо это тонкое лицо с блестящими глазами. Облачные люди называют его Бегущей Лисицей. Второй — морщинистый, сухопарый старик, не выглядевший, однако, изнуренным после долгого путешествия, сжимал в руке кость с выгравированными на ней знаками. Лоб и щеки у обоих были покрыты магическими знаками. Следы свидетельствовали, что чужаки спустились со склона — тихо и незаметно, пока не добрались до жилища Арюка.

Баракун и Олтас ушли на проверку капканов. Домой их ждали не раньше завтрашнего дня.

«Неужели эти двое знали, когда сильные помощники отлучатся из дома?»

Сесет, жена Баракуна, стояла у входа в жилище, съежившись в комок. Дзурян, третий сын Арюка, совсем еще мальчик, находился около хижины, в которой жил с Олтасом, помогая тому по хозяйству. Он дрожал от страха.

— Что… что вы хотите? — запинаясь, спросил Арюк.

Он преодолел страх, сковавший ему язык, но не мог заставить себя пожелать удачи этим гостям, хотя у «мы» принято встречать так любого гостя.

Бегущая Лисица ответил ледяным тоном — студенее облачка пара, слетевшего с его губ. Он освоил язык «мы» лучше всех своих Облачных соплеменников — видимо, не один раз упражнялся с Дараку.

— Я говорить с тобой. Ты говорить со мной.

«Само собой. Говорить. Что у нас осталось, кроме слов? Или они хотят овладеть Сесет? Она молода, еще с зубами. Нет, я не должен поддаваться ярости. Они даже не смотрят на нее».

— Входите, — предложил Арюк.

— Нет! — фыркнул Бегущая Лисица презрительно.

И настороженно, догадался Арюк. В тесноте жилища Тула ему негде развернуться с его красивым оружием, несущим смерть.

— Мы говорить здесь.

— Тогда я должен одеться, — отозвался Арюк. Ступни и пальцы рук у него закоченели.

В знак согласия Бегущая Лисица сделал небрежный жест. Тсешу выползла из хижины. Она обулась и закуталась в шкуру, изо всех сил стискивая ее руками, словно боялась или стеснялась того, как бы чужие мужчины не заметили ее поникших грудей и отвислого живота. Она принесла такую же одежду и для мужа. Дзурян и Сесет шмыгнули в свое жилище и вскоре появились в одинаковых одеяниях. Они тихо пристроились у входа. Тем временем Тсешу помогала Арюку одеться.

Занятие это немного отвлекло его от грустных мыслей, и вопрос Бегущей Лисицы он выслушал как бы между делом.

— Что общего… у тебя и… Солнечными Волосами?

Арюк разинул рот.

— Волосы Солнца? Что это?

— Женщина. Высокая. Волосы как солнце. Глаза как… — Бегущая Лисица показал на небо.

— Та, Которой Ведомо Неизвестное? Мы… мы были друзьями.

«Друзья ли мы до сих пор? Она теперь у них».

— А кроме этого? Говори!

— Ничего! Ничего!

— Вот как? Ничего! Почему же она дала за тебя выкуп?

Арюк остолбенел. Тсешу завязывала у него на ногах мешочки, набитые мхом, которые служили «мы» обувью.

— Она это сделала? Правда? — радость переполнила его. — Да, она обещала спасти нас!

Тсешу выпрямилась и встала сбоку от мужа. Это было ее привычное место.

Мимолетное счастье Арюка разбилось о лед.

— Какой кайок в ноже? — прорычал Бегущая Лисица.

— Кайок? Нож? Я не понимаю!

Может, это заклинание? Арюк поднял свободную руку и сделал жест, прогоняющий чары.

Назойливые чужаки насторожились. Бегущая Лисица обратился к своему спутнику. Пожилой человек, указывая узорчатой костью на Арюка, выкрикнул что-то короткое и пронзительное.

— Никаких штучек! — проскрежетал Бегущая Лисица. — Его топорик колыхнулся в сторону старика. — Это Аакиннинен, по вашему Ответствующий. Он — кайокалайа. Его кайок сильнее вашего.

Слово должно означать «колдовство», догадался Арюк. Сердце его колотилось о ребра. Холод заползал под одежду и пронизывал плоть.

— Я не желал вам ничего дурного, — прошептал он.

Бегущая Лисица приставил наконечник копья к горлу Арюка.

— Моя сила превосходит твою.

— Да, да!

— Ты видел мощь Ванайимо на Кипящих Ключах?

Арюк стиснул топорик в ладони, словно его тяжесть могла удержать тулата от вспышки запретного гнева.

«Мне следует распластаться на снегу?»

— Делай, как я скажу! — закричал Бегущая Лисица.

Арюк, продолжая стоять, взглянул на испуганных Дзуряна и Сесет. Тсешу была рядом.

— Что мы должны делать? — в замешательстве спросил Арюк.

— Отвечай, что у тебя за сговор с Высокими Людьми? Что они хотят? Чем занимаются?

— Мы ничего не знаем.

Бегущая Лисица придвинул копье еще ближе к Арюку. Каменный наконечник чиркнул его по горлу. За острием потянулся красный след.

— Говори!

Боль была легкой, но угроза тяжелее небес. Встретив наконец льва, человек перестает бояться.

— Можешь убить меня, — произнес он тихим голосом, — только тогда этот рот не сумеет говорить. Вместо него будет разговаривать мой дух.

Глаза Бегущей Лисицы широко раскрылись. Он либо знал слово «дух» на языке «мы», либо догадался о его значении. Он повернулся к Ответствующему. Они торопливо и горячо принялись что-то обсуждать. Бегущая Лисица при этом зорко следил за каждым из «мы». Рука Арюка, свободная от оружия, нашла ладонь Тсешу.

Изможденное лицо Ответствующего налилось тяжестью. Он что-то отрывисто произнес. Его спутник согласился. Арюк ждал, когда судьба вынесет приговор его семье.

— Ты не делать кайок против нас, — произнес Бегущая Лисица. — Мы забрать одного из вас с собой. Она скажет.

Он воткнул копье в снег, широким шагом двинулся вперед и схватил Тсешу за руку. Женщина вскрикнула, когда Бегущая Лисица оторвал ее от мужа.

Дараку!

Ветер взвыл над Арюком. Он с воплем бросился на чужаков. Бегущая Лисица замахнулся топором. Потеряв равновесие, он промахнулся, не задев головы Арюка, но ударил его по левому плечу. Арюк не увидел и не почувствовал удара. Он был один на один с Облачным человеком. Правая рука взметнулась вверх. Топорик угодил в висок Бегущей Лисицы. Охотник рухнул наземь.

Арюк застыл над ним. Его разом охватила боль. Он выронил топорик и опустился на колени, схватившись за раненое плечо. Дзурян кинулся к отцу. Камень, брошенный рукой мальчика, тяжело упал, не задев Ответствующего. Старик в смятении кинулся прочь, в гущу деревьев, вверх по склону холма. Дзурян присоединился к матери, хлопотавшей около Арюка. Сесет успокаивала детей.

Душа вернулась к Арюку, когда отхлынул мрак. С помощью двух женщин он поднялся на ноги. Из плеча струилась кровь, пламенея на снегу. Рука висела плетью. Арюк попытался пошевелить ею, но боль так пронзила его, что вновь придавила к земле. Тсешу приподняла одежду, чтобы взглянуть на рану. Она была неглубокой, лезвие топора пришлось на кость, перебив ее.

— Отец, я должен поймать второго и убить его? — спросил Дзурян.

Трепетал ли мальчишеский голос, или Арюку послышалось?

— Нет, — сказала Тсешу. — Он уже далеко отсюда. Ты слишком молод.

— Но ведь он расскажет о случившемся Красному Волку.

Арюк сквозь туман в голове с удивлением обнаружил, что может думать.

— Так лучше, — пробормотал он. — Мы не должны осложнять случившееся… ради всего народа «мы».

Он посмотрел вниз на тело Бегущей Лисицы, безвольно распростершееся у его ног. Кровь, ручьем хлынувшая из носа охотника, уже останавливалась и превратилась в тоненькую струйку, на бегу замерзшую от стужи. Раскрытый рот пересох, глаза остекленели, кишечник в последний раз опорожнился. Сугроб, в который упал охотник, скрыл раздробленный висок.

— Я не помнил себя, — шептал Арюк, стоя над телом Бегущей Лисицы. — Ты не должен был прикасаться к моей женщине. Особенно после того, что сделал с моей дочерью. Мы оба были неразумны, ты и я.

— Пойдем к очагу, — сказала Тсешу.

Он послушно поволочился к дому. Женщины захлопотали вокруг Арюка, приложили к ране мох, подвязали руку ремешками. Дзурян раздул огонь и достал замороженного зайца из каменной пирамиды, сложенной неподалеку от жилища. Тсешу положила тушку на угли.

