5.3.1. «Осознаешь ли ты себя?» – «А вы осознаете себя?» – этот короткий диалог из фильма «Превосходство» с Джонни Деппом в главной роли описывает отношения человека и компьютерной программы. Человек спрашивает компьютерную программу, считает ли она себя личностью. Та сомневается, личность ли сам спрашивающий, и если считает, что личность, почему он так решил.

Специалисты отмечают, что психология присяжных заседателей нестабильна во времени. В момент вхождения в зал заседания в качестве присяжного, принятия присяги присяжный – это одна личность; затем личность претерпевает изменения на протяжении всего процесса и наконец самоутверждается, осознавая себя в совещательной комнате уже судьей, а не простым гражданином.

Действительно, когда человека впервые вводят в состав суда, он переживает отрыв от обыденности, становится участником чего-то незнакомого и нового, правила которого пока не знает и оттого не может осознать себя полноценным вершителем правосудия.

Присяга призывает его следовать голосу совести и справедливости, ему предстоит с полной ответственностью отличить вымысел от факта, реальность от иллюзии, содержание от формы и т. д. Однако психологически, как установлено специалистами, повседневные нормы человека трудно корректируются одними только новыми условиями и словами присяги (такому воздействию подпадает не более 5 процентов^. Телевизионный «Суд присяжных» это наблюдение никак не опроверг.

Для присяжных в ТВ-суде новым является не только то, что они должны вынести вердикт, но и то, что их с самого начала процесса снимает камера. Они не должны надолго закрывать глаза, им надо делать серьезное лицо в момент, когда происходит что-то смешное, им нужно услышать аргументы стороны, запомнить доказательства и попытаться в совещательной комнате не отмолчаться, а сказать что-то внятное и логичное, так как и там будет снимать камера, и просто молча проголосовать, как бывает в настоящем суде, не получится. Нужно что-то говорить, и лучше говорить хорошо, ибо тебя будут оценивать друзья, знакомые и семья, смотря телепрограмму.

 

В ходе судебного следствия присяжные обращают внимание на доказательства, причем для них не существует разницы в понятии допустимые или недопустимые доказательства.

Недопустимые доказательства (к ним относятся в первую очередь данные о личности подсудимого, а также доказательства его вины, полученные с нарушениями закона) влияют на присяжных, и это знают и прокурор, и адвокат. Однако заранее неизвестно, как повлияет на вердикт присяжных вопрос о недопустимости того или иного доказательства.

Случается, что вопрос о допустимости доказательств поднимается какой-либо из сторон во время судебного следствия. И в случае необходимости судья должен проинструктировать присяжных, что доказательство это (например, протокол выемки) нельзя принимать во внимание во время обсуждения вердикта. Но присяжные же не машины, которых можно перепрограммировать. Они «осознают» себя. При этом, обладая минимумом познаний в юриспруденции, присяжный думает примерно так: «Да, судья призвал не принимать этот протокол, согласно которому нашли окровавленный платок, как доказательство и не оценивать его… Ага… Я же не дурак. Подумаешь, один из понятых находился в другой комнате и не видел, а второй понятой – повар из столовой УВД, но не сам же платок появился у подсудимого. Он же не говорит, что его подбросили? Нет уж, не возьмешь меня своими юридическими зацепками, адвокат!»

Проводимые с присяжными исследования показали, что инструкции судьи не только не воздействуют на присяжных так, как надо, но иногда вызывают и обратную реакцию, ведь слово уже сказано, образ в голове возник, попробуйте выгнать его теперь из головы просто словами: «Прошу присяжных не обращать внимания на этот факт».

Если к вам подойти на улице и сказать: «Не думайте о носорогах ни в коем случае!» – вы о чем подумаете? Правильно, о носорогах, хотя минуту назад это было последнее, что могло вам прийти в голову.

И если плохо знающая детскую психологию мать, уходя из дома, будет увещевать малолетних чад: «Только не суйте фасоль в нос», – что она обнаружит, вернувшись домой?

 

В «Суде присяжных» на НТВ мы проводили эксперимент: режиссер разрешал нам (адвокату и прокурору) задавать свидетелям по одному вопросу, которого не было в сценарии, и, соответственно, у актера, играющего свидетеля, не было текста ответа на этот вопрос. Правда, вводилось ограничение: вопрос не обязательно должен был требовать ответа и не должен был нарушать сценарий.

Например, можно было спросить: «А вас-то тоже в прошлом году ловили за руку за хищение?» Или: «А вы-то что делали в Сочи, когда потерпевшая там отдыхала три года назад?»

При этом режиссер предупредил, что актер готов к тому, что будут вопросы подобного рода, и может ответить так, что нам не понравится. А может и промолчать, если ему нечего будет ответить. В общем, полная импровизация.

Так и выходило. На вопрос прокурора свидетелю защиты: «Вас же адвокат научил, что и как говорить?» – свидетель, не растерявшись, ответил: «Я сюда пришел, потому что это мой гражданский долг. А принуждаете к лжесвидетельству обычно – вы!»

Понятно, что такой ответ вызвал одобрение среди присяжных и молчаливый укор прокурору.

Я помню, «слушалось дело» (записывалась программа) об убийстве девушки, которую перед смертью пытали и вырезали на ее теле какие-то знаки. Шел допрос свидетеля, который был в компании молодых людей с девушкой, когда ее последний раз видели живой. Парень вроде был ни при чем, но мотив на ее убийство у него был. Когда он вышел к трибуне для допроса, я обратил внимание на его одежду. Он был в джинсовой куртке, на которой были явно лишними прикрученные к плечам буквы «ВС» (как аббревиатура Вооруженных Сил на парадных погонах старого образца), шеврон на рукаве и еще какие-то детали, украшающие одежду.

