«Ученый, взявшийся за реконструкцию традиционных верований чувашей, рискует совершить множество ошибок и прийти к неверным обобщениям. Согласно утверждениям предыдущих исследователей, «сложности, в частности, возникали по причине того, что к тому моменту, когда эти сведения стали предметом внимания этнографов, многое уже забылось самими чувашскими знахарями. Однако частично путаница возникала в результате того, что сами чуваши, особенно грамотная их часть, относились к традиционным верованиям своих соплеменников с пренебрежением и склонны были заполнять пробелы мифологических текстов собственными догадками и соображениями, выдавая их за непреложную истину. Необходимо указать и на то, что архаичный пласт чувашского язычества испытал на себе влияния тех религий, с носителями которых чуваши (сарматы) и их предки вступали в контакты на протяжении всей своей истории. Иными словами, вполне закономерно, что в чувашских верованиях мы найдем следы влияния и ислама, и христианства, и, вероятно, иудаизма. Поэтому для исследователя, занимающегося сбором, реконструкцией и систематизацией верований и обрядов чувашского (сарматского) этноса, всегда существует опасность принять локальное за общехарактерное, а архаику за заимствование. Впрочем, не исключено и обратное: когда закономерное интерпретируется как случайное, а переосмысленное заимствование – в качестве архаической основы. Все это требует от исследователя большой осторожности и такта в выводах и оценках» [32].

«Исследования языческой веры чувашей показывают, что большая часть народа когда-то была мусульманами, но в результате позднейшей неблагоприятной политической ситуации связь между ними и мусульманским миром прекратилась и в душе народа неукоренившийся ислам слился с ещё не совсем забытым язычеством. Из этих двух составляющих создалось сегодняшнее верование чувашей, в котором местами ещё чувствуется и русское христианское влияние» [33].

Самым первым источником, повествующим о религиозных верованиях сарматов, черемисов, чувашей можно считать описание Адамом Олеарием путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. «Здесь появляются другого рода татары, а именно черемисы. Они тянутся далеко за Казань, живут по обе стороны Волги, большею частью без домов, в простых избах, питаются скотоводством, медом и дичью, являются превосходными стрелками из луков и даже детей приучают заблаговременно к этому. Это вероломный, разбойничий и чародействующий народ. Те из них, что живут направо от Волги, именуются «нагорными», так как они живут на высоте: на горах или между горами. Это наименование происходит от русских слов «на» и «гора». Живущие слева именуются «луговыми» от «лугового сена», т. е. зеленых лугов и сенокосов: ведь здесь, ввиду низкой и сырой почвы, много прекрасных лугов и полей, где собирается в большом количестве сено, которым «нагорные» питают свои стада. Гвагнин говорит, что эта нация частью языческой, частью магометанской веры. Живущие вокруг Казани все, насколько я мог узнать, язычники, так как их и не обрезают, и не крестят. Когда ребенку у них исполняется полгода, они определяют особый день, когда ребенок должен бы получить имя. Кто в этот день раньше всего зайдет к ним или пройдет хотя бы мимо, того имя и получит дитя. Большинство из них верит, что имеется бессмертный бог, который делает людям на земле добро и которого поэтому нужно призывать. Однако, что он собою представляет и как он желает быть почитаем, этого они не знают. Они не верят в воскресение мертвых или в новую жизнь после здешней. Они полагают, что со смертью человека, как и со смертью скотины, все кончено.

В Казани, в доме моего хозяина, жил черемис, человек лет 45-ти. Услышав, что я говорил с хозяином о религии и, между прочим, упомянул о воскресении мертвых, он начал смеяться, всплеснул руками и сказал: «Кто раз помер, тот мертв и для черта. Или разве покойники восстанут, а с ними и мои лошади и коровы, околевшие несколько лет тому назад?» Когда я его спросил, знает ли он, кто создал небо и землю, он насмешливо ответил: «Черт знает». Хотя они не верят в существование ада, все-таки, по их мнению, существуют черти, которых они называют духами-мучителями (чувашское усал – вред, зло, чёрт, дьявол, нечистый дух C, С.). Они полагают, что эти черти при жизни могут мучить людей и доставлять им другие неприятности, поэтому они и стараются умилостивить их жертвами» [34].

