Глава 7
Жёлтые глаза Кота-Баюна горели боевой яростью, но ослушаться он не посмел. Царскую волю в Двувосьмом Царстве Неяви было чревато не исполнять со всем усердием и радением: Кощей с теми, кто вызывал его неудовольствие, цацкаться и не собирался. Самое лучшее, что бедолаге грозило – быть посаженным на осиновый кол. Полный печали заунывный вой сотряс богатые хоромы правителя от основания до самых золотых петушков на синих маковках.
Ярина, собрав всё грязное бельё, даже то, которое не сильно-то и нуждалась в стирке, забила чудо колесо для «болтливого хищного хомяка» до отказа. Она так и не простила изгаженные простыни накануне приезда домой Василисы Премудрой, поэтому собиралась взять виру сполна. Баюн прижал ужи к голове и с ненавистью зыркнул на помолодевшую старую ведьму.
– Неблагодарный ты кошак! Мы о твоём же здоровьечке печёмся! Посмотри, как раздобрел на шаурме-то и фишбургерах. Вот то ли мой внучок: строен, мускулист, перед невестой в грязь лицом не ударит! Шаласса Васильевна почти уже жена ему! Бедная Багира Шерхановна, не любишь ты любезную супругу свою! На тебя совсем теперь противно смотреть стало! Тьфу, ирод блохастый!
Серо-полосатый папаша неугомонного Гаджета, которого слуга буквально на руках вынес, так он устал во время пятичасового бега, лишь проводил Главную Ведьму Двувосьмого Царства полным ненависти и презрения взглядом. С его комплекцией любое физическое усилие превращалось в утончённую пытку. Впрочем, деваться было некуда. Больше всего допекали старого пирата женские шепотки и хихиканье из каждого угла и коридора. Девицы и женщины тоже обид не спускали безнаказанно и припомнили Баюну все его провинности за последние лет пятьсот, а то и больше.
Елена Прекрасная снова была занята любимым делом: любуясь своими бирюзовыми глазищами, чёрной косой, ладной фигурой и неописуемой красоты лицом, с прелестью которого могла поспорить разве что Ярина с довольно необычной внешностью. Девица юлой вертелась перед зеркалом, примеряя очередные два сундука с нарядами и прочими приятными мелочами, которые тятя подогнал, чтобы у младшенькой доченьки любимой на опасные глупости времени не оставалось.
Тут она услышала за спиной едва слышные шаги, обернулась и оказалась буквально нос к носу с уже заслужившим дурную себе весьма славу штатным юристом Царя Двувосьмого Юрием Анатольевичем Шпаром. При его появлении все кумушки сажали дочерей под амбарный замок и спускали злых цепных псов. Всем уже было ведомо: «Где Шпар побывал, там Кощею и Баюну уже и делать нечего»!
Елена Прекрасная заглянула в бесстыжие карие глаза, которые откровенно раздевали её взглядом, набрала полные лёгкие воздуха и завопила так, что у несчастного юриста чуть уши в слуховые проходы не ретировались. Перевизжать же купеческую дочку ещё никому не удавалось. С ней даже Соловей-Разбойник и Лихо Одноглазое никогда не связывались, благоразумно обходя инфантильную и избалованную дамочку за семь вёрст, от греха подальше.
Ноги у незваного гостя подкосились, и он кулём осел на пол. Соломенные волосы, обычно аккуратно уложенные дорогим гелем, теперь стояли дыбом, точно шерсть на загривке у до полусмерти перепуганного кота, повстречавшегося на узкой горной тропке с голодным волком.
Подождав, пока красавица выдохнется и чуть уменьшит громкость, Юрий недовольно пробурчал:
– Что ты орёшь, дура? Твой отец подумает невесть о чём! Я свататься пришёл, а не силой на сеновал тащить!
– Не след со спины подкрадываться точно Соловей-Разбойник! Вот не выйду за тебя, будешь знать! – и она снова завертелась перед зеркалом, любуясь безмятежностью бирюзового взора и ладной фигуркой в шёлковом сарафане, украшенном крупным морским жемчугом.
