Гуров натягивал мокрую куртку и предвкушал теплую постель в номере гостиницы. Нет, сначала рюмочку коньяка, а потом постель. А еще лучше сперва горячий душ!.. И только теперь до него дошло, что Коюшев отвечал кому-то по телефону, а другой рукой пытался поднять крышку ноутбука, куда были выведены камеры наблюдения, установленные вокруг дома Рузанны Луниной. Курсант подбежал и помог ему это сделать.

Лев Иванович мгновенно оказался рядом. Майор, уверенно щелкая клавишами, увеличил один из сегментов экрана, где виднелись чья-то рука и голова в капюшоне. В приоткрытой калитке нарисовалось мокрое от дождя лицо садовника или сторожа, который жил в доме Рузанны.

– Вот он, на машине приехал. Марку и номер не разглядели, он ее за квартал оставил, – быстро проговорил Коюшев. – Я уже послал своего опера установить машину. Черт, где тут звук добавляется? Ага, вот!..

– Ты чего приехал? – раздался голос садовника. – Днем не можешь?

– Мне надо, правда. Пусти!

– Она спит! Совсем спятил. Да сколько же надо тебе объяснять?

– А ты можешь войти в мое положение? – настаивал человек в капюшоне. – Ты ее состояние понимаешь. Она должна знать все!

– Его не вернешь, – проворчал садовник.

– А я и не хочу возвращать. Меня она беспокоит!

– Ну, смотри, – вдруг согласился садовник. – Если что, я отвечать за это не буду.

– И не придется, – со странной усмешкой ответил ночной визитер. – Ты, главное, впусти, а уж я сделаю все, как надо.

– Смотри, если будет шум…

– Не беспокойся!.. – заверил его гость.

Гуров бросился вон из кабинета. За ним по пятам топал курсант, придерживая гипс другой рукой. Куртку он держал в охапке, боясь, что старшие товарищи уедут без него. Коюшев за их спинами прокричал своим оперативникам, которые дежурили вокруг дома Луниной, чтобы они начали проникать туда. Сначала тихо, без членовредительства взять садовника, а потом – гостя.

– И чтобы не изувечить! – потребовал Коюшев. – Мы с полковником Гуровым уже выехали! Докладывать постоянно обо всех осложнениях.

Но таковых не было. Садовник впустил неизвестного, точнее, хорошо знакомого ему человека во двор и запер дверь. Оперативники с двух сторон подбежали к забору, мокрому от дождя. Один встал на плечи другого и заглянул за глухую кирпичную ограду.

– Оба вошли в дом, – передал он в коммуникатор. – Садовник в свою комнату на первом этаже, дверь слева, ближе к углу. Гость направился в парадное. Садовник отпер ему эту дверь. Всем внимание! Пошли!

Два оперативника одновременно перевалились через забор и спрыгнули на газон. Еще пара последовала за ними спустя несколько секунд. Первые двое неслышно, пользуясь шумом дождя и звуком капель, барабанящих по козырьку, подбежали к двери отдельной комнаты, в которой жил сторож. Она оказалась запертой.

Пошептавшись между собой, оперативники разделились. Один отошел в сторону, чтобы его не было видно из окна комнаты, а второй принялся стучать в дверь. К счастью, садовник не стал спрашивать, кто там, а открыл сразу. Раздался короткий вскрик, легкий шум, и дверь снова закрылась.

Двое других оперативников оказались у парадного входа. Один осторожно потянул дверь, второй с пистолетом на изготовку скользнул в образовавшуюся щель. Короткий коридор и большой холл утопали в темноте. Но даже сейчас были неплохо видны мокрые следы, которые пересекали помещение, миновали большой диван перед камином и терялись где-то у арки. Видимо, за ней имелась дверь на верхние этажи.

Оперативники разделились. Один присел за спинкой дивана, а второй, сливаясь со стеной, обошел по периметру открытое пространство и оказался у арки. Через секунду к нему присоединился напарник. Так же поочередно перемещаясь, страхуя друг друга от возможного внезапного нападения, они миновали площадку второго этажа, прислушались и поспешили на третий. Звуки, которые доносились сверху, заставляли их спешить.

