Глава 13. Мистер Матекони получает машину мясника, а ученики получают письмо без подписи

Пока мма Рамотсве посещала мистера Боболого и его Дом Надежды, мистер Матекони занимался сложным ремонтом в гараже на Тлоквенг-роуд. Конечно, он испытывал облегчение по поводу отмены прыжка с парашютом, но в то же время его волновало, что вместо него станет прыгать один из учеников. Он знал, что эти парни ленивы, что они готовы сделать что угодно, чтобы произвести впечатление на девушек, но, в конце концов, он был их учителем и считал, что несет моральную ответственность за них, пока они проходят период ученичества. Многие сочли бы, что его ответственность не распространяется на то, чем они занимаются в свободное время, но мистер Матекони придерживался более широких взглядов и относился к ученикам в какой-то степени по-отечески, несмотря на то что они, несомненно, могли раздражать. Хотя он не понимал как следует, что можно с этим поделать. Если он убедит молодого человека не прыгать, мма Потокване станет настаивать, чтобы прыгнул он сам. Если она это сделает, то мма Рамотсве с ней рассорится, и ситуация сильно осложнится. Скажем, больше не будет ни фруктового пирога, ни поездок, чтобы повидать сирот, даже если ему будет поручено что-то сделать для приюта.

Ремонт занял меньше времени, чем предполагал мистер Матекони, и задолго до утреннего перерыва он уже протирал рулевое колесо и сиденье водителя, чтобы подготовить автомобиль к моменту, когда его заберет владелец. Он всегда тщательно следил за тем, чтобы машины возвращались клиентам чистыми, и пытался втолковать это ученикам, но безуспешно.

– Что вы почувствуете, если ваша машина вернется к вам, захватанная грязными пальцами? – спрашивал он их. – Неужели вам это понравится?

– Я просто не замечу этого, – признался один из молодых людей. – Меня не волнуют следы пальцев. Мне важно одно: чтобы автомобиль ездил быстро.

Мистер Матекони не поверил своим ушам:

– Ты хочешь сказать, что единственное достоинство машины – это скорость? Ты действительно так думаешь?

Ученик, прежде чем ответить, озадаченно посмотрел на него:

– Конечно. Если машина едет быстро, это хорошая машина. У нее мощный двигатель. Все это понимают, босс.

Мистер Матекони безнадежно покачал головой. Сколько раз он говорил им об инженерном искусстве и о достоинствах надежной коробки передач? Сколько раз ему приходилось подробно объяснять этим молодым людям преимущества экономного двигателя, особенно хорошего дизельного двигателя, который будет работать годами, почти не доставляя хлопот? Машины с дизельным мотором обычно не очень быстрые, но не в этом дело, в любом случае, это хорошие машины. Уроки, по всей видимости, пропали даром. Он вздохнул.

– Я попусту тратил время, – пробормотал он.

Ученик ухмыльнулся:

– Тратили время, босс? Что же вы делали? Танцевали? Вы с мма Рамотсве танцевали в одном из этих клубов? Ха!

Мистер Матекони хотел сказать «пытался научить гиену танцевать», но не стал. Где он слышал эту фразу раньше? Она казалась знакомой, и он припомнил, что сам так выразился на днях, обсуждая с мма Рамотсве «Первоклассные моторы». Воспоминания полностью вытеснили мысли об учениках. Мистера Матекони что-то тяготило, он не помнил что именно, но теперь это всплыло в памяти: ему предстоит заняться машиной мясника, которую тот собирался в это утро доставить в гараж. Он встревожился: сначала, пока он не достанет нужных запчастей, придется сделать временный ремонт, но дело даже не в этом. Он согласился встретиться лицом к лицу с управляющим «Первоклассных моторов» и сказать ему, что его обман обнаружен. Его не радовал предстоящий разговор, так как ему была известна репутация собеседника. В самом деле, прыжок с парашютом, возможно, выглядел даже несколько привлекательнее, чем встреча с управляющим «Первоклассных моторов».

– Вы, кажется, расстроены, – сказал ученик. – Что-то случилось, босс?

Мистер Матекони вздохнул.