Я, пользуясь проводимым экспериментом, спросил в конце допроса: «А это что за буквы у вас на плечах?» Понятное дело, при иных обстоятельствах прокурор возражал бы против такого вопроса как не имеющего отношения к делу, да и судья сам снял бы его. Но тут – эксперимент! И свидетель нашелся! Он сказал: «Это мои инициалы – “ВС"!»

Надо было видеть лицо прокурора, когда свидетель так ответил.

Во-первых, это попахивало причастностью свидетеля к ритуальному убийству, раз уж на теле жертвы обнаружены какие-то знаки, а тут – буквы на его одежде! Во-вторых, по сценарию свидетеля звали действительно Владимир, но фамилия начиналась не на «С». При этом свидетель-актер сказал правду – в жизни это действительно были его инициалы, и одежда была его, а не реквизит. И эта правда как нельзя лучше подходила мне для укрепления позиции защиты. Я такого подарка не ожидал, если честно.

В прениях я прошелся и по ритуальным письменам на теле погибшей, и по инициалам на плечах свидетеля, последним видевшим погибшую живой. Ничего удивительного не было в оправдательном вердикте присяжных, хотя сведения, сообщенные свидетелем, не имели к делу никакого отношения.

Подобного эффекта можно было бы достичь, если задать вопрос не для получения ответа, а для привлечения внимания присяжных, например: «Зачем Вы организовали прошлым летом ритуальные прыжки через костер под Москвой?»

Если бы свидетель не нашел, что сказать, а запнулся, или подобный вопрос снял бы судья, или прокурор протестовал, то адвокату следовало лишь сказать с важным видом и заговорщицкими нотками в голосе: «Защита снимает этот вопрос в настоящий момент».

Это означает, что присяжные уже услышали то, что вы хотели им сказать, они в совещательной комнате обязательно вспомнят про это, причем им никто не помешает развить в фантазиях тему ритуального костра и ритуального убийства – судьи и прокурора рядом не будет!

 

5.3.2. Однако следует отметить, что шансов у адвоката опорочить свидетеля не много, особенно если свидетель вызывает симпатию у присяжных. Гораздо легче прокурору опорочить подсудимого, используя запрещенный прием, упомянув о предыдущей судимости. У нас есть такой институт – снятия и погашения судимости. Если судимость снята и погашена, человек считается несудимым.

Давайте вспомним, что такое судимость и на что она влияет?

Лицо, осужденное судом к отбыванию какого-либо наказания, с момента вступления в силу обвинительного приговора считается судимым как в процессе отбывания наказания, так и после освобождения от его отбывания в течение определенного времени, установленного законом.

Судимость – это такое правовое положение лица, которое создано фактом его осуждения к какому-либо наказанию за совершенное преступление и связано с наступлением для этого лица определенных правовых последствий.

Имеются в виду прежде всего уголовно-правовые последствия:

♦ наличие у лица судимости рассматривается как обстоятельство, отягчающее ответственность;

♦ иногда судимость является квалифицирующим обстоятельством, т. е. обстоятельством, позволяющим соотнести преступление с той или иной статьей Особенной части УК РФ;

♦ судимость является необходимым основанием для признания лица особо опасным рецидивистом;

♦ наличие судимости имеет значение для определения вида исправительной колонии, если лицо раньше отбывало наказание в виде лишения свободы.

Наличие судимости может иметь и другие, не уголовно-правовые последствия. Например, наличие судимости за корыстное преступление может стать основанием отказа в принятии на работу, связанную с обслуживанием материальных ценностей, а осужденного за преступления против детей вряд ли возьмут на работу в школу учителем, и т. п.

Конечно, закон говорит о том, что напоминать лицу о совершенном им в прошлом преступлении нельзя и несправедливо, если человек осознал и исправился, иначе судимость превратится в пожизненное клеймо. Исходя из этого, лица, отбывшие наказание, считаются судимыми до тех пор, пока судимость не будет погашена или снята в установленном законом порядке.

Погашение судимости – это истечение установленного законом срока с момента отбытия лицом основного и дополнительного наказания, после чего лицо считается несудимым.

Для погашения судимости необходимо, чтобы лицо в течение этого срока не совершало новых преступлений, в противном случае срок прерывается и лицо считается судимым за оба преступления до истечения срока погашения судимости за наиболее тяжкое из них.

Уголовный кодекс РФ устанавливает следующие сроки погашения судимости:

♦ по истечении испытательного срока в отношении лиц, условно осужденных;

♦ один год после отбытия наказания более мягкого, чем лишение свободы;

♦ три года после отбытия наказания в виде лишения свободы за преступления небольшой и средней тяжести;

♦ шесть лет после отбытия наказания в виде лишения свободы за тяжкие преступления;

♦ восемь лет после отбытия наказания за особо тяжкие преступления.

Снятие судимости осуществляется до истечения срока погашения судимости в том случае, если осужденный доказал свое исправление безупречным поведением.

Кроме того, судимость может быть снята актом амнистии и помилования.

 

Иными словами, если человек считается несудимым ввиду снятия или погашения судимости, никто не имеет права указывать на это в суде при рассмотрении другого дела. Однако это правило нарушается всегда! И даже если защита не допустит раскрытия информации перед присяжными о преступлении, за которое ранее был осужден его подзащитный, ничего не мешает прокурору задать подленький вопрос: «Ну как же вы, подсудимый, так оплошали, а? Не стерли отпечатки с бутылки… Вы же опытный человек, у вас за плечами уже есть одна отсидка за умышленное преступление. Ай-я-яй…»

Все, больше ничего не надо говорить. Защитник может вскакивать и кричать о том, что судимость снята и погашена, судья может делать замечание прокурору, но все это уже не имеет никакого значения. Перед присяжными бывший зек, которому веры мало. Это только в кино бывает «исправленному – верить!».