Через несколько шагов справа открылся коридор. Возле второй двери от его начала стоял человек, сбросивший на спину мокрый капюшон куртки. Он дергал ручку двери. Изнутри доносился умоляющий женский голос. Рузанна явно плакала и находилась в состоянии истерики. Дверь неожиданно треснула и распахнулась.

 

Гуров расхаживал по холлу коттеджа Луниной. Во всем доме горел яркий свет. Понурый садовник сидел в углу на стуле. Он рассматривал свои большие руки и все время дергал головой.

Молодой человек, руки которого были скованы за спиной, лежал на ковре посреди холла и слабо шевелился. Он пытался повернуть голову и посмотреть в сторону лестницы.

Рузанна, закутанная в теплый халат, тихо спустилась, подошла к человеку в наручниках, постояла над ним, потом попросила Льва Ивановича освободить его. Гуров кивнул. Один из оперативников подошел и присел на корточки с ключом от наручников. Рузанна посмотрела на своего садовника и как-то совсем по-детски обиженно захлопала ресницами.

– Как ты мог? – сквозь слезы, которые снова хлынули из ее глаз, проговорила она. – Ты! Последний близкий мне человек в этом доме, на которого я могла опереться. Ты предал меня, пустил его!.. – Женщина зажала лицо руками и убежала вправо, туда, где располагались кухня и обеденный зал.

Гуров смерил взглядом человека, сидевшего на стуле, и пошел за Рузанной. Он нашел ее на кухне. Она в темноте мочила ладошку холодной водой, текущей из крана, и плескала себе в лицо.

– И как давно это продолжается, Рузанна? – спросил Гуров.

– Давно, – тихо ответила женщина и села на первый же попавшийся стул. – Как сорок дней прошло, так он и начал. Я вас, наверное, должна поблагодарить, да? Вы ведь меня фактически под охрану взяли. Ребята под дождем мокли, следили за воротами.

– Разумеется. – Сыщик пожал плечами, потом спохватился, что его могли понять не так, и пояснил: – Я имею в виду, Рузанна, что ваш дом мы, конечно же, стали охранять. А благодарить нас не нужно. Это просто работа такая: ночами сидеть в засаде, мокнуть под дождем, переживать за других людей.

– Я сначала вас обидела, да? Но и вы меня поймите. Приходят какие-то люди, снова начинают ворошить закрытое дело, в котором нет виновных. Вы представляете, горе есть, убитый человек тоже, а виновных нет. А вы вот, оказывается, что-то в этом деле углядели!..

Гуров молчал, радуясь, что Рузанна успокоилась и, кажется, вела себя вполне адекватно. Он не знал бы, как поступить, если бы она все еще пребывала в истерике, в которой ее тут застали сыщик и Коюшев. Рузанна помолчала немного, потом стала шарить в темноте по кухонным шкафчикам. Нашла сигареты, спички, закурила и тяжело вздохнула.

– Он ведь парень неплохой, – проговорила она, пуская дым в потолок. – Я Ваньку Рубина имею в виду. Он у Коли Лукьянова в водителях давно уже. Мы его знали, да и он нас с Ильей. Мы часто ездили вместе с Лукьяновым отдыхать на природу. А вот о том, что он в меня влюблен, я узнала только после смерти Ильи. Миновало сорок дней, и он пришел в первый раз. В ногах ползал, руки целовал, за колени обнимал. Все прощения просил, винился. Я тогда в таком трансе была, что слушать и видеть его не могла. Но не выгнала, просто ушла к себе и заперлась. А Антоха, садовник мой, не понял. Он думал, что я по-дружески принимаю Ваньку, если не больше. Мне ведь не до того было, чтобы смотреть со стороны на свое поведение.

– Потом еще пришел и еще, – сказал Гуров.