– Леночка, а вот на что спорим, что я сумею тебя переубедить и ответить мне добровольным согласием? – юрист хитро прищурился и самодовольно улыбнулся.
– Дай подумать минутку… – стремление искать оптимальную выгоду у купеческой дочери было заложено уже на генетическом уровне, как объяснила этот непреодолимый пунктик подруги Василиса Премудрая. – Сундук с антикварными золотыми украшениями с натуральными камнями, путёвку в Терновую Долину, килограмма три-четыре молодильных яблок, и я тебя, так и быть, выслушаю.
– Добро, Елена Колывановна, – ушлый сердцеед положил на туалетный столик неявской супермодели вещицу, очень похожую на засушенный цветок. – Вот, милая барышня, извольте полюбопытствовать, – и большой палец юриста ловко нажал на торчащий из стебля шип.
Любопытная девица даже черепаховый гребень на пол обронила, сразу заинтересовавшись диковинкой. Сморщенная колючка преобразилась на глазах, обернувшись редкостным заморским цветком Венус Орхидус. Такого даже у Кощея во дворце не водилось. Лепестки нежно-кремового цвета с фиолетовой рябью бросали на стены и потолок терема разноцветные отблески. Воздух наполнился ароматом неизвестных благовоний.
Бирюзовые глаза красавицы заволокло влажным туманом, а пухленькие губки невнятно прошептали: «А что мне теперь не надо будет брить ножки»? Купеческая дочь в полном восторге быстренько подобрала подол расшитого шелками сарафана, чтобы продемонстрировать всем точно выточенную из родосского мрамора длинную стройную конечность совершенной формы, обутую в кокетливую греческую сандалию на высокой платформе. Маленькие пальчики весело отсвечивали рубиновыми огоньками.
Юрист прикинул, во сколько обошёлся марафет модницы старому Колывану, и присвистнул. Ванная из миндального молока для отбеливания кожи стоила не менее тысячи золотых червонцев. Драконий лак, которым были заботливо накрашены напедикюренные ноготочки, и вовсе потребовали годового бюджета небольшого неявского княжества. Поверх заморского дива блистали крупинки настоящей рубиновой крошки.
Кокетливо изогнувшись колене, соблазнительная часть Елениного тела могла свести с ума любого мужчину. Тут щеки красавицы начали стремительно розоветь: она представила, что сделает с ней Ярина, увидев такой кошенсоль. Быстро отпустив подол, она деловито оправила складки и недовольно сказала:
– А давай, дорогой гостенёк, на ромашке погадаем! Кто сорвёт последний лепесточек, тот и проиграл и должен будет выполнить желание победителя, заранее поставленное на кону. Только смотри, никакого непотребства типа целоваться в сенях без благословения батюшки или чего похуже типа заскакивать в баню посреди ночи и ругаться с дедушкой Банником.
– Хорошо, как пожелаешь! – Юрий Анатольевич сделал про себя мысленную пометочку: «А про сеновал и филейные части она ничего не сказала. Как известно, Банный Дедушка обожает молодых девок за них щипать».
На том и ударили по рукам. Елена Прекрасная от нечего делать даже все лепестки на ромашках пересчитала и помнила, у какой их сколько. Вытащив из букета среднюю, протянула цветок юристу и велела приступать. Колесо Фортуны в этот день, видно, встало спозаранку в этот день не с той ноги. Удача носилась над головами спорщиков как не кормленный несколько веков дракон, громко хлопая крылышками на крутых поворотах.
Не обошлось и без мелкого жульничества: наманикюренные ноготки сумели выдрать сразу два лепестка, так что супротивник так ничего и не заметил. «А Елена Колывановна, видать, не промах! – восхитился милой барышне Юрий Анатольевич. – Вон как отцовская-то кровь играет. Ну, что ж, и мы не лыком шиты», – и сославшись на то, что ему надо на секундочку до ветру сбегать, мужчина выскользнул из терема.
Пригнувшись так, чтобы его никто не заметил, юрист рысцой добежал до палисадника и самым злодейским образом ощипал подходящую ромашку. Спрятав лепестки между средним и безымянным пальцами, Юрий Анатольевич быстро вернулся назад.