В указанном примере доведенное до присяжных недопустимое доказательство способно произвести больший обвинительный эффект, чем все остальные допустимые.

Неоднократно слышал, как при обсуждении вердикта в своей комнате присяжные характеризовали подсудимого как человека, способного на преступление, раз он уже подобное совершал, несмотря на то что их предупреждали «не принимать это во внимание».

С другой стороны, сведения о судимости, раз уж они прозвучали, защитник вправе и обязан обернуть в пользу своего подзащитного. Это лучше, чем канючить перед присяжными: «Не обращайте внимания на его прошлое, пожалуйста, ибо это незаконно.» и т. п.

Лучше уж тогда сказать, не преминув уколоть прокурора за запрещенный прием: «Вот, прокурор, зная закон, зная о недопустимости разглашения сведений о судимости, видимо, от безысходности сообщил вам: он – бывший зек, не верьте ему! Видать, слаба позиция обвинения, раз опустились до запрещенных приемов. Ладно, что мы, не видели с вами бывших зеков? Среди них Сервантес и Солженицын, Вацлав Гавел и Нельсон Мандела. Я не хочу ставить моего подзащитного в один ряд с великими людьми, сидевшими в разное время и за разные преступления. Я лишь хочу подчеркнуть, что система исправления осужденных не только исправляет, но и учит. Неужели мой подзащитный, пройдя школу криминальной среды, оставил бы после себя такие улики? Неужели он не позаботился бы об алиби и уничтожении доказательств? Наличие доказательств как раз в этом случае свидетельствует не о доказанности вины, а наоборот… Не напрасно прокурор цепляется за соломинку, применяя запрещенные приемы.»

Много раз в комнате присяжных звучали такие слова при обсуждении: «Ну, мы-то с вами знаем, чему учит наша зона. Никогда бы подсудимый так не сделал, он бы. Тут что-то не то, тут явная подстава.»

Такие слова означают сомнения. А сомнения толкуются в пользу подсудимого, это присяжные знают точно, в напутственном слове им об этом еще и напоминает судья.

 

5.3.3. В учебной литературе прочел вот что: «Если в ходе судебного следствия выясняется, что подсудимого замучили угрызения совести и он раскаялся в совершенном деянии; случайно получил ранения, совершая преступление; добровольно до суда возместил какие-то убытки потерпевшему; содержался до суда в плохих условиях; пострадал как-то еще, вне прямой связи с рассматриваемым делом, например подвергся силовому давлению со стороны органов следствия, присяжные могут решить, что он уже расплатился за свое преступление, и учесть это в своем вердикте, в вопросе о снисхождении (как и судья в приговоре). Иногда подсудимого рассматривают как козла отпущения, страдающего за чужие грехи; чем сильнее представление о нем как о падшем ангеле, провинившемся не больше других, тем больше вероятность снисхождения и даже оправдания».

Отчасти можно согласиться, конечно. Так и должно быть. Так чаще всего и бывает. Но хочу поделиться вот каким наблюдением. Раскрыть смысл его, наверное, придется, прибегнув к помощи специалистов в теории кратического (властного) поведения.

Я заметил, что часто присяжные заседатели, видя перед собой человека, явно случайно попавшего в тиски правосудия и обвиняемого в особо тяжком преступлении, этакого «ботаника», охотнее обвинят его «по полной», без всякого снисхождения, в случае, если он будет говорить: «Не хотел… оборонялся… был в состоянии аффекта» и т. п., чем матерого социопата.

То есть бывают же случаи, когда обвиняемый – «простой инженер» или «сельский интеллигент» – не полностью отвергает свое участие в преступлении, а признается в менее тяжком составе (причинение смерти по неосторожности, убийство в состоянии аффекта). А то и просто просит снисхождения, когда убил в силу стечения обстоятельств.

Присяжные находят в таком человеке много черт, не заслуживающих снисхождения, делая из него монстра. Фраза «Он слишком положительный, но. в тихом омуте черти водятся.» неоднократно была мной услышана в комнате присяжных.

И наоборот. Если на скамье подсудимых матерый рецидивист, этакий «бывалый», в наколках, по какой-то причине присяжные будут искать повод если не оправдать его, то хотя бы признать заслуживающим снисхождения. Наблюдая через мониторы за лицами присяжных, я ловил себя на мысли, что они хотят быть справедливыми. Поэтому слабого и безвольного можно справедливо осудить, а сильного и волевого справедливо оправдать. Может быть, внутренне присяжными руководил страх? Видя слабого перед собой, его можно пнуть побольнее. Но сильный может пнуть в ответ. Хоть и запертый, настоящий преступник «с двумя ходками за плечами» выглядит для присяжных устрашающе. Это как со львом и кроликом в клетке. Мы можем дать кролику морковку, открыть клетку и погладить его. И вечером сделать из него рагу. Но ко льву мы подходим осторожно, гладить его отважится не каждый, а уж рагу делать из льва как-то не принято.

 

5.3.4. Надо особо отметить роль ситуации и жертвы. Размышляя о совершенном преступлении, присяжные могут объяснить преступное поведение подсудимого не только его личностью, но и ситуацией, в которую он попал, а также поведением жертвы.

Если поведение подсудимого в рассматриваемой ситуации не существенно отличается от стандартного его поведения, то его действия могут быть восприняты не как умышленные, а скорее как привычные. В деле о врачебной ошибке, например, когда мою подзащитную – оперирующего хирурга обвиняли в убийстве мужа и его любовницы после тяжелого ДТП, присяжные не поверили прокурору, что доктор умышленно лишила жизни двух человек, несмотря на очевидный мотив – ревность. Для нее тяжелые операции были чем-то привычным, смерть в больнице в результате тяжелых травм – обычное дело, так что присяжные не смогли себе представить, что профессионал, дававший клятву Гиппократа, вдруг начнет убивать пациентов, даже если они ему чем-то насолили.