– Да. Еще и еще. Понимаете, я со своим горем стала постепенно мириться. Может, как-то сказались его искренние переживания. Жалеть его стала. А он решил по-своему и как-то раз начал мне в любви объясняться. Я его прогнала. Антоха, правда, не знает об этом. Потом еще раз прогнала. Уже при Антохе. Надо было приказать, чтобы он Ваньку больше не пускал, а я этого не сделала. Вот сегодня и получила сюрприз в виде появления всех вас. – Рузанна вдруг тихонько засмеялась в темноте.

Гуров насторожился. Не двинулась ли женщина на нервной почве?

– Я просто представила, как для вас все это могло выглядеть. Ночью садовник пропускает в дом зловещую темную фигуру в капюшоне. Этот человек поднимается на третий этаж и начинает ломиться ко мне в комнату. Дверь не выдерживает!..

– А вы-то испугались, когда наши парни на него навалились прямо у ваших ног? – спросил Гуров.

– Я быстро поняла, что происходит. Нет, скорее вздохнула с облегчением. Все разъяснилось в отношении Ваньки Рубина и вас. Вот еще один камень с души свалился. Как и у вас, надеюсь. Не ищите здесь криминала. Илья погиб, потому что так угодно Богу. Он его забрал зачем-то. Ему видней. Наверное, это мне испытание.

– Вам ребят оставить? – спросил Гуров. – Наверное, страшно быть одной в таком большом доме? Да и к садовнику теперь доверия нет.

– Нет, незачем. Они и так всю ночь под дождем торчали. Я сейчас позвоню друзьям. У одного из них свое охранное агентство. Он пришлет кого-нибудь. А с Антохой… можно просьбу?

– Да.

– Поговорите вы с ним по-мужски, скажите, чтобы он утром убирался отсюда и больше не появлялся. Мне тяжело будет это сделать. Я женщина сильная, волевая, но он не просто наемный работник, а часть счастливой прошлой жизни. Я не смогу его прогнать, а сделать это следует. Он предал меня, хотя клялся не оставить и защищать.

– Он хотел как лучше, – грустно сказал Гуров. – Верил, что у вас отношения складываются. Хотя это тоже не отговорка. Вы правы.

Телефон в кармане Гурова завибрировал. Сыщику пришлось выйти на улицу под навес.

Звонил Портнов:

– Лев Иванович, удобно говорить? Не разбудил?

– Я в горячей ванне лежу. – Гуров посмотрел на часы и добавил: – В джакузи. А две очаровательные таитянки разминают мои распаренные пятки.

– Везет же вам! – очень искренне проговорил майор. – А у меня новость. Мы слушаем телефон старшего сержанта Долгополова.

– Что, успели получить разрешение? Молодцы.

– Работаем потихоньку. Долгополов сегодня звонил какой-то девушке. Она ему во встрече отказала. Мы по смыслу разговора поняли, что там разрыв отношений. Потом он говорил с другом по поводу бетона. Тот его, кажется, уже неделю мурыжит. Мы телефоны и личности устанавливаем. А потом последовал сюрприз. Долгополов позвонил какому-то Игорю и сказал, что ему страшно. Мол, он чувствует, что опер ему на хвост садится. Он теперь боится, вообще зря согласился помогать и все это передавать. Там, мол, такая буча поднялась из-за этого уголовника. Аж из Москвы начальство приехало.

– Твою ж мать! Все-таки просочилась информация. Установили этого Игоря?

– Устанавливаем. Жду ответа.

Гуров вернулся в холл, подошел к Коюшеву и стажеру. Оба повернулись к полковнику, поняв, видимо, по его лицу, что есть важные новости. Хотя в такое время любой звонок серьезен.

– Отдых отменяется, ребята! – сказал Гуров. – Звонил Портнов. У посредника в СИЗО, который записки передавал в камеру, началась истерика вперемешку с паникой. Есть предположение, что он недавно звонил человеку, который всю эту бодягу с убийством Егорычева и организовал. Сейчас устанавливаются номер и его владелец. Поехали.

– Людей оставляем?.. – Коюшев окинул дом взглядом.

– Вот черт! Кто у тебя тут самый старший?

– Великанов! – окликнул майор одного из своих оперативников.