– Я должен сделать одну неприятную вещь, – ответил он. – Мне нужно поговорить с одними плохими механиками об их работе. Это меня и беспокоит.

– А кто эти плохие механики? – спросил ученик.

– Это люди из «Первоклассных моторов», – сказал мистер Матекони. – Владелец мастерской и те, кто на него работает. Они все, как один, плохие.

Ученик свистнул:

– Да, верно, они все плохие. Я видел их. Они ничего не смыслят в машинах. Они не такие, как вы, мистер Матекони, вы все знаете про все виды машин.

Похвала ученика была неожиданной, и мистер Матекони, несмотря на свою скромность, был тронут.

– Я не великий механик, – сказал он тихо. – Я просто внимателен, вот и все, и именно этого добиваюсь от вас. Я буду счастлив, если вы будете внимательны.

– Будем, – сказал ученик. – Мы постараемся быть похожими на вас. Мы надеемся, что люди, глядя на нашу работу, всегда будут думать: они учились у мистера Матекони.

Мистер Матекони улыбнулся.

– Иногда будут думать, может быть… – начал он, но ученик перебил его.

– Знаете, – сказал он, – мой отец умер. Умер, когда я был маленьким – вот таким – мальчиком. И у меня не было никаких хороших дядей, поэтому я думаю о вас как о своем отце, рра. Вот я что думаю. Вы мой отец.

Мистер Матекони молчал. Ему всегда было трудно выразить свои чувства – хотя с механиками это часто бывает, подумал он, – и сейчас ему тоже было трудно. Он хотел сказать ученику: то, что ты сказал, наполняет меня гордостью и в то же время печалью, – но не мог найти нужных слов. Он мог, однако, положить руку на плечо молодому человеку и на минуту оставить ее там, чтобы показать, что услышал его.

– Я никогда не благодарил вас, рра, – продолжал ученик. – Но я не хочу, чтобы вы умерли, не услышав моей благодарности.

Мистер Матекони вздрогнул.

– Разве я собираюсь умирать? – спросил он. – Я еще не так стар. Я еще здесь.

Ученик улыбнулся:

– Я не хотел сказать, что вы скоро умрете, рра. Но когда-нибудь вы умрете, как умирают все. И я хочу поблагодарить вас, прежде чем настанет этот день.

– Хорошо, – сказал мистер Матекони, – то, что ты говоришь, наверное, правда, но мы потратили слишком много времени на разговор об этих вещах. В мастерской есть работа, которую следует сделать. Мы должны избавиться от грязного масла, которое у нас тут повсюду. Ты можешь отвезти его на специальную свалку, чтобы сжечь. Возьми запасной грузовик.

– Я поеду немедленно, – заявил ученик.

– И не сажай никаких девиц в грузовик, – предупредил мистер Матекони. – Помни, что я говорил тебе о страховке.

Ученик, который успел уйти довольно далеко, вдруг остановился с виноватым видом, и мистеру Матекони сразу же стало ясно, что именно это он и собирался сделать. Молодой человек трогательно выразил свое отношение, и мистера Матекони не оставили равнодушным его слова, но существуют вещи, которых нельзя из менить.

Через несколько часов, когда солнце поднялось высоко, тени сделались короткими и даже птицы стали вялыми, когда стрекот цикад достиг своего пика, приехал мясник на своем красивом старом «ровере». У него было время подумать над тем, что сказал ему мистер Матекони, и теперь он очень ругался на «Первоклассные моторы», с которыми решил больше не иметь дела. Только стыд, что он оказался жертвой, удержал его от того, чтобы вернуться туда и потребовать назад свои деньги.

– Я сделаю это для вас, рра, – сказал мистер Матекони. – Я чувствую себя в ответе за то, что натворили мои собратья-механики.

Мясник взял мистера Матекони за руку и крепко пожал ее:

– Вы очень добры ко мне, рра. Я рад, что в Ботсване еще остались честные люди.

– В Ботсване много честных людей, – возразил мистер Матекони. – Я не лучше любого другого.