Большое внимание присяжные уделяют роли жертвы, если поведение жертвы каким-то образом выходило за рамки повседневно-обычного или приемлемого с точки зрения морали. Недаром же в статье 61 УК РФ в качестве одного из смягчающих обстоятельств указано аморальное или противоправное поведение потерпевшего, явившееся поводом для преступления.

Адвокат в своем выступлении может и должен при определенных обстоятельствах возложить части вины на жертву преступления. Или хотя бы попытаться смягчить отношение к подсудимому за счет умаления личности жертвы.

Например, в деле, о котором я писал выше, двое рабочих в загородном доме обвинялись в убийстве хозяйки с целью хищения ее имущества. Однако в суде была продемонстрирована видеозапись, как эта женщина издевалась над своими подчиненными, выглядела буквально как Салтычиха: могла оскорбить, унизить, ударить, не выплатить зарплату и т. п. Присяжные не могли не обратить на это внимание и всячески искали повод для оправдания подсудимых. Повод для них нашелся, присяжные пришли к выводу, что рабочим незачем было убивать хозяйку, чтобы завладеть ее имуществом, достаточно было просто его похитить тайно. А если они ее убили из мести за издевательства, то тогда и обвинить их надо было в этом. Но прокурор их в этом преступлении не обвинял, он обвинял в убийстве, сопряженном с разбоем, на что пришлось обратить внимание в речи и дать возможность присяжным оправдать работяг.

 

5.3.5. Присяжные обращают внимание на внешность человека, который стоит перед ними. Как говорится, встречают по одежке… Я обратил внимание, что присяжные мужчины, которым понравилась прокурор-женщина, смотрят на нее во все глаза и вердикт отдают ей, ориентируясь на внутреннюю симпатию, а не на голос логики и аргументацию. При этом, безусловно, прокурор говорит связно, логично, даже, может, изящно, давит на психику присяжных красиво, ярко, эмоционально. Но это для присяжного мужчины, который смотрит на глаза, губы, брови и стройные ноги обладательницы прокурорского мундира, не имеет никакого значения. Я неоднократно был свидетелем, когда в процессе суда некоторые присяжные улыбались красивой женщине-прокурору, как одобрительно кивали головами во время прений, как после вынесения вердикта и окончания съемок подмигивали ей и доверительно сообщали: «А я за вас голосовал», как будто речь шла о выборах в парламент. Уверен, такая же история и с красивым адвокатом-женщиной.

Мужчина-адвокат, безусловно, больше нравится женщинам-присяжным, но мало надеть хороший костюм и привлекательный галстук, женщины ведь, как известно, «любят ушами». Поэтому, чтобы вызвать не просто симпатию со стороны присяжных-женщин, а сделать их вашими защитниками в совещательной комнате, вы должны быть очень красноречивы. Красноречивы так, как при первом свидании с девушкой, чтобы произвести на нее впечатление. В меру умным, без нудности; в меру эмоциональным, без клоунады; в меру логичным, чтобы быть понятым без долгих размышлений; в меру милым и обаятельным, без пошлости и т. д.

Ну а чтоб произвести впечатление на мужчин, нужна убийственная логика, такое построение фраз и описание

событий, чтобы у мужчины-присяжного зазвучала в голове не фраза: «А ведь он прав, этот адвокат», а фраза: «А ведь я был прав, я так и думал, и этот адвокат мою мысль подтвердил». Если присяжный-мужчина войдет в совещательную комнату с такой фразой в мозгу, то внешность красавицы прокурора уже не будет иметь большого значения.

Как понравиться присяжным, чтобы влиять на них и их решение? Читайте предыдущие главы.

 

5.3.6. Насчет одежды и жестов. Куда девать руки? Как их складывать? Как научиться жестикулировать при произнесении речи? Не держать же руки в карманах и не вытягивать их по швам, как первоклашка на школьной линейке?

Этому посвящены целые научные и околонаучные труды, множественные семинары и вебинары, воспроизводить которые здесь я не буду. Почему? Потому что никогда в комнате присяжных при обсуждении вердикта я не слышал, что этот адвокат «стоял не так» или «махал руками излишне».

Эти вещи не обсуждаются в совещательной комнате. Вот внешность подсудимого значение имеет. Если подсудимый сидит вразвалочку, опершись о скамью локтями сзади, или нога на ногу, такие позы присяжным не нравятся, и они обязательно об этом скажут: «Посмотрите, каков наглец, убил двоих и сидит, будто подвиг совершил…»

Если подсудимый держится за решетку руками, то это выглядит, как будто он уже к ней привык. Мне кажется, поза подсудимого должна быть такой, чтобы создалось такое впечатление у присяжных: «Этот человек здесь случайно, он тут не смотрится». Действительно, своего подзащитного нужно заинструктировать до слез, как сидеть и как стоять, помимо того, что говорить. Я лично предпочитаю, чтобы женщина-подсудимая выглядела, как Джоконда (не в смысле так улыбалась, а сидела в похожей позе).

Мужчине-подсудимому подойдет больше поза футбольного тренера на скамье во время скучного матча регулярного чемпионата. То есть нужно сидеть ровно, руки перед собой положены кистями на колени или на бедра. Не локтями, а именно ладонями. Если положить локти, то голова вместе с плечами опустится, что создаст взгляд исподлобья. Можно, конечно, менять позу, не усидишь в одной ведь весь процесс, но руки лучше тогда опускать по бокам, упираясь в скамью, таким образом создается ощущение, что человек готовится встать, а в этом нет ничего оскорбительного для присяжных.

Подсудимому лучше забыть на время процесса, что такое улыбка или ухмылка (это совсем нетрудно, бравада приведет к обвинительному приговору, а зачем тогда было просить рассмотрения дела судом присяжных?).