К ним подошел высокий широкоплечий парень с впечатляющим шрамом на щеке. Гуров сразу понял, что это украшение давнее, еще с подростковых лет. Наверное, на девушек оно действовало безотказно.

– Капитан Великанов, – представился Гурову оперативник.

– Вот что, капитан. Дом бросать пока нельзя, тут женщина одна. Вы уж с ребятами до утра побудьте тут. Поспите поочередно на диванах. К ней скоро приедут охранники из специализированного агентства. Один из ее друзей пришлет их. А вот этого типа возьмите в оборот. – Гуров кивнул на садовника. – Построже, но без запугивания. Чтобы утром его ноги в доме не было вместе с вещами. Объясните, что если он еще раз появится, даже на улице к своей бывшей хозяйке подойдет, то мы ему не только это проникновение припомним.

– Да, понял. – Капитан усмехнулся. – Чего-чего, а это мы умеем. Он на другую сторону улицы перебегать будет. Я вам гарантирую, товарищ полковник.

Гуров быстрым шагом пересек холл. Неудобно было уходить, не попрощавшись с хозяйкой дома. Хоть и странное это дело, пусть и пустышка, а все равно помогли человеку, одинокой женщине, которая еще не совсем пережила большое горе.

 

Возле управления машин почти не было. В свете фонарей красовались голубые ели, выстроившиеся вдоль фасада здания. За ними темнели окна кабинетов первого этажа. Не было и дежурной машины. Значит, выехала с группой на происшествие. Коюшев махнул Гурову, чтобы он с курсантом поднимался наверх, а сам зашел в дежурную часть узнать обстановку и новости.

Лев Иванович поднялся на этаж уголовного розыска и увидел, что дверь в кабинет Портнова распахнута настежь. В коридор тянуло сигаретным дымком. По правилам, полковник должен был бы устроить ему выволочку, потому что в кабинетах полиции теперь курить запрещено. Но делать этого Льву Ивановичу почему-то категорически не хотелось.

Портнов сидел, положив ноги на соседний стул, и смотрел телевизор. Под одной рукой телефон, под другой – чашка с кофе и листы бумаги с каким-то записями. Два карандаша валялись на полу.

– С прибытием, товарищ полковник! – Майор встал и даже вытянулся. – Как на улице?

– Моросит, – сбрасывая куртку и пристраивая ее на вешалку-стойку, сказал Гуров. – Что есть по Игорю?

– Прошу. – Портнов пододвинул Гурову лист бумаги и полез под стол доставать карандаши.

Оттуда донесся его сдавленный голос:

– Я видел, что вы подъехали, поэтому звонить не стал.

– Так!.. – Гуров стал читать текст, написанный размашистым неаккуратным почерком майора.

Стажер сонными глазами заглядывал ему через плечо.

– Маринин Игорь Алексеевич, проживает: город Зеленодольск, улица Химическая, дом шесть. Место работы… – Лев Иванович вдруг поднял голову и уставился на Портнова.

Примерно такую немую сцену застал Коюшев, вошедший в кабинет.

Стажер согнал с лица сонное выражением, чуть ли не подпрыгнул от восторга, но вовремя спохватился, погладил гипс на руке и с пафосом выдал:

– Круг замкнулся, Георгий Васильевич! Все сошлось на «Владиславе»!

– На каком Владиславе? – не понял майор.

– Фирма «Владислав», Георгий, – устало пояснил Гуров и плюхнулся в кресло, стоявшее у стены. – Долгополов недавно звонил своему знакомому и, по-видимому, организатору попытки убийства Егорычева. По номеру телефона Портнов тут же установил личность собеседника. Это Некий Маринин, и работает он в фирме «Владислав».

– Так!.. – Коюшев тоже сел и продолжил: – Водитель и инженер оттуда, теперь еще какой-то Маринин. А директор… этот, как его, Ростовский?

– Прошу меня извинить, товарищи начальники, – заявил Портнов, по-ученически подняв руку. – Я отправил одного парня последить за окнами этого Маринина. А вот поднимать еще кого-то с постели или срывать со своих дел, чтобы отправить следить за Ростовским, не стал. Я полагаю, что он рыба тут не самая большая.