Горячая пища придает сил, к тому же Арюка согревало тепло прижавшихся к нему тел. Наконец он смог выговорить:

— Утром я должен оставить вас.

— Нет! — простонала Тсешу.

Он знал, что она давно догадалась о его планах, но не могла согласиться.

— Куда ты сможешь пойти?

— Прочь отсюда, — ответил он. — Они вернутся за своим мертвым, и, если найдут нас вместе, тебе придется плохо. Когда Баракун и Олтас придут домой, все должны разойтись в разные стороны, найти приют и помощь у друзей. Облачные Люди поймут, что я один убил их человека. Если они не увидят вас около трупа, я думаю, они удовлетворятся моей смертью. Весь их гнев падет на меня.

Сесет, обхватив себя руками, раскачивалась взад-вперед, рыдая в голос. Тсешу сидела неподвижно, держа мужа за здоровую руку.

— Ничего больше не говорите! — распорядился Арюк. — Я очень устал. Мне нужно отдохнуть.

Они с Тсешу отправились в свою хижину. Лежа рядом с женой, Арюк неожиданно для себя погрузился в сон. Видения переливались, как радуга, легко скользя над болью.

«Я прожил намного больше остальных, — подумал Арюк в полудреме. — Должно быть, настало мое время отправиться на поиск наших умерших детей. Им так одиноко».

На рассвете он еще раз поел, позволил жене одеть себя и вышел из дома. Ущелье тонуло в тенях, ольховые деревья согнулись под бременем грез. Над головой Арюка мерцало несколько звезд. Пар от дыхания клубился морозным облачком. С моря доносились рокот волн и скрежет льдин. Рана припухла и горела, но болела не очень сильно, если Арюк двигался осторожно.

Его обступили жена, сын, старшая невестка. Он указал на труп.

— Занесите его в хижину и закройте дверь перед уходом. Убийцы Мамонта будут не так гневаться, если чайки и лисицы не попортят тела их товарища. Но прежде всего… — Он попытался наклониться. Рана отозвалась острой болью. — Дзурян, ты теперь останешься за мужчину, пока твои братья не вернуться домой. Вынь глаза у Бегущей Лисицы. Если я унесу их с собой, дух охотника пойдет следом за мной и оставит вас в покое.

Подросток отпрянул, зубы его стучали, едва различимое во мраке лицо искривилось.

— Делай!

Когда глазные яблоки оказались у Арюка в сумке, он одной рукой прижал к себе Тсешу.

— Если бы я состарился и обессилел, я должен был бы уйти в снега, — сказал он. — Я покидаю вас немного раньше срока, совсем на чуть-чуть, вот и все.

Он взял топорик из рук Дзуряна. Арюк и сам не знал, зачем ему оружие. Он отказался от провизии и не намеревался охотиться. Скорее всего, просто так, чтобы нести хоть что-нибудь в руке. Арюк кивнул всем, повернулся и с трудом двинулся вперед, к менее крутой тропке, уводящей за обрыв. Вскоре он исчез из виду.

«Уверен, ты никогда не желала мне этого. Та, Которой Ведомо Неизвестное. Придешь ли ты на помощь, услышав о случившемся? Лучше бы ты помогла моим детям и внукам. Я уже никому не нужен».

Арюк отогнал прочь воспоминания и заставил себя думать о предстоящем переходе.

Зимой тулаты вели малоподвижный образ жизни, стремясь сберечь энергию. Они собирали пищу, которая попадалась под руку, днем выполняли кое-какую работу, но в основном сидели внутри жилищ, проводя большую часть времени во сне или полудремотном забытьи. Не удивительно поэтому, что многие, особенно маленькие дети, заболевали неизлечимыми болезнями. Но был ли у них выбор?

Палеоиндейцы совершенно отличались от тулатов: они постоянно двигались, не прекращая работать даже зимой, длинными ночами. Охотники обладали навыками и орудиями, которые обеспечивали их пищей во все времена года. Когда некоторые животные, например карибу, перекочевали на дальние пастбища, мамонты оставались на старом месте. Именно по этой причине палеоиндейцы остались в степи, хотя их охотники промышляли и на северных возвышенностях, и в южных лесах. Одно лишь море страшило их. Позже их потомки освоят и морское пространство. Но пока для промысла вдоль побережья Облачные Люди использовали тулатов.

Ральф Корвин привык к ночному шуму и суете в поселке. Оптический прибор, установленный в куче валунной глины, давал ему возможность наблюдать за деятельностью Облачных Людей на экране, сидя дома, и при желании увеличивать изображение. Если происходило что-то любопытное или Ральфа просто интересовало какое-то событие, он шел в поселок и смешивался с его обитателями. Облачным Людям потребовалось много времени, прежде чем они стали воспринимать Корвина как человека загадочного, таящего в себе опасность, но привлекательного и располагающего к себе. Его общество доставляло им удовольствие, а таинственность придавала особую притягательность. Девушки ему улыбались, и некоторые из них были вполне симпатичными. Корвин, увы, не мог воспользоваться положением, дабы не скомпрометировать свою миссию. Тулаты были проще в обращении, но… неопрятны, к тому же у него не хватало на них времени. Патруль не любил попусту растрачивать на одно задание жизнь своих малочисленных агентов.

Было бы просто великолепно, если б Ванда Тамберли, которая, казалось, вполне соответствует рассказам о раскованных девушках Калифорнии конца двадцатого столетия, оказалась пообщительнее. Но раз нет, то и наплевать, часто ворчал он про себя.

Этой ночью Корвин забыл о Ванде. В поселке начался настоящий переполох. Он оделся потеплее и вышел из дома.

Воздух стоял неподвижно, словно ветер застыл от стужи; сквозь ноздри он тек как ледяная жидкость. В свете полной луны дыхание казалось таким же иллюзорным, как и холмы на севере и юге. Снег искрился и скрипел под ногами. Корвину не нужен был фонарик. Факелы тоже никто не зажигал — это уже роскошь, доступная Облачным Людям благодаря получаемой ими дани. У горки с черепами развели костер. Люди толпились вокруг, что-то выкрикивая. Когда пламя взметнется высоко в небо, они принесут барабаны и начнут танцевать.

Это будет танец скорби и задабривания жертвы, догадался Корвин, что подразумевало определенные планы и подготовку к какому-нибудь серьезному действию. Толпа перед Корвином широко расступилась, и он направился к дому семейства Красного Волка.

Его догадки подтвердились. Беспетельная дверь была прислонена к бивням, и свет неровно падал на снег около входа. Корвин заглянул в проем.

— Эй! — негромко позвал он. — Говорит Высокий Человек, можно ему войти?

В обычной ситуации такой вопрос показался бы оскорбительным, означавшим, что Корвин считает хозяев дома негостеприимными людьми, но правила менялись, когда надвигались злые силы, и Корвин полагал, что и сейчас без Ответствующего не обошлось. Беспокойство нагнеталось на протяжении нескольких дней после того, как шаман уединился, и это необычное возбуждение…

Через минуту в проеме света возникла темная фигура.

— Добро пожаловать, — произнес Красный Волк и отодвинул лежавшую поперек дверь.

Корвин шагнул за порог. Красный Волк проводил гостя в центр комнаты, где разгоралась кучка угольков. Маленькое дымное пламя давало столько же света, сколько и четыре светильника из мыльного камня, наполненные жиром. Углы комнаты тонули во мраке. Корвин едва различил ширму, натянутую на деревянную раму из плавника и державшуюся на подпорках. За ней, должно быть, находились домочадцы Красного Волка, свободные от дел в эту ночь и не присутствовавшие среди плакальщиков.

Корвин увидел перед собой избранных. Он узнал охотников по имени Сломанный Клинок и Наконечник Копья и почитаемого всеми Огниво — старшего в племени Облачных. Мужчины стояли. На полу, обхватив колени руками, сидел Ответствующий. Тени глубоко залегли в морщинах его лица, в запавших глазницах; спина сгорбилась, голова бессильно поникла.

«Крайнее измождение, — определил Корвин. — Шаман куда-то отлучался, но не думаю, что это было странствие духа».

— Хорошо, что Высокий Человек присутствует на нашем совете, — произнес Красный Волк жестким тоном. — Ты призвал его, Ответствующий?

Шаман пробормотал Что-то невнятное.

— Я увидел, что вы чем-то встревожены, и пришел спросить, не нужна ли моя помощь, — сказал Корвин вполне искренне.

— Действительно, случилась беда, — ответил Красный Волк. — Бегущая Лисица, умнейший среди наших мужчин, мертв.

— Это скверно.

Корвин ценил Бегущую Лисицу — быстрого на подъем, толкового собеседника, хотя и склонного задавать вопросы, приводившие его в замешательство. Племя понесло серьезную утрату, лишившись проницательного и независимого в суждениях охотника.

— Что произошло? — поинтересовался Корвин.

«Вне всякого сомнения, случилось нечто необычайное».