– Конечно лучше, – сказал мясник. – Я на своей работе вижу множество людей и могу сказать…

Но мистер Матекони перебил его. Сегодня, очевидно, был день чрезмерных похвал, и это начинало его смущать.

– Вы очень добры, рра, но я должен вернуться к работе. Иначе мухи засидят машины.

Он сказал это, не думая, что мясник может принять его замечание на свой счет, как намек на то, что у него мясо засижено мухами. Но мясник, казалось, не обиделся, метафора вызвала у него улыбку.

– Мухи есть везде, – сказал он. – Мы, мясники, знаем об этом. Хотел бы я найти страну, где не было бы мух. Как вы думаете, рра, существует такое место?

– Я про такую страну не слышал, – ответил мистер Матекони. – Я думаю, в очень холодных местах не бывает мух. Или в очень больших городах, где нет скота. Возможно, в таких местах. Вроде Нью-Йорка.

– А в Нью-Йорке нет скота? – спросил мясник.

– Думаю, нет, – отозвался мистер Матекони.

Мясник немного поразмышлял.

– Там есть зелень в городе. Я видел фотографию. Такой большой кусок зелени, кустарника, в середине города. Возможно, они держат скот там. Вы не думаете, что это место для скота, рра?

– Возможно, – ответил мистер Матекони, посмотрев на часы.

Ему пора было домой на ланч, который он обычно съедал в полдень. Затем, после ланча, подкрепившись тарелкой мяса с бобами, он поедет в «Первоклассные моторы» поговорить с управляющим.

Мма Макутси ела свой ланч в офисе. Теперь, когда у нее стало немного больше денег благодаря школе машинописи для мужчин в Калахари, она могла позволить себе на ланч пончик и с удовольствием съедала его, раскрыв перед собой на столе журнал и поставив рядом чашку ройбуша. Конечно, лучше всего было бы, если бы мма Рамотсве тоже была здесь и они могли бы обменяться новостями, но одной ей тоже было хорошо: переворачивать страницы журнала одной рукой и слизывать сахар с пальцев другой.

Журнал был глянцевый, изданный в Йоханнесбурге, из тех, что во множестве продавались в Ботсванском книжном центре. Здесь были статьи о музыкантах, актерах и подобных им людях и о вечеринках, на которых эти люди любили присутствовать, в таких местах, как Кейптаун или Дурбан. Мма Рамотсве однажды сказала, что не подумала бы пойти на такого рода вечер, даже если бы получила приглашение – но этого ни разу не случилось, услужливо подсказала ей мма Макутси, – хотя охотно заглядывала через плечо мма Макутси и высказывала замечания по поводу людей на фотографиях.

– Вот эта женщина в красном платье, – говорила мма Рамотсве. – Взгляните на нее. Такая женщина хороша только ходить по вечеринкам. Это совершенно ясно.

– Она очень известна, – отвечала мма Макутси. – Я много раз видела ее на фотографиях. Она знает, где камеры, и становится прямо перед ними, как свинья, которая хочет добраться до еды. Это очень модная дама в Йоханнесбурге.

– А чем она знаменита?

– В журнале никогда этого не объясняют, – сказала мма Макутси. – Может быть, они и сами не знают.

Мма Рамотсве засмеялась.

– А вот эта женщина, в центре, которая стоит рядом с…

Она вдруг замолчала, узнав лицо на фотографии. Мма Макутси, погруженная в рассматривание другой фотографии, ничего не заметила. И не увидела выражения лица мма Рамотсве, когда та узнала в центре группы смеющихся приятелей лицо Ноте Мокоти, трубача, который недолго и неудачно был мужем Прешас Рамотсве и отцом – хотя для него это ничего не значило – ее крохотной дочурки, которая покинула ее, прожив всего несколько незабываемых часов.

Сейчас, однако, мма Макутси перелистывала журнал в одиночестве, и вдруг до нее донесся из гаража звук снимаемых колес. Стук крепежных гаек, бросаемых в перевернутый колпак колеса, был из тех звуков, которые она хорошо распознавала. Почему-то он казался успокаивающим, вроде умиротворяющего стрекота цикад в буше. Тревожные звуки – это те, про которые не понимаешь, откуда они, странные звуки, которые слышатся ночью и могут означать что угодно.

