22
Босху понадобилось четверть часа, чтобы найти маленькую бухту, где находились доки. После этого обнаружить Маккитрика не составило труда. В доках размещалось до сорока эллингов, но работа велась лишь у одного из них. Мужчина, покрытый бронзовым загаром, подчеркивавшим его серебристые седины, возился у лодки с установленным на ней подвесным мотором. Подойдя ближе, Босх некоторое время наблюдал за ним, но, как ни старался, не нашел в его внешности ни одной знакомой черты. Он совсем не походил на оставшийся в его памяти смутный образ человека, который много лет назад вытащил его из бассейна, чтобы сообщить о смерти матери.
Мужчина снял с мотора кожух и теперь ковырялся в его стальных внутренностях отверткой. Он был в шортах цвета хаки и белой рубашке для игры в гольф. Рубашка была заношена до крайности и покрыта пятнами, так что играть в ней в гольф вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову, зато она идеально подходила для рыбалки или возни с мотором.
Лодка достигала двадцати футов в длину и имела небольшой, сдвинутый к носу кокпит. На бортах крепились металлические держатели для удочек — по два с каждого борта.
Босх прошел вдоль дока и остановился у носа лодки. Он хотел показать Маккитрику свой значок, стоя от него на некотором расстоянии.
— Вот уж не думал, что встречу кого-нибудь из убойного отдела «Голливуда» так далеко от дома, — улыбаясь сказал он.
Маккитрик поднял голову, но особенного удивления не выказал.
— Вы ошибаетесь. Мой дом здесь. Так что я находился далеко от дома, когда работал в «Голливуде».
Босх склонил голову в знак того, что принимает информацию к сведению, и продемонстрировал Маккитрику полицейский значок. При этом он держал бумажник так же, как при встрече с его женой.
— Меня зовут Гарри Босх. Я из отдела по расследованию убийств, подразделение «Голливуд».
— Я о вас слышал.
Теперь пришла очередь Босха удивляться. Он не представлял, кто в Лос-Анджелесе мог сообщить Маккитрику о его приезде. Об этом знала только доктор Хинойос, но Босх не верил, что она могла его предать.
Маккитрик избавил его от мучений, кивнув на лежавший у приборной доски сотовый телефон:
— Мне жена позвонила.
— Ясно…
— В чем проблема, детектив Босх? Помнится, в мою бытность в «Голливуде» мы работали парами. Неужели так плохо с кадрами, что детективам приходится трудиться в одиночку?
— Ничего подобного. Просто мой напарник сейчас расследует другое старое дело. Кроме того, от Лос-Анджелеса до Флориды путь неблизкий, и начальство решило сэкономить на втором авиабилете.
— Полагаю, вы объясните мне, почему в убойном отделе «Голливуда» стали вдруг уделять такое внимание старым делам?
— Обязательно. Могу я к вам спуститься?
— Спускайтесь. Я все равно не отчалю до тех пор, пока жена не принесет мне поесть.
Босх прошел по пирсу и спрыгнул в лодку. Суденышко завалилось было набок, но в следующее мгновение выправилось. Маккитрик взял с палубы кожух мотора и стал прилаживать его на место. Признаться, Босх чувствовал себя не слишком уютно. Он явился сюда незваным, одет был в черные джинсы, черные ботинки и черную же спортивную куртку и просто изнемогал от жары. Сняв куртку, он повесил ее на спинку стоявшего в кокпите стула.
— Кого собираетесь ловить?
— Любую живность, какая клюнет. А вы?
Маккитрик в упор посмотрел на Босха, и тот заметил, что взгляд у него холодный и настороженный, а глаза похожи на два кусочка коричневого бутылочного стекла.
— Надеюсь, вы слышали о землетрясении в Лос-Анджелесе?
— Кто о нем не слышал! Мне приходилось в своей жизни переживать и землетрясения, и ураганы. Предпочитаю ураганы. По крайней мере знаешь, когда они на тебя обрушатся. Возьмем, к примеру, «Эндрю». Он оставил после себя много разрушений и жертв, но подумайте, сколько бы их было, если бы никто не знал о его приближении. А с землетрясениями именно так все и происходит.
Босх не сразу вспомнил, что ураган «Эндрю» атаковал южное побережье Флориды два года назад. Ничего не поделаешь, нельзя держать в памяти все стихийные бедствия в мире. С него довольно и тех, что происходят в Лос-Анджелесе. Оглядев поверхность бухты, он заметил, как из воды выпрыгнула рыба. Босх хотел было сказать об этом Маккитрику, но решил, что тот, возможно, наблюдает подобное зрелище ежедневно.
— Когда вы уехали из Лос-Анджелеса?
— Двадцать один год назад. Как только отслужил двадцать лет и оформил пенсию. Так что можете оставить Лос-Анджелес себе, Босх. Вот дерьмо! Я был там в семьдесят первом году, когда случилось землетрясение, разрушившее госпиталь и пару федеральных дорог. Тогда мы жили в Туджунге — в нескольких милях от эпицентра. Никогда этого не забуду. Такое ощущение, что Бог и дьявол сошлись на ринге в рукопашной, а я выполнял обязанности рефери. Тогда черт-те что творилось… Но оставим это. Скажите лучше, какое отношение имеет землетрясение к вашему приезду?
— Тогда был отмечен странный феномен — резко сократилось количество убийств. Не знаю почему. Люди стали человечнее, что ли…
— Может, просто не осталось ничего, за что стоило бы убить?
— Может… Обычно в нашем подразделении мы расследуем семьдесят — восемьдесят таких дел в год. Не знаю, как было в ваше время…
— В наше время все было проще. Мы расследовали вдвое меньше.
— Ну так вот. В нынешнем году этот показатель у нас ниже среднего. Это позволило нам поднять кое-какие старые дела. Каждый из нас получил свою порцию старья. На одном из доставшихся мне дел было проставлено ваше имя. Полагаю, вы в курсе, что напарник, работавший с вами в те годы, умер и…
— Эно умер? Черт, а я и не знал! И никто мне об этом не сообщил. С другой стороны, вряд ли его смерть кого-то сильно взволновала.
— Умер, точно. Теперь вместо него пенсионные чеки получает жена. Сожалею, что вас не поставили в известность о его смерти.
— Ладно. Чего уж теперь… как говорится, дело прошлое. Мы с Эно… хм… и впрямь когда-то были напарниками, но очень давно не виделись.
— Как бы то ни было, я приехал сюда именно потому, что он умер, а вы — живы.
— Какое конкретно наше дело вы имеете в виду?