Елена Прекрасная успела сменить наряд на тот, что прикупила в интернет-магазине по совету Василисы. Подол красивой шёлковой туники оставлял колени открытыми на греческий манер. Чёрные локоны свились гадючьими кольцами в высокую причёску и лениво пошипливали. Стройные ножки до середины бедра были затянуты белыми шёлковыми чулками, украшенными розовыми бантами с корявой жемчужной надписью: «Кевин Колыван».
– А что, молодая боярышня, не угостишь ли дорогого гостя заморской травкой, настоянной на померанцах?
– А, может, чего покрепче? Рюмочка калганной, думаю, будет в самый раз, – томно выдохнула девица, кокетливо хлопая умопомрачительными ресницами.
Горячая кровь, напоённая жарким томлением, уже давно выбила остатки трезвого рассудка из и до того не крепких мозгов первой неявской красавицы, решив про себя: «Авось, папенька не дознается, а свинья не съест», она решила проводить незваного гостя в тёмные сени, где, как было заведено по старинному обычаю, допускались некие вольности.
Метнувшись быстроногой ланью в кухонную подклеть, Елена вскоре вернулась с большим серебряным подносом, на котором стоял запотевший штоф зелёного стекла, пара высоких резных чарок, инкрустированных золотом и чернью, и фарфоровая миска с половинкой тушёного в брусничном соусе зайца.
Кокетливо улыбаясь, девица присела на диванчик, поставив ношу на небольшой палисандровый столик. Длинная узкая кисть легко легла на горлышко стеклянной посудины.
– Вы мне не поможете, а то тут такая пробка тугая? – грудным голосом проворковала она, скромно потупив глаза.
Крепкая мужская ладонь целиком накрыла девичью, и между их пальцами проскочила та самая священная молния. Елена Прекрасная ещё не поняла, что она влипла по самые ушки, да и у ясного сокола дрогнуло ретивое от этого прикосновения.
Немного поиграв в молчаливое перетягивание штофа, Юрий завладел посудиной и одним ловким шлепком по дну выбил застрявшую в горлышке пробку. По горнице медленно поплыл густой аромат степных трав. Набулькав по глоточку тёмной жидкости в стопки, девушка протянула одну гостю.
– А вы знаете, барышня, ваш батюшка рассказывал нам надысь, что в Европах есть презабавнейший обычай: хозяюшки потчуют дорогого гостя, сплетя с ним левую руку, и поят из своей чарки, а после целуют в сахарные уста.
Глаза Елены Прекрасной стали глубокими, как лесные озёра, и в них вспыхнул загадочный огонёк, прикрывший её невинную душу покрывалом буйного любопытства. Руки молодых людей сплелись калачом, а хмельная жидкость по жаре ударила в голову. Заметно подрагивающие губы купеческой дочери, на которых ещё поблёскивала капелька хмельного, приблизились к лицу юриста и приоткрылись. Тонкие веки опустились на бирюзовые очи, закрывая их от проблесков разума. Уста сомкнулись в жарком поцелуе, и лёгкий стон полузадушенной птичкой вырвался в окно горницы. Но, обычай – есть обычай. Пришлось красу-девицу отпускать. Прокашлявшись для порядка, Юрий Анатольевич деланным жестом разломил пополам заячий задок и протянул Елене её долю. Смущённая девушка аккуратно кончиками пальцев взяла тонкую косточку.
– Жирна зайчатина в нынешнем году! – похвалил угощение гость, разрывая румяное мясо крепкими зубами.
– Совет вам да любовь! Долетел из окна грохочущий бас. Они уже и зайца рушили! – и внутрь горницы просунулась третья голова Змея Подколодного, две остальных тут же принялись ворчливо спорить, кому следующему смотреть подглядки.
В соседнем окошке замаячила васильковая коса Васильки Премудрой, которая решила навестить подруг и только что ушла с болота, где благоденствовала Марья Моревна.
– Ой, что ж это я! – покаянно всплеснула тонкими руками молодая боярышня. – Гости на пороге, а я их в дом не зову! – и она умчалась встречать подругу.