— Мужчина из племени Полевых Мышей по имени Арюк зарубил его, — ответил Красный Волк. — Тот самый Арюк, за спасение которого Солнечные Волосы отдала свой нож.

— Что?! Этого не может быть!

«Они трусливы, эти тулаты. Им вдолбили, что они абсолютно беспомощны».

— Именно так. Высокий Человек. Ответствующий только что принес эту весть. Он чудом спасся — он, который неприкосновенен!

— Но… — Корвин набрал в легкие теплый, застоявшийся и прокопченный воздух.

«Сохраняй спокойствие, будь бдителен. Ситуация может выйти из-под контроля».

— Я удивлен. Я опечален. Прошу вас рассказать, как стряслась эта беда.

Ответствующий приподнял лицо. Пламя отсвечивало в его глазах. Послышалось злобное шипение:

— Из-за тебя и твоей женщины. Бегущая Лисица и я отправились в путь, чтобы выяснить, почему эти «мы» так дороги вам.

— Друзья и ничего больше. Солнечные Волосы подружилась с «мы» раньше меня. Я едва знаком с ними.

— Арюк сказал то же самое.

— Это правда.

— Арюк, быть может, наслал на нее чары? — отважился заметить Огниво.

— Ответствующему требовалось выяснить это, — сказал Красный Волк. — Бегущая Лисица отправился вместе с ним. Они немного поговорили, а потом Арюк внезапно напал на Бегущую Лисицу. Он обезоружил нашего товарища и убил его ударом топора. Кто-то метнул камень в Ответствующего, но тот успел скрыться.

«Неудивительно, что шаман так напуган, — отстраненно подумал Корвин.

— Старый человек. Ему, пожалуй, около пятидесяти. Брел сквозь снега днем и ночью, трясясь от страха за свою жизнь».

Шаман снова поник всем телом.

— Но что могло толкнуть Арюка на такой поступок?

— Неясно, — ответил Красный Волк. — Может, злой дух овладел им, или зло давно жило в его сердце… Ты действительно ничего не знаешь?

— Совершенно. Что вы намерены теперь делать?

Красный Волк сверлил его взглядом.

«Он все еще подозревает меня, но ему хочется верить, что мы с Вандой честны. Он хочет убедить меня в доброй воле, демонстрируя искренность».

Молчание длилось до тех пор, пока Красный Волк не принял решение.

— Я не стану танцевать сегодня в память Бегущей Лисицы, — сказал он.

— С группой охотников я отправлюсь в сторону моря. Мы должны принести тело товарища домой.

— Да, конечно, — согласился Корвин.

Это было больше, чем просто эмоции.

— Он нужен нам здесь. У него очень сильный дух, как и у Преодолевающего Снега. Они защитят нас от врагов.

— Враги… Тулаты?

— А кто же еще? Я сам позабочусь о том, чтобы тело Арюка лежало далеко отсюда, привязанное к его духу. Ответствующий даст мне что нужно для этого и скажет слова.

— Ты собираешься убить Арюка?

Возгласы удивления заглушили треск огня.

— А как же иначе? — требовательно сказал Красный Волк. — Мы не можем позволить мужчине из Полевых Мышей убить Облачного Человека и остаться безнаказанным.

— Мы должны прикончить побольше этих Полевых Мышей, — прорычал Сломанный Клинок.

— Нет, нет! — возразил Красный Волк. — Как они тогда будут приносить нам дань? Их следует припугнуть, и для этого достаточно убить Арюка.

— А если нам не удастся?

— Тогда нужно отомстить другим за Бегущую Лисицу. Посмотрим, как обернется дело.

— Я бы не хотел, чтобы ваша рука поднялась на человека, — воскликнул Корвин и мгновенно понял свою ошибку.

Просто он был погружен в мысли о том, что будет с Вандой, когда та вернется из полевой экспедиции и узнает о случившемся.

Лица перед глазами Корвина отяжелели. Ответствующий вновь взглянул вверх и ликующе прокаркал:

— Выходит, ты на стороне народа Полевых Мышей? Что связывает вас? Вот что мы хотели выведать с Бегущей Лисицей, но его убили!

— Ничего, — произнес Корвин. — Вы попусту ходили туда. Правда в том, что мы с Солнечными Волосами всегда говорили вам — мы здесь временные жители и в какой-то миг исчезаем навсегда. Мы только хотим дружбы с… со всеми без исключения.

— Ты — да, скорее всего. А она?

— Я ручаюсь за нее. — Корвин понял, что ему лучше держаться наступательной тактики. Он заговорил более жестко: — Послушай меня! Посудите сами, если бы мы таили коварный замысел против Облачных Людей, разве мы скрывали бы свою силу? Вы видели лишь немногое из того, что мы умеем. Крупицу.

Красный Волк сделал успокаивающий жест.

— Хорошо сказано, — произнес он миролюбиво. — Хотя я думаю, что тебе. Высокий Человек, следовало бы убедиться в непричастности твоей жены. Солнечные Волосы, к этому происшествию.

— Непременно, — пообещал Корвин. — Я обязательно проверю. Но она не может быть причастной. Таков закон нашего племени.

Молодые охотники шли быстро. С короткими привалами, чтобы передохнуть и подкрепиться вяленым мясом. Красный Волк и трое его спутников добрались до Ольховой реки ночью того дня, когда вышли из своего поселка. Взошла луна, надкушенная с одного бока Темный Зайцем, но она все еще изливала мерцающий свет на облака, снег, лед. Три хижины лепились друг к другу бесформенной кучкой. Красный Волк глубоко вздохнул и прикусил зубами магическую кость, прежде чем заставил себя войти в одну из хижин, дверь в которую была наглухо закрыта. Внутри, в полном мраке, он опустил руку на что-то, оказавшееся студенее воздуха. Не раз видевший смерть. Красный Волк тем не менее отдернул руку.

Подавляя ужас, он еще раз пошарил рукой. Да, под его ладонью было застывшее лицо.

— Бегущая Лисица, Красный Волк пришел воздать тебе честь, — пробормотал он, не выпуская кости изо рта.

Ухватившись за одежду мертвого. Красный Волк поволок тело за собой.

Лунный свет серым пятном лег на кожу покойного. Бегущая Лисица промерз, подобно реке или морю. Кровь запеклась на левом виске и на подбородке. Чернотой зияли широко раскрытый рот и два симметричных отверстия сверху. Охотники склонились над телом.

— Они выковыряли ему глаза, — прошептал Сломанный Клинок. — Зачем?

— Отобрали зрение у его духа, чтобы он не преследовал их? — предположил Наконечник Копья.

Их духи настрадаются вдоволь, — сердито проворчал Белая Вода.

— Хватит! — приказал Красный Волк. — Не к добру говорить о подобных вещах, да к тому же ночью. Утром мы узнаем больше. Давайте унесем его с этого скверного места, чтобы он мог спать среди товарищей.

Они пронесли тело по ущелью и положили в мешок, специально припасенный для этой цели, потом устроились на ночлег.

Ветер неистово завывал. Луна ныряла меж туч. Отдаленный вой волков казался людям по-домашнему привычным, как и рокот моря, скованного льдами. Красный Волк задремал, но его сны были отрывистыми и бессвязными.

На утренней заре охотники начали обследовать окрестности. Следы, оставленные на снегу несколько дней назад, поведали им всю историю.

— Одни ушли на запад, другие на восток, — подвел итог Красный Волк. — Отпечатки маленьких ног ведут в каждом направлении. Они наверняка принадлежат детям и внукам Арюка, бросившимся искать прибежище до того, как мы удовлетворим жажду мести. Только один след ведет в глубь страны, его оставил взрослый мужчина. Это Арюк.

— Или кто-нибудь еще. Может, его сын? — спросил Наконечник Копья. — Они хитрые твари, эти Полевые Мыши.

Красный Волк отверг предположение.

— Зачем сыну морочить нам голову, когда мы все равно нападем на след отца и расправимся с ним? Если бы они хотели защитить его, то пошли бы вместе с ним и вступили с нами в схватку. Но они знали, что проиграют бой. Самое лучшее для них, чтобы Арюк умер один. Это он и предпочел. — И с ухмылкой добавил: — Мы поступим, как угодно Полевым Мышам.

— Если он умрет прежде, чем мы настигнем его, Бегущая Лисица останется неотомщенным, — раздраженно заметил Сломанный Клинок.

— Тогда мы обратим месть против других Полевых Мышей, — поклялся Белая Вода.

Красный Волк нахмурился. Одно дело наказать виновного, что сродни уничтожению опасного зверя. Расправа же над невинными людьми — совсем другое, это похоже на истребление животного без нужды в его шкуре, мясе, внутренностях или костях. Ничем хорошим это не кончится.

— Посмотрим, — отозвался он. — Белая Вода и ты, Наконечник Копья, отнесите Бегущую Лисицу к месту его погребения, а мы со Сломанным Клинком покончим с Арюком.