— Дело Марджери Лоув. — Босх секунду помолчал, ожидая реакции своего визави, на таковой не последовало. — Вы его помните? Ее тело было найдено в мусорном баке в аллее неподалеку от…
— Висты… Точно. За Голливудским бульваром, между Вистой и Говером. Я помню их все, Босх. Не важно, закончены они были или нет, но я помню все эти чертовы дела.
«Но меня ты не помнишь», — подумал Босх, однако сказал другое:
— Все верно. Ее труп был обнаружен между Вистой и Говером.
— И что же с этим делом не так?
— Оно не было закончено.
— Я и об этом помню, — кивнул Маккитрик. — Я расследовал шестьдесят три дела об убийстве за те семь лет, что работал детективом убойного отдела в Голливуде, Уилшире и в РХД. Из этих шестидесяти трех дел я закончил пятьдесят шесть, и считаю это неплохим результатом. Насколько я знаю, сейчас не доводят до конца и половины.
— Вы правы, Джейк. У вас отличные показатели. Но я приехал сюда не для разговоров о ваших достижениях. Меня интересует только дело Марджери Лоув.
— Не называйте меня Джейк. Я вас не знаю. Никогда прежде не видел. Я… погодите-ка минутку…
Босх замер, озадаченный, уж не вспомнил ли он мальчика, которого вытащил за руку из бассейна. Но тут же понял, что Маккитрик просто увидел шедшую вдоль доков жену с продуктовой сумкой-холодильником. Дождавшись, когда она поставит сумку на пирс рядом с лодкой, Маккитрик молча втащил ее на палубу.
— Вы, детектив Босх, в своей черной одежде испечетесь здесь заживо, — сказала миссис Маккитрик. — Может, вернетесь к нам и переоденетесь в шорты и белую футболку Джейка?
Босх посмотрел на Маккитрика, а потом на его супругу.
— Спасибо, мадам. Как-нибудь обойдусь.
— Но на рыбалку, надеюсь, вы с мужем поедете?
— Вообще-то меня пока никто не приглашал. Кроме того…
— Джейк! Обязательно пригласи детектива Босха на рыбалку. Ты же всегда ищешь себе компанию. Заодно он расскажет, как сейчас в Голливуде расследуют разные кровавые дела, которыми тебе когда-то так нравилось заниматься.
Маккитрик холодно взглянул на супругу. Босх заметил, как у него на скулах заходили желваки. Он явно хотел сказать миссис Маккитрик пару ласковых, но усилием воли сдержался.
— Спасибо за сандвичи, Мэри, — ровным голосом произнес он. — Не могла бы ты вернуться домой и оставить нас в покое?
Миссис Маккитрик нахмурилась и погрозила мужу пальцем, словно непослушному мальчишке, которого следовало призвать к порядку, потом повернулась и отправилась восвояси, не прибавив больше ни слова. После довольно продолжительной паузы Босх, желая исправить ситуацию, нарушил затянувшееся молчание:
— Послушайте, я приехал сюда, чтобы задать вам несколько вопросов по этому делу, и вовсе не утверждаю, что вы, расследуя это убийство, допустили какую-то ошибку или промах. Я просто хочу с вашей помощью уточнить некоторые детали. И ничего больше.
— Вы кое-что упустили.
— Что именно?
— То, что в вас полно всяческого дерьма.
Теперь настала очередь Босха обуздывать свои чувства. Мало того, что Маккитрик оскорбил его, он еще и задает слишком много вопросов, пусть даже и имея на это право. Босха так и подмывало сбросить маску доброго парня и обрушиться на Маккитрика с обвинениями. Но он сдержался. Знал, что тот не зря идет с ним на конфронтацию. Что-то в этом старом деле не давало ему покоя, раздражало, словно камешек в туфле. И Босху следовало помочь Маккитрику от этого камешка избавиться. Проглотив гнев и обиду, он попытался перевести разговор в более конструктивное русло и спокойно спросил:
— Это почему же?
Маккитрик стоял к нему спиной и, наклонившись к штурвалу, шарил рукой в нижнем ящике. Что он там искал, Босх не имел ни малейшего представления. Возможно, запасные ключи от замка зажигания.
— Почему? — произнес Маккитрик, вновь поворачиваясь лицом к Босху. — Сейчас я вам объясню почему. Потому что вы, приехав сюда, размахивали у меня перед носом фальшивым значком, хотя мы оба знаем, что никакого значка у вас нет.
С этими словами Маккитрик наставил на Босха пистолет системы «Беретта» 22-го калибра. Пистолет был небольшой, но на таком расстоянии свое дело сделал бы. В том, что Маккитрик умеет им пользоваться, у Босха сомнений не возникало.
— О Господи! Приятель, у тебя что, проблемы с головой?!
— У меня не было никаких проблем, пока ты сюда не приперся.
Босх держал руки на уровне груди, чтобы не провоцировать Маккитрика.
— Ты, главное, не волнуйся.
— Сам не волнуйся. Достань из кармана бумажник и перебрось его мне. Хочу еще раз на него взглянуть. Только делай все очень медленно.
Босх подчинился. Доставая из кармана бумажник, он незаметно осмотрелся, но никого поблизости не увидел. Он был один. И без оружия.
Когда бумажник упал к ногам Маккитрика, тот сказал:
— Очень хорошо. А теперь пройди через мостик на нос и встань у ограждения так, чтобы я тебя видел. Я знал, что кто-то когда-нибудь попытается до меня докопаться. Но ты напал не на того парня, да и время для этого выбрал неудачное.
Босх выполнил приказ и прошел на нос лодки. Ухватившись за ограждение, он повернулся лицом к Маккитрику. Тот, не сводя с него глаз, нагнулся и поднял бумажник с палубы. После этого он вошел в кокпит и положил пистолет на его консоль. Босх знал, что, если бросится за пистолетом, Маккитрик дотянется до него раньше. Маккитрик наклонился и что-то повернул на приборной доске. Мотор взревел, пробуждаясь к жизни.
— Скажи на милость, Маккитрик, что ты собираешься делать?
— Ага! Теперь ты называешь меня Маккитрик! А куда подевалось панибратское «Джейк»? Что же касается моих действий, так я отправляюсь на рыбалку. И тебя с собой возьму. Ты же хотел половить рыбку в мутной воде, верно? Но если попытаешься выпрыгнуть за борт, я пристрелю тебя в воде. Мне на тебя наплевать.
— Никуда я выпрыгивать не собираюсь. Успокойся.
— Я спокоен. Освободи носовой швартовочный конец и брось его на пирс.