Во время выступления свидетелей обвинения, говорящих не в пользу подсудимого, подсудимому можно и нужно покачивать головой в стороны отрицательным жестом, показывая, что все было не так, а иногда даже всем видом можно показать, что свидетель врет, и подсудимый знает почему, и пока это терпит (до прений).

Во время выступления свидетелей защиты, правильных вопросов адвоката, правильных ответов свидетелей можно кивать головой одобрительно, присяжные увидят это боковым зрением, но не стоит этим увлекаться, так как вам важно, чтобы присяжные услышали и запомнили показания в пользу вашего подзащитного, а значит, лучше их не отвлекать лишними визуальными картинками. Во время прений адвоката хорошо бы подсудимому вообще не шевелиться, тем самым призывая присяжных обратиться в слух.

Насчет поз адвоката во время прений. Ограничусь только руками. Адвокат же стоит, а не сидит. Понятно, что на двух ногах. На двух ногах он и ходит, если позволяет пространство и есть желание пройтись перед присяжными. Только не уходите далеко, иначе они начнут следить за вашими туфлями и направлением вашего движения больше, чем за вашей мыслью.

Вот несколько правил, которыми я могу поделиться, пока читатель раздумывает, на какой семинар невербального влияния ему записаться.

Существует так называемое базовое положение рук, то есть такое положение кистей рук, с которого начинаются все движения (жесты), которыми вы украшаете и усиливаете свои слова. И после окончания «украшений» и «усилений» руки возвращаются в базовое положение. Какое же оно? Как его выбрать? Прежде всего, простые правила выбора:

♦ Вы с этим базовым положением рук должны смотреться хорошо, если не сказать – красиво. Это должно нравиться не только вам, но и кому-то из вашего окружения. Чтобы вам не сказали: «Ты стоишь, как пингвин!»

♦ Вам должно быть удобно и комфортно в этом базовом положении.

♦ Базовое положение – как взлетная полоса для жестов руками, с него они легко взлетают и так же легко опускаются обратно.

♦ Если, например, для адвоката приемлемо располагать кисти рук домиком перед собой, а вам удобно держать руки в карманах, то уж, будьте добры, сложите руки домиком. Как говорил мой командир роты в военном училище: «При правильной постановке ноги во время строевого шага кривые ноги становятся стройными!»

Так что придется потерпеть ради результата. Как только привыкнете к нормальному положению рук, потом трудно будет понять, зачем вы раньше держали руки в карманах.

Далее привожу примеры классических базовых положений рук.

 

 

Руки опущены вниз

Некоторым идет это базовое положение, но, на мой вкус, из него неудобно жестикулировать

 

 

Руки в замок на животе

 

 

Полусогнутые руки на уровне живота

 

 

 

Полусогнутые руки на уровне живота

 

 

 

Полусогнутые руки на уровне груди

 

 

 

Гнездо Ангелы Меркель

Удобное положение, смотрится как-то по-пасторски, женщинам вполне подойдет (раз уж Меркель использует такое положение в качестве базового)

 

 

«Шалашик» или «домик»

Говорят, когда пальцы соприкасаются домиком, это психологически воздействует на присяжных, вызывая доверие. Мое личное базовое положение

 

Положения рук, которые я бы рекомендовал избегать, особенно в качестве базовых

 

 

 

Руки, скрещенные на груди

Это скорее плакатная поза политика или телезвезды с обложки журнала. Положение это вообще не предполагает жестикуляции, раз уж руки переплетены узлом, а долго стоять в такой позе перед присяжными странно. Может быть, имеет смысл принять такую позу пару раз, призывая задуматься над конкретным фактом, со словами: «А давайте поразмышляем», – но не более того

 

 

Поза «фиговый листок»

Использовалась Гитлером.

Уж не знаю, кто ему такое положение посоветовал, оратор он был выдающийся, но эти скрещенные руки в замке у причинного места… Не знаю… Для мужчин-адвокатов точно не подходит

 

 

Руки за спиной, или «задумчивый учитель»

Как базовая позиция рук не годится. Тоже, скорее, может использоваться для переключения внимания с мысли на мысль во время прений. Иначе вы выглядите либо учителем, либо заключенным. И то и другое может восприниматься как отстранение от слушателей, а вам-то как раз этого допускать нельзя

 

 

Руки в карманах

Очевидно, что не подходит, разве что, опять же, со словами: «Давайте поразмышляем», – и в сочетании с легкой прогулкой перед скамьей присяжных.

Если чаще держать руки в карманах, это выглядит пренебрежительно

 

И еще несколько советов

 

 

♦ Чаще показывайте присяжным свои ладони, как чистый лист. Это вызывает доверие.

 

 

♦ Не трогайте лицо!

 

Любое прикосновение к лицу отвлекает слушателя. Многие жесты, связанные с прикосновением к лицу, сигнализируют подсознанию аудитории: вы не уверены в себе, волнуетесь или врете. Лучше себя приучить держать руки подальше от лица.

 

 