Он не дал своим спутникам времени на обсуждение, а сразу же распределил обязанности. Преследуемая жертва намного опередила их.

В противном случае им угрожали бы не только злые духи и таинственные силы, которыми обладал Арюк, хотя Красный Волк сомневался в подобных его способностях. Охотники отправились парами лишь потому, что преследование могло осложниться, и вообще в этих краях редко кто рисковал совершать путешествие в одиночку.

Цепочка следов вела на север. Когда берег остался далеко позади. Красный Волк понял, что их жертва начала выбиваться из сил. История, рассказанная Ответствующим, была путаной, но шаман уверял, что Арюк получил удар, прежде чем поверг своего противника. Сердце радовалось в груди Красного Волка.

Короткий день закончился. Некоторое время они со Сломанным Клинком продолжали путь. Пристально вглядываясь в снег, еще можно было различать следы при свете звезд, а позже и в лунном сиянии. Шли они медленно, но это их не беспокоило, потому что охотники видели, как тяжело брел Арюк, все чаще останавливаясь для передышки.

Потом тучи сгустились, лишив охотников возможности продвигаться дальше, и они решили сделать привал. Без огня поели вяленого мяса и улеглись, закутавшись в спальные мешки. Прикосновение к лицу чего-то мягкого разбудило Красного Волка. Снегопад.

«Отец Волков, останови снег», — взмолился про себя Красный Волк.

Но тот не внял просьбам охотников. Утро занялось тихое и серое, небо покрылось белыми хлопьями, сквозь которые видно было лишь на расстоянии броска копья. Некоторое время охотники кое-как передвигались вперед, сметая свежий снег с поверхности старого наста, но в конце концов вынуждены были остановиться.

— Мы потеряли его, — вздохнул Сломанный Клинок. — Теперь расплачиваться придется племени.

— Может, и нет, — отозвался Красный Волк, погруженный в размышления.

— Он не мог далеко уйти. Арюк вполне может быть по ту сторону следующего холма. Надо набраться терпения.

Воздух прогрелся настолько, что охотники сидели, почти не чувствуя холода. Они выжидали, словно терпеливые рыси.

Около полудня снегопад прекратился. Они пошли на север. Путь был трудным, снег доходил до лодыжек, а в некоторых местах до колен.

«Вот бы нам волшебные сапоги, чтобы шагать по сугробам. Интересно, есть ли такие у Высокого Человека и Солнечных Волос? Да, Арюку теперь намного труднее, чем нам», — думал Красный Волк.

С гребня холма им открылся вид на бескрайнюю равнину. Облака рассеялись, и синие тени вытянулись над первозданной белизной снега. Отчетливо просматривался каждый куст и валун. Мужчины пристально осматривали равнину, пока Сломанный Клинок не выкрикнул:

— Вон там!

Сердце Красного Волка подпрыгнуло.

— Может быть. Пошли!

Мужчины с трудом спустились по склону. К тому времени, когда они достигли обнаруженной цели, солнце зашло, но его отблески еще освещали землю, позволяя охотникам ориентироваться в заснеженном пространстве.

— Да, это человек, — произнес Красный Волк. — До него совсем недалеко. Смотри, как он барахтался в сугробах… здесь он споткнулся, упал и едва поднялся на ноги.

Рука Красного Волка, запрятанная в рукавицу, крепко сжала древко копья.

— Он наш!

По равнине идти стало проще, они не тратили много энергии, передвигаясь налегке без привычной им тяжести добычи. Мир окутала ночь. Небо было почти безоблачным, но луна еще не появилась: звезды, колючие от стужи, вскоре усеяли небосклон. Преследование не составляло охотникам труда.

Внезапно Сломанный Клинок резко остановился. Красный Волк, услышав его учащенное дыхание, взглянул вверх. Над северной кромкой горизонта Зимние Охотники развели свои костры.

Сияние в форме лучей и волн трепетало в небесах, разгораясь все ярче и устремляясь ввысь, пока не достигло вершины небесного купола. Мороз окреп, и все звуки кругом застыли в неподвижности. Живым осталось лишь мерцание света на снегу. Охотники застыли в благоговейном ужасе. В небе танцевали самые могущественные из их предков, чьи призраки обладали силой, с которой не могла совладать земля.

— Вы все еще с нами, — наконец выдохнул Красный Волк. — Вы не забыли нас, так ведь? Смотрите на нас! Храните нас! Отведите страхи и мстительных духов от ваших сыновей! Во имя вас мы убьем этой ночью.

— Я думаю, что они и пришли ради этого, — тихо вымолвил Сломанный Клинок.

— Мы не заставим их ждать.

Красный Волк двинулся вперед. Вскоре он увидел какое-то пятно на снегу около погасшего костра. Он прибавил шагу. Тот, другой, должно быть, тоже заметил охотника, потому что до него донеслось отрывистое пронзительное бормотание. Что, неужели у Полевых Мышей тоже есть песни смерти?

Приблизившись, он обнаружил Арюка сидящим со скрещенными ногами в яме, которую тот сам для себя вырыл.

— Я сделаю это. Сломанный Клинок, — сказал Красный Волк. — Бегущая Лисица был близок мне по Духу.

Он зашагал так, словно свежий снег больше не был помехой его ногам.

Арюк поднялся. Он двигался очень медленно, неловко, отдавая свои последние силы, но ни разу не съежился от страха. Арюк допел свою песню и теперь стоял, тяжело опустив плечи с висящей плетью левой рукой, укрытой одеждами из шкур. Он все еще твердо держался на ногах. Мороз посеребрил его бороду. Красный Волк подошел к нему, и Арюк улыбнулся.

Улыбнулся.

Красный Волк остановился. Что означает эта улыбка? Что она может предвещать?

Безмолвные огни полыхали у них над головами, отдавая команду охотнику. Он сделал шаг, другой.

«Он — не загнанный зверь, — сознавал Красный Волк. — Арюк готов к смерти. Ну что же, он получит ее легко. Я постараюсь. Он сам заслужил свою смерть».

Охотник обеими руками ударил копьем. Кость и острый кремень вонзились в грудь Арюка и пронзили сердце. Копье удивительно легко вошло в изнуренную плоть. Арюк рухнул навзничь. Тело один раз дернулось, и в горле что-то клокотнуло. Арюк затих.

Красный Волк вытащил копье и склонился над телом. Сломанный Клинок присоединился к товарищу. Неистово в небесах метались языки света.

— Дело сделано, — произнес безразличным тоном Сломанный Клинок.

— Не совсем, — ответил Красный Волк.

Он извлек из сумки покрытую узорами кость и зажал ее между зубами. Опустившись на колени. Красный Волк развязал торбу Арюка. В ней не было ничего, кроме… Он достал глаза Бегущей Лисицы.

— Вы вернетесь к нему, — пообещал Красный Волк.

Передавая комочки плоти Сломанному Клинку, он сказал:

— Заверни как следует и спой им Песнь Духа. У меня другие заботы.

«Для человека, ждавшего смерти и раздавленного усталостью, Арюк отошел спокойно, почти счастливо, насколько было видно в этих колдовских всполохах. Какое знание ведомо ему? Что он собирался делать… потом? Нет, он ничего не сможет. Ответствующий научил меня, как победить духа».

Красный Волк поступил с телом Арюка так же, как недавно Арюк с Бегущей Лисицей. Он размозжил глазные яблоки с помощью двух камней, выкопанных из-под снега. Затем разрезал живот Арюка и натолкал камней в брюшину. Связав запястья и лодыжки ремешками из кожи росомахи. Красный Волк пронзил копьем грудь Арюка с такой силой, что оно, выйдя через спину, глубоко воткнулось в лед.

Красный Волк принялся плясать вокруг тела, взывая к своему тезке. Отцу Волков, и прося послать сюда побольше волков, лисиц, ласок, сов, Воронов и прочих пожирателей падали, чтобы они расправились с останками.

— Вот теперь дело сделано, — сказал он. — Пора.

Красный Волк чувствовал опустошенность и усталость, но он должен пройти как можно больше, прежде чем его свалит сон. Когда настанет утро, им со Сломанным Клинком необходимо будет обнаружить какой-нибудь ориентир вроде горы вдалеке, чтобы отыскать обратный путь домой.

Под переливами небесных костров охотники двинулись по равнине назад.

За несколько месяцев старый бродяга мамонт стал для Ванды Тамберли почти что другом. Ей грустно было думать о неизбежном расставании. Но она собрала достаточно информации, которая могла содержать в себе ключ ко всеобщей истории Берингии. Ванде, если она собиралась расширить свои познания, следовало заняться другими объектами. Руководство уже хотело перевести ее в какое-нибудь иное место и в иное время. Ванде с большим трудом, то и дело связываясь со штаб-квартирой Патруля через пространство-время, удалось настоять на том, чтобы ей разрешили провести здесь еще какую-то часть ее жизни, чтобы завершить годовой цикл наблюдений и встретить последнюю для нее весну в Берингии. Ванда подозревала, что в центре догадываются о том, что ей на самом деле хотелось бы подольше понаблюдать за тулатами.