Из свидетельства Адама Олеария (1647г.) для нашего исследования важно четыре утверждения:

1. Черемисы – чародействующий народ.

2. Черемисы считают, что имеется бессмертный бог, который делает людям на земле добро и которого поэтому нужно призывать (почитать).

3. Черемисы не верят в воскресение мертвых или в новую жизнь после здешней.

4. Хотя черемисы не верят в существование ада, все-таки, по их мнению, существуют черти, которых они называют духами-мучителями. Они полагают, что эти черти при жизни могут мучить людей и доставлять им другие неприятности, поэтому они и стараются умилостивить их жертвами.

Как проявляются эти взгляды и верования?

1. Черемисы – чародействующий народ.

«Инструмент общения с богами, предками называется чары». «Чаро-Действие – это действие чарами, делание чего-либо при помощи чар… Если человеку хватает воли и власти владеть своими чарами, то он может находить потоки „Сил предков“, оседлывать эти потоки и пропускать через себя колоссальные силы, гигантские силы».

Чародействие – это и одухотворение материи, и материализация Духа, это слияние мужского, активного творческого начала и женского формирующего, рождающего начала» [35].

2. Черемисы считают, что имеется бессмертный бог, который делает людям на земле добро и которого поэтому нужно призывать (почитать).

«Чувашское язычество сохранило в себе столь явные следы прамонотеизма, что на их основе часть современных исследователей выдвигает гипотезу о том, что так называемое язычество чувашей есть не что иное, как монотеизм (Никитин В. П., Хузангай А. П. и др.). В своем стремлении доказать монотеистический характер традиционных верований чувашей эти ученые ссылаются на авторитет венгерского исследователя Дьюла Мессароша, в этнографических целях посетившего некоторые районы компактного проживания чувашей и прежде всего те поселения, которые сохранили приверженность традиционным верованиям. По возвращении он издал фундаментальный двухтомный труд «Памятники старой чувашской веры» (1909 г.), в котором указал на монотеизм чувашского язычества…

Практически все исследователи, придерживающиеся мнения о монотеистичности чувашского язычества, указывают на эпитет пĕр (единый), (пĕр турǎ), употребляющийся в отношении главного божества на больших сельских молениях. Однако в зафиксированных этнографами и фольклористами текстах встречается и обращение к великой Матери-прародительнице. Поэтому приведенный факт, свидетельствующий, как минимум, о раздвоении в религиозном сознании чувашей миротворящего начала на мужской и женский образы, заставляет усомниться в тезисе о монотеизме чувашского язычества.

А. К. Салмин выделяет три уровня обрядности: общий, семейный и индивидуальный. Общие моления осуществлялись всем селом. Однако раз в несколько лет проводились еще более крупные моления, собиравшие представителей нескольких селений. На этих общих молениях взывали ко всему пантеону и, соблюдая иерархию, начинали с обращения к единому богу (пěр турǎ): Эй, пěтěм тěнчене çуратнǎ Амă! Санран пулни пурте усǎллǎ, пурте аван, çавǎнпа сана эпир яланах тивěçлипе чӳклетпěр Единый бог! О мать, сотворившая всю вселенную! Все, что от тебя произошло, полезно и хорошо, поэтому мы всегда по-должному приносим тебе жертвы» [32].

На самом деле обращение пěр турǎ понятиесинкретическое – следствие влияния позднейших монотеистических религий. Исходя из смысла текста правильным будет обращение – пěр пултарулăхĕ,где пěр – единый, пултарулăхĕ — творец. Эй, пěтěм тěнчене çуратнǎ Амă! Санран пулни пурте усǎллǎ, пурте аван!

Автор настоящего исследования не согласен с утверждением о раздвоении в религиозном сознании чувашей миротворящего начала на мужское и женское, так как «единый бог» амă и есть мать, сотворившая всю вселенную. Здесь уместно вспомнить, что её, его, ваша мать – амăшĕ от амă/çын, где амă – женское начало, çын – человек (мать человечества); первочеловек – Адам – ате/ам, где атте — наш отец, ам сокращённое амăшĕ – ваша мать – отец и мать человечества в едином лице [2]. Из Библии видно, что высшие силы запросто разделяют мужское и женское начало. Для этого надо вспомнить историю появления Евы и историю появления Сына божьего от Матери Девы. После вышесказанного правильнее считать, что мы имеем дело не с монотеизмом, а с праполимонотеизмом, так как политеизм был прамонотеизмом.