Клыкастая башка заговорщицки подмигнула чешуйчатым глазом и громко прошипела:
– Слышь, боярин, поднеси чарку калганной, пока бабы свежими сплетнями делятся, а то горло пересохло, прямо спасу никакого нет!
Выхлебав полуведёрный штоф одним духом, змей довольно крякнул и выпустил пар из острых ушей. Заметно повеселевшим голосом продолжил:
– А если ейный папенька дознается, что ты, боярин, тишком его девку спортил?
Тут вернулась молодая хозяйка с гостьей. Последние слова зловредного змея ещё не успели истаять в тёплом воздухе. Вошедшие успели всё услышать. Купеческая дочь густо залилась краской, а Василька полувопросительно-полувосхищённо уставилась на неё.
– Лен, а Лен, а когда же это вы спроворились-то?
– Васька, ты что несёшь? – со смехом ответила купеческая дочь, у которой в глазах прыгали лукавые бесики. – Свататься он пришёл, батеньки, как на грех, дома не оказалось.
– Ой ли, подруга, что-то больно у тебя очи блудливые, не иначе чего напрелестничали без пригляда.
– Да что ж ты, матушка, меня так смущаешь? Или я была замечена в плясках вакханских, где из всех одежд три виноградных листа? Или с мавками бегала голышом купаться?
Змей Горыныч задумчиво поскрёб когтистой пятернёй в затылке и прогундосил:
– А Гамума рассказывал, что на позапрошлой седмице видел, как вы с Морькой и Маришкой без рубашек взапуски в камышах бегали.
Голубая чашка китайского фарфора жалобно тренькнула, упав на чисто выдраенный дубовый пол.
– Ну, облизьяний царь, ну я тебе задам! Вот упрошу папеньку, он больше ни одного кокоса не привезёт! Будешь одну пареную брюкву в брюхо метать! – голубые глаза неявской красавицы были холодны как студёный ключ.
Юрий с удвоенным интересом стал посматривать на приглянувшуюся ему девицу и думал про себя: «Надо бы у этого Гамумы выведать, а где это девки голышом купаются. Всё, горлица, попалась! Никуда теперь не денешься»! Вслух же принялся вести с Горынычем светскую беседу о ценах на земляное масло и где в этом году лучше рыбу удить, не боясь, что русалки защекочут.
За беседой да под жасминовый чай тёплая компания и не заметила, как летит время, пока за окном не рассыпалась трель колокольчиков, а возле крыльца не остановился возок.
– Эй, Парамошка да Ярмошка! Идите, лошадей примите, – сиплый голос Колывана Панкратьевича прозвучал, точно плетью стеганули.
Елена Прекрасная даже тихонько подвыла, заслышав родителя. Батюшка он у неё был строгий в обхождении мужчина: чуть что не по-евоному выходит, мог и по ладному задку приложить чем увесистым и в тереме запереть. Опустив очи долу, ушлая девица порадовалась, что не одна в горнице, а под приглядом Василисы и Змея Горыныча. Конфуз вышел бы знатный. Не миновать бы ей тогда душевной порки плетью на конюшне.
Колыван Панкратьевич, натужно сопя, бочком протиснулся в низенькую дверь. Широкие ладони мужика, гранатовые чётки и расшитый речным бисером мешочек с печатными пряниками стали основной приметой этого маститого купца боярского рода.
Обведя развесёлую компанию хмурым взглядом, купчина тяжело плюхнулся в кресло на львиных ножках и, ни слова не говоря, набулькал себе с серебряного самовара добрую четверть жасминового настоя. Выхлебав её вприкуску, недовольно буркнул:
– Ну, чего припёрлись?
– Да вот, дело у нас к вам! – начал издалека Горыня. – Добрые люди сказывают, что водится у вас редкостный товар – сказочной красоты черно-бурая лисица с аметистовыми очами. Бают, что затейница и мастерица она великая, а уж как на ромашках-то гадать умеет – любо-дорого посмотреть! – и змей скосил наглый изумрудный глаз на младшую купеческую дочь с явным намёком.
– За кого сватаешь Ленку мою? Надеюсь, не за племяша своего беспутного? – Колыван выудил из мешочка пряник и захрустел им, что-то сердито бормоча себе под нос.