Когда Босх выполнил это распоряжение, Маккитрик вышел из кокпита, взял свой пистолет, прошел на корму и освободил кормовой швартовочный конец. Забросив его на пирс, он вернулся в кокпит и, переведя мотор в рабочее положение, дал своему судну самый малый ход. Лодка отошла от пирса и медленно двинулась по водам бухты в направлении залива и горловины канала. На Босха повеял теплый солоноватый морской бриз, мигом обсушивший выступивший пот. Босх решил прыгнуть за борт, когда лодка выйдет на большую воду или в поле зрения покажутся другие лодки с людьми.
— Удивительно, что у тебя нет при себе пушки. Какой же ты коп, коли не носишь при себе оружия?
— Я и вправду коп, Маккитрик. Позволь, я все тебе объясню…
— Ничего не надо мне объяснять, парень. Я и так все о тебе знаю.
Маккитрик раскрыл бумажник и некоторое время рассматривал находившиеся в нем золотой лейтенантский значок и идентификационную карточку детектива. Закончив исследование, он положил бумажник на консоль.
— И что же ты обо мне знаешь, Маккитрик?
— Много чего. Слава Создателю, у меня остались еще в департаменте приятели и я могу кусаться. После сообщения жены я позвонил в Лос-Анджелес старому другу и навел кое-какие справки. Оказывается, он все о тебе знает. Что ты, к примеру, находишься в административном отпуске. Непонятно только, какого черта ты нес всю эту чепуху о землетрясении. Впрочем, не так уж и непонятно. Тебе нужна была легенда. Может, находясь в отпуске, ты решил взяться за частное расследование и малость подзаработать.
— Ты все неправильно понял.
— Это мы еще посмотрим. Когда выйдем на большую воду, ты расскажешь мне, кто тебя подослал. А не расскажешь, так отправишься на корм рыбам. Мне все едино.
— Никто меня не посылал. Я сам приехал.
Маккитрик передвинул вперед красную рукоятку подачи топлива, и лодка резко увеличила скорость. В результате нос лодки сильно задрался, и Босх, чтобы не упасть, снова ухватился за стальной трос ограждения.
— Чушь собачья! — крикнул Маккитрик, перекрывая шум двигателя. — Ты лжец. И раньше мне лгал, и сейчас лжешь.
— Послушай, приятель! — тоже перешел на крик Босх. — Ты, кажется, говорил, что помнишь каждое свое дело. Это верно?
— Еще бы не верно! Мне эти дела никогда не забыть.
— Ты можешь выключить хоть на минутку этот чертов мотор?
Маккитрик сдвинул назад ручку подачи топлива. Лодка сбавила ход, и мотор стал работать тише.
— Ты не забыл, что в деле об убийстве Марджери Лоув тебе выпала миссия «черного вестника»? Помнишь, что это значит на полицейском жаргоне? Это значит, что ты должен был лично сообщить о ее смерти родственникам. То есть ее ребенку, находившемуся в государственном приюте «Макларен».
— Все это было в рапортах, Босх. Так что…
Неожиданно он замолчал и, устремив испытующий взгляд на Босха, долго его разглядывал. Потом снова раскрыл бумажник и перечитал проставленное в идентификационной карточке имя. И вновь поднял глаза на Босха.
— Босх… Я вспомнил, откуда знаю эту фамилию. И плавательный бассейн вспомнил. Ты — тот самый ребенок.
— Да. Я — тот самый ребенок.
Когда они вышли из бухты в залив Литтл-Сарасота-Бей, Маккитрик выключил мотор, и лодка, остановив свой бег, закачалась на волнах. Пока она дрейфовала по воле ветра, Босх рассказывал Маккитрику свою историю. Тот слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Когда Босх замолчал, чтобы перевести дух, Маккитрик открыл сумку-холодильник, вынул оттуда две банки с ледяным пивом и протянул одну Босху.
Босх не открывал банку до тех пор, пока не закончил свой рассказ. Он поведал Маккитрику обо всем, что знал, даже о своем столкновении с Паундсом, имевшем лишь косвенное отношение к делу, которым занимался. Из-за болезненной подозрительности Маккитрика и его странного поведения Босх решил, что сильно заблуждался в оценке старого копа. Ничего удивительного: по дороге во Флориду он полагал, что встретит здесь коррумпированного или просто тупого копа. Трудно сказать, какой вариант из этих двух был бы для него предпочтительнее. В действительности же Маккитрик оказался сложным человеком с травмированной психикой, которого до сих пор осаждали демоны прошлого. Возможно, это было следствием неудачного выбора, сделанного им много лет назад. Другими словами, пресловутый камешек все еще находился у Маккитрика в туфле, и его только еще предстояло извлечь. По мнению Босха, лучшим средством для того, чтобы разговорить Маккитрика и помочь ему избавиться от этого камешка, являлась абсолютная честность.
— Вот и все, что я знаю, — завершил он рассказ. — Надеюсь, твоя жена, собирая сумку, не ограничилась лишь двумя этими баночками?
Он дернул за кольцо, откупорил свою банку, приник к ней губами и отпил не менее трети. Как выяснилось, пить холодное пиво в жаркой Флориде было даже приятнее, чем в Лос-Анджелесе.
— Не ограничилась. Так что пиво у нас в запасе есть, — ответил Маккитрик. — Сандвич хочешь?
— Не сейчас.
— Ясное дело. Сейчас тебе нужна моя версия событий.
— За этим я сюда и приехал.
— Сначала выйдем на большую воду, где ловится рыбка.
Маккитрик завел двигатель и двинулся в южном направлении, ориентируясь по бакенам, отмечавшим выход из залива в канал. Босх вспомнил, что захватил с собой солнечные очки, достал их из кармана куртки и нацепил на нос.
Казалось, что ветер в заливе дует со всех сторон. Чем дальше они отходили от бухты, тем прохладнее становился бриз. Босх не выходил на лодке в море уже лет сто. Он даже забыл, когда в последний раз рыбачил. Но для человека, которого двадцать минут назад держали на мушке, чувствовал себя на редкость хорошо.
Когда залив у горловины канала начал сужаться, Маккитрик сбросил скорость и, окинув взглядом береговую линию, помахал человеку, стоявшему на борту большой океанской яхты, пришвартованной к пирсу неподалеку от прибрежного ресторана. Может, был с ним знаком или просто жил по соседству.
— Встань за штурвал и держи прямо, ориентируясь на фонарь под мостом, — сказал Маккитрик.
— Что?
— Встань за штурвал, говорю.