Не то чтобы у нее не оставалось чисто научных целей, на которые можно было потратить века. Ванда слышала, что гражданские специалисты вели независимые исследования этого периода в широком временном охвате. Но эти ученые принадлежали цивилизациям из будущего, такого далекого и чуждого ей, что Ванда и не помышляла о совместной работе с ними.

Она служила в Патруле, заботой которого оставались непосредственно человеческие отношения. Такая работа имела свои преимущества, над которыми Ванда часто размышляла. Подлинное понимание экологии заложено в ее составляющих — геологии, метеорологии, химии, микробах, растениях, червях, насекомых, крошечных позвоночных. Она же занялась изучением грандиозных созданий, стоящих на одной из верхних ступеней эволюционной лестницы. Конечно, попутно она собирала и данные о прочих процессах. Главным образом, Ванда следила за целой стаей маленьких роботов, копошившихся, как жуки, собирающих образцы и передающих информацию в ее компьютер. Но она также ходила по следу, наблюдала из укрытия или с расстояния за животными, исследовала озера, изучала миграции мамонтов, и все это было прекрасно, интересно и реально.

«Как жаль оставлять эту эпоху навсегда. Хотя… — у нее даже мурашки пробежали по спине. — Вдруг следующее задание — Европа позднего палеолита?»

В этот поход она отправилась одна. Проводники из Ванайимо часто оказывали ей бесценную помощь, гораздо большую, чем любой тулат в ее предыдущую экспедицию, но им нельзя было показывать высокотехнологичные приборы. Нагруженный оборудованием темпороллер Ванды поднимался, преодолевая гравитацию, пока не завис на нужной высоте. Ванда бросила последний взгляд на Берингию. Качество оптики вселяло уверенность в том, что она даст исчерпывающий отчет о двухлетней работе в регионе. Перескакивая расстояния, пронзая туман, усиливая свет, приборы находили любое животное и показывали его Ванде с любой выбранной ею точки — вот мускусные быки, стоящие спиной к ветру, вот заяц, пробирающийся через сугробы, вот взлетает белая куропатка, а вот вдалеке бредет, недовольно трубя, старый мамонт. На фоне безбрежной белой равнины его косматая шкура темнела подобно утесам, грядой тянувшимся на север. Одним уцелевшим бивнем он разрывал снег в поисках мха и захватывал хоботом корм. Мох был разбросан по всей равнине, и одинокому самцу, потерпевшему поражение в битве и изгнанному из родного стада, эта скудная пища казалась подарком судьбы. Порой Тамберли думала, что из сострадания ей следовало бы пристрелить беднягу. Но старик-мамонт позволил ей сделать важные выводы об изменениях в экологии Берингии, и теперь, закончив свои исследования, Ванда не могла заставить себя уничтожить этого оголодавшего гордого великана. Кто знает, вдруг он дотянет до лета и насытит наконец свое громадное чрево.

— Спасибо, Джумбо! — крикнула Ванда наперекор ветру.

Она верила в свое открытие, объяснявшее причину исчезновения сородичей Джумбо в Берингии в то время, как мамонты его вида продолжали населять Сибирь и Северную Америку. Несмотря на то что перешеек был пока еще в несколько сот миль шириной, поднимающееся море постепенно поглощало его, а карликовые березки и кустарник совершенно переменили ландшафт и природу тундры. Ванда и не подозревала, насколько эти слоноподобные зависели от среды обитания. В других местах родственные им виды приспособились к довольно широкому спектру условий. Но гиганты, подобные Джумбо, не проникли на юг в приморские леса и луга, они ушли на север, чтобы там, у подножья гор, доживать свои последние годы.

Это, в свою очередь, повлекло изменения, взволновавшие Ральфа Корвина. Палеоиндейцы охотились на разных животных, но мамонт оставался самой желанной добычей. В Берингии охотники истребят и без того бывших на грани вымирания животных буквально за несколько поколений. Вот еще один миф, будто первобытный человек жил в гармонии с природой. Поскольку мамонты обитали и дальше на востоке, искатели приключений появятся там гораздо раньше. Именно мамонты станут причиной переселения, а не свободные земли.

Миграция в Америку, вероятно, происходила стремительнее, чем предполагал Корвин, и поздние ее волны существенно отличались по характеру от первых переселенцев… Однако это не объясняло, почему Облачные Люди снимутся с места так скоро, уже в следующем году.

Ветер неистовствовал. Серыми клочьями проносился мимо туман.

«Вернусь домой, и сразу же чашечку хорошего горячего чая».

Тамберли включила панель управления и запустила двигатель.

Оказавшись дома, она задвинула темпороллер на место и отключила антигравитационную систему. Аппарат с глухим стуком осел на пол. Ванда потерла ягодицы.

«Черт побери! Какое холодное сиденье. На следующем задании, если это опять будет ледниковый период, первым делом вмонтирую туда нагревательную спираль».

Она разделась, обтерлась губкой, надела просторное платье и задумалась, как ей поступить с Корвином. Его, по-видимому, еще не было. Если бы он находился дома, то его темпороллер зарегистрировал бы ее возвращение, и он, несомненно, объявился бы с приглашением выпить и пообедать у него. Было бы трудно найти благовидный предлог для отказа после ее десятидневного отсутствия. Пока Ванде удавалось отвлекать его внимание от себя: она сама расспрашивала его, и Корвин охотно рассказывал увлекательные истории из своей жизни. Но рано или поздно он обязательно предпримет решительную попытку добиться от нее взаимности, что совершенно не радовало Ванду. Как бы избежать этой неприятной сцены?

«Жаль, что Мэнс не антрополог. С ним так хорошо, уютно… Как… как в старых туфлях, которым сильно досталось на их веку, но они выдержали. Уж о нем-то не надо было бы беспокоиться. Хотя если бы он что-нибудь такое задумал, я бы, наверно… Ха! Кажется, я покраснела».

Она заварила чай и удобно устроилась с чашкой в руках. У входа раздался голос:

— Привет, Ванда! Как дела?

«Он был просто в поселке, черт!»

— Все в порядке! — отозвалась она. — Но, видите ли, я ужасно устала. В компанию не гожусь. Я отдохну до завтра, идет?

— Боюсь, что нет. — Он говорил с неподдельной серьезностью. — Скверные новости.

Ванду окатило холодом. Она поднялась на ноги.

— Входите!

— Лучше вам выйти ко мне. Я подожду.

Теперь она слышала только голос ветра.

Ванда натянула шерстяные носки, брюки, сапоги и парку. Когда она шагнула за порог, ветер обрушился на нее, словно зверь. Солнце, катившееся к южным холмам, отражалось в ледяной поземке мириадами искр. Одетые по погоде Корвин и Красный Волк стояли бок о бок с застывшими лицами.

— Доброй удачи тебе! — произнесла Ванда традиционное приветствие сквозь завывание ветра.

— Пусть добрые духи сопутствуют тебе! — ответил вожак Облачных бесцветным голосом.

— Красный Волк должен рассказать тебе, что случилось, — заявил Корвин так же сухо. — Он сказал мне, что обязан сделать это сам. Узнав о твоем возвращении, я привел его сюда.

Тамберли заглянула в глаза охотника. Они никогда не бегали.

— Твой друг Арюк мертв, — произнес он. — Я убил его. Так было нужно.

На мгновение мир померк. «Надо держаться! Здесь не принято показывать свои эмоции!»

— Почему? — Вопрос прозвучал кратко и с достоинством. — Ты не мог пощадить его? Я бы заплатила… достаточно, чтобы воздать славу Бегущей Лисице.

— Ты сказала нам, что уедешь через несколько лун и Высокий Человек тоже надолго здесь не задержится, — ответил Красный Волк. — А что потом? Другие мужчины из племени Полевых Мышей решат, что им позволено убивать нас безнаказанно. К тому же Арюк завладел властью над духом Бегущей Лисицы. Если бы мы не вернули то, что забрал Арюк, его дух после смерти обрел бы двойную силу и преисполнился бы ненависти к нам. Я вынужден был удостовериться в том, что Арюк никогда не появится среди нас.

— Мне дали обещание, что тулатам впредь никогда не будут мстить, — сказал Корвин, — если они станут хорошо себя вести.

— Это правда, — подтвердил Красный Волк. — Мы не хотим больше огорчать тебя. Солнечные Волосы. — Он помолчал. — Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы ты печалилась.

Он сделал прощальный жест, повернулся к Ванде спиной и медленно зашагал прочь.

«Я не могу ненавидеть его. Он сделал то, что считал своим долгом. Я не могу ненавидеть его. О, Арюк, Тсешу, все, кто любил тебя, Арюк!»