Если что-то чешется – терпите, если потеете – не смахивайте пот ладонью со лба, приготовьте платок заранее. В телевизионном «Суде присяжных», к сожалению, я не мог позволить себе промокать взмокший лоб, потому что был в гриме, и приходилось терпеть до последнего. Но в обычном суде никто вам не мешает смахнуть пот со лба чистым платком (не бумажной салфеткой только, которая может оставить на вашем теле кусочек белой бумаги, который испортит вам всю речь). Мне довелось в составе группы российских, итальянских и украинских адвокатов в рамках семинара, проводимого Советом Европы, присутствовать на заседании Большой палаты Европейского суда по правам человека (дело Буид против Бельгии). Помимо нас там была еще сотня европейских судей, повышающих квалификацию, поэтому адвокатов, как водится, посадили не в сам зал заседаний, а в зал пресс-конференций, где на большом экране в прямом эфире транслировалось заседание суда. Надо сказать, поначалу мои коллеги и я были обескуражены, ведь присутствие в зале суда и просмотр ТВ-трансляции – это разные вещи. Однако потом я понял, что мы оказались в более выгодном положении, ибо те, кто сидел в зале суда, видели выступающих адвокатов со спины, этакие говорящие «пятые точки», а нам камера показывала крупным планом всех: и представителей сторон, и судей, так что разглядеть можно было все. Так вот, в деле было два представителя заявителей – адвокаты. Один из них выступал в мантии и белой манишке, а другой был в джинсах и рубашке с закатанными рукавами (будто не в суд пришел, а в пятницу собрался на пивную вечеринку). Первый (тот, что в мантии) говорил интересно, с цитатами из классиков, но постоянно держал руки у лица: трогал то подбородок, то нос, то просто в паузе между словами закрывал ладонями рот. Не только я заметил эту его привычку, но и многие участники семинара обменивались позже версиями: то ли адвокат чесал припудренный нос, то ли просто молился. Не заставляйте присяжных рассуждать на тему ваших прикосновений к лицу, дайте им возможность обсуждать ваши слова, поэтому не трогайте лицо!

 

 

♦ Если вы что-то держите в руках – не держите долго!

Надо помнить, что любой предмет, что вы держите в руках, привлекает внимание слушателя намного больше, чем слова. Торговых агентов поэтому учат доставать презентуемый товар только после того, как они сообщили потенциальному клиенту всю важную информацию о нем. Психологи говорят, если покупатель смотрит на картинку, то ничего не слышит.

Вот несколько объяснений наиболее распространенных жестов:

 

 

Говоря об одежде адвоката, выступающего перед присяжными, хочу сказать, что вообще я лично сторонник введения особой формы для адвоката, хотя бы для выступления в суде. Неоднократно спорил с коллегами, которые считают, что форма – это атрибут власти, а профессия адвоката – это нечто демократическое, а потому никакой особой формы для адвокатов быть не должно. На мои аргументы относительно наличия формы (мантии адвоката) практически во всех странах Европы мне отвечали, что это традиция, а мы следовать «их традиции» не обязаны. Опять же, говорили мне оппоненты, в США, где развит институт суда присяжных, никакой формы для адвоката не существует.

Да, не существует. Но там не существует и формы для обвинителя – представителя прокуратуры, а это существенно! А что касается традиции ношения мантии (а кое-где и париков), то в этом есть своя правда – ведь одинаковая одежда на прокуроре и адвокате не дает возможности присяжному отдать кому-то из них предпочтение, равно как и парик скрывает и лысину, и пышную шевелюру. Присяжный должен слушать, что говорят ему, а не рассматривать одежду и не оценивать ее стоимость либо вкусовые пристрастия ее носителя.

В нашем процессе схематично участники представляют классический треугольник, не равносторонний, но равнобедренный (ибо судья все-таки повыше всех юристов в процессе по статусу). Судья одет в черную мантию с красивой вышивкой на плечах, воротником-стойкой и белым подворотничком у судей мужчин и декоративной белой манишкой у судей женщин.

Прокурор одет в сине-васильковый мундир с золотыми пуговицами и звездами, знаками принадлежности к власти.

А адвокат? Адвокат одевается так, как подсказывают ему его вкус и старшие товарищи.

 

 

Тут не лишне будет вспомнить учение «О цвете» одного известного адвоката, вошедшего в историю великим писателем. Я говорю об Иоганне Вольфганге Гете. Так вот, в своем очерке учения о цвете он писал о чувственно-нравственном действии цветов так:

«… Цвета, видимые нами на предметах, не являются для глаза чем-то совершенно чуждым, посредством них он впервые как бы определяется к этому ощущению. Этот орган всегда расположен сам производить эти цвета и наслаждается приятным ощущением, когда что-либо сообразное его природе приходит к нему извне, когда его назначение получает значительное выражение в известном направлении.

 

 

…Из идеи противоположности явления, из того знания, которое мы приобрели об особых условиях его, мы можем заключить, что отдельные красочные впечатления не могут быть спутаны, что они должны действовать специфически и в живом органе вызывать безусловно специфические состояния.

 

 

…И точно так же в душе. Опыт учит нас, что отдельные цвета вызывают особые душевные настроения. Об одном остроумном французе рассказывают: II pretendoit, que son ton de conversation avec Madame etoit change depuis quelle avoit change en cramoisi le meuble de son cabinet qui etoit bleu (Он полагал, что тон его разговора с мадам изменился с тех пор, как мебель ее кабинета стала другого цвета: кармазинового вместо синего)».

 

Гете установил, что черный цвет (мантии судьи) «должен был напоминать венецианскому дворянину о республиканском равенстве».

Синий цвет (мундира прокурора), в определении Гете, выглядит самым положительным с точки зрения воздействия на присяжных. Гете пишет: «Как высь небес и даль гор мы видим синими, так и синяя поверхность кажется как бы уходящей от нас.

Подобно тому, как охотно мы преследуем приятный предмет, который от нас ускользает, так же охотно мы смотрим на синее, не потому, что оно устремляется в нас, а потому, что оно влечет нас за собою».

Получается, прокурор еще говорить не начал, а цвет его мундира уже «влечет нас за собою». Как быть в таком случае адвокату? Полагаться только лишь на свой вкус? Одеваться как удобнее? Но кому-то удобен тесный костюм, а кому-то – джинсы и кеды.

Трудно дать какой-то рецепт и универсальные правила ношения одежды.

Каждый сам определяет для себя, что ему надеть в суд. Очевидно, что при отсутствии какой-то особой формы для адвокатов обязанность выглядеть достойно лежит на защитнике. Строгий деловой костюм вполне подойдет. Жарко вам или холодно, откуда вы едете в суд и куда после него направляетесь, думайте не об этом, а о том, как вы будете выглядеть перед присяжными.