Маккитрик оставил рулевое колесо и отправился на корму. Босх быстро встал за штурвал и увидел впереди красный фонарь, висевший в центре разводного моста, находившегося от них на расстоянии полумили. Повернув штурвал так, чтобы судно двигалось в направлении сигнального фонаря, он оглянулся и увидел, как Маккитрик вытащил из стоявшего на палубе ящика пластиковый пакет с мелкой рыбой.
— Посмотрим, кто сегодня нас поприветствует, — заметил он.
Подойдя к борту лодки, он поднырнул под леер ограждения, перегнулся через планшир и похлопал ладонью по воде. Потом распрямился, секунд десять исследовал взглядом поверхность и повторил процедуру.
— Что это ты делаешь? — удивился Босх.
Едва он произнес эти слова, из воды справа по борту выпрыгнул дельфин, пролетел несколько ярдов по воздуху и погрузился в воду в каких-нибудь пяти футах от Босха. Все произошло так быстро, что Босх не сразу понял, что это было. Однако через минуту морское животное снова вынырнуло на поверхность рядом с лодкой и, раскрыв пасть, издало чирикающие звуки, отдаленно напоминавшие человеческий смех. Маккитрик бросил в пасть дельфину несколько рыбешек.
— Это Сержант. Шрамы видел?
Босх взглянул на мост, проверяя правильность курса, и прошел на корму. Дельфин все еще находился поблизости. Маккитрик указал на спину морского животного за вертикальным плавником. В этом месте гладкую серую шкуру прорезали три светлые полосы.
— Как-то раз он слишком близко подобрался к корме рыбачьей лодки, и ему винтом располосовало спину. Люди из Монте-Марине лечили его и заботились о нем. Но с тех пор он носит на шкуре сержантский шеврон в три полосы.
Маккитрик кидал дельфину рыбу, а Босх стоял рядом и наблюдал за кормежкой. Потом Маккитрик, даже не повернув головы в сторону моста, сказал:
— По-моему, тебе лучше вернуться к рулю.
Босх оглянулся и заметил, что лодка основательно сбилась с курса. Он вернулся к штурвалу, скорректировал курс и стоял у руля, пока Маккитрик кормил дельфина. Лодка вошла под мост, и Босх подумал, уж не нарочно ли старый коп затягивает время? Впрочем, он готов был ждать его рассказа сколько угодно. Для него не имело значения, когда Маккитрик озвучит свою версию событий — по пути на рыбалку, во время или после нее. Одно Босх знал твердо: без этого он из Флориды не уедет.
Миновав мост, лодка вошла в горловину канала, выходившего в Мексиканский залив. Маккитрик насадил наживку на крючки и забросил ее в воду с двух спиннингов — по одному с каждого борта, отмотав по сто ярдов лески. Потом он встал у руля и, перекрывая шум ветра и вой мотора, заорал:
— Хочу двинуться к рифам! Потаскаем немного крючки с наживкой по дну, а потом ляжем в дрейф на мелководье. Тогда и поговорим.
— Нормальный план, — крикнул в ответ Босх.
Пока они шли к рифам, поклевок не было. Не доходя двух миль до берега, Маккитрик выключил мотор и попросил Босха смотать леску на одном из спиннингов, а сам занялся другим. Левше Босху понадобилось некоторое время, чтобы приноровиться к катушке, рассчитанной на человека с правой рабочей рукой.
— Не занимался этим целую вечность. Помнится, в «Макларене» нас раз в неделю сажали в автобус и возили удить рыбу на Малибу-пирс.
— Господи! Неужто этот пирс все еще существует?
— Стоит себе. Куда он денется?
— Должно быть, ловить сейчас в том месте рыбу все равно что удить в сточной канаве.
— Вроде того.
Маккитрик рассмеялся и покачал головой:
— И какого черта ты до сих пор торчишь в управлении, Босх? Не похоже, чтобы там тебя слишком жаловали.
Босх на секунду задумался. Вопрос был к месту, но Босх не знал, кого больше занимает эта проблема: самого Маккитрика или его приятеля из ПУЛА, которому тот звонил.
— У кого ты наводил справки на мой счет?
— Этого я тебе не скажу. Мой знакомый из управления разговаривал со мной, потому что был уверен, что я его не сдам.
Босх кивнул в знак того, что принимает слова Маккитрика к сведению и спрашивать больше не будет.
— Что ж, ты прав, — согласился он. — В управлении не слишком жаждут моего возвращения в убойный отдел. Возможно, я держусь за свое место из одного упрямства. Чем больше меня стараются выпихнуть из отдела, тем сильней мое желание там остаться. Иногда я думаю, что, как только меня перестанут доставать, я сразу и уйду.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду.
Маккитрик осмотрел крючки и наживку на обоих спиннингах и снова забросил снасть. Потом вставил в бортовые гнезда еще два спиннинга, размотал леску и стал привязывать к ней крючки нужного размера.
— Теперь попробуем на лобана половить.
Босх согласно кивнул, хотя и не знал, чем эта наживка лучше любой другой. Он не спускал глаз с Маккитрика и, когда тот занялся спиннингом, решил, что настал удобный момент для расспросов.
— А ты, значит, решил уйти на пенсию, как только отслужил двадцать лет? И чем после этого занимался?
— Чем занимался? Да тем же, чем и сейчас. Переехал сюда из Пальметто — это выше по побережью, я оттуда родом, — купил лодку, снасти и заделался профессиональным рыболовом-наставником. Стал своего рода гидом для богатых туристов — любителей рыбалки. Этим и занимался последующие двадцать лет. Теперь же окончательно отошел от дел и ловлю рыбу исключительно для собственного удовольствия.
Босх ухмыльнулся:
— Пальметто? По-моему, так называют больших тропических тараканов. Или я не прав?
— Нет… то есть да. Но так называют еще и кустарниковую пальму. Я хочу сказать, что наш городок назвали в честь этой, пальмы, а не в честь таракана.
Маккитрик открыл пластиковый пакет, достал оттуда нарезанную на куски сырую рыбу, известную под названием «лобан полосатый», и стал насаживать наживку на крючки. Потом взял из сумки-холодильника еще две банки пива и протянул одну Босху.
— А как ты вообще оказался в Лос-Анджелесе? — спросил Босх.