— Трагедия, конечно, — пробормотал спустя минуту Корвин. — Но успокойтесь…

Однако боль Ванды вырвалась наружу.

— Как я могу успокоиться, когда он, когда его семья… я должна по крайней мере присмотреть за ними.

— Это сделают их соплеменники. — Корвин положил руку ей на плечо. — Моя дорогая, вы должны контролировать ваши великодушные порывы. Мы не можем вторгаться в их жизнь больше, чем уже это сделали. Что вы можете предложить им из того, что нам не запрещено? Кроме того. Облачные Люди вскоре уйдут отсюда.

— Сколько тулатов останется после них? Черт побери! Мы не должны устраняться!

Корвин посуровел.

— Успокойтесь. Вы не сможете переиграть Ванайимо. А если попытаетесь, это лишь усложнит мою работу. Откровенно говоря, вы и так нанесли некоторый урон моему престижу, когда показали, что новость совершенно сразила вас.

Она сжала кулаки и сделала над собой усилие, чтобы не расплакаться.

Он улыбнулся.

— Но я не собирался отчитывать вас. Вы должны научиться принимать жизнь как есть. Перст судьбы, вы же обязаны понимать… — Он мягко обнял ее за плечи. — Пойдемте, посидим, выпьем рюмочку-другую. Поднимем тост за ушедших и…

Ванда вырвалась из его рук.

— Оставьте меня! — выкрикнула она.

— Не понял, — он поднял заиндевевшие брови. — В самом деле, дорогая, вы принимаете все слишком близко к сердцу. Надо расслабиться. Послушайте старого опытного приятеля!

— Вам бы лучше подумать о персте своей судьбы. Оставьте меня в покое, я же сказала вам!

Она схватилась за дверную ручку. Не почудился ли ей сквозь вой ветра вздох сожаления?

Войдя в дом, Ванда бросилась на койку и дала волю слезам.

Прошло довольно много времени, прежде чем она оторвала голову от подушки. Вокруг царил полумрак. Ванда икала, дрожала и чувствовала такой холод, словно находилась на улице. Во рту стоял соленый привкус.

«Я, наверно, похожа на пугало, — рассеянно подумала она, но вскоре мысль заработала четко. — Почему случившееся так потрясло меня? Я любила Арюка, он был чудесным человеком, и его семье придется несладко, пока она не наладит новую жизнь, которая опять будет зависеть от Облачных Людей, помыкавших тулатами. Но ведь я не из народа Тула, я лишь случайный свидетель этих древних, несчастливых, далеких событий, которые произошли за тысячи лет до моего рождения.

Корвин, мерзавец, прав. Служащие Патруля должны быть закаленными. Чем крепче, тем лучше. Теперь я понимаю, почему Мэнс порой неожиданно становится тихим, смотрит мимо, потом трясет головой, словно пытается избавиться от каких-то мыслей, и затем вдруг становится чрезмерно великодушным».

Она стукнула кулаком по колену. «Я еще новичок в этой игре. Во мне слишком много гнева и печали. Особенно гнева. Что с этим делать? Если я хочу остаться здесь на некоторое время, стоит как-то поладить с Корвином. М-да, я выказала чересчур бурную реакцию, теперь я это понимаю. В любом случае, я должна взять себя в руки, а потом уже думать, что предпринять. Я должна покончить с тем, что засело во мне как болезнь.

Но как? Долгая, долгая прогулка? Пожалуй. Правда, сейчас ночь. Ну да ничего, перенесусь в утро. Только не нужно, чтобы кто-нибудь заметил меня. Сильные эмоции могут подсказать им неверные идеи. Ладно, отправлюсь куда-нибудь, в какое-нибудь другое время, лишь бы подальше отсюда, на берег моря или в тундру, а может… Боже!..»

У Ванды даже дух перехватило.

Сквозь падающий снег проступало серое утро. Все вокруг погрузилось в белизну и безмолвие. Воздух немного потеплел. Арюк сидел, сгорбив спину. Снег почти запорошил его. Он, может, поднимется на ноги и пойдет вперед, но только не сейчас, — а может, вообще никогда. Арюк уже не чувствовал голода, рана жгла, как уголья костра, а ноги за ночь налились неимоверной тяжестью. Когда с непроглядного неба сошла женщина, он застыл в изумлении.

Она слезла с какой-то неведомой штуки, подошла и встала перед ним. Снег покрывал ее голову. Снежинки на лице таяли и стекали слезами.

— Арюк, — прошептала она.

Он дважды пытался что-то сказать, но из горла вырывалось только невнятное клокотанье.

— Ты тоже пришла за мной? — наконец вымолвил он и поднял тяжело поникшую голову. — Ну вот он я.

— О, Арюк!

— О чем ты плачешь? — удивленно спросил он.

— О тебе.

Она проглотила подступивший к горлу комок, вытерла глаза, синие, как лето, выпрямилась и посмотрела на него более спокойно.

— Тогда, выходит, ты до сих пор друг «мы»?

— Я… я всегда была вашим другом, — она опустилась на колени и крепко обняла Арюка, — и всегда им буду.

Его дыхание стало свистящим. Ванда отпустила его.

— Очень болит? Бедный…

Она осмотрела перевязанную руку и покрытое коркой запекшейся крови плечо.

— Ужасная рана. Разреши, я помогу тебе?

В его глазах слабо вспыхнула радость.

— Ты поможешь Тсешу и детям?

— Если смогу… Да, обязательно. Но сначала тебе. Держи. — Она пошарила в кармане и вытащила вещь, уже знакомую Арюку, Прекрасную Сладость.

Здоровой рукой и зубами он разорвал обертку. Жадно откусил. Тем временем она достала коробку с той штуки, на которой приехала. Он знал о разных коробочках, потому что прежде видел, как она ими пользуется. Она вернулась, вновь опустилась на колени, обнажила руки.

— Не бойся, — сказала она.

— Я ничего не боюсь, когда ты рядом.

Арюк облизнул губы. Пальцами ощупал рот, чтобы убедиться, не осталось ли вокруг коричневых крошек. От прикосновения пальцев льдинки на его бороде зазвенели.

Ванда положила маленькую штучку на кожу около раны.

— Это унесет прочь твою боль, — сказала она.

Он ощутил легкий толчок. Волна покоя, тепла и блаженства накатила на Арюка. Боль исчезла.

— А-а-а-а! — выдохнул он. — Ты делаешь так хорошо.

Она хлопотала над Арюком, очищая и обрабатывая рану.

— Как это случилось?

Ему не хотелось вспоминать, но, поскольку вопрос задала она, он ответил:

— Двое Убийц Мамонта пришли к нам…

— Да, я слышала, что рассказывал один из них, которому удалось сбежать. Почему ты напал на второго?

— Он дотронулся до Тсешу. Сказал, что заберет ее с собой. И я забыл себя.

Арюк не притворялся перед ней, он не раскаивался в содеянном, несмотря на последствия.

— Глупо, конечно. Но я вновь почувствовал себя мужчиной.

— Понимаю. — Улыбка ее погрустнела. — Сейчас Облачные Люди идут по твоему следу.

— Я так и думал.

— Они убьют тебя.

— Снегопад может сбить их со следа.

Она прикусила губу, и он услышал то, что ей так трудно было произнести.

— Они убьют тебя. Я ничего не могу поделать.

Он покачал головой.

— Откуда ты знаешь? Я не понимаю, как можно угадать наперед?

— Я не угадала, я вижу, — проговорила она, глядя на свои руки, продолжавшие проворно работать. — Так все и будет.

— Я надеюсь умереть в одиночестве, и они найдут лишь мое тело.

— Это их не удовлетворит. Они считают, что должны убить тебя, потому что ты убил их человека. Если не тебя, то твоих детей.

Он глубоко вздохнул, глядя на падающий снег, и усмехнулся.

— Значит, хорошо, если они убьют меня. Я готов. Ты унесла мою боль, ты наполнила мой рот Прекрасной Сладостью, ты обнимала меня.

Ее голос зазвучал хрипловато.

— Это произойдет быстро. Сильной боли не будет.

— И не будет бессмысленно. Спасибо тебе.

Тулаты редко произносили слова благодарности — они воспринимали доброту как нечто естественное.

— Ванда, — продолжил он застенчиво. — Так ведь твое настоящее имя? Я помню, ты говорила. Спасибо тебе, Ванда.

Она, не прекращая работы, села на корточки и заставила себя посмотреть в глаза Арюку.

— Арюк, — тихо сказала она. — Я могу… сделать кое-что для тебя. Я сделаю так, что это будет не просто расплата за случившееся.

Удивленный и зачарованный, он спросил:

— Как это? Скажи мне.

Ванда сжала кулак.

— Тебе не станет лучше. Просто смерть будет легче, я думаю. — И добавила громче: — Хотя, откуда мне знать?