В праполимонотеистических верованиях 4 постоянно взаимодействующие миротворящие ипостаси, в которых 4 проявленных уровня женского начала амă – творящая энергия:

Пĕр пултарулăхĕ! Пĕтĕм тĕнчене çуратнă Амă! – Единый творец Ама,

сотворившая всю вселенную. Ама – женское начало – управляющая (творящая) энергиями материального мира ар.

Хĕр – дева, дочь; первая хĕр — протоженщина.

 

Çĕнĕ/çын – новый человек (новобрачная). Отсюда женщина – çĕнĕ/çын/а/мă —

творец нового человека.

Хěр/арăм – хěр/ар/амă – творящая — амǎ совокупность девичьего хěр и ар мужского начала; в русском языке жена – çын/амă – творец человека.

Четыре уровня ар:

Ар – мужское начало – энергии материального мира вселенной.

Ар/çын – мужчина – муш/çын/а состоит из муш/ар – прочный, крепкий и çын – человек вставлено между муш и ар.

Çĕнĕ/çын/упǎшки  – упǎшки  — новобрачный – партнёр нового человека.

Арăмлǎ ар/çын – имеющий жену мужчина (женатый).

Также необходимо помнить о третьей и четвёртой миротворящих ипостасях:

пĕр/ах, где пĕр – единый, ах – дух – безначальная и бесконечная во времени и в пространстве информационная ипостась (прах), из которой амǎ с помощью слова сăм/ах формирует новый образ сăн/ар, где сăн (çĕнĕ) – новый, ар – элемент материального. «Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах» [36].

Четвёртая миротворящая составляющая авăт – ближайший синоним понятия в русском языке – процесс осуществления. Перевод зависит от сложившихся связей слов: кричать, клекотать, куковать и др: автан авăтат/ь, где автан — петух, авăт – процесс, тат – исполнение назначенной работы – кукарекает, куккук авăтать – кукушка кукует, путене авăтать – перепел кричит и т. д.

Из вышесказанного следует, что в чувашских традиционных верованиях есть ипостась амă – пĕр пултарулăхĕ (единый творец) – женское творящее начало вселенского мира, ипостась ар — энергии материального мира, авăт — безначальные и бесконечные процессы, управляемые амă с помощью сăмах (слово), оперируя образами материального мира – сăнар, берущимися из бесконечно сохраняемой информационной ипостаси пĕрах.

Космос, ближний окружающий мир – (мифический) асгар – ах/кар и микромир ничто иное как упорядоченные энергии ар – результат воздействия энергий амǎ на энергии ар с помощью информационных энергий авăттар, сăмах и сăнар где авăт/тар – (мифическая рука бога) алă/тур превратившаяся в – алатырь, переводится как алă – рука, турă – бог.

Всего лишь 100—200 лет тому назад на территории Чувашии существовала такая традиция создания новой семьи: половозрелая девушка в возрасте 20—27 лет с помощью всех жителей деревни (ниме) строила дом, в который приглашала жить своего будущего супруга, который был моложе ее на 8—10 лет. Назначалась дата свадебного обряда, в котором новобрачная – çĕнĕ çын и новобрачный – çĕнĕ çын упǎшки совершали таинство брака с необходимыми совместными семейными (представители двух семей) трапезами, причём будущий супруг мог быть несовершеннолетним, в этом случае «молодая», прежде чем вступить с ним в брачные отношения, его растила, воспитывала до его физического совершеннолетия.

В свадебном обряде новобрачная – çĕнĕ çын и новобрачный – çĕнĕ çын упǎшки совершали таинство брака. Брак – пĕр/ак – первый посев [37], это когда девственная женская природа хĕр оплодотворялась и расцветала от контакта с мушар твёрдой (муш – мощь) мужской природой ар, поэтому женщина – это çĕнĕ/çын/а/мă – творец нового человека.