– Да вот и купец сидит. Царский юрист, Юрий Анатольевич Шпар, прошу любить и жаловать. Славная пара для вашей горлинки, Колыван Панкратьевич. Кощей Бессмертный очень ценит своего слугу, холит и лелеет, матушка Ярина с ним сама советуется, царица наша будущая – Шаласса Васильевна тоже его хвалит и не нарадуется на советы мудрые. К тому же, умён, а не только хорош собой!
– Двадцать тыщ золотых червонцев! – сказал, как отрезал Колыван, надкусывая новый пряник. – А ты, корова толстозадая, собери отцу вечерять.
Елену как ветром сдуло. Перечить отцу было опасно.
– Нет, сват, так дело не пойдёт! – нижняя челюсть у Змея Горыныча нервно дёрнулась. – Да за такие деньжищи можно всех девок Двувосьмого Царства перепортить и ещё останется на небольшой свечной заводик и чтобы напиться в дымину!
– Гнилой пень в тёмной трясине тебе сват, а не я! Не хочешь, как хочешь! Хочет твой прохиндей девку мою – пусть возместит все расходы, на неё потраченные! На одни панталоны с шелками по тысячи целковых в год выкидывать приходится! А ест она как пятеро здоровых работников. Одних орехов два терема источила!
Остановив попытавшегося возражать купцу Горыныча отрывистым жестом, юрист бросил на стол бархатный мешочек и распустил завязки. По льняной скатерти раскатились речные жемчужины размером с некрупную сливу. Придирчиво осмотрев одну, Колыван пощёлкал по неё жёлтым заскорузлым ногтем и поинтересовался:
– Поддельные небось? Бают знающие люди, что в землях Ямата местные подлые людишки научились знатно дурить честных торговцев, запихивая в раковины всякую дрянь. Ладно, так и быть, пойдут за полцены. Пиши кабальный лист на три года, обратился он к новоиспечённому жениху. За тобой будет числиться двенадцать тысяч долгу.
Пришлось ясному соколу брать в белы рученьки замызганное перо и скрипеть им по плотной бумаге, выводя строки долгового обязательства. Достав из кошеля, висевшего на пузе, серебряную печатку, Колыван, любовно подышав на металл, оттиснул в углу свой торговый знак: голову свиньи с печатным пряником в пасти.
– Можешь забирать Ленку, убирайтесь оба, харчей на вас у меня не запасено! – жирный палец ткнул в сторону дверного проёма.
Тут в горницу вплыла Елена Прекрасная с тяжёлым подносом в руках, на котором дымился чугунок со щами и горшок с кашей.
– А зайца ты куда задевала, захребетница? О вчерашнего дня ещё цельная половина оставалась.
– Прости, батюшка, – бросилась девушка родителю в ноги, – гостей попотчевала. Вот тот клыкастый все косточки обглодал.
Змей обречённо зажмурил глаза и затаился.
– Ну, чего сидите сиднем? Или холопов кликнуть, чтобы вас взашей вытолкали?
Елена повернулась и собралась уйти в свою девичью светёлку, но её остановил сердитый окрик:
– Вот дура девка! Одни убытки от тебя и никакой прибыли! За ним иди! – жирный палец указал на юриста, – и смотри мне, домой обратно не пущу, вышла замуж – катитесь на все четыре стороны! – придвинув к себе чугунок со щами, купец аппетитно зачавкал, сплёвывая мелкие косточки на пол горницы.
Купеческая дочь от растерянности не нашлась, что и ответить, хватая ртом воздух и беспомощно оглядываясь на подругу. Василька Премудрая была вынуждена, обняв её за талию, увести вслед за новоиспечённым мужем.
Змей Горыныч с трудом вытащил все три головы из не больно-то широких окон и запрыгал вслед удаляющейся компании, не забыв оставить от себя под окном весьма духовитый подарочек солидного размера. Тот, кто хоть раз чуял, как благоухает драконий навоз, не забудет его и за калиновым мостом. От этого аромата даже мухи в полёте дохли!