Она отложила журнал и собиралась взять чашку, но в этот момент заметила конверт на углу письменного стола. Она не видела его, когда пришла, и его не было здесь накануне вечером. Это означало, что его, должно быть, положили сюда утром. Мистер Матекони открывал гараж и офис и, наверное, обнаружил подсунутое под дверь письмо. Иногда клиенты сообщали таким образом, что они приезжали, а гараж был закрыт. Так могли даже заплатить по счету, положив деньги в конверт и просунув в щель под дверью. Это беспокоило мма Макутси, она считала, что так легко лишиться денег, но мистер Матекони, казалось, не тревожился по этому поводу и говорил, что, каким бы манером ни платили его клиенты, деньги никогда не пропадали.

– Один человек имел обыкновение оплачивать счета мешками мелочи, – говорил он. – Иногда он проезжал мимо, бросал один из этих старых белых мешков банка «Стандарт», махал рукой и уезжал. Так он платил по счетам.

– Все это очень хорошо, – отзывалась мма Макутси. – Но нам в Ботсванском колледже делопроизводства никогда не рекомендовали ничего подобного. Нас учили, что лучше всего платить по счету чеком и требовать квитанцию.

Замечание, несомненно, было справедливым, и мистер Матекони не спорил с человеком, получившим непревзойденные девяносто семь баллов на выпускных экзаменах в Ботсванском колледже делопроизводства. Но это письмо явно не было счетом. Потянувшись через стол, чтобы взять его, она увидела надпись на конверте: «Мистеру Красавчику, „Быстрые моторы“ на Тлоквенг-роуд».

Она улыбнулась. Надпись не объясняла, кто именно мистер Красавчик, ведь в гараже работало трое мужчин, и оно могло быть адресовано любому. Но это же значило, что она вполне может распечатать его.

В конверте был всего один листок, и мма Макутси развернула его и начала читать. «Дорогой мистер Красавчик, – начиналось письмо, – ты не знаешь, кто я, но я наблюдаю за тобой! Ты очень красив. У тебя красивое лицо и красивые ноги. Даже шея красивая. Я надеюсь, что ты когда-нибудь заговоришь со мной. Я жду тебя. Нам о многом надо поговорить. Обожаю тебя».

Мма Макутси кончила читать, сложила письмо и положила его снова в конверт. Она знала, что люди посылают друг другу такие записки, но обычно те, кто посылает, делают все, чтобы письмо попало в руки того, кому предназначено. Удивительно, что автор письма, кто бы это ни был, подсунул письмо под дверь, не дав никакого ключа к тому, какого мистера Красавчика имеет в виду. Теперь мма Макутси придется решать, кому вручить письмо. Мистеру Матекони? Нет. Он не был красивым, он был симпатичным и располагал к себе, но красивым не был. Во всяком случае, такие послания нельзя писать человеку, который обручен, и она, мма Макутси, никогда не отдаст письмо такого содержания мистеру Матекони, даже если оно адресовано именно ему. Скорее всего, письмо предназначалось ученикам. Но кому из них? Чарли, старший ученик, пожалуй, был красив несколько дешевой красотой, подумала она, но примерно то же самое можно сказать и о младшем, даже с бо́льшим основанием, если вспомнить, сколько геля он втирал в волосы. Какая-нибудь девица лет семнадцати-во семнадцати легко могла подпасть под обаяние этих молодых людей и даже написать подобное письмо. Поэтому вряд ли можно сказать, кому из молодых людей оно адресовано. Проще, наверное, бросить письмо в мусорную корзинку, и мма Макутси уже решила именно так и поступить, когда в комнату вошел старший ученик. Он увидел конверт, лежавший перед мма Макутси на столе, и с характерным пренебрежением к правилам приличия стал читать надпись на конверте.

– Мистеру Красавчику! – воскликнул он. – Это, должно быть, письмо для меня!

Мма Макутси фыркнула:

– Ты здесь не единственный мужчина. Ведь есть еще двое. Мистер Матекони и этот твой дружок с набриолиненными волосами. Письмо может предназначаться любому из них.