– Кто его знает, – сказал Гуров, задумался и продолжил: – Маринин может быть единственным, кто имеет причастность ко всему или же быть просто рядовым исполнителем приказов Ростовского. В любом случае нам придется ждать. Так, нужно организовать посменное наблюдение за Марининым. Мне очень не нравится этот звонок.

– Брать надо! – заявил окончательно проснувшийся стажер.

– Лег бы ты пока, Суворов, – отмахнулся Гуров. – Брать надо вовремя, а не на всякий случай. Ждать будем. Кофе есть?

Олег не стал ложиться, а вызвался сделать всем кофе. Пока кипятился электрический чайник, а он раскладывал по чашкам растворимый кофе и сахар, сыщики успели наметить примерный план действий. В любом случае все сходились во мнении, что развязка близка и что гипотетическое преступное сообщество больше убийств совершать не будет.

– А все-таки? – в который уже раз спросил стажер. – Как, по-вашему, почему они убивали? Выполняли заказы убийства или действовали ради достижения какой-то далекой цели? Например, присвоения некоего ноу-хау, каких-то секретных разработок.

– Шофер – это да, – согласился Портнов. – Личность секретная и научная.

– Ну, шофер мог быть лишним свидетелем. Или же он продался конкурирующей организации.

– Мафия! – засмеялся Портнов. – Коза ностра.

Через час позвонил оперативник, который наблюдал за квартирой Маринина. Он умудрился в бинокль рассмотреть в окне, как хозяин квартиры раздевался и тушил свет. Гуров махнул рукой и сказал, что они все впадают в параноидальное состояние. Полковник приказал коллегам разбрестись по кабинетам и найти себе места для ночлега. Лев Иванович полагал, что до утра никаких событий не произойдет. Коюшев ушел к себе в кабинет, захватив листок с данными на Маринина.

Гуров кое-как добрел до соседнего кабинета, вытянулся на диване и сразу провалился в сон. Ему ничего не снилось, он даже не успел понять, удобный ли диван, не затечет ли у него шея или спина.

 

Полковник открыл глаза, когда в окно вовсю светило солнце. Он проснулся не от его лучей, а от ощущения, что уже позднее утро и в управлении давно начался рабочий день.

Шея у Льва Ивановича все-таки затекла. На часах, висевших между двойными окнами, стрелки сошлись на цифре «девять». Добродушно ругнувшись на Коюшева, который его не разбудил, но зато наконец-то дал немного выспаться, Гуров побрел в коридор искать туалет и раковину, где можно было бы умыться. Там на него таращились оперативники, шастающие туда-сюда с бумагами и стульями.

«Вот!.. – подумал Гуров. – Я приехал инспектировать, помогать, а сегодня утром нарушил работу целого отделения. Трое сотрудников лишились утром кабинета, сейчас вон таскаются со стульями, да еще и таращатся на мою опухшую рожу. Ну и пусть глазеют. Я тут для всех начальство!»

Полковник вспомнил, сколько они вчера успели сделать, какие проблемы решили, как далеко продвинулись в деле, наверняка связанном с фирмой «Владислав».

– Лев Иванович! – обрадовался стажер, поймав Гурова у выхода из туалета. – Вот вы где. Умылись? Георгий Васильевич вас приглашает к себе в кабинет на кофе и бутерброды. Он планерку с личным составом провел, все при делах. Только вас ждем.

– Доброе утро, Лев Иванович! – приветствовал Гурова Коюшев, выставляя на стол чашки. – Как спалось? Неудобно? Я думаю, что у вас сейчас все болит.

– Нормально. Что с Марининым?

– Я сменил наблюдателя у его дома. Машина на месте, он еще не выходил. Я вчера грешным делом перестраховался и передал через дежурного ГИБДД ориентировку на автомобиль Маринина. Это на случай, если он решит перехитрить нас и скрыться.

– На работу он не поехал? – заметил Гуров. – Может, наш клиент во «Владиславе» только числится, а занимается всякими такими вот делишками, из-за которых мы и не спим вторую ночь?