Ярина ворвалась в тронный зал, кипя как чайник, и в сердцах проворчала:
– Беда, Кощей, совсем Кот-Баюн от лап отбился. У нас во всех турах значится этот говорящий хвостатый упырь, а он по цепи не ходит, песен не поёт и сказок не рассказывает. В ответ на все претензии отсылает недовольных к Марье Моревне на болото! У меня уже сотня жалоб в папке лежит. Надо бы Шалассу спросить, что с этим ленивым прохиндеем делать. Я уже все средства перепробовала, ничего не помогло! – в синих глазах Бабы-Яги появилось почти беспомощное выражение, такого сокрушительного фиаско в её долгой жизни ещё не было.
– Не трындычи как сорока, баушка. Шалли у нас большая умница, авось, придумает, как этому дармоеду облезлый хвост накрутить. Пошли, навестим мою зазнобушку, надеюсь, уже пришла в себя после «Гамумового экстракта». Когда заглядывал к Шалле, она спала ещё.
– Да ничего этой занозе не сделается. Ты бы ей почаще мужское внимание уделял, не то дуреет девка прямо на глазах. Такой гадостью намазаться можно только от исключительного безделья. Честно говоря, колдовскую науку они с Василькой, как орехи калёные, щёлкают и понимают друг дружку с одного взгляда. Твою драндулетину-то собрал?
– Собрал, баушка, всё справно работает. Вечером порадую горлинку мою сизую. Да вот что ещё удумает ушлая рыжая ведьма?!
– Всё без толку, не отвертится. Ты бы расстарался, чтобы всё по уму было. Тогда и на свадьбу тратиться не придётся, звать тыщи нахлебников… Беременную жену никому ведь показывать не след.
– Дело говоришь, расстараюсь, можешь быть спокойна на этот счёт. Пора будить нашу спящую царевну, может, и правда что толковое присоветует, – чёрные глаза Кощея заволокло поволокой, а по телу пробежала горячая волна жара, когда он вспомнил, какой была Шалла после употребления не по назначению гамумового экстракта.
– Сам управишься, не требуется тебе со свечкой рядом стоять, совсем уже взрослый стал, внук.
Идти своими ногами правителю было откровенно лень, поэтому он смухлевал, активируя амулет переноса. Оказавшись в опочивальне невесты, тут же запер дверь, чтобы никто ненароком не сорвал его коварные планы и полез на приставную лестницу, недовольно сопя, что куда не кинь, везде клин и какие-то совсем уж непонятные осложнения даже там, где их до этого и духу не было.
Будить рыжую ведьму он не торопился, для его коварных целей такая ситуация была оптимальна. Ласково погладив женщину по щеке, он понял, что гамумовый экстракт ещё не выпустил полностью пленницу из своих сетей, но теперь для него лично никакой опасности нет. Сбросив всю одежду на пол, Кощей наконец-то занялся государственным делом по обеспечению престолу законного наследника, довольно мурлыча себе под нос непристойную песенку. Шаласса была совсем не против, поэтому к решению государственных вопросов они приступили без проволочек и пустых споров.
– Ты ведь по делу пришёл, Коша? – промурлыкала женщина, хитро щуря изумрудные с золотыми искрами глаза.
– Да, Шалассушка. Беда у нас: совсем Кот-Баюн обленился, по цепи не ходит, песен не поёт, сказок и легенд не бает. Туристы из твоего мира жутко недовольны.
– Этого следовало ожидать. Говорила тебе, Коша, что фастфуд не на пользу вам обоим. Посмотри, на кого Баюн стал похож: памперс с ушами, а не стройный красавец, которым был пару веков назад! Впрочем, есть у меня одна идея, любимый. Передай-ка мне планшетик мой, сейчас одну вещь гляну. Если моя идея тебе понравится, тут же и закажем. Причём, на всё это гораздое на пакости кошачье семейство интриганов и скандалистов.
Кощей зарылся носом в пушистые рыжие волосы и доверился уму и изворотливости своей избранницы. Сколько раз она его выручала в ситуациях, когда даже у бабы-Яги руки опускались, он уже и со счёта давно сбился. Ласковое тепло не только вернуло мужчине душевный покой, но и уняло гнев от осознания того, что Кот-Баюн опять за своё принялся.