Не забудьте: вы придете в суд, где вас ждет монументальная фигура судьи в черном цвете справедливости и представитель обвинения в лучшем цвете из возможных для психологического воздействия на людей. Если вы придете весь в белом, то могут подумать, что вы – эстрадный артист, а не серьезный защитник. Если вы будете в синем костюме (цвета прокурора), то вы рискуете выглядеть подражателем ему. Если вы будете «женщина в красном», то это, безусловно, привлечет внимание присяжных, но не посчитают ли они вас вульгарной?

Когда я по поручению Федеральной палаты адвокатов занимался изучением вопроса введения формы для адвокатов, выступающих в суде, я обращался к стилистам. Некоторые из них рекомендовали мантию, некоторые – костюмы с символикой. Но когда мы обсуждали цвет мантии, большинство склонялось к темно-бордовому, такому, какой бывает у зрелого мощного дорогого красного вина. Этот цвет, как говорят психологи от стилистики, удачно дополняет черный цвет мантии судьи, не перекрывая его, а, наоборот, приближаясь к нему, и таким образом выигрывает у синего цвета мундира прокурора. Поэтому я предпочитаю галстуки подобных оттенков, раз уж мантия для адвоката пока только в отдаленной перспективе.

 

 

Ищите свое сочетание цветов, не поленитесь прочесть учение нашего коллеги Гете или обратитесь к профессиональному стилисту, который подберет одежду, соответствующую вашему возрасту, цвету глаз, волос и обстановке, куда вы все это принесете.

Помните, ваша конечная цель – победа в суде! Как сформулировал Гете пункт 901 «Конечная цель» своего очерка учения о цвете:

«… без обозрения целого конечная цель не будет достигнута. Пусть художник проникнется всем тем, что мы до сих пор излагали. Только благодаря согласованности света и тени, перспективе, верному и характерному размещению красок может картина, с той стороны, с которой мы ее в настоящее время рассматриваем, оказаться совершенной».

 

5.3.7. О визуальном контакте. Согласно исследованиям, около 70 % всей информации человек воспринимает посредством визуального канала. Поэтому отсутствие непосредственного контакта с собеседником или визуальной картинки-контекста может вызывать большие затруднения с пониманием на слух. Отсюда совет, испытанный в «Суде присяжных»: не выбирайте себе жертву – одного присяжного, которому будет посвящена речь. Наверное, еще в школе вы обращали внимание, что учитель почему-то смотрит только на вас? Бывало такое? Это не самый лучший оратор. Хороший оратор не смотрит только на вас, но он не смотрит и в пол или в сторону. Лучше всего переводить взгляд с одного присяжного на другого, но не делать это слишком быстро, иначе получится, что ваши глаза «бегают», а доверия к таким адвокатам мало. Поэтому лучше во время произнесения речи двигаться, хотя бы от одного края скамьи присяжных до другого, тогда процесс перевода взгляда выглядит естественным. И смотреть нужно не на нос присяжного, а в глаза. Если вы при этом не будете моргать, то вообще замечательно, так как моргание уместно для хлопающей ресницами девушки, слушающей умную речь, но ваша задача – «загипнотизировать» взглядом собеседника, в данном случае – молчаливого присяжного. Моргать вы можете естественным образом, во время паузы при переводе взгляда от одного присяжного на другого. Попробуйте потренировать эту способность. Кстати, она пригодится вам во время ваших интервью по громким судебным делам после заседания, когда вы будете стоять перед многочисленными телекамерами. Зритель не верит часто моргающему герою экрана.

Как тренироваться? Есть разные техники, но самая, пожалуй, старая – это тренировка тратаки в хатха– и раджа-йоге. Тратака – это сосредоточение взгляда на одной точке (слово «тратака» означает «пристально созерцать»).

При систематической практике это упражнение чрезвычайно развивает способность к концентрации. В результате этого, как считают йоги, происходит пробуждение скрытых способностей, имеющихся в каждом человеке. Существует много других способов тренировки, но описываемый ниже является самым простым и общедоступным.

Примите удобную позу (если вы йог, то асану для медитации) в темной комнате. Поставьте перед собой зажженную свечу на уровне глаз на расстоянии 30–60 см от лица. Выпрямите спину, расслабьтесь и закройте глаза. Ощущайте только свое тело. Приняв удобное положение, постарайтесь в дальнейшем не шевелиться в течение всего упражнения. Когда вы будете готовы, откройте глаза и сфокусируйте взгляд на ярком пятне пламени (на самом кончике фитиля). Со временем вы сможете смотреть на пламя, не отводя глаз и не мигая в течение нескольких минут. Продолжайте смотреть на пламя с предельной концентрацией. Все ваше сознание должно быть полностью сосредоточено в глазах, в то время как восприятие остального тела должно исчезнуть

Взгляд должен быть сосредоточен на одной точке. Когда глаза устанут или начнут слезиться, закройте их и расслабьтесь. Не двигайтесь. Сохраняйте перед закрытыми глазами образ пламени. Человек, посмотрев на яркую лампочку, например, и закрыв на некоторое время глаза, сохраняет его четкое изображение на сетчатке глаз. Точно так же произойдет и с пламенем свечи. Выполняйте тратаку на изображение пламени свечи, удерживая его непосредственно перед междубровьем или чуть выше. Как только изображение начнет пропадать, откройте глаза и вновь сконцентрируйтесь на пламени свечи.

Считается, что тратака представляет собой один из наиболее мощных методов управления буйным умом и его мыслями-волнами. В книге Ошо «Медитация: искусство внутреннего экстаза» сказано так:

«Все ваше сознание должно собраться в глазах. Вы должны стать глазами. Забудьте все, забудьте остальное тело. Будьте только глазами и глядите непрерывно, не мигая. Когда все ваше сознание соберется в глазах, ваше напряжение достигнет предела, переломного момента. Глаза – наиболее тонкая ваша часть, поэтому они могут напрячься больше, чем любая другая часть. И когда напряжены глаза, напряженным станет весь ум. Когда вы стали глазами и глаза достигли предельного напряжения, ум тоже достиг предельного напряжения».