Верования сарматов – это отголосок религиозного культа ранней неолитической и трипольской эпох. Женские статуэтки и мужские фигурки с гротескно подчёркнутыми половыми признаками символизировали женское и мужское начало. В скифо-сарматскую эпоху появилось множество так называемых человекообразных статуй, изображающих женщин, часто женщин-воинов и мужчин-воинов. Статуи встречаются в довольно большом количестве в Южной России, Австрийской Галиции, прусских провинциях Восточной и Западной Пруссии, Южной Сибири, Средней Азии и Монголии, что говорит о широчайшем распространении скифо-сарматских традиций и верований на просторах Евразии, что в свою очередь подтверждает развитость духовной парадигмы культа Богини Матери – все материнские божественные лики суть разновидность единого бога творца, и этот бог – творец – амă – женское творящее начало мира, где ар — энергии материального мира, способные организоваться только благодаря управляющей энергии амă, с помощью сăмах, оперирующей образами сăнар, взятыми из ипостаси пĕрах.

Со временем описанное миропонимание было почти утеряно, но сохранилось в языке сармат.

Почти все народы мира – это ушедшие из мира Ар в мир Ра общности людей. В мире Ар женщина и мужчина были равноправными партнёрами с различными функциями.

В мире Ар сознательно сохранялся уклад жизни, заведённый предками, настолько, что у непосвящённых складывалось впечатление об отсутствии у аборигенов мира Ар врождённого любопытства. Вот как об этом пишет Фукс Александра Андреевна в 1840 году «Странно, что Чуваши, несмотря на их дикое состояние, не имеют подобного Татарам любопытства. Ты заметил, что проезжая Татарскую деревню, увидишь множество Татар, особенно женщин, выбегающих на улицу смотреть проезжающих. Бегут назади, стараются опередить коляску. Чуваши напротив: никто не кинулся смотреть меня, не бегали за мною; даже ребятишки без удивления на меня смотрели, хотя наверное можно сказать, что коляска с форрейтором никогда не бывала в их деревне» [36]. Также у народов Ар отсутствовала кичливость своим социальным положением: «…богатого Чувашина от бедного можно отличать только по большому двору и по множеству анбарушек. Избы у бедных и богатых одинаковы: тесны и черны от дыма. Женщины, бедные и богатые, опрятно одеты», «Чувашки вообще все рукодельны, не так, как Татарки, из которых богатые никогда ничего не делают. Напротив, Чувашки чем богаче, тем рукодельнее: они мастерски вышивают по счету шелком свои рубашки и такими трудными узорами, что даже дама, мастерица шить по канве, полюбуется их работой» [36]. Также Александрой Андреевной была отмечена характерная черта народа: «Нельзя Чуваш назвать вовсе дикими; однако можно решительно сказать, что они дети природы, и, по их образу жизни, следует заключить, что природа производит больше людей добрых, нежели злых, и что чувство добросердечия им врожденно. Редко найдешь между Чувашами злого человека; они по сие время, как дети, не понимают, что такое добро и зло, порок и добродетель; слепо следуют влечению своего сердца, которое редко ведет их ко злу» [36].

В отличие от мира Ар в мире Ра восторжествовал принцип «Многие же будут первые последними, и последние первыми» [38].

Процесс перехода из мира Ар в мир Ра начался с появления на исторической арене скифов.

На евразийских просторах часть семейных общин, не пожелавших жить в матриархальных коммунах, стала называть себя соколотами – по тотему сокол, или скифами. Сокол связан с культом Солнца-Коло. Древние египтяне солнечное божество Гор-Хор изображали в виде сокола. Само слово «сокол» означает работник Солнца-Коло. Поэтому в скифском искусстве «звериного стиля» частым сюжетом является сокол, терзающий лебедя. Тотемические образы лебедя, гуся, селезня (5 уток на гербе города Чебоксары – С. С.), пожалуй, наиболее архаичные в древнем мировоззрении, они связаны с мифами о первородном яйце и птице, творящей мир. В сарматском (чувашском) языке сокол – çăткăн кайăк – хапающая, хватающая птица.

Лебедь – птица божественная и царская. Связь белокрылого создания с богами отмечена во всех мифологических словарях. Афродита, Аполлон, Брахма, Зевс, Посейдон, Сарасвати.