— Ты знаешь все.

«О боже, нет!»

Она застыла в напряженной позе.

— Слушай меня. — Если ты поймешь, что сможешь вынести это, я дам тебе еды и питья, которые возвращают силы, и… мою помощь…

Дыхание у нее перехватило.

Его удивление росло.

— Ты выглядишь испуганной, Ванда.

— Да, это правда, — всхлипнула она. — Я боюсь. Помоги мне, Арюк.

Красный Волк проснулся, уловив какое-то тяжелое движение.

Он огляделся по сторонам. Луна вновь была полной, маленькой и холодной, как воздух. С крыши небес ее свет лился вниз и растекался мерцанием по снегу. Насколько хватало глаз, простиралась пустынная равнина, приютившая лишь валуны и голые, окоченевшие кусты. Ему почудился шум — свист рассекаемого воздуха, глухой удар, треск, похожий на слабый раскат грома, — звуки раздавались из-за громадной скалы, около которой он. Укротитель Лошадей, Рог Карибу и Наконечник Стрелы устроили привал.

— Всем приготовиться! — крикнул Красный Волк.

Он выскользнул из мешка и одним движением схватил оружие. Остальные мужчины сделали то же самое. Они проспали лишь половину этой сияющей ночи.

— Никогда не слышал ничего подобного. — Красный Волк сделал остальным знак встать рядом с ним.

Черная на фоне лунного снега фигура отделилась от скалы и направилась к охотникам.

Укротитель Лошадей вгляделся.

— Да это же Полевая Мышь! — сказал он, захохотав от облегчения.

— В такой дали от моря? — удивился Рог Карибу.

Тень двигалась прямо на них. Ее почти скрывала одежда из плохо выделанной шкуры. Охотники рассмотрели в руках пришельца какой-то предмет, но не топорик. Фигура подошла совсем близко, и мужчины различили черты человека, густую шевелюру, бороду и изможденное лицо.

Наконечник Стрелы затрясся.

— Это он, тот, которого мы прикончили за Бегущую Лисицу! — завопил он.

— Я ведь убил тебя, Арюк! — воскликнул Красный Волк.

Укротитель Лошадей, застонав, завертелся волчком и бросился наутек по равнине.

— Стой! — пронзительно закричал Красный Волк. — Стоять!

Рог Карибу и Наконечник Стрелы побежали. Красный Волк сам чуть не кинулся прочь. Ужас сковал его, как лемминга в когтях совы. Кое-как он справился с собой. Красный Волк знал: стоит ему побежать, и он превратится в беспомощное существо, перестанет быть мужчиной. Левая рука взметнулась вверх с топором, а правая подняла копье для броска.

— Я не буду спасаться бегством, — слетели слова с его пересохших губ.

— Прежде я убью тебя.

Арюк остановился в нескольких шагах от Красного Волка. Лунный свет отразился в глазах, которые совсем недавно вырвал и размозжил Красный Волк. Арюк заговорил на языке Ванайимо, из которого он при жизни знал лишь несколько слов. Голос был высоким, и ему вторило призрачное эхо.

— Ты не можешь убить мертвого.

— Это случилось очень далеко отсюда, — пробормотал Красный Волк. — Я пригвоздил твой дух копьем к земле.

— Оно оказалось недостаточно крепким. Ни одно копье теперь не будет достаточно сильным в руках Облачных Людей.

Сквозь пелену ужаса Красный Волк увидел, что ноги Арюка оставляют следы, как у живого человека. Красному Волку стало еще страшнее. Он бы тоже мог с пронзительным воем броситься наутек подобно своим товарищам, но навязчивая мысль, что он наверняка не убежит от Арюка, останавливала его. К тому же невыносимо было представить за своей спиной такое чудище.

— Я перед тобой, — произнес он, задыхаясь. — Делай что хочешь.

— То, что я сделаю, я буду делать всегда.

«Я не сплю. Мой дух не может спастись, пробудившись. Мне никогда не скрыться», — подумал Красный Волк.

— Духи этой земли полны зимнего гнева, — звучал потусторонний голос Арюка. — Они ворочаются в земле, бредут по ветру. Уходи, прежде чем они придут за тобой. Оставь их страну, ты и твои люди. Уходите!

Даже теперь Красный Волк думал о Маленькой Иве, детях, племени.

— Мы не можем, — произнес он просящим тоном. — Мы тогда умрем.

— Мы вытерпим вас до таяния снега, когда вы сможете вновь жить в жилищах из кожи, — сказал Арюк. — А до той поры трепещите в страхе. Оставьте в покое наше племя. Весной убирайтесь отсюда и никогда не возвращайтесь назад. Я проделал долгий утомительный путь, чтобы сказать тебе это. Я не буду повторять дважды. Уходите, как уйду сейчас я.

Арюк повернулся спиной и пошел туда, откуда явился. Красный Волк лег животом на снег. Он не видел, как Арюк шагнул за скалу, но услышал сверхъестественный шум, с которым тот покинул мир людей.

Луна зашла. Солнце было еще далеко. Звезды и Путь Духов лили бледный свет на выбеленную землю. Поселок спал.

Ответствующий проснулся, когда кто-то отодвинул заслон от входа в его жилище. Сначала он почувствовал досаду и необычайно острую боль в старческих костях. Шаман выбрался из-под шкур и подполз к очагу. В нем оказалась лишь зола. Кто-нибудь из племени приносил ему новый огонь каждое утро.

— Кто ты? — спросил он тень, стоявшую на пороге и закрывавшую звезды.

— Что тебе нужно?

Внезапная болезнь, начало родов, ночной кошмар?..

Незнакомец вошел и заговорил. Голос был такой, какого Ответствующему никогда не приходилось слышать в жизни, мечтах или видениях.

— Ты знаешь меня. Смотри!

Вспыхнул ослепительный свет, льдисто-искрящийся, похожий на тот, который Высокий Человек и Солнечные Волосы извлекали из своих палочек. Свет метнулся вверх, по громадной бороде и залег тенями на лице. Ответствующий вскрикнул.

— Твои люди смогли убить меня, — сказал Арюк. — Но они не смогли привязать меня к месту смерти. Я вернулся сюда сказать тебе, что ты должен уйти.

Спохватившись, Ответствующий нащупал рукой магическую кость, которую постоянно держал при себе. Он ткнул костью в сторону Арюка.

— Нет, уйдешь ты! Я-эя-эя-илла-я-а! — он едва вытолкнул бессвязные звуки из онемевшей гортани.

Арюк прервал бормотание шамана.

— Слишком долго твои люди терзали мой народ. Наша кровь тревожит духов, покоящихся в земле. Облачные Люди должны уйти, все до единого! Скажи им об этом, шаман, или тебе придется пойти со мной.

— Как ты поднялся? — захныкал Ответствующий.

— Хочешь узнать? Я мог бы рассказать тебе историю, каждое слово которой разорвет твою душу и заледенит кровь, заставит твои глаза выскочить из глазниц подобно падающим звездам, а волосы твои поднимет дыбом, как иглы у рассерженного дикобраза. Но я уйду. Если вы останетесь. Облачные Люди, я вернусь. Помни обо мне!

Свет исчез. Еще раз входной проем потемнел, затем в нем засветили бесстрастные звезды.

Вопли Ответствующего разбудили соседей. Двое или трое мужчин увидели, что кто-то уходит из поселка, но решили не отправляться в погоню, а посмотреть, чем можно помочь шаману. Ответствующий стонал и бормотал что-то бессвязное. Позже он сказал им, что ужасное видение посетило его. Взошло солнце, и Сломанный Клинок набрался мужества пойти по следу. На некотором удалении от поселка следы обрывались. Снег в том месте был разворошен. Словно что-то рухнуло с Пути Духов.

Далеко на юго-востоке, за льдами и открытым морем, небо начало светлеть. Высокие звезды померкли. Одна за другой они уходили с небосклона. На севере и западе ночь не торопилась. Ничто не нарушало тишину, кроме глухого рокота волн.

Похожее на человека существо пришло в поселок рода Улунгу. Двигалось оно тяжело. Когда человек остановился между домами, плечи его бессильно поникли.

— Тсешу, Тсешу! — прошелестел слабый зов.

Семья Арюка застыла внутри жилища. Мужчины выглянули из-за заслонов, закрывавших входной проем. Представшее взору зрелище заставило их отпрянуть на толпившихся за спинами людей.

— Арюк! Мертвый Арюк!

— Тсешу! — умоляюще звучал голос. — Это я, Арюк, твой муж. Я пришел, чтобы навсегда попрощаться с тобой.

— Ты здесь? — отозвалась женщина в темноте. — Я выйду к нему.

— Нет, это смерть, — Улунгу схватил Тсешу, чтобы удержать ее в доме.

Но она отстранила его.

— Он зовет меня, — сказала женщина и выползла из жилища.

Поднявшись на ноги, она встала перед фигурой, укрытой одеждой.