— Слышал когда-нибудь выражение «заболеть Голливудом»? Ну так вот, когда Япония капитулировала, я по пути домой проезжал через Лос-Анджелес, увидел все эти горы, которые поднимаются к небу будто из моря, и… Черт! И надо же было такому случиться! В свой первый вечер в Лос-Анджелесе я отправился обедать в «Дерби». Собирался просадить там всю свою наличность. И знаешь, кто подсел за мой столик? Кларк Гейбл собственной персоной. Я не шучу — все именно так и было. Короче говоря, я влюбился в этот город, заболел им, и понадобилось почти тридцать лет, чтобы от этой любви излечиться… Между прочим, моя Мэри из Лос-Анджелеса. Родилась там и выросла… Но несмотря на это, здесь ей тоже очень нравится.
Маккитрик задумчиво кивнул, словно пытаясь уверить себя в этой мысли. Босх помолчал в ожидании, когда он заговорит снова, но Маккитрик, погрузившись в воспоминания, созерцал затуманившимся взглядом поверхность залива и безмолвствовал. Босх кашлянул.
— Отличный все-таки был парень, — словно очнувшись ото сна, произнес Маккитрик.
— Кто?
— Кларк Гейбл…
Босх раздавил в кулаке пустую алюминиевую банку, выбросил ее за борт и откупорил вторую.
— Давай все-таки вернемся к делу моей матери, — предложил он, сделав глоток. — Что тогда случилось?
— Если ты изучал содержимое папки, то знаешь, что тогда случилось. Там есть все необходимые для определенных выводов сведения. Это дело положили под сукно. Сначала мы его расследовали как положено, а потом стали писать: «К сожалению, новых зацепок не обнаружено». Это, конечно, не соответствовало действительности. Потому-то мне оно и запомнилось. Все-таки этим людям не следовало так с нами поступать.
— Каким людям? Кто они?
— Будто не знаешь! Большие шишки — вот кто.
— И что же они сделали?
— Надавили на нас, чтобы мы побыстрее сдали его в архив. И Эно им это позволил. Заключил с ними какую-то сделку. Чтоб его черти взяли!
Маккитрик печально покачал головой.
— Джейк? — Босх вновь решил обратиться к нему по имени. На этот раз возражений не последовало. — Почему бы тебе не рассказать все с самого начала? Мне нужно знать об этом деле каждую мелочь.
Маккитрик, проигнорировав его вопрос, молча занялся снастями. Поклевок все не было, он втянул леску с крючками на борт, переменил наживку, снова забросил снасть в воду и закрепил спиннинги в специальных металлических держателях, привинченных к борту. Потом, надев на голову бейсболку и откупорив еще одну банку с пивом, облокотился о планшир и посмотрел на Босха.
— Предупреждаю сразу: я, парень, против твоей матери никогда ничего не имел. Просто расскажу, как все тогда было и что я чувствовал. О'кей?
— Это все, что мне нужно.
— Может, кепку наденешь? А то голову напечет.
— Спасибо, мне и так хорошо.
Маккитрик кивнул и начал наконец свое повествование:
— Итак, нам позвонили из одного дома и вызвали на место происшествия. Было субботнее утро. Тело обнаружил парень из полицейского патруля. Но ее убили не в той аллее. Это было ясно с первого взгляда. Ее туда привезли и бросили. К тому времени как я добрался в эту аллею из Туджунги, исследование места преступления уже шло полным ходом. Мой напарник находился на месте. Из нас двоих Эно был старшим, он первым приехал в аллею и возглавил расследование.
Босх проверил, хорошо ли закреплен его спиннинг в гнезде, и прошел к кокпиту за курткой.
— Ты не возражаешь, если кое-что запишу?
— Не возражаю. Полагаю, подсознательно я давно уже ждал, когда кто-нибудь займется этим расследованием с того самого места, где я его оставил.
— Продолжай. Итак, расследование возглавил Эно…
— Да, он был боссом. Ты, парень, должен понять одну вещь: мы с Эно были тогда напарниками месяца три-четыре. Так что назвать нас одной командой трудно. А после этого дела она вообще распалась. Я попросил о переводе, и начальство перебросило меня в убойный отдел в Уилшире. С тех пор мы с Эно почти не встречались.
— О'кей. Расскажи, как шло расследование.
— Шло как всегда. По крайней мере поначалу. Привычная рутина. Мы составили список ВФ — в основном благодаря парням из полиции нравов — и его отрабатывали.
— Этот список ВФ — возможных фигурантов — включал ее клиентов? Я по крайней мере такого списка в деле не нашел.
— Полагаю, несколько ее клиентов в списке были, а нет его в деле потому, что Эно так решил. Не забывай, он был главный.
— Джонни Фокс был в этом списке?
— Ясное дело. Он, можно сказать, проходил в нем под первым номером. Ведь он был ее… хм… менеджером…
— Хочешь сказать, сутенером?
Маккитрик внимательно на него посмотрел.
— Именно это я и хотел сказать. Просто не знал, как ты отреагируешь…
— Забудь об этом. Продолжай…
— Как я уже сказал, Джонни Фокс числился под первым номером. Отрабатывая список, мы разговаривали практически со всеми людьми, знавшими твою мать, и все они отзывались о нем как о весьма мерзком субъекте. Кроме того, у него за плечами имелось криминальное прошлое.
Босх подумал о рапорте с показаниями Мередит Роман, где она утверждала, что он ее бил.
— От ее знакомых мы узнали, что она собиралась от него избавиться. То ли просто уйти, то ли еще как-то… Кто знает? Мы слышали…
— Она хотела стать добропорядочной гражданкой, — перебил его Босх. — В противном случае меня никогда не отдали бы ей из приюта.
Прозвучало не слишком убедительно, и он почувствовал себя глупо.
— Как бы то ни было, — продолжил свое повествование Маккитрик, — Фоксу эти ее планы наверняка не слишком понравились. Потому-то мы и поместили его в своем списке на первое место.
— Но вы не могли его найти. В хронологии расследования говорилось, что вы вели наблюдение за его квартирой.
— Да, мы за ним охотились. У нас имелись отпечатки, снятые с кожаного пояса жертвы — орудия убийства, но нам не с чем было их сравнивать. Джонни несколько раз забирали в участок по разным поводам, но протоколов не составляли и отпечатков пальцев не снимали. Так что он был нам нужен — и даже очень.
— А почему, интересно знать, его забирали, но протоколов не составляли?
Маккитрик допил пиво, смял алюминиевую банку в ладони и, подойдя к стоявшему на корме большому мусорному ведру, швырнул ее туда.
— Честно говоря, тогда я как-то об этом не задумывался, но теперь, конечно, знаю, что к чему. У него был добрый ангел, следивший, чтобы с ним не случилось ничего дурного.
— И кто был этим ангелом?