Лебедь была не только сильнейшей чаровницей, в ее власти еще повелевать морскими богатырями. Дело тут, очевидно, не в родственных связях, а в том, что Лебедь – царица морская над народом моря – суартинěс.

 

Рис. 36. Царевна-лебедь. Врубель М.

 

Лебедь была в эпоху водолея человеком, но затем с наступлением либеральной эпохи рыб с её постоянными драками и столкновениями она стала просить Амă (бога) превратить её в птицу. Таким образом появилась лебедь. «Она же была сначала и царицей всех птиц, а сокол (орел) служил при ней князем – сборщиком налогов. Впоследствии царская власть перешла журавлю (так как лебедь не умела вовремя кричать) и т. д. – пока царем не стал орёл. Из этой северной легенды совершенно отчетливо видно, как происходила смена тотемов. Смысл этого сюжета: смена мира ар на мир ра, смена матриархата на патриархат, когда киммерийская лебединая эпоха в сарматской степи сменилась соколотской (соколиной)» [39], то есть так образно отмечается замена киммерийской культуры хĕр/ар – равенство девственного женского и девственно мужского начала на соколотское – скифское ахура – чувашское – ахăр – роскошествовать, излишествовать, безобразничать, озорничать, беситься [40] – переход от гармоничного сосуществования мужчины и женщины и всего сущего на земле к главенству помыслов о материальном. Мир Ра – это мужской мир, где главенствует Раc/çын, отсюда ROSSIAN читающееся во всём мире как рашен,

В позднем сарматском искусстве часто встречался сюжет битвы амазонок с сокологоловыми грифонами – ещё одно свидетельство смены мира Ар на мир Ра. Амазонки – представительницы мира Ар. Грифоны – символ мужской власти Ра, трансформировавшийся в двуглавого орла, одноглавого орла. Суть – утвердившаяся власть мужчин.

Когда-то грифоны – арăслан кайăк (лев-птица) — были для амазонок близкими ручными друзьями, но в какой-то момент грифоны восстали. Случилась битва. Амазонки оставили поле битвы. как оставили поле битвы с Гераклом.

Для дальнейшего раскрытия темы вернёмся к третьему и четвёртому выделенным утверждениям Адама Олеария.

Вызывает удивление то, как Адам Олеарий из кратких бесед с простым черемисом уловил суть религиозных воззрений сарматов. Взгляды на миротворящие силы мы обсудили. Необходимо рассмотреть верования об устройстве мира и что происходит с человеком после его смерти. Для этого необходимо разобраться, как до сих пор этот вопрос освещается наукой.

«Чтобы продемонстрировать обоснованность выбранной нами точки зрения на природу чувашского язычества, вернемся еще к одной гипотезе о его происхождении, которую мы упоминали выше. Предложенное достаточно давно, это предположение имеет своих сторонников и в современной науке (Салмин А. К., Трофимов А. А. и др.). Эти ученые придерживаются мнения о дуализме чувашских верований, предполагающем извечную борьбу добра и зла. Сторонники этой гипотезы возводят чувашское язычество к зороастризму древних иранцев-огнепоклонников. Так, А. К. Салмин указывает на киремет, который, по его мнению, «совместно с турă составляет единый смысл добро-зло», что, вероятно, следует понимать как персонификацию изначального архетипа добро-зло в образах турǎ и киреметя. «Если турǎ просят, то киреметю следует угождать», – замечает автор. Однако далее, вступая с самим собой в противоречие, он делает предположение о том, что трансформация киреметя в злого духа – явление достаточно позднее и происшедшее под влиянием православия. В этих выводах А. К. Салмин ссылается на исследователя верований марийцев В. М. Васильева, высказавшего подобную же мысль еще в начале XX века.

Этимологию слова «киремет» исследователи возводят обычно к арабскому «карамат» (чудо, сверхъестественная сила). П. В. Денисов вслед за Н. И. Ашмариным пришел к заключению, что киремет – это претерпевший мусульманское влияние культ предков.