Тут есть нюансы, которые следует учитывать. Во-первых, не переусердствуйте. Поначалу упражнения нужно делать не более чем по 15–20 минут в день, чтобы не утомить глаза. Все хорошо в меру.

Во-вторых, надо понимать, что цели у вас и у йога при тратаке – разные. Йог добивается «остановки ума» и перехода к созерцанию.

«Когда вы глядите неподвижными глазами, ум также фиксирован. Ум движется вместе с глазами. Глаза – двери, принадлежащие уму внутри, но также и миру вовне. Если глаза совершенно неподвижны, ум тоже останавливается. Он не может двигаться…»

Ваша же задача не остановить свой ум, а, наоборот, через «ворота глаз» выпустить вашу мысль и направить ее через такие же ворота смотрящих на вас глаз в ум присяжному. Этого вы добьетесь, если присяжный тоже сфокусирует свой взгляд на вас (уверяю, когда вы смотрите в глаза присяжному, он их редко отведет в сторону, а значит, зафиксирует свой ум и сработает «на прием»), а также если вы не будете думать о том, как бы вам не моргнуть (это очень отвлекает). Именно для этого вам и нужна тренировка – чтобы во время вашей речи вы могли смотреть в глаза присяжному, не моргая, но и не думая о том, что вам обязательно надо смотреть в глаза, не моргая. Ваши веки должны выполнять команду «стоп» автоматически, как ваши руки переключают рукоятку механической коробки передач автомобиля за счет моторной памяти.

Кстати, некоторые врачи полагают, что тратака еще и зрение улучшает, так что тренировка вдвойне полезна.

 

5.3.8. В очередной раз о простоте и житейской психологии. Как понятно, особого психологического анализа и психологически выверенного проникновения в души присяжных судебная речь не требует. Во-первых, потому что все равно не получится: как бы вы ни пытались «просчитать присяжных», вам это не удастся. Как известно, чужая душа – потемки. Я бы уточнил: одна чужая душа – потемки. А двенадцать чужих душ – непроходимый мрак, который вы не просчитаете. Но! Есть простое правило, универсальное. Как пить и есть, для человека это естественная потребность. Значит, и говорить надо прежде всего о том, что общее для всех, как пить и есть.

Если почитать лучшие судебные речи известных ораторов, мы там не увидим ни особых псхилогически выверенных приемов, ни волшебных тонкостей. Речь хорошего оратора хороша только своей простотой. Не устану повторять ни в жизни, ни на страницах этой книги: говорить надо не так, чтобы вас поняли, а чтобы не смогли не понять.

Как это сделать? Говорить надо так, чтобы слушатели в ваших словах узнали самих себя. Мы с вами о чем говорим обычно? О высших материях, о сущности всего сущего, о психологических тайнах души? Нет, мы говорим о любви и ревности, ненависти и дружбе, правде и лжи, о зле и добре, о малодушии и силе воли, о героизме и трусости.

Мы все про это знаем из своего опыта. Уголовный кодекс – это те же 10 заповедей Моисеевых, только на бумаге, не забывайте. Мы знаем, что алчность – плохо, а щедрость – хорошо, даже если сами мы алчные или щедрые. Мы уверены, что миром правит любовь, а не деньги, даже если сами живем иначе.

Во всем этом нашем знании нет ничего недоступного.

Формула, которой нужно следовать при обращении к психологии разных присяжных, может быть описана простыми вопросами: «Уважаемые дамы и господа. Это вы сидите в клетке перед присяжными. Это вас судят. Вы понимаете, за что? Вы действительно это совершили? Помогите мне вытащить вас из клетки!»

Ваша задача как оратора угадать, к кому вы обращаетесь и как на эти вопросы ответят присяжные разных полов, профессий, образования, социальных слоев, поколений, жизненного опыта. Вы должны дать им возможность ответить так, чтобы ни домохозяйка без образования, ни учитель в школе, ни чиновник-пенсионер не сомневались, говоря в мыслях каждый на своем уровне и языке:

– я такого совершить не мог;

– я такого не совершал;

– я попытаюсь сделать так, чтобы мне поверили.

Кто-то помнит успех партии ЛДПР В. Жириновского на первых выборах в Государственную думу в декабре 1993 года? ЛДПР набрала тогда больше всех голосов – 23 процента! По партийному списку в Думу попали даже те, кто и не рассчитывал. Например, один депутат, ходивший по российскому парламенту в шинели и противогазе после победы, был включен в избирательный список партии, как мне рассказали в кулуарах Госдумы, потому что бесплатно предоставил клуб, которым руководил для одного из выступлений лидера ЛДПР Владимира Жириновского.

Жириновский в ходе предвыборной кампании, особенно с экранов ТВ, умело обращался к разным группам избирателей, находя особый подход к каждому. Многие психологи затем отмечали, как виртуозно лидер ЛДПР работал с женской аудиторией, обещая дамам решить все их проблемы и «найти каждой мужчину». Лично я помню, что Жириновский в своих телевизионных выступлениях обращался отдельно к разным людям из разных социальных слоев и групп. Он и начинал свое выступление со слов: «Я обращаюсь сейчас к нашим предпринимателям», или: «Я хочу обратиться к женщинам нашей страны…».

Так и оратор в суде присяжных должен достучаться до разных людей и донести им простыми словами простые истины:

♦ вы такого совершить не могли;

♦ вы такого не совершали;

♦ помогите мне доказать, что вы – не преступник, помогите СЕБЕ!