Ученик непонимающе посмотрел на нее.

– Но мистеру Матекони за сорок, – сказал он. – Как можно сорокалетнего человека называть мистером Красавчиком?

– Сорок лет не конец жизни, – сказала мма Матекони. – Сорокалетние люди могут очень хорошо выглядеть.

– Для тех, кому тоже сорок, может быть, – ответил ученик, – но не для всех.

Мма Макутси вдохнула и задержала дыхание. Если бы только мма Рамотсве была здесь и услышала это, что бы она сделала? Она бы не позволила подобных выпадов. Какая наглость! Хорошо, она его сейчас проучит, она скажет ему, что думает о его тщеславии, она ему все объяснит… Мма Макутси остановилась. Ей пришла в голову идея получше, отличная шутка, которая позабавит мма Рамотсве.

– Позови сюда младшего, – попросила она. – Скажи, что я хочу рассказать о письме, которое ты получил. Я думаю, на него это произведет впечатление.

Чарли вышел и вскоре вернулся с младшим учеником.

– Чарли получил письмо, – сказала мма Макутси. – Оно адресовано мистеру Красавчику. Я хочу прочесть его вам обоим.

Младший ученик бросил взгляд на Чарли, потом посмотрел на мма Макутси.

– Но, может быть, это письмо мне, – недовольно заметил он. – Почему вы думаете, что письмо адресовано ему? А как же я?

– Или мистер Матекони? – улыбаясь, задала вопрос мма Макутси. – Как же он?

Младший покачал головой.

– Он старый человек, – ответил он. – Никто не назовет его мистером Красавчиком. Его время прошло.

– Ладно, – сказала мма Макутси. – В этом, по крайней мере, вы одного мнения. Хорошо, давайте я прочту письмо, тогда мы сможем решить.

Она снова открыла конверт, вытащила листок бумаги и прочла написанное. Затем, положив письмо на стол, она улыбнулась молодым людям:

– Ну, кто описан в этом письме? Скажите мне.

– Я, – произнесли оба одновременно и посмотрели друг на друга.

– Это может быть и один, и другой, – согласилась мма Макутси. – Я теперь припоминаю, кто, должно быть, принес сюда письмо. Я что-то вспомнила.

– Вы должны мне сказать, – сказал старший ученик. – Тогда я поищу эту девушку и поговорю с ней.

– Я видела, – произнесла мма Макутси. Она колебалась, и это был восхитительный момент. Ах, какие же они дурачки! – Да, – продолжила она. – Первый, кого я увидела утром у гаража, был мужчина. Да, да, мужчина.

Воцарилась тишина.

– Мужчина? – переспросил наконец младший. – Не девушка?

– По-моему, это письмо ему, – сказал старший ученик, указывая на младшего.

А младший стоял открыв рот и некоторое время не мог произнести ни слова.

– Нет, не мне, – произнес он в конце концов. – По-моему, нет.

– Тогда, я думаю, выбросим его в корзинку, туда ему и дорога, – сказала мма Макутси. – На анонимные письма не следует обращать внимания. Самое подходящее место для него – корзинка.

Больше не было сказано ни слова. Ученики вернулись к работе, а мма Макутси сидела за столом и улыбалась. Это была дурная проделка, но она не могла устоять. В конце концов, нельзя быть хорошим все время, иногда позволительно позабавиться за счет другого. Строго говоря, она не солгала, она действительно видела мужчину, который шел от гаража, но узнала в нем человека, который время от времени пользуется этой дорогой, чтобы сократить путь. На самом деле письмо, конечно, отправила какая-то молоденькая девушка, которую подруги подбили написать. Это была какая-то подростковая ерунда, о которой все вскоре забудут. И возможно, парни усвоили некий урок, разумеется, относительно тщеславия, но так же, косвенным образом, относительно терпимости к чувствам других, возможно, не похожих на тебя. Она сомневалась, усвоили ли они этот другой урок, но он вполне понятен, подумала она, для того, кто даст себе труд над этим задуматься.