– Вполне вероятно, – согласился Коюшев, прихлебывая кофе. – Брать никого нельзя, надо связи выискивать. Маринин никому не звонил, его тоже никто не беспокоил.

Заработал телефон, стоявший на столе майора.

Он отставил чашку, снял трубку, выслушал сообщение, сразу погрустнел и пояснил:

– Лев Иванович, звонили по просьбе Портнова от телефонного оператора. У Маринина аппарат отключен всю ночь. Может, поэтому ему никто и не звонил?

Гуров проглотил кусок бутерброда с ветчиной и собрался сказать, что он думает по этому поводу, но тут зазвонил второй телефонный аппарат. На сей раз внутренний. Коюшев поднял трубку и через секунду уже стоял на напружиненных ногах. Лев Иванович понял, что спокойное питье кофе закончилось. Коюшев подтвердил его соображение тем, что первым делом полез в сейф за пистолетом.

– Маринин за городом, – загробным голосом проговорил майор. – Только что на развилке, на объездной дороге сотрудники ДПС тормознули машину, заблокировав ей путь. Она не остановилась на выезде из Зеленодольска. У водителя изъят бумажник с удостоверением на имя Маринина. Там же документы на его машину с номерами, которые я диктовал ночью. Сперва он угнал чужой автомобиль, потом сумел удрать в лес от сотрудников дорожной полиции. Я прикажу не преследовать, а патрулировать шоссе по периметру этого лесного участка. Пусть не дадут ему выскочить и поймать попутку.

– Хорошо, – останавливаясь у дежурной части, согласился Гуров. – Черт, как он ушел из дома?

– Наверное, способов много, – предположил стажер. – Через чердак из одного подъезда в другой. Нацепив женскую одежду…

Гуров потрогал лоб стажера, потом взял его за подбородок, повернул лицом к себе и заявил:

– Слушай, дружок, а ведь у тебя температура. Ты что, простудился?

– Нет. – Олег покачал головой. – Не думаю. Рука вот болит. Может, от нее лихорадит?

– Вот так! – возмутился Гуров. – Как же я не хотел, чтобы ты со мной во всем этом ковырялся. Ты только хуже себе сделал, может, сместил кость или застудил руку. Все, Олег, это приказ! – Лев Иванович схватил поникшего курсанта за здоровую руку и затащил в помещение дежурной части.

Там он показал на него оперативному дежурному и громко объявил:

– Оставляю мальчонку на ваше попечение! Вызовите ему «Скорую помощь» и никуда его отсюда не выпускайте, кроме как в больницу на машине. Это приказ!

– Лев Иванович, а может… – попытался что-то сказать Олег, но Гуров был непреклонен:

– Парень, ты и так достаточно сделал для того, чтобы я написал мировой отзыв о твоей стажировке. Ты молоток, толковый опер, по крайней мере, таким станешь. Но поверь мне, что рисковать здоровьем без особой нужды не стоит. Если тебя и положат в больницу на недельку, то ничего страшного не случится. Я обязательно к тебе заеду и все расскажу, как и чем у нас тут закончилось. Хорошо?

– Удачи вам, – сказал Олег и сел на лавку, вытирая рукавом испарину со лба.

 

Машину Коюшев оставил на шоссе. Двенадцать оперативников уголовного розыска, которых майор сумел собрать за пять минут, развернулись веером и побежали прочесывать лесок. Из подъехавшего «Урала» стали выпрыгивать на землю солдаты внутренних войск, прибывшие со стрельбища вместе с автоматами. Зрелище было впечатляющее.

Гуров кивнул на солдат и заявил:

– Я возьму этих ребят и прочешу восточную часть леса. А вы ждите курсантов, Георгий Васильевич. Отправьте их лучше вон туда и на юго-запад от вышки.

У Коюшева затрещала рация, торчавшая из кармана куртки.

Он вытащил ее, отозвался и услышал:

– Товарищ майор, нашли человека возле шоссе на Химки. Тут дренажная труба проходит, он возле нее. Огнестрельное в грудь, но пока жив.

– Всем ждать меня, – приказал Коюшев лейтенанту, приехавшему с солдатами, и кинулся к своей машине.

Гуров мгновенно оказался рядом с ним.

До того места, где оперативники нашли человека, ехать было недалеко, всего-то метров пятьсот. Когда Гуров с майором спустились с шоссе по мокрой траве, опера уже оказывали помощь раненому. Они стопорнули машину на дороге и попросили аптечку. Потом остановился автомобиль, из которого вышла женщина, спросила, не нужна ли помощь врача. После двух уколов раненый открыл глаза.

– Кто вы? – спросил Гуров. – Что произошло? Мы из полиции.

Лицо мужчины болезненно дернулось, потом скривилось то ли от боли, то ли от отчаяния. Он попытался вздохнуть, но перетянутая грудь помешала сделать это. Бедняга зашелся в тяжелом влажном кашле. Изо рта появилась слюна, розовая от крови.

– Моя фамилия Маринин, – прошептал он.

– Его надо срочно в операционную, – стала настаивать женщина-врач. – Давайте ко мне в машину. В Зеленодольске есть хирургия, я знаю, где это.

Лев Иванович отправил с раненым одного оперативника и стал выслушивать доклады других сотрудников. Потом он опросил водителей «КамАЗов», которые стояли возле поста. Один из них сказал, что видел, как из леса выезжала «Мазда» девятой модели. Он был уверен, что именно она, потому что точно такую недавно купил его зять.

Гуров и Коюшев переглянулись.

Майор потянулся к рации и приказал:

– Портнов, начинай! Первым делом надо взять Ростовского. Объяви его машину по всем постам и учти, что он может быть вооружен. Пошли людей к Долгополову, вези его в управление и начинай потрошить. Отправь ко мне в лес опергруппу.

– Что-то нашли?

– Маринина с простреленной грудью. Его продырявили совсем недавно. Он живой пока, если ты хотел об этом спросить. Я отправил его в больницу с охраной.

– Понял, шеф. Начинаю.

 

Владислав Ростовский сидел на стуле и казался теперь намного ниже своего роста. Он съежился, обхватил руками плечи. Его даже немного трясло, а губы были стиснуты в тонкую полоску.

Женщина-следователь протянула ему очередную копию протокола допроса.

– А вот это показания Павла Калачева, – монотонно проговорила она, внимательно следя за выражением лица задержанного. – Он утверждает, что по приказу вашего заместителя Игоря Маринина они с гражданином Смурным оглушили предпринимателя Андрея Малышева, когда тот находился неподалеку от полотна железной дороги. Потом преступники вытащили его тело на рельсы, дождались перевода автоматической стрелки и зажали его ногу. Малышев погиб в результате прохода железнодорожного состава.

Гуров смотрел на Ростовского и ждал, когда же наступит реакция. Этот бизнесмен должен был вырваться из ступора в какую-то сторону, закатить истерику или начать сопротивляться, оправдываться.

– Вот это показания гражданина Егорычева, – продолжала женщина. – Он отвлекал сторожа на строительной площадке. В это время двое его подручных, Смурной и Калачев, с помощью прибора, изобретенного инженером Никитиным, разрушали основание бетонного «башмака». Это привело к падению плиты ограждения и смерти предпринимателя Габитяна. Аналогичным способом был убит и ваш водитель Александр Белый. Вы приказали это сделать, потому что он услышал об очередном заказе и мог понять, чем еще занимается ваше агентство.

– Чушь, – прошептал Ростовский.

– А вот это результаты экспертизы аппаратуры, изъятой из личного гаража инженера Никитина, внештатного сотрудника вашей фирмы. На ней есть отпечатки пальцев гражданина Егорычева, который сознался в убийстве инженера. Он имитировал удар электрическим током в результате личной небрежности.

– Бред какой-то, – пробормотал Ростовский. – Вы на меня это все не повесите.