— Я здесь, — произнесла она.

— Не бойся, — сказал Арюк с необыкновенной мягкостью и душевностью. — Я не причиню тебе вреда.

Женщина в изумлении не сводила глаз с пришельца.

— Ты ведь мертвый, — прошептала она. — Они убили тебя. Мы слышали об этом. Их мужчины обошли все дома «мы» вдоль побережья, чтобы сообщить о твоей смерти.

— Да. Так Ван… так я узнал, где вы теперь находитесь.

— Они сказали. Красный Волк убил тебя за то, что ты сделал, и что все и «мы» должны остерегаться их.

— Да, я умер, — подтвердил Арюк.

Беспокойство затрепетало в ее голосе:

— Ты похудел. Ты очень устал.

— Это был длинный путь, — вздохнул он.

Тсешу дотронулась до него.

— Бедная твоя рука.

Он слегка улыбнулся.

— Скоро я отдохну. Как хорошо будет полежать.

— Почему ты вернулся?

— Я еще не мертвый.

— Ты же сказал, что умер.

— Да, я умер луну назад или чуть раньше у подножия Птичьих Духов.

— Как это? — спросила она в недоумении.

— Я не понимаю. То, что я знаю, я не могу рассказать тебе. Но когда я попросил, чтобы меня отпустили, мое желание выполнили, поэтому мне удалось прийти и в последний раз взглянуть на тебя.

— Арюк, Арюк! — она прижалась головой к его косматой бороде.

Он обнял ее здоровой рукой.

— Ты дрожишь. Тсешу, холодно, а ты не одета. Ступай в дом, где тепло. Я уже должен идти.

— Возьми меня с собой, Арюк! — пробормотала она сквозь слезы. — Мы были так долго вместе.

— Нельзя, — ответил он. — Оставайся здесь. Позаботься о детях, обо всех «мы». Иди домой, на нашу реку. Вас ждет покой. Убийцы Мамонта больше никогда не потревожат вас. Весной, когда сойдет снег, они покинут эту землю.

Тсешу подняла голову.

— Это… это… важное событие.

— Это то, что я даю тебе и всем «мы». — Он смотрел мимо нее на угасающие звезды. — Я очень рад.

Она вновь припала к нему и зарыдала.

— Не плачь, — умоляюще произнес Арюк. — Позволь мне запомнить тебя радостной.

На востоке посветлело.

— Я должен уйти, — сказал он. — Отпусти меня, пожалуйста.

Ему пришлось силой высвободиться из рук Тсешу. Она неподвижно смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Тамберли перенеслась на роллере через пространство-время и сквозь снегопад опустилась на землю. Арюк, который держал ее за талию во время стремительных полетов, слез с заднего сиденья. Какое-то время они не могли произнести ни слова. Их окружало ненастное серое утро.

— Сделано? — спросил он Ванду.

Она кивнула в ответ. Шея у нее затекла.

— Да, насколько это было возможно.

— Очень хорошо. — Правой рукой он пошарил по своей одежде. — Вот, возвращаю тебе твои сокровища.

Арюк передал Ванде фонарик, аудиовизуальный передатчик, с помощью которого она видела и слышала, что он делал, наушники, через которые она давала ему указания, низкочастотное переговорное устройство с резонатором обратной связи, позволявшее ей говорить за Арюка на языке Ванайимо.

— Что мне делать дальше?

— Ждать. Если бы только я могла подождать вместе с тобой…

Он задумался.

— Ты добрая, но мне кажется, что мне лучше остаться одному. Нужно о многом подумать.

— Да.

— И если можно, — продолжал он простодушно, — я лучше буду ходить, чем сидеть на месте. Твое колдовство вернуло мне бодрость, она угаснет, но сейчас я с удовольствием воспользуюсь им.

«Чувствуй себя живым, пока можешь».

— Поступай как знаешь. Иди вперед, пока… О, Арюк!

Он так смиренно стоял перед ней. Снег уже выбелил его голову.

— Не плачь, — с тревогой в голосе произнес он. — Ты повелевающая жизнью и смертью, никогда не должна быть слабой или грустной.

Ванда закрыла глаза.

— Не могу сдержаться.

— Но я очень рад. — Он засмеялся. — Очень хорошо, что я сумел сделать это для «мы». Ты помогла мне. Радуйся этому. Позволь мне запомнить тебя радостной.

Ванда поцеловала его и, улыбаясь ради него, забралась на темпороллер.

Ветер загудел. Дом содрогнулся. Тамберли нырнула в него, спустилась с аппарата и включила свет, разогнав мрак.

Через несколько минут она услышала:

— Впустите меня!

Ванда скинула верхнюю одежду.

— Входите!

Корвин шагнул через порог. Ветер подхватил полог на дверном проеме и прошло несколько секунд, прежде чем Корвин справился с тканью и закрыл вход. Тамберли расположилась на стуле около стола. Она ощущала ледяное спокойствие.

Корвин распахнул парку так, словно потрошил врага, и повернулся кругом. Губы его застыли в напряженной гримасе.

— Наконец-то вы вернулись, — прохрипел он.

— Похоже на то, — сказала она.

— Избавьте меня от вашей наглости!

— Извините. Это ненамеренно.

Ее жесты были так же бесстрастны, как и тон.

— Не присядете? Я приготовлю чай.

— Нет! Почему вы отсутствовали все эти дни?

— Дела. В поле.

«Как нужна мне была чистота ледникового периода и его обитателей», — подумала она.

— Хотела убедиться, что все данные собраны. Зима скоро закончится.

Корвина била дрожь.

— Похоже, скоро закончится ваша служба в Патруле. Вы что предпочитаете — блокировку сознания или изгнание на другую планету?

Она подняла руку.

— Куда хватили! Это в компетенции более высоких инстанций, чем вы, мой друг.

— Друг? После того как вы меня предали, разрушили всю мою работу! Неужели вы вообразили, что я не узнаю, кто стоит за этими… призраками? Вы этого добивались? Уничтожить мою работу?

Ванда решительно встряхнула светлыми волосами.

— Почему же? Вы можете сколько угодно продолжать исследования с Ванайимо, если находите в них пользу. И, кроме того, у вас на очереди множество поздних поколений.

— Причинно-следственный вихрь… Вы подвергаете риску…

— Перестаньте! Вы же сами сказали мне, что Облачные Люди двинутся отсюда следующей весной. Это записано в истории. «Перст судьбы», если вам угодно. Я лишь чуть подтолкнула события. И этот факт тоже зафиксирован, не так ли?

— Нет! Вы осмелились… вы играли роль бога. — Его указательный палец нацелился в Ванду подобно острию копья. — Именно по этой причине вы не возвращались сюда до отбытия в вашу безумную увеселительную прогулку. Вам не хватило выдержки предстать передо мной.

— Я знала, что мне следовало это сделать. Но я решила, что будет лучше, если местные жители на какое-то время потеряют меня из поля зрения. У них от собственных забот голова идет кругом. Надеюсь, вам удалось как-то объяснить им мое длительное отсутствие.

— Волей-неволей пришлось. Вы нанесли моей репутации непоправимый ущерб. И я не намеревался усугублять ситуацию.

— Но факт остается фактом: они приняли решение покинуть эти земли.

— Потому что вы…

— Что-то ведь обусловило их решение, так ведь? О, я знаю правила. Я совершила прыжок в будущее, представила подробный доклад, и меня вызывают для слушания дела. Завтра я отсюда отбываю.

«И попрощаюсь с этим краем и с Облачными Людьми, с Красным Волком. Желаю им добра».

— Я буду присутствовать на слушании, — клятвенно произнес Корвин. — И с огромным удовольствием буду выступать на стороне обвинения.

— Полагаю, это не по вашему ведомству.

Он в изумлении посмотрел на Ванду.

— Вы изменились, — пробормотал он. — Были такой… подающей надежды девушкой. Теперь же вы хладнокровная стерва, плетущая интриги.

— Если вы изложили ваше мнение, то доброй ночи, доктор Корвин!

Лицо его исказилось. Ладонь ударила ее по щеке.

Ванда пошатнулась, но устояла на ногах. Зажмурившись от боли, она спокойно повторила:

— Я сказала доброй ночи, доктор Корвин!

Он шумно развернулся, на ощупь добрался до выхода, распахнул дверь и, споткнувшись, вышел.

«Я догадываюсь, что во мне изменилось. Немного повзрослела. Или мне просто так кажется. Они вынесут приговор на… трибунале… во время слушания. Может быть, они сломают меня. Вероятно, это было бы самым правильным решением с их точки зрения. В одном я уверена — я выполнила то, что должна была сделать. И черт меня побери, если я пожалею когда-нибудь о своем поступке».

Ветер усилился. Редкие снежинки неслись в его потоке, как отголоски последнего зимнего бурана.

Назад: 1990 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

Дальше: 13210 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА