Книга: Иисус и его мир. Новейшие открытия (религиозный бестселлер)
Назад: Мог ли Иисус читать?
Дальше: 5. Жизнь среди мертвых

4. Столкновение с Властями

Правящие священники и Храм

Когда Иисус вместе с учениками вошел в Иерусалим за неделю до Песаха, практически тотчас же началось его столкновение с высокопоставленными священниками и их сторонниками. Войдя на территорию, где находились святилище и ряд вспомогательных строений, Иисус «начал… изгонять продающих и покупающих в храме; и столы менял и прилавки продающих голубей опрокинул; и не позволял ничего проносить через храм» (Мк 11:15–16). Но Иисус сделал еще более дерзкий поступок – он начал обвинять властителей, существовавших при Храме: «Не написано ли: «Дом Мой домом молитвы будет назван для всех народов»? Вы же сделали его вертепом разбойников» (Мк 11:17). Сначала он здесь процитировал Ис 56:7, часть пророчества, которое перекликается с молитвой Соломона при освящении Храма (3 Цар 8:43). Далее следуют слова Иер 7:11, произнесенные пророком в момент яростного столкновения с правящими священниками его времени. Иисус хотел тем самым сказать, что правители, тесно связанные с Храмом, не только не живут в соответствии с молитвой Соломона и видением Исайи, так что Храм не стал домом молитвы для всех народов, но что они фактически сделали Храм местом преступления. Аллюзия на главу 7 Книги пророка Иеремии особенно должна была вызвать тревогу, потому что тем самым Иисус предупреждает правящих священников о неминуемой катастрофе.

Конфликт между Иисусом и священнической элитой нарастает. Священники требуют у Иисуса ответа на вопрос, какой властью он так поступает. В ответ он просит священников определенно высказаться об их позиции относительно популярного и недавно убитого Иоанна Крестителя (Мк 11:27–33). Хотя священники уклоняются от ответа, Иисус косвенно отвечает на их вопрос, рассказывая притчу об арендаторах виноградника (Мк 12:1-11), основанную на Песне Исайи, где говорится о винограднике, который, несмотря на должную заботу, не принес никаких плодов (Ис 5:1–7). Священники верно поняли, что Иисус сказал эту притчу «о них» (Мк 12:12), потому что они знали, что Песнь о винограднике Исайи, как ее начали толковать, была направлена именно против храмовой элиты, а не против всего народа.

Подобную интерпретацию можно было найти в Таргуме на Исайю, где в 5:1–7 говорилось о Храме и алтаре, а не о сторожевой башне и точиле (как в еврейском тексте), это толкование воспроизводила раввинистическая традиция (t. Meila 1.16 и t. Sukkah 3.15). О том, что такое понимание Исайи существовало давно, отчасти свидетельствует и свиток 4Q500, в котором в строках 3–7 (текст сохранился не полностью) говорится: «Точило [постро]ено среди камней… врата святой высоты… твое насаждение и потоки твоей славы… твой вино[градник]». Святая «высота» здесь соответствует арамейскому Таргуму, который описывает холм с плодородной землей как «высоту», а «потоки» перекликаются с текстом t. Sukkah, где говорится о каналах для орошения. Выражение «святая высота», несомненно, указывает на Храмовую гору (Иез 20:40: «Потому что на Моей святой горе, на горе высокой Израилевой, – говорит Господь Бог, – там будет служить Мне весь дом Израилев»). Используя текст Ис 5:1–7, Иисус опирается на некоторые экзегетические принципы, отраженные в свитке 4Q500 (написанном раньше, чем он жил), а также в Таргуме и Тосефте (написанных позже)1.

Открытие данного фрагмента свитка позволяет понять экзегетические споры древности. Археология углубляет наши представления о том, как чувствительно современники Иисуса относились к святости Храма. Когда Иисус произнес пророческий приговор высокопоставленным священникам, это могло сильно кого-то задеть, но еще сильнее слушателей должны были оскорбить слова об угрозе, нависшей над Храмом. За чистотой и святостью храмового комплекса, особенно самого святилища, тщательно следили; а здесь слушатели получили страшное предупреждение такими словами, которые трудно оставить без внимания.

В 1871 году Шарль Клермон-Ганно нашел плиту из известняка, примерно 85 сантиметров в длину и 57 сантиметров в ширину, толщиной в 37 сантиметров, на которой было написано, что язычникам запрещено заходить на территорию святилища (рис. 4.1). Вот точный текст надписи (OGIS no. 598; CIJ no. 1400; SEG VIII 169):

Да ни один из язычников не войдет в обнесенные оградой пределы окружающей Храм территории; любой нарушитель будет предан смерти.

Фрагменты второй подобной надписи были найдены в 1935 году в Иерусалиме вне стены, окружающей старую часть города. Это камень высотой 50 сантиметров, толщиной в 37 сантиметров и около 25 сантиметров в ширину (ширина меняется из-за поврежденного правого края). Изначально процарапанные буквы были выкрашены красной краской, так что они выделялись на поверхности белого известняка. Сохранившийся текст надписи (как слова, так и их расположение) близко соответствует той надписи, которая сохранилась целиком2.

 

Рис. 4.1. Надпись из Храма

Знаменитый камень из Храма с предупреждением о том, что язычник, который приблизится к святилищу Иерусалимского Храма, будет предан смерти. (Фотография любезно предоставлена сайтом .)

 

Можно почти с полной уверенностью сказать, что это одна из тех самых надписей с предупреждением, о котором упоминал Флавий. Так, в одном месте он пишет: «На ней [ограде, обносившей двор Храма] через одинаковые промежутки стояли столбы, на которых на греческом и римском языках был написан закон очищения, гласивший, что чужой не должен вступать в святилище» (J.W. 5.193–194; см. также 6.124–128; Ant. 15.417; Ag. Ap. 2.103). Филон упоминает о том же законе и таком же наказании, хотя ничего не говорит о надписях с предупреждением: «Еще более глубока и удивительна ревность их всех о Храме, и сильнее всего это доказывается тем, что любые люди иных народов, вступившие во внутренние пределы его, наказываются смертью, и приговор не подлежит обжалованию» (Embassy 212). Косвенные указания на закон о смертной казни за нарушение святости Храма мы находим и в позднейшей раввинистической литературе (например, Sipre Num. § 116 (на Числ 18:1-32): «Рабби Иошуа бен Ханнания хотел помочь рабби Иоханану бен Гудегедаху [у врат Храма. Но] тот сказал ему: «Уходи, ибо ты уже поставил в опасность свою жизнь, ибо я принадлежу к стражам врат, а ты только певчий»).

Стоит рассматривать эти предупреждения на фоне некоторых текстов Писания, таких как молитва Соломона о Храме в 3 Цар 8:41–43, где предполагается, что язычники будут посещать святое место; Числ 1:51, где звучит предостережение: «А если приступит [к скинии] кто посторонний, предан будет смерти» (Числ 3:38; 19:13, Лев 10:2; 15:31; 22:9); и Лев 16:2, где Бог предупреждает Моисея: «Скажи Аарону, брату твоему, чтоб он не во всякое время входил во святилище за завесу пред крышкой, что на ковчеге, дабы ему не умереть». Таким образом, с одной стороны, предполагалось, что язычники могут приближаться к Храму, а, с другой, существовали строгие запреты, за нарушение которых можно было поплатиться жизнью. В результате интерпретации Писания и развития традиции в эпоху Второго храма появились определенные правила на этот счет. Ограды и предупредительные надписи о нарушении правил для посторонних или не прошедших инициацию были распространенным явлением в эпоху поздней античности, так что их соблюдали как неиудеи, так и иудеи.

Надпись, открытая Клермон-Ганно, несомненно, подтверждает некоторые замечания Филона и Флавия о Втором храме. Однако для христиан ее первоочередная важность состоит в том, что она позволяет лучше понять обстановку и контекст провокации, устроенной Иисусом в Храме, и того возмущения, которое несколько лет спустя возникло в этом же месте вокруг Павла (Деян 21:27–36, особенно стих 28, где Павла обвиняют в том, что, кроме прочего, «еще Еллинов ввел в храм и осквернил святое место это»). Для лучшего понимания слов Иисуса стоит помнить о таком отношении к территории Храма, включая тщательно охраняемое пространство святилища.

Археологические находки проливают свет и на другой аспект столкновения Иисуса с храмовой элитой. На одном фрагменте папируса мы читаем:

И, взяв с собой учеников, он вошел во святой двор и прошествовал во Храм. И, подойдя, некий фарисей, верховный священник по имени Леви встретил их и сказал Спасителю: «Кто позволил тебе войти в это место очищения и смотреть на эти священные сосуды, когда ты не омылся и даже твои ученики не омыли ног своих? Но нечистыми вы вошли в этот Храм, чистое место, хотя никто, кто не омылся сперва и не поменял одежды, не смеет вступить и созерцать эти священные сосуды». И Спаситель тотчас остановился со своими учениками и спросил его: «А как же ты, находящийся в Храме, ты чист?» И он сказал ему: «Я чист, ибо я омылся в купальне Давида и спустился по одной лестнице и поднялся по другой, и надел белые чистые одежды. И затем я вошел и созерцал эти святыни». В ответ Спаситель сказал ему: «Горе тебе, слепой, что не может видеть. Ты омылся в текущей воде, в которой собаки и свиньи лежат день и ночь, и ты омылся и натер снаружи свою кожу, как блудницы и флейтистки душатся, моются, натираются благовониями и краской, чтобы возбудить похоть мужскую, а внутри они полны скорпионов и всяких пороков. Но я и мои ученики, о ком ты сказал, что они не омылись, мы погружались в воды вечной жизни, которая исходит с… Но горе тем…».

(R Oxy. 840, восстановленный текст)

Этой любопытной истории мы не найдем в Евангелиях, она сохранилась на крохотном кусочке папируса, который был частью малюсенькой книги или, быть может, использовался в свернутом виде в качестве амулета. Хотя Храм здесь изображен вполне реалистично, большинство ученых считает этот текст апокрифическим. Храм здесь назван «этим местом очищения», что соответствует предупреждающим надписям, о которых мы говорили. Споры о чистоте, поднятые высокопоставленным священником из фарисеев, сродни спорам между Иисусом и фарисеями о чистоте и пище (Мк 7:1-23).

Слова о «священных сосудах», возможно, указывают на обычай временами выставлять напоказ храмовую утварь3. Утверждение священника, что тот «спустился по одной лестнице и поднялся по другой», как показали, достаточно верно описывает устройство и работу миквы (купели для ритуального омовения), которая была обнаружена в непосредственной близости к Храмовой горе. На ступенчатых стенках некоторых купелей есть разделительная линия, проходящая по середине ступеней; следует думать, что люди спускались по одной лестнице, а поднимались по другой (рис. 4.2). То же самое можно видеть в большой микве, найденной в Кумране (рис. 4.3)4.

Эта апокрифическая история также отражает элитарность и надменность высокопоставленных священников, которые с презрением глядят на простых людей. Автор псевдоэпиграфа «Завещание Моисея», датируемого примерно 30 годом н. э., в красках изображает эту надменность:

Они пожирают имущество (бедных), говоря, что действовали по справедливости, (тогда как на самом деле они просто) разрушители, и обманывают, скрываясь, дабы не уличили их, нечестивцев, в преступлении, (совершаемом) от восхода до заката, говоря: «Будут у нас роскошные ложа, и станем есть и пить на них. И помыслили мы, что будем, словно князья». И руки их, и умы прикасаются к нечистому, и уста их полны слов надутых, и даже скажут они: «Не касайся, да не осквернишь меня на той важной должности, что я занимаю».

(I Mos. 7.6-10)

Желание избежать прикосновений из боязни оскверниться, возможно, отражает притча о Добром Самаритянине. В ней священник и левит не останавливаются, чтобы помочь раненому человеку, а проходят мимо (Лк 10:31–32). Здесь также можно вспомнить о совершенно ином поведении Иисуса, который прикасался к людям – даже к прокаженным и покойникам (например, Мк 1:41; 5:41; 7:33; 8:22, Лк 7:14).

 

Рис 4.2. Миква, Иерусалим

Миква (вид изнутри), обнаруженная неподалеку от северозападного угла Храмовой горы в Иерусалиме с разделенными ступенями для спуска нечистых и подъема очистившихся. (Фотография любезно предоставлена Андерсом Рунессоном.)

 

Возможно, текст P. Oxy. 840 носит апокрифический характер, но он верно отражает мир Иисуса и влиятельные круги при Храме тех лет. Можно сказать, что история верно отражает контекст, даже если описанное в ней событие никогда не происходило.

 

Рис. 4.3. Миква, Кумран

Этот бассейн для ритуальных омовений с лестницей и гладкими внутренними стенками был поврежден во время землетрясения в 31 году до н. э. Здесь снова следует обратить внимание на две разделительные линии, идущие вдоль ступенек, которые отделяли ритуально чистых людей, выходящих из воды, от спускавшихся в бассейн ритуально нечистых.

 

Синоптические Евангелия рассказывают о том, что после ареста Иисуса отвели в дом первосвященника Каиафы (Матфей говорит об этом прямо, Марк и Лука косвенно). У Иоанна Иисуса ведут в дом Анны, тестя Каиафы. Быть может, археологи определили местонахождение дома Каиафы и могилы семей Анны и Каиафы. По крайней мере один археолог полагает, что Анна и Каиафа занимали один дом в Верхнем городе, находящийся неподалеку от дворцов Агриппы и Вереники (Флавий, J.W. 2.427). При раскопках в этом районе были найдены дома богатых людей, в которых были миквот со ступенями, мозаичные полы, оштукатуренные и расписанные стены – в некоторых случаях с большим талантом – и фрагменты керамических и тонкокаменных изделий (рис. 4.4). Последние важны для нас потому, что они отражают иудейскую заботу о ритуальной чистоте, о чем мы говорили в главе 15.

Не только развалины аристократических домов свидетельствуют о богатстве правящих священников и их соседей, о том же говорят остатки их могил. В Акелдаме был найден комплекс гробниц, которые, возможно, принадлежали семье Анны, занимавшего пост первосвященника с 6 по 15 годы н. э.6. Найденные остатки усыпальницы позволяют думать, что в оригинальном виде это было весьма внушительное сооружение, подобное прекрасным монументальным гробницам, украшающим долину Кедрон у подножия Масличной горы.

 

Рис. 4.4. Священнический особняк, Иерусалим

Частично восстановленный интерьер комнаты в особняке, разрушенном в 70 году н. э., который был обнаружен при раскопках в Еврейском квартале Старого Иерусалима и, вероятно, принадлежал первосвященнику. На мозаичном полу нет изображений людей или языческой тематики, что отличает этот особняк от домов язычников. Каменные сосуды отражают заботу иудеев о ритуальной чистоте.

 

Первосвященник Анна (или Анан), пятеро сыновей и зять которого тоже сменяли друг друга на этом посту (Флавий, Ant. 20.198), упоминается в Новом Завете (Лк 3:2: «при первосвященнике Анне и Каиафе»; Ин 18:13: «и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафы»; Деян 4:6: «и Анна первосвященник и Каиафа, и Иоанн и Александр, и все, кто были из первосвященнического рода»). Как говорит Флавий, отца Анны звали Сетом (Ant. 18.26). Возможно, именно эту священническую семью безжалостно критикует раввинистическая литература (b. Pesahim 57a; m. Keritot 1.7). (Подробнее о гробницах в Иерусалиме и его окрестностях говорится в главе 5.)

Самое интригующее открытие, возможно, связано с зятем Анны первосвященником Каиафой, который вынес приговор Иисусу и передал его римскому правителю. В ноябре 1990 года в районе иерусалимского Леса мира (Северный Тальпийот), в 1,5 километрах на юг от Старого города, работники случайно наткнулись на крипту с четырьмя камерами для захоронения, в которых находились двенадцать оссуариев. К счастью, большинство из них оставались нетронутыми грабителями. Найденные монеты и стиль надписей позволяют датировать эти оссуарии I веком н. э. На одном украшенном оссуарии (no. 6, 74 сантиметра в длину, 29 в ширину и 38 в высоту; сейчас выставлен в Израильском музее в Иерусалиме) были найдены две очень любопытные надписи (рис. 4.5). Их расшифровка выглядит следующим образом7:

Yehoseph bar

Qyph’

Yehoseph bar Qph’

 

Перевод:

Иосиф, сын

Каиафы

Иосиф, сын Кафы

Этот оссуарий содержал кости шестидесятилетнего мужчины (а также двух младенцев, маленького ребенка, юноши и женщины). Некоторые ученые, включая ведущих ученых вышеупомянутого музея, считают, что это оссуарий первосвященника Каиафы, которого Флавий называет Иосифом Каиафой (Ant. 18.35: «Иосиф, который Каиафа», и 18.95: «первосвященник Иосиф, называемый Каиафой»), а Евангелия и Деяния называют просто «Каиафой» (Мф 26:3, 57, Лк 3:2, Ин 11:49; 18:13, 14, 24, 28, Деян 4:6). Те исследователи, которые считают, что оссуарий принадлежал Каиафе, полагают, что с гласными имя на надписи следует читать как Qayapha (или Qayyapha), это еврейский или арамейский эквивалент греческого «Каиафа».

 

Рис. 4.5. Оссуарий Каиафы

Оссуарий с украшениями, который, как полагают, содержал кости первосвященника Каиафы и нескольких его родственников. На его краю можно увидеть надпись: Yosef bar Qapha.

 

Второй оссуарий в могиле (no. 3) носит имя qf (гласные появились позже!). В третьем оссуарии (no. 8), (содержащем кости женщины) с надписью miryam berat shim‘on (Мириам, дочь Симона), нашли монету, отчеканенную в период царствования Ирода Агриппы I (42–43 год н. э., с надписью basleos [agrippa], «царь [Агриппа]». Монету вложили в рот умершей, что, возможно, отражает языческий обычай платить греческому богу Харону за переправу через реку Стикс. Этот обычай существовал уже в V веке до н. э. и, вероятно, отражает представления древних о жизни после смерти8. О знакомстве иудейской аристократии из священников с греческой мифологией загробного мира говорит Флавий (J.W. 2.155-56), о том же свидетельствуют по крайней мере одна эпитафия (IG no. 1648: «О беспощадный Харон») и позднейшая раввинистическая традиция: «взойдя на борт судна для переправы и уплатив за нее»). Изображения лодок на иудейских оссуариях или стенах крипт, возможно, также указывают на представление о том, что умершие должны переправиться через воду, чтобы попасть в царство мертвых9. По мнению Саула Либермана, «многочисленные судна, изображенные на иудейских гробницах в Палестине, вероятнее всего указывают на переправу в иной мир, то есть либо на божественную лодку античного Востока, либо на переправу Харона греков»10. Однако Бенджамин Мазар считает, что эти изображения указывают всего лишь на транспортировку гроба или оссуария по морю в Святую землю11. Тем не менее объяснение Либермана выглядит правдоподобнее; в конце концов, мы здесь не встречаем никаких изображений средств для транспортировки по суше (лошади, повозки, телеги и тому подобное).

Некоторые библеисты и археологи сделали вывод, что оссуарий Yehoseph bar Qyph’ принадлежал бывшему первосвященнику «Иосифу, называемому Каиафой» (как говорит о нем Флавий). Иные считают, что в этом не может быть никаких сомнений, так, например, в этом твердо убеждены Доминик Кроссан и Джонатан Рид: «Не остается сомнений в том, что данная усыпальница принадлежала семейству первосвященника Каиафы, которого не обошли вниманием евангелисты, поскольку он сыграл важную роль в казни Иисуса, и весьма вероятно, что найденные кости пожилого человека – это останки самого Каиафы»12. Тем не менее здесь есть свои основания и для сомнений.

Некоторые ученые, в том числе Эмиль Пюш и Уильям Хорбэри, не спешат делать выводы13. Они приводят три принципиальные причины, по которым сомневаются в том, что были найдены останки первосвященника. Во-первых, усыпальница, в которой был найден оссуарий, слишком скромна: не этого следовало бы ожидать, если бы в гробнице лежал прах бывшего первосвященника, который к тому же был зятем Анны, самого влиятельного первосвященника I века. В отличие от описанной выше разукрашенной подобно дворцу крипты Анны крипта «Каиафы» достаточно проста. Почтенного археолога Шимона Гибсона этот аргумент не смущает. По основанию гробницы (часто от античных строений остаются только лишь основания) невозможно судить о виде того, что на нем стояло. Это возражение выглядит достаточно убедительным14.

Вторая причина для сомнений касается расшифровки надписи, которая, как считают некоторые, содержит имя Каиафы. Вторая буква в слове qyf неясна: вероятно, это йод, но, может быть, это вав, в таком случае нам следует читать qwf. Более того, если это вав, тогда нам легче объяснить ее отсутствие в qf во второй надписи на оссуарии и в надписи на другом оссуарии. Поскольку в тех случаях, когда вав употребляется в качестве гласной, ее часто опускают (как, например, в слове ’lohim, «Бог», в Библии и более поздней литературе). Если же это имя Каиафа, здесь требуется согласная йод, чтобы можно было прочесть Qayapha. В подобных случаях букву йод не должны были бы опускать. Если кто-то хотел написать на оссуарии имя Qayapha, трудно объяснить выпадение буквы йод. Если же там стояла вав (а в еврейском шрифте того периода йод, к сожалению, трудно отличить от вав), тогда понятно, почему одно и то же имя можно было написать как qwf и как qf. В таком случае написанное имя, если добавить к нему гласные, должно звучать как Qopha или Qupha15. Значит, надпись гласит: «Иосиф, сын Кофы» или «Иосиф, сын Куфы» (и даже с буквой йод возможно прочитать и другое имя – Qeypha). Например, Евсевий (Hist, eccl 4.7.7) упоминает человека, чье имя в греческой транслитерации Barkoph, что соответствует арамейскому bar qoph («сын Кофы»). Подобная расстановка гласных соответствует тому, как это принято в Мишне (например, m. Parah 3.5), в самых древних манускриптах.

Существует и третий аргумент против того, что это гробница Каиафы. Флавий не называет первосвященника «Иосифом, сыном Каиафы», он говорит о нем «Иосиф Каиафа» или «Иосиф, называемый [по-гречески: epikaloumenon] Каиафой. Поэтому, даже если мы согласимся, что надпись следует читать Yehoseph bar Qayapha, это имя все равно не соответствует тому, как первосвященника называет Флавий. Хотя мы не можем решительно отбросить возможность того, что это гробница первосвященника, этот вывод наталкивается на серьезные трудности, и потому разумно оставить данный вопрос открытым.

Спустя несколько недель после того, как я написал предыдущий абзац, Министерство древностей Израиля объявило (29 июня 2011 года) о том, что был найден разграбленный оссуарий, на котором было написано: «Мириам, дочь Иешуа, сына Каиафы, священника Маазии из дома Имри». Эта потрясающая находка, возможно, прольет свет на два оссуария «Каиафы», обнаруженные на двадцать лет раньше. Исследования подтвердили, что надпись подлинная и сделана в древности. Специалисты по палеографии после тщательного изучения, возможно, сделают вывод о том, как следует читать имя священника. Если оно читается как Qayapha (а не Qopha или Qupha), тогда оно соответствует имени Каиафы. В таком случае мы нашли оссуарий внучки первосвященника, вынесшего приговор Иисусу. Отчет об исследовании этой новой находки должен появиться в журнале Israel Exploration Journal.

Израильские первосвященники, назначенные династией Иродов и римскими властями

Ананеел (37–36 до н. э.)

Аристобул (35 до н. э.)

Иисус, сын Фабия (?)

Симон, сын Боэта (?)

Матфий, сын Феофила (?)

Иосиф, сын Эддема (?)

Иоазар, сын Боэта (4 до н. э.)

Елеазар, сын Боэта (4 до н. э. – ?)

Иисус, сын Сиаса (?)

Анна, сын Сета (6–5 н. э.)

Ишмаэль, сын Фабия (15-6 н. э.)

Елеазар, сын Анны (16–17 н. э.)

Симон, сын Камифа (17–18 н. э.)

Иосиф, называемый Каиафой (18–37 н. э.)

Ионафан, сын Анны (37 н. э.)

Феофил, сын Анны (37–41 н. э.)

Симон Канфир, сын Боэта (41 н. э. – ?)

Матфий, сын Анны (?)

Елионай, сын Канфира (?)

Иосиф, сын Кемея (?-47 н. э.)

Анания, сын Недевея (47–59 н. э.)

Ишмаэль, сын Фабия (59–61 н. э.)

Иосиф Каби, сын первосвященника Симона (61–62 н. э.)

Анна, сын Анны (62 н. э.)

Иисус, сын Дамнея (62–63 н. э.)

Иисус, сын Гамалиила (63–64 н. э.)

Матфий, сын Феофила (65–66 н. э.)

Фанний, сын Самуила (67 н. э. – ?), назначен повстанцами

Прежде чем мы завершим эту дискуссию, нам стоит, вероятно, вспомнить о надписях, которые однозначно касаются двух первосвященников, а возможно, и двух других из их числа. Первая касается Феофила, сына

Анны (или Анана) и зятя Каиафы. Его имя указано на оссуарии Иеоханы, внучки первосвященника. Этот оссуарий появился на рынке древностей в 1983 году и, без сомнения, был похищен из крипты, находящейся либо в Иерусалиме, либо в близлежащей Хизме. На украшенной стороне оссуария в средней арке из трех находится следующая надпись16:

Иеохана

Иеохана, дочь Иеоханана,

сына Феофила первосвященника

Феофил был поставлен на свой пост в 37 году н. э. Вителлием, который в конце 36 года велел Понтию Пилату вернуться в Рим. Как пишет Иосиф Флавий, Вителлий «отнял первосвященство у Ионафана [непосредственного преемника Каиафы] и поставил на его место брата его Феофила» (Ant. 18.123).

Имя Феофил на оссуарии представляет собой транслитерацию греческого имени Феофилос. Среди евреев имя встречалось редко. Оно упоминается в «Письме Аристея» (49), но там его носит вымышленный герой. Это имя также появляется в предисловиях к Евангелию от Луки (1:3) и Деяниям (1:1); вероятно, в данном случае речь идет не о символе или метафоре, но о реальном человеке, однако скорее всего он не был иудеем. Женская форма имени по-гречески (Феофила) и по-еврейски (tiplah) появляется в надписи на другом оссуарии.

В Масаде был найден остракон с написанными на нем словами:

А[нания] первосвященник, Акавия, его сын.

(Mas no. 461)

Возможно, речь здесь идет об Анании, сыне Недевея, который занимал пост первосвященника с 47 по 59 год н. э. Как писал Флавий, «халкидский царь Ирод сместил первосвященника Иосифа, сына Кемея, и передал эту должность Анании, сыну Недевея» (Ant. 20.103). Вероятно, он упоминается в Новом Завете: это тот самый человек, который велел ударить Павла (Деян 23:2–5). После стычки между самаритянами и жителями Галилеи и нескольких убийств Ананию в оковах доставили в Рим (Ant. 20.131). Мы точно не знаем, чем кончился суд над бывшим первосвященником. Вероятно, «Елеазар, сын первосвященника Анании», убедивший властителей отказаться приносить жертвы за Рим и римского императора (J.W. 2.409–410), был сыном Анании, сына Недевея.

Тот факт, что его имя написано на остраконе из Масады, не значит, что бывший первосвященник во время войны принадлежал к повстанцам, или что он находился в Масаде, или что ему принадлежал кувшин, на котором было написано его имя. Некоторые думают, что его сын Акавия просто хотел напомнить о престиже своего отца, занимавшего пост первосвященника; быть может, таким образом он хотел подчеркнуть ритуальную чистоту содержимого горшка.

Возможно, мы располагаем надписью с именем еще одного первосвященника. На круглой каменной гире, найденной в развалинах «Сгоревшего дома» (70 год н. э.; рис. 4.6) на территории старого города в Иерусалиме, неподалеку от юго-западного склона Храмовой горы, было написано:

сын

Кватроса

Возможно, это же имя написано на одном из остраконов, найденных в Масаде. Там мы читаем: «дочь Кватра» (Mas no. 405).

Сын Кватроса, о котором говорит надпись на каменной гире из Иерусалима, и (с меньшей вероятностью) дочь Кватра, упомянутая на остраконе из Масады, возможно, были отпрысками одной из самых могущественных первосвященнических семей, которые доминировали на протяжении последнего столетия периода Второго храма.

 

Рис. 4.6. «Сгоревший дом», Иерусалим

Так называемый «Сгоревший дом» (Еврейский квартал Старого Иерусалима), возможно, принадлежал священнической семье. Каменные стол и сосуды отражают заботу иудеев о ритуальной чистоте. В одной из комнат были найдены костные останки руки женщины и железный наконечник римского копья. Дом был разрушен в 70 году н. э.

 

Позднее иудейские учителя неодобрительно отзывались об этом семействе:

Жестокие священники приходили и отбирали [десятину] силой… О них и подобных им людях… Абба Саул бен Битнит и Абба Йозе бен Иоханан из Иерусалима сказали: «Горе мне из-за дома Боэта. Горе мне из-за их дубинок. Горе мне из-за дома Квадроса. Горе мне из-за их писчего пера. Горе мне из-за дома Анана [то есть Анны]. Горе мне из-за их нашептываний. Горе мне из-за дома Ишмаэля бен Фабия». (t. Menah. 13.19, 21)

Об их насилии и хищничестве говорит также и Флавий:

Но Анания [вероятно, сын Анана, или Анны] держал слуг, отличавшихся крайним бесстыдством, которые вместе с некоторыми другими негодяями могли отправиться на гумно и там силой отобрать десятину, предназначенную священникам, и они не стеснялись избивать тех, кто отказывался ее давать. Первосвященники поступали таким же образом, как и его [Анании] слуги, и никто не мог их остановить. (Ant. 20.206)

Возможно, этот Кватрос идентичен Канферасу (по-гречески Kantheras), имя которого упоминал Флавий (Ant. 20.16). Некоторые исследователи отождествляют Канфераса с Каиафой, но их аргументы неубедительны.

И наконец, возможно, археологи нашли упоминание Боэта, о котором говорит также приведенная выше цитата из Тосефты. На одном оссуарии, найденном на западном склоне горы Скопус в Иерусалиме, написано:

Боэт

Шимон из [семьи] Боэта

Элеазар Сукеник полагает, что эта надпись на оссуарии указывает на семью Симона, сына Боэта из Александрии17, которого Ирод сделал первосвященником, чтобы жениться на его дочери (Флавий, Ant. 15.320322). Кватрос, или Канферас, упомянутый выше, возможно, был его сыном. Еврейская форма Boton, как полагает Сукеник, представляет собой родительный падеж множественного числа (по-гречески – Boethon) от Боэта. В таком случае надпись буквально означает «Шимон из Боэтов». Доводы Сукеника убедительны и, вероятно, соответствуют истине, хотя пока это трудно доказать.

Возможно, мы располагаем еще одной надписью, упоминающей другого члена той же семьи. На одном найденном оссуарии читается: «Иоэзер, сын Симона» (CIJ no. 1354), а на остраконах из Масады попадаются надписи «Иоэзер» (Mas no. 383) и «Симеон бен Иоэзер» (Mas no. 466). Родственная связь между Иоэзером и Симеоном важна в свете слов Иосифа Флавия: «Иозар [=Иоэзер], также фарисей, происходил из священнической семьи; младший же из них, Симон, был потомком первосвященников» (Life 197). Этот «Иозар», возможно, идентичен Иоазару, сыну Боэта (Флавий, Ant. 17.164; 18.3), который сам короткое время в 4 году до н. э. занимал пост первосвященника.

В приведенном выше отрывке из раввинистической литературы о семье Боэтов говорится: «Горе мне из-за их дубинок». Вероятно, за этими словами стоит воспоминание о насильственных действиях правящих священников против своих не столь знатных коллег в последние годы эпохи Второго храма. Об этом, как мы уже видели, упоминал Флавий, хотя у него речь идет о первосвященнике Анании (Ant. 20.206).

Некоторые споры Иисуса с храмовой элитой касались денег. На храмовой территории Иисусу задают вопрос о податях: «Платить нам или не платить?» (Мк 12:13–17). Многие современные читатели могут не знать того, что подати поступали на хранение в сокровищницу на Храмовой горе (рис. 4.7). Обеспечить мирный процесс сбора податей было одной из главных задач первосвященника и его помощников из высокопоставленных священников18.

 

Рис. 4.7. Тирская монета в полшекля

Тирскую монету в полшекля могли принимать в Храме для уплаты вызывавшего споры налога, размер которого и составлял полшекля. См. Мф 17:24–27. (Фотография любезно предоставлена Андерсом Рунессоном.)

 

Во дворе Храма Иисус критиковал книжников, которые «поедают дома вдов» (Мк 12:38–40) и скорбел, видя, как бедная вдова бросает свою последнюю монету в храмовую сокровищницу (Мк 12:41–44). Другие иудеи также говорили о том, что правящие священники «грабят бедных» (CD 6.15–17; 1QpHab 12.9-10; T. Mos. 5.3–6). Все это не нравилось храмовой элите. Иисус также критиковал обычай («корван»), согласно которому, если человек обещал что-то отдать Храму, исполнить это важнее, чем осуществлять заботу о родителях. И это не должно было понравиться верхушке при Храме, которой подобные обеты приносили доходы. Была найдена одна надпись, где слово «корван» используется в том же смысле, в каком его использовал Иисус, споря с фарисеями. Рассмотрим этот сюжет подробнее.

 

Однажды Иисус неодобрительно отозвался о традиции корвана, согласно которой деньги и собственность, которые посвящены или «даны» Богу, уже нельзя использовать для обычных или светских целей (Мк 7:6-13). В некоторых случаях следование этой традиции, которую поддерживали фарисеи, могло иметь дурные последствия. Вот слова Иисуса на эту тему:

Вы же говорите: если скажет человек отцу или матери: «корван (то есть дар) то, чем бы ты от меня воспользовался», – вы позволяете ему уже ничего не делать для отца или матери. (стихи 11–12)

В прошлом комментаторы обычно ссылались на правила Мишны относительно корвана (особенно на трактат Nedarim).

Однако были обнаружены четыре надписи, которые упоминают об этом обычае и позволяют его яснее понять. В 1893 году отец Мари-Жозеф Лагранж опубликовал две такие надписи. Первая была найдена на известковой плите (2,4 метра на 40 сантиметров), обнаруженной при раскопках на горе Сион, возле «Врат Давида». Арамейский текст надписи таков:

за огонь, дар

Лагранж справедливо предположил, что здесь кто-то принес обет заботиться о поддержании огня на жертвеннике, о чем говорят некоторые литературные источники, например m. Ned. 1.3, когда речь идет об обетах корвана, упоминая эту заботу как один из вариантов.

Лагранж привел и вторую надпись с оссуария, найденного на Масличной горе. Ее текст таков:

за огонь, дар —

Марфа

Вероятно, ее смысл таков же, как и у первой. В данном случае дар для поддержания огня на алтаре приносит женщина по имени Марфа. Поскольку ее имя и надпись были написаны на оссуарии, возможно, этот дар упоминался в ее завещании19.

После Шестидневной войны 1967 года, в результате которой восточный Иерусалим отошел к Израилю, были начаты раскопки на этой территории. Здесь были найдены развалины особняка, так называемый Сгоревший дом, и ряд других любопытных артефактов. Когда Израиль обеспечил безопасность в районе Западной стены на Храмовой горе, появилась возможность производить раскопки и здесь. Вблизи от югозападного угла стены Ирода, поддерживающей Храмовую гору, был найден фрагмент каменного сосуда – возможно, одна из его ножек, – на котором было написано слово qrbn20.

 

4.8. Надпись со словом «корван», Иерусалим

Камень с надписью qrbn («корван»), «дар», найденный в Иерусалиме. (Фотография любезно предоставлена Андерсом Рунессоном.)

 

Слово qorban, или «дар» (qrbn), было написано рядом с изображением двух птиц (похоже, надпись сделали уже поверх изображения птиц; рис. 4.8). Мазар предполагает, что этот каменный сосуд, возможно, как-то связан с текстом Лев 12:8, где говорится о жертве женщины после рождения ребенка: «Если же она не в состоянии принести агнца, то пусть возьмет двух горлиц или двух молодых голубей, одного во всесожжение, а другого в жертву за грех, и очистит ее священник, и она будет чиста». Мазар также вспоминает по этому случаю текст m. Maas. S. 4.10: «Кто найдет сосуд, на котором написано [слово] «приношение» [qrbn]>>.

Четвертую надпись, найденную на оссуарии в 1956 году, впервые опубликовал, дав ее анализ, Жозеф Тадеуш Милик. Вероятно, она составляет параллель к словам Иисуса о корване из главы 7 Евангелия от Марка. Эта арамейская надпись находилась на крышке оссуария, который датируется предположительно I веком до н. э. Джозеф Фицмайер расшифровал и перевел надпись следующим образом:

Все, что кто-то найдет в этом оссуарии, дабы получить от того выгоду, [есть] приношение Богу от того, кто лежит внутри21.

Написанное там слово qrbn переведено как «приношение», таков его обычный смысл. Милик считал, что это проклятие тому, кто прикоснется к оссуарию, и переводил надпись так: «Кто захочет заново использовать этот оссуарий к своей выгоде да будет проклят Богом ради того, кто лежит внутри». Милик соглашался с тем, что буквальный смысл слова qrbn – «приношение». Но он считал, что здесь это слово используется в смысле проклятия, как и его синоним qonam иногда используется в раввинистической литературе (например, m. Ned. 4.5). Фицмайер нашел доводы Милика неубедительными и выдвинул более правдоподобную гипотезу.

По его мнению, лучше понимать это слово в том же смысле, в каком оно используется в Мк 7:11. «Новая надпись использует слово не в ином значении, чем это делается у Матфея и Марка, но является его полной параллелью из того же времени». Его вывод справедлив. Таким образом, эта надпись дает нам ценную параллель к словам Иисуса, когда он спорил с фарисеями о галахе. Возможно, при этом из учения Иисуса следовали такие вещи, которые встревожили правящих священников.

И наконец, есть два других тесно взаимосвязанных аспекта служения Иисуса, которые не могли понравиться священникам: исцеления и прощение грехов. Последнее несложно понять. Иисус говорит парализованному человеку, которого спустили в дом, где он учил, через крышу (Мк 2:1-12): «Чадо! прощаются грехи твои» (стих 6). Присутствующие там книжники шокированы, они спрашивают: «Что Он так говорит? Богохульствует! Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» (стих 7). Действительно, только Бог может прощать грехи (Исх 34:6–7, Ис 43:25), но это еще не все: его прощение возвещают священники, заведующие системой жертвоприношений (Исх 30:10, Лев 4:3), а в одном случае это делает пророк (2 Цар 12:13). Фактически Иисус здесь присваивает себе функции священников. Книжники поставили под вопрос авторитет Иисуса, а он ответил на их вызов исцелением парализованного – исцелить куда сложнее, чем просто произнести слова «прощаются тебе грехи». Священники могут возвестить прощение, но могут ли они сказать больному: «Встань, возьми кровать твою и ходи» (стихи 9, 11)?

Нечто подобное происходит в тот момент, когда Иисус исцеляет прокаженного (Мк 1:40–45). Человек, пораженный проказой, встает на колени и умоляет Иисуса: «Если Ты хочешь, можешь меня очистить» (стих 40). «Хочу, очистись», – отвечает Иисус (стих 41). Тем самым Иисус косвенно подрывает авторитет священников, хотя при этом он выказывает уважение к закону Моисея. Иисус велит исцеленному: «Иди, покажись священнику и принеси за очищение твое, что повелел Моисей, во свидетельство им» (стих 44). Иисус объявил, что исцеленный чист, однако требует, чтобы тот подчинился закону (Лев 13:6, 13, 23, и т. д.). Потому что по закону Моисея человек не может стать «чистым» (свободным от проказы), пока о том не заявит осмотревший его священник. Здесь Иисус демонстрирует уважение и к Моисею, и к сельскому священнику. Но в то же время он говорит, что это надлежит сделать «во свидетельство» (marturian) людям. Что это за свидетельство? Каков смысл этих слов? Косвенно это предписание несет в себе вызов. Исцеленный должен подчиниться закону Моисея, но при этом (когда сельский священник объявит, что он чист) люди узнают, что человек был очищен от проказы властью Иисуса. Священнику остается только подтвердить то, что Иисус сам совершил и что он объявил, сказав: «Очистись».

Некоторые библеисты предполагали, что во времена Иисуса люди не болели проказой и что болезнь

Гансена пришла на Ближний Восток позже. Тем не менее археология убедительно свидетельствует о том, что в начале I века проказа была известна. Научный анализ погребальной ткани из так называемой «Гробницы плащаницы» подтвердил существование проказы. Плащаница была найдена в 2000 году в Акелдаме в нижней части долины Гинном в Иерусалиме. Гробницу обнаружили совершенно случайно, отчасти благодаря тому, что там находили вскрытые оссуарии – свидетельство вандализма недавнего времени. Шимон Гибсон проник в гробницу и обнаружил, что многие хранившиеся там оссуарии и кости были разбиты на части. К счастью, в нише сохранился скелет, завернутый в плащаницу, к которому вандалы не прикасались. Сохранились не только части ткани плащаницы, но и прядь приставших к ней волос. Это было важной находкой.

Датирование по радиоуглероду с помощью масс-спектрометрии с ускорителем подтвердило, что как плащаница, так и скелет относятся к I веку. Анализ ДНК показал, что мужчина, чей скелет был завернут в ткань, находился в родственных отношениях с другими захороненными, чьи костные останки нашли в гробнице. Кроме того, анализ ДНК показал, что данный человек страдал проказой (Mycobacterium Leprae или болезнь Гансена), хотя умер от осложнений туберкулеза (нередко больные проказой заражаются также и туберкулезом). Поскольку эта достаточно богатая гробница располагалась рядом с другими роскошными гробницами, Гибсон сделал вывод (справедливый, как я считаю), что страдавший проказой мужчина принадлежал к аристократической семье, возможно, священнической22. Эта удивительная находка также показывает нам, что богатство и власть не предохраняли человека от серьезных заболеваний. И в любом случае скелет из Гробницы плащаницы доказывает тот факт, что во времена Иисуса в Израиле встречались случаи проказы.

Медицинское исследование останков сотни людей, живших во времена Иисуса, показало, что тогда был высок уровень детской смертности и что многие люди страдали от заболеваний, в том числе вызванных паразитами. Судя по костным останкам, 48 процентов захороненных в гробнице Акелдамы не дожили до взрослого возраста, а многие взрослые страдали различными недугами, включая поражение ленточными червями, о чем свидетельствуют оставшиеся обызвествленные цисты. Антрополог Джо Зиас, исследовавший останки сотен людей периода поздней античности, отмечает, что «богатство похороненных здесь людей, о котором свидетельствуют архитектура гробницы и оссуарии, не давало им существенных преимуществ в плане здоровья».

Стоит заметить, что такой же вывод сделали ученые, исследовавшие останки захороненных в так называемой Гробнице Каиафы. Эта усыпальница содержала останки примерно 63 людей (из-за разграбления точное количество умерших подсчитать невозможно). Только треть из них дожила до взрослого возраста, и многие кости отражают влияние дегенеративных заболеваний23. Гробница Ясона – большой разукрашенный комплекс – также свидетельствует о многих любопытных вещах24. Данные исследования костных останков здесь показательны. Из 25 захороненных здесь людей только трое пережили предел в 25 лет (десятеро умерли в 12 лет). Продолжительность жизни во времена Иисуса была краткой – более половины людей умирало, не достигнув 30 лет25.

Хотя эти захоронения представляют собой частные случаи, ограниченные определенным временем и местом, найденные там костные останки позволяют нам лучше понять значение исцелений, которые совершал Иисус. Если состояние здоровья богатых, которые могли лечиться у лучших врачей и пользоваться лучшими лекарствами, соответствует той картине, какую показывают находки в Акелдаме и гробницах Каиафы и Ясона, нетрудно понять, почему вокруг Иисуса, прославившегося исцелениями, собирались толпы, так что временами это мешало ему действовать (например, Мк 1:28, 32–34, 36–37, 45; 2:1–4; 3:7-12; 4:l). По-видимому, даже богатые люди просили помощи у Иисуса, как это, вероятно, происходит в случае начальника синагоги (Мк 5:21–24) или женщины с достатком, которая много денег потратила на врачей (Мк 5:25–26).

Успех Иисуса как целителя и экзорциста и сопутствующая этому слава имели и еще одно последствие. Он исцелял эффективнее, чем книжники и священники (и никогда не просил за это денег!), и возвещал людям, что они прощены, здравы, чисты и «освобождены», а потому неудивительно, что это у кого-то порождало вражду. Но одно дело посягнуть на привилегии книжников или сельских священников, и совсем другое – оскорбить аристократическое священство Иерусалима. Это будет одной из тем главы 5.

Назад: Мог ли Иисус читать?
Дальше: 5. Жизнь среди мертвых

Ангелина
Хочу получить электр. версию книги