Малов возводит этимологию слова «киремет» к еврейскому «керем» (окружать, огораживать). Свое предположение автор мотивирует тем, что чуваши, как и евреи, совершали жертвоприношения в священных рощах. Поэтому, согласно точке зрения ученого, при этимологизации слова «киремет» необходимо исходить не из того, что оно означает имя бога, а из того, что слово означает место жертвоприношения этому богу. Это место действительно огораживалось и имело особую форму, причем наиболее древним и авторитетным свидетельством, дающим подробное описание святилища, является описание Мильковича (вероятно, конец XVIII в.)» [32].

На наш взгляд, Кереметь у чувашей является местом связи живых людей со знанием ах всех поколений предков вплоть до самых древних – пĕрремĕш/хěр и пĕрремĕш/арçын (первой девы и первого мужчины). «Для этого при образовании новой деревни с керемети материнской деревни для керемети новой деревни берётся немного земли и воды, специальными обрядами приглашаются знания (духи) предков.

У чувашей, придерживающихся традиционных этнических верований, кереметь выступает как главное святилище, размещается на священной местности – гора или возвышенное место, с родником и деревом, чаще всего старым дубом, символизирующим Первосушу-Первогору с Водой жизни и Древом жизни» [41].

Если строго придерживаться концепции «чувашские духовные верования —протополимонотеистические верования», то допустимо предположить, что этимология слово киреметь произошла от кермен/твăн, где керме – сокращённое кермен — освящённое место, чертог, т – сокращённое твăн – родня; керме/т — чертог знаний родни (предков). Мы знаем, что на территории керемет должно присутствовать или священное дерево юпă, или поминальный столб юпа. Через священное дерево юпă, олицетворяющее мужское начало ар, осуществлялась связь живых со знаниями предков ах, для этого совершали следующее магическое действие: юпă (юпа) обвязывали женским поясом лаптака пиçиххи, олицетворяющим женское начало амǎ [2], тем самым открывали канал общения с миром знаний предков ах своей родственной линии. Предки могли помочь соискателю ответов через приоткрытие информационных пластов ах или, если соискатель был «не очищен», «навредить» через полученную информацию, которая доходила до соискателя искаженной, испорченным ах самого соискателя, поэтому таинства, совершаемые в киремет, – таинства очищения ах всех участников посредством прилюдной исповеди и покаяния.

Прилюдный перечень каждым членом общины своих плохих дел, совершенных им за время от последнего покаяния на керемети. Покаяние – çылăх каçарттар где çылăх – грех, каçарт/тар состоит из каçарт – отрезанный, тар – исчезнувший, пропавший – очищение, а если была необходимость кающегося стыдили намăса пĕл! – стыдись!, знай совесть! через напоминание его усал ĕç – дурного поступока.

Так как таинство поочерёдного покаяния каждым членом общины (деревни, нескольких деревень) процесс длительный во времени, а покаяние должно происходить перед всем обществом, то была введена практика совместной трапезы, когда пожертвованные на общую трапезу продукты и животные готовились в общей посуде, совместно поедались, остатки пищи закапывались в отведённом месте. Здесь подразумевается жертва личного, семейного обществу, роду, общине.

Повесть классика советской литературы В Липатова «Ещё до войны» рассказывает о жизни обской деревни за два года до войны. В 8 и 9 главах описывается праздник, который можно считать отголоском покаянных традиций керемет с поправкой на советское предвоенное время.

«В двенадцатом часу дня улымская молодежь под стон гармошек по разным дорогам и тропочкам двигалась на знаменитую Гундобинскую вереть; полчаса назад туда уже уехали две подводы с мясом и другой снедью, проплыла бочка с колодезной водой, на отдельной таратайке пропылил председатель Петр Артемьевич.

Гундобинская вереть находилась примерно в километре от Кети, посередине сияло блюдцем голубое и круглое озеро Чирочье; берега обросли камышом с коричневыми набалдашниками, а по обе стороны Гундобинской верети грядками тянулись березовые колки, за ними, синея, поднимались кедрачи; слева верети росли кусты черемухи, малины, шиповника, рябины, калины и дикой акации. Все, что росло в нарымской стороне, росло и на Гундобинской верети; все цветы здесь цвели, все птицы пели, все ручейки журчали.