Шаласса Васильевна недолго лазала по Интернету. Открыв нужный сайт, стала деловито что-то про себя читать, беззвучно шевеля соблазнительными для Кощея губами. Понимая, что отвлекать невесту сейчас будет весьма глупым поступком, он тяжело вздохнул и обнял её ещё крепче.
– Коша, я тебя тоже люблю, но ломать рёбра в качестве доказательства, это уже перебор, не находишь?
Правитель Двувосьмого Царства только тяжело вздохнул и в качестве оправдания пробубнил:
– Вредность бы и строптивость чуть поумерила, и всё бы мигом наладилось. Соскучился, да и оставь тебя и на мгновение без пригляда, тут же увести пытаются. Шалассушка, может, хватит уже ломаться? Ведь чисто из спортивного интереса нам обоим жилы как на дыбе вытягиваешь.
Женщина отложила в сторону планшет и перекатилась на спину:
– Коша, даже самая распоследняя безголовая сенная девка в курсе, что мужчины не ценят и не берегут того, что легко досталось. Лично я уверена, что стала для тебя дороже золотой казны и каменьев самоцветных.
– Так золотко же моё, даже волосы и те, как червонцы полновесные горят, а глаза точно два изумруда чистой воды! – он припал к податливым губам и улыбнулся. – Так что же придумала моя ушлая ведьма?
Шаласса перевернулась на плоский животик, поставив гаджет на удобный чехол-подставку, и взяла в руки стилус.
– Есть одно носимое устройство в виде браслета, которое называется Pavlok. Хорош он тем, что посредством слабого разряда электрического тока способен принудить хозяина выполнить взятые на себя обязательства, – промурлыкала женщина, томно потягиваясь и хитро поглядывая на Кощея.
Правитель сразу понял, что для того, чтобы выслушать спокойно, что придумала его невеста, ему придётся напрячь волю изо всех сил. На уме-то у Коши было совсем иное, чем гаджет для обнаглевшего сверх всякой меры подданного.
– На руку экскурсовода одеваем другой, похожий лишь внешне, гаджет. При приближении туристической группы, он пошлёт сигнал на устройство на лапе Баюна, если наглый зверь не приступит к исполнению своих непосредственных обязанностей, получит электрический разряд, для начала весьма слабый. Учитывая, что он соприкасается с металлом, эффект будет усиливаться. Думаю, через пару месяцев он возьмётся за ум. Всё неуёмное семейство получит такой же подарок, запрограммированный на быстрое обучение.
Часа два ушло у них на то, чтобы составить заказ на оружие для укрощения ленивого и недалёкого Баюна, его болтливой жены и многочисленных котят с внесением всех необходимых нюансов в настройки. Производитель обещал уже через три дня осчастливить Двувосьмое Царство техно диковинкой.
– Шалла, я бы до такого ни в жизнь не додумался! – восхищённо выдохнул в маленькое аккуратное ушко невесты правитель. – Даже Ярина не знала уже, что с этим обормотом и его семейством делать. Не на кол же местную достопримечательность сажать: больно убытки выйдут велики, да и репутация пострадает изрядно, оскудела бы казна золотая, пришлось тогда многим возмещение выплачивать.
Рука по-хозяйски легла сначала на талию Шалассы Васильевны, потом скользнула ниже, а потом им до вечера было уже не до разговоров. Причём, как подсказывало то самое знаменитое на всю Неявь ведьмино чутьё, гамумовый экстракт тут был уже совершенно не причём. Впервые в жизни ушлая стерва встретила достойного противника, без которого ей уже и жизнь будет не мила. Конечно, чтобы признать очевидное и смириться, понадобится ещё некоторое время, но проигрывать с достоинством эта женщина всегда умела, хотя и не любила. Грела душу и скользнувшая в глубинах сознания мысль, что так укатать Кощея за всю его долгую жизнь ещё никому не удавалось.
Слегка поужинав и пригубив хмельного вина из Пяторского Королевства, два заговорщика снова занялись друг другом, заснув лишь тогда, когда совсем уже рассвело и по двору деловито засновали челядь и слуги.