— Однажды во время наблюдения за квартирой Фокса нам по рации предложили позвонить Арно Конклину. Он хотел поговорить с нами об этом деле. Мне это показалось весьма странным. По двум причинам. Первая: Арно тогда уже был большой шишкой — возглавлял при прокуратуре комиссию по расследованию преступлений антиобщественного характера и, насколько я знал, собирался в следующем году баллотироваться на пост окружного прокурора. И вторая: мы занимались этим делом всего несколько дней и в офис окружного прокурора с какими-либо заявлениями не обращались. И вдруг выясняется, что самый могущественный парень в этом ведомстве хочет с нами пообщаться. Тогда еще подумал… честно говоря, не помню, о чем я тогда думал. Я просто на подсознательном уровне знал, что это… Короче, вот тебе добрый ангел, о котором ты спрашивал.
Босх взглянул на закрепленный в держателе спиннинг и заметил, что удилище согнулось — какая-то рыба с силой дергала леску. Как бешеная завертелась катушка. Босх выхватил спиннинг из держателя и резким движением подсек рыбу. Теперь она прочно сидела на крючке. Тогда он с помощью катушки стал сматывать леску, время от времени, когда натяжение становилось особенно сильным, ее отпуская. Рыба, однако, сдаваться без борьбы не хотела, и Босх за несколько минут вытравил больше лески, чем смотал. Маккитрик вскочил с места, подбежал к Босху и переключил механизм торможения катушки на «увеличение». Лески стало вытравливаться меньше, но удилище согнулось еще сильнее.
— Держи спиннинг повыше, — посоветовал Маккитрик.
Босх последовал его совету и еще минут пять сражался с рыбой, которая так отчаянно сопротивлялась, что у него заболели спина и руки. Между тем Маккитрик надел защитные перчатки и, когда Босх подвел усталую рыбу к борту, перегнулся через планшир, схватил ее за жабры и вытащил на палубу. Босх увидел на досках настила сверкающую темно-синюю рыбину, отливавшую в ярких лучах тропического солнца вороненой сталью.
— Это ваху, — сказал Маккитрик.
— Как?
Маккитрик нагнулся и двумя руками поднял рыбу с палубы.
— Эта рыбина называется ваху. Если мне не изменяет память, в меню модных ресторанов Лос-Анджелеса ее именуют «о'но». Но мы здесь зовем ее ваху. Плоть у нее белая и нежная, как у палтуса. Хочешь забрать ее с собой?
— Нет. Брось ее в воду. Уж больно она красивая.
Маккитрик вытащил крючок из судорожно раскрывавшейся рыбьей пасти и протянул ее Босху:
— Хочешь подержать? Она весит, должно быть, фунтов двенадцать-тринадцать.
— Спасибо, не надо. Что-то мне не хочется ее держать.
Но Босх тем не менее шагнул вперед и провел пальцем по ее сверкающему боку. На миг ему показалось, будто в рыбьей чешуе отразилось его лицо. Он кивнул Маккитрику, и тот швырнул рыбу в море. Погрузившись в воду, та, словно мертвая, несколько секунд качалась на волнах на расстоянии двух футов от поверхности. «Посттравматический синдром», — подумал Босх. Потом рыба оправилась, вышла из ступора и, взмахнув хвостом, исчезла в глубине. Босх с помощью катушки смотал леску, продел острие крючка в фиксирующую петельку и снова закрепил свой спиннинг в держателе. С рыбалкой было покончено. Подойдя к сумке-холодильнику, он извлек из нее очередную банку с пивом.
— Хочешь сандвич, Босх? Бери, не стесняйся, — предложил Маккитрик.
— Спасибо, я не голоден.
Жаль, что схватка с рыбой прервала их разговор.
— Ты остановился на том, что Арно Конклин изъявил желание с вами встретиться.
— Так я тогда подумал. Но потом выяснилось, что ошибся. Предложение встретиться относилось только к Клоду. И он отправился к Конклину один.
— Почему Конклин пригласил одного Эно?
— Этого я не знал, а Эно вел себя так, словно тоже не имел об этом никакого представления. Потом уже я предположил, что Арно и Клода связывали какие-то давние отношения.
— Но что это за отношения, ты не знаешь, верно?
— Верно. Этого мне выяснить не удалось. Клод Эно был старше меня на десять лет, повидал жизнь и предпочитал общаться с людьми своего круга и возраста.
— И что же случилось потом?
— А вот этого я не знаю. Могу лишь передать то, что сообщил мне по этому поводу мой напарник. Понимаешь?
Он давал Босху понять, что не доверял своему напарнику. Босх знал это чувство и согласно кивнул.
— Продолжай.
— Он вернулся от Конклина и сказал, что тот велел оставить Фокса в покое, якобы тот в этом деле не замазан и к тому же является информатором комиссии по расследованию преступлений антиобщественного характера. Конклин заявил, что ценит Фокса в этом качестве и не хотел бы, чтобы его компрометировали, пытаясь обвинить в преступлении, которого он не совершал.
— Почему Конклин был так в этом уверен?
— Не знаю. Эно сказал Конклину, что помощники и даже заместители окружного прокурора не имеют права решать за полицию, кто замазан, а кто — нет, и мы не оставим Фокса в покое, пока лично с ним не переговорим. После этого Конклин согласился предоставить Фокса в наше распоряжение, чтобы мы могли побеседовать с ним и снять у него отпечатки пальцев. Но только при условии, что это будет сделано на «его территории».
— То есть…
— То есть в его персональном офисе в старом здании суда. Сейчас его уже снесли и на этом месте выстроили здоровенную бетонную коробку. Как раз перед моей отставкой. Жуткое строение.
— И что же произошло в офисе Конклина? Ты при этом присутствовал?
— Да, я при этом присутствовал, но тогда не случилось ничего особенного. Мы допросили Фокса в присутствии Конклина. Там же находился и Наци.
— Наци? Кто это?
— Цепной пес Конклина. Гордон Миттель.
— Миттель при этом присутствовал?
— Точно так. У меня было ощущение, что он следил, как бы Конклин не сболтнул лишнего, а Конклин, в свою очередь, следил, чтобы лишнего не сболтнул Фокс.
Босх не выказал ни малейшего удивления.
— О'кей. И что же Фокс вам рассказал?
— Насколько я помню, не много. Сообщил о своем алиби и назвал людей, которые могли бы его подтвердить. А потом я снял у него отпечатки.
— А что Фокс сообщил вам о жертве?
— Почти то же самое, что мы узнали от ее подруги.
— Мередит Роман?