– Эх, Владислав, вы даже не понимаете, насколько много мы знаем и какими доказательствами располагаем, – проговорил Лев Иванович. – Вы думаете, я не понял, почему вы оказались тогда у мебельного магазина? Это я вначале подозревал, что вы хотите встретиться с Егорычевым. А вы тогда желали понять, с кем ваш Маринин работает, кто является исполнителем его поручений. Теперь я понял, зачем вам это было нужно. Вы уже поняли, что Маринин опасен. Ваш заместитель, который занимался только заказами на хитроумное недоказуемое убийство, слишком много знает. Любой повод, первая же попытка полиции выйти на него приведет и к вам. Вы решили избавиться от Маринина и нанять других людей. Не исключаю, что вам хотелось завязать с этим криминальным бизнесом. Ведь заказы фирме поставлял Маринин. Без него вы их не получите. Он уже передал нам список последних дел. Маринин сказал, кто именно был заинтересован в устранении Габитяна и Малышева, кому мешал заместитель главы администрации Катков и многое другое.

– Никакого криминала, – пробормотал белыми от напряжения губами Ростовский. – Это чистой воды алиби-агентство.

– Да, вы хорошо работали и в этом направлении, вот только когда начали оказывать еще и услуги киллеров? Как вам вообще такое в голову пришло?

– Чушь, бред. Нет у вас никаких доказательств. Никакой Маринин вам не поможет, ни Калачев, ни Егорычев ничего не скажут.

– А вы совершенно уверены в том, что они все мертвы? Я вас даже с уголовником Борей Самарским познакомлю, который должен был организовать убийство Егорычева в СИЗО. А Маринин поправится. Мы очень быстро его нашли, а вам стрелять надо было точнее. Пистолет где? Не скажете. Ладно, пока обойдемся изъятыми из тайника паспортами, которые собирал Егорычев. Кстати, там есть документ одного рабочего, который потерял его в то время, когда занимался ремонтом вашего офиса. На его имя вы купили СИМ-карту и с этого номера звонили Белому, чтобы он вернулся к подъезду. Тогда-то его и накрыла плита.

– А вот это экспертиза повреждения руки Калачева, – женщина-следователь протянула задержанному еще один листок. – Теперь взгляните на заключение по аппаратуре инженера Никитина. Талантливого изобретателя, между прочим. Он сумел построить компактный ультразвуковой разрушитель бетона. Диверсию на мосту с его помощью устроить не удастся, а вот локально понизить крепость конструкции, состарить бетон, как говорят специалисты, вполне возможно. Таким вот образом вы и обрушили на живых людей две плиты. Кстати, когда вы убивали Габитяна, Калачев случайно подставил под излучатель руку. Вот почему врач сразу не мог понять, что это за травма.

 

Гуров стоял за стеклянной перегородкой и глядел, с каким лицом его стажер, лежащий на больничной койке, смотрит по телевизору детектив. С лица курсанта не сходила насмешка.

Гуров улыбнулся, вошел и осведомился:

– Что, не нравится кино?

– У меня ощущение, что его снимали люди, которые не имеют ни малейшего представления о работе уголовного розыска. Хоть бы консультантов наняли. Называют главного героя то опером, то следователем уголовного розыска. А еще у них сотрудники следственного управления бегают по городу с пистолетами и вступают в схватки с преступниками, сами выезжают на задержания. Откуда у следователя время на это? Он же!..

– Олег, ты очень правдоподобно и солидно делаешь вид, что тебя не интересует завершение твоего дела.

– Ладно вам, Лев Иванович. Это не мое дело, а ваше. Все решили вы и майор Коюшев.

– А идея была чья? Кто во всем этом усмотрел схему? Формула убийства – хорошо звучит для именной теории в криминалистике?

– Да, – ответил курсант и покраснел.

– Ну и что ты решил? Пойдешь в науку, будешь преподавать или займешься практической работой?

– Лев Иванович, практическая деятельность куда интереснее всего остального. – Стажер улыбнулся и продолжил: – Может, потом, с возрастом, когда потяжелею, попытаюсь и преподавать. А пока надо обкатывать и развивать свою теорию.

– Ну-ну. – Гуров добродушно хмыкнул. – Тогда слушай, сыщик, чем у нас все закончилось, пока ты тут валялся.