На берегу Чирочьего озера разостлали громадный брезент, на него положили домотканые половички, четыре костра запылали вдоль пологого берега; стоял уже шалаш из веток для хранения от мух снеди; телеги протыкали голубое небо оглоблями, фыркали стреноженные лошади; пожилые женщины, специально назначенные председателем Петром Артемьевичем, стояли возле четырех костров подбоченившись.

Кто, товарищи, трудится ударно? – спросил младший командир запаса и вынул из кармана бумажку. – Ударно трудятся товарищи, перечисляя по порядку, такие, как Николай Сопрыкин, Артемий Мурзин, Василий Мурзин, Семен Колотовкин, Антон Мурзин, Григорий Мурзин, Василий Колотовкин, Федор Колотовкин, Андрей Колотовкин, который находится при школьных каникулах, Зиновий Мурзин, Василий Петрович Мурзин…

И пошло такое длинное перечисление Колотовкиных, Мурзиных, Сопрыкиных, что голос оратора с каждой секундой увядал, а слушатели заскучали, так как Анатолию Трифонову предстояло перечислить всех присутствующих здесь молодых колхозников, исключая одного… За два года до войны в Улыме в колхозе имени Ленина почти не было плохо работающих парней и девчат: здесь все дружно и рано выходили на колхозное поле, трудились дотемна, работали весело, легко и охотно. Улымские парни и девчата унаследовали от отцов и прадедов хлеборобскую жилку и на неласковой нарымской земле выращивали отменные урожаи.

Отличные результаты в самоотверженном труде имеют также товарищи Петр Ямщиков, Геннадий Ямщиков и Амос Ямщиков! – наконец закончил огромный список Анатолий Трифонов и повеселел. – Отстающий, товарищи, в колхозе имеется в наличности один. Это, товарищи, присутствующий на данном собрании Леонид Мурзин, который пополняет ряды лентяев, в стенной газете продолжает ехать на черепахе, которая ель чуть ползет. Ему, товарищи, позор!

После этого молодые колхозники повернулись туда, где не на брезенте, а в двух метрах от него, на голой земле, поджав под себя ноги, сидел лохматый и рыжий Леонид Мурзин, спокойно и неторопливо ел баранину, хотя все остальные во время речей деликатно пережидали, держа ложки на весу. Когда Анатолий Трифонов предал позору лентяя, Леонид Мурзин поднял голову, держа в зубах большой кусок баранины, согласно кивнул и самодовольно улыбнулся; потом продолжал есть, чавкая и наслаждаясь.

– Леониду Мурзину, товарищи, позор и с другой стороны! – вскинув руку, продолжал младший командир запаса. – Ему с той стороны позор, что пьет, товарищи, водку…

За квадратным брезентом стало тихо и тревожно; все молодые колхозники по прежнему глядели на Леонида Мурзина, а как только Анатолий Трифонов заговорил о водке, глаза у девчат сделались испуганными, парни укоризненно прищурились и поджали губы.

– На славный праздник Первомай Леонид Мурзин укупил в магазине бутылку водки, выпил почти всю, от чего качался, кричал и матерился, – вдруг обыкновенным голосом произнес Анатолий Трифонов. – Опосля же завалился в траву, где и находился до рассвету… За это ему, товарищи, всенародный позор!

Теперь лентяй и пьяница Леонид Мурзин сидел смирно – жевать баранину перестал, самодовольно не улыбался и вообще боялся поднять глаза. Уши и шея у него покраснели» [42].

Традиция обращения за помощью к пĕр/тура имеет синкретический характер и появилась вследствие взаимодействия дезорганизованного сарматского мира ар с религиями мира ра. Протополимонотеистические верования предусматривали восхвалениеПĕр пултарулăхĕ! Эй, пĕтĕм тĕнчене çуратнă Амǎ!, но обращаться за помощью к этой ипостаси считалось бессмысленным. Ей не до людей, так как люди – элемент бесконечных её творений. Как Крону из греческой мифологии было не до людей, и даже не до своих «детей-богов». Имя Крона происходит от греческого слова «хронос» – время, и сам он – олицетворение всепоглощающего времени. Все рождается и исчезает во времени, так и дети Крона рождаются и уничтожаются им.

Можно предположить, что мир Ар был атеистичным. Люди, нуждавшиеся в постоянном утешении, в нём просто не выживали.