— Да, кажется, так ее звали… Ну вот. Фокс сказал, что Марджери отправилась на вечеринку, поскольку ее наняли сопровождать какого-то парня. Он сообщил также, что вечеринка должна была состояться в Хэнкок-парк, но где именно, он не знает. По его словам, он не имел никакого отношения к этому мероприятию. Нам это показалось подозрительным. Чтобы сутенер не знал, где его шлю… то есть где одна из его девушек проводит время? Так почти не бывает… Услышав это, мы сразу на него навалились. Но тут в разговор вмешался Конклин и начал спускать дело на тормозах.
— То есть он не хотел, чтобы вы давили на Фокса?
— То-то и оно. В жизни ничего подобного не видел. Наш будущий окружной прокурор — все знали, что он собирается баллотироваться на этот пост — стал выступать против нас и защищать этого ублюдка… Прошу прощения за «ублюдка». Вырвалось…
— Забудь об этом.
— В общем, Конклин старался представить все так, будто мы чего-то недопонимаем, обрабатываем не того человека и вообще неправильно ведем следствие. Пока он нас отчитывал, этот здоровенный кусок дерьма Фокс сидел, развалясь на стуле, ухмылялся и ковырял в зубах зубочисткой. Хотя это было тридцать лет назад, я до сих пор помню эту поганую зубочистку… Короче говоря, нам так и не удалось доказать, что Фокс знал о месте вечеринки и сам направил туда жертву.
Лодка качнулась на высокой волне, и Босх окинул взглядом окружающее пространство. Других лодок видно не было. Это показалось ему необычным. Кроме того, он понял, как сильно здешние воды отличаются от Тихого океана. Тихий был холоден, грозен и катил волны темно-синего цвета. Залив же имел приятный зеленоватый оттенок.
— Потом мы уехали, — сказал Маккитрик. — Я полагал, что у нас еще будет шанс допросить Фокса. Чтобы как следует к этому подготовиться, мы начали проверять его алиби. Выяснилось, однако, что алиби у него прочное. И не потому, что его подтвердили свидетели, которых он назвал. Мы проделали большую работу и нашли независимых свидетелей, с ним не знакомых. Насколько я помню, алиби у него было просто железное.
— Ты помнишь, где он был в ту ночь?
— Сначала сидел в баре в Иваре, где собираются сутенеры. Не помню, как он назывался. Потом поехал в Вентуру, где провел вторую половину ночи за игрой в карты. Под утро кто-то ему позвонил, и он отчалил. Главное, он не пытался заручиться алиби именно на эту ночь. Это была его обычная жизнь. Его в этих притонах хорошо знали.
— Кто ему позвонил?
— Мы так и не выяснили. Узнали о телефонном звонке, только когда стали проверять его алиби и кто-то из свидетелей об этом упомянул. Но нам так и не довелось расспросить Фокса. Хотя, честно говоря, мы не придали этому звонку большого значения. Как я уже сказал, у Фокса было прочное алиби, а позвонили ему уже на рассвете. В четыре или пять утра. Жерт… то есть твоя мать к этому времени давно уже умерла. Экспертиза установила, что смерть наступила около полуночи. Так что звонок не играл никакой роли.
Босх кивнул, но подумал, что если бы расследование вел он, то такую деталь без внимания не оставил бы. Любопытная это была деталь — как ни крути. Кому в самом деле взбредет в голову звонить в игорный притон на рассвете? И еще, какого рода сообщение могло заставить Фокса прервать игру и уехать?
— А что насчет отпечатков?
— Я велел их проверить. Увы, они не совпали с обнаруженными на поясе. Фокс оказался чист как стеклышко. Удивительное дело, этот мешок с дерьмом и впрямь оказался незапятнанным!
— Надеюсь, ты сравнивал его пальчики с отпечатками убийцы, а не с теми, что были оставлены на поясе жертвой? — уточнил Босх.
— Я знаю, Босх, что ты и тебе подобные считают себя чертовски умными и компетентными парнями, но меня, поверь, в те годы тоже никто дураком не считал.
— Извини…
— На пряжке было несколько отпечатков, принадлежавших жертве. Это верно. Но остальные принадлежали убийце. Это было понятно уже по их расположению. В одном месте отпечаталась часть ладони. Тот, кто надевает пояс, так его не держит. Пояс зажимают в кулаке, только когда хотят с его помощью кого-то придушить.
После этого на борту лодки повисло продолжительное молчание. Разговор с Маккитриком не дал ничего нового. Босх испытал острое разочарование. Он-то полагал, что Маккитрик, разговорившись, прямо укажет на Фокса, Конклина или еще какого-нибудь типа. Но ничего подобного не произошло. Никакой новой информации он от Маккитрика не получил.
— Как вышло, что ты, Джейк, так хорошо запомнил детали этого дела? Ведь с тех пор прошло столько лет.
— Вот именно. У меня было время о нем подумать, припомнить каждую мелочь. Когда уйдешь из полиции на пенсию, то со временем тоже будешь вспоминать какое-то дело чаще всех прочих. В моей памяти, к примеру, отпечаталось это.
— О'кей. Ну и к каким выводам ты пришел, размышляя над ним?
— Мне не давала покоя сцена в кабинете Конклина. Никак не мог отделаться от впечатления, что самым главным там был Фокс и… это он отдавал указания Конклину и Миттелю, а не наоборот.
Босх согласно кивнул. Он видел, что Маккитрику непросто объяснить, облечь в слова владевшие им тогда чувства, хотя он очень старался.
— Скажи, ты когда-нибудь допрашивал подозреваемого в присутствии адвоката, который то и дело прерывает тебя, отражая твои нападки, и наставляет своего клиента? — продолжал Маккитрик. — Вроде: «этого не говорите», «на этот вопрос можете не отвечать» и тому подобное дерьмо?
— Постоянно этим занимаюсь.
— В таком случае ты понимаешь, что я имею в виду. Конклин, наш будущий окружной прокурор, играл роль этого самого адвоката, постоянно нас перебивал и ставил под сомнение каждый заданный нами вопрос. Если бы я не знал, кто это такой и где мы находимся, то дал бы голову на отсечение, что он работает на Фокса. Да и Миттель тоже. И я пришел к выводу, что у Фокса было кое-что на Арно. Каким-то образом ему удалось подцепить нашего доблестного защитника нравственности на крючок. И я оказался прав. Впоследствии это подтвердилось.
— Впоследствии? Ты хочешь сказать, после смерти Фокса?
— Точно так. Его сбила машина, когда он раздавал прохожим агитационные листовки в поддержку Арно Конклина, баллотировавшегося на пост окружного прокурора. Помнится, в газетной статье, описывавшей этот инцидент, не было сказано ни слова о его преступном прошлом — о том, к примеру, что он был сутенером и торговал живым товаром на Голливудском бульваре. О нем упоминалось лишь как о жертве наезда и участнике избирательной кампании. Должно быть, это обошлось Арно Конклину в кругленькую сумму, и репортер, написавший эту статью, сорвал неплохой куш.
Босх почувствовал, что последует продолжение, и новых вопросов пока не задавал.
— К тому времени я уже работал в детективном бюро в Уилшире, — сказал Маккитрик. — Но когда услышал об этом деле, меня разобрало любопытство. И я позвонил в подразделение «Голливуд», чтобы узнать, кто ведет расследование. Оказалось, что его ведет Эно. Это меня нисколько не удивило, как, впрочем, и то обстоятельство, что он спустил это дело на тормозах, виновных не нашел и никому обвинений в совершении наезда не предъявил. Все это подтвердило возникшие у меня подозрения. И насчет Конклина, и насчет Эно.
Маккитрик посмотрел на начинавшее садиться солнце, смял пустую жестянку из-под пива и швырнул ее в мусорное ведро на корме. Жестянка пролетела мимо цели и плюхнулась в воду за кормой.
— Черт. Солнце уже заходит, — буркнул он. — Пора двигать к берегу.
С этими словами он взялся за свой спиннинг и начал сматывать леску.
— Как думаешь, что в результате всех этих махинаций получил Эно?
— Не знаю точно. Возможно, он пошел на сделку с Конклином, чтобы потребовать от него потом ответную услугу. Сомневаюсь, чтобы Эно сильно на этом деле обогатился. Но что-то он получил, это точно. Иначе бы и пальцем не пошевелил. Я просто не знаю, в какой форме был ему выплачен гонорар.
Смотав леску, Маккитрик вынул спиннинги из бортовых держателей и перенес на корму, где находились скобы для их хранения в горизонтальном положении.
— В семьдесят втором году ты брал это дело из архива. С чего бы?
Маккитрик с любопытством на него посмотрел.
— Несколько дней назад я расписывался на абонентской карточке, — объяснил Босх. — Там оказалась и твоя подпись.
Маккитрик кивнул:
— Это правда, я брал это дело. В тот год я оформлял пенсионные документы, готовился к отъезду, а заодно просматривал некоторые старые дела и бумаги. Забыл тебе сказать, что, расследуя дело твоей матери, я оставил себе карточку с отпечатками пальцев убийцы и кожаный пояс, с которого они были сняты.
— Почему?
— Ты знаешь почему. Я сомневался, что они будут в безопасности в этой папке или в ящике для хранения доказательств, особенно учитывая то обстоятельство, что Арно Конклин стал окружным прокурором, а Эно оказывал ему различные услуги. По этой причине я хранил улики у себя в детективном бюро. Ну так вот, готовясь к переезду во Флориду и разгребая завалы у себя в столе, я наткнулся на эти вещи, пролежавшие у меня в ящике много лет. Тогда я взял папку из архива и вложил в нее карточку с отпечатками. После этого поехал в главное здание управления, спустился в подвал и отнес пояс в отдел хранения вещественных доказательств. К этому времени Эно уже вышел на пенсию и переселился в Лас-Вегас, а Арно Конклин, у которого что-то не заладилось на поприще общественной деятельности, ушел из политики. Что же касается этого дела, то оно давно уже было забыто. Так что я решил вернуть улики на место. Надеялся, что со временем найдется парень вроде тебя, которому захочется вникнуть в это дело.
— А тебе самому не захотелось в него вникнуть? Неужели ты, вкладывая в папку карточку с отпечатками, не пролистал еще раз хранившиеся там документы?
— Конечно, пролистал. И понял, что, вернув карточку, поступил правильно, поскольку кто-то уже подчистил папку и изъял из нее некоторые бумаги. В частности, рапорт о допросе Фокса. Возможно, это было делом рук Эно.
— Поскольку расследованием руководил Эно, большинство записей по этому делу должен был делать ты. Так?
— Так. Эно взвалил на меня бóльшую часть бумажной работы.
— Что же такого ты написал в рапорте о допросе Фокса, что Эно посчитал нужным его изъять?
— Не помню, чтобы писал что-то особенное. Может, указал, что Фокс, по всей видимости, солгал и Конклин вел себя как-то странно. Что-то вроде этого.
— Что-нибудь еще пропало? Из того, что ты писал?
— Ничего важного не припомню. Такое впечатление, что хотели изъять лишь те бумаги, где упоминалось имя Конклина.
— Я тоже так думаю. Но тот, кто это сделал, кое-что упустил. Например, в рапорте о хронологии событий осталась запись о звонке Конклина. Благодаря этому я узнал, что он замешан в этом деле.
— Хочешь сказать, что эту запись сделал я? Коли так, то честь мне и хвала. Ты ведь заметил это и приехал ко мне.
— Это точно…
— Что-то сегодня плохо клюет. Надо править к дому.
— Возражений нет. Я свою большую рыбу поймал.
Маккитрик встал за штурвал и хотел уже было завести мотор, но тут ему в голову пришла мысль, показавшаяся ему важной.
— Знаешь что? — сказал он, выходя из кокпита и открывая сумку-холодильник. — Пожалуй, нам не стоит разочаровывать Мэри.
Он достал из сумки пакеты с сандвичами, приготовленными женой.
— Ты проголодался?
— Не очень.
— Я тоже.
Маккитрик открыл пакеты и вытряхнул их содержимое в море. Босх с любопытством наблюдал за его манипуляциями.
— Скажи, Джейк, когда ты наставил на меня пушку, ты что обо мне думал?
Маккитрик аккуратно сложил пустые пакеты и сунул их в сумку. Потом выпрямился и посмотрел на Босха.
— Не знаю точно. Подумал, что, возможно, придется вывезти тебя в море и утопить — как только что утопил эти сандвичи. У меня вдруг появилось странное ощущение, будто я здесь скрывался, понимая, что рано или поздно они кого-нибудь ко мне подошлют.
— Неужели ты думаешь, что у них такие длинные руки? По-твоему, они способны дотянуться до тебя сквозь пространство и время?
— Не имею представления. Но с годами все больше в этом сомневаюсь. Однако старые привычки умирают с трудом, поэтому я до сих пор держу под рукой заряженную пушку. Хотя временами напрочь забываю, зачем она мне, собственно, нужна.
Маккитрик завел мотор, развернул лодку и двинулся в обратный путь. Босх стоял у борта, озирая морской простор и смахивая с лица брызги рассекаемой острым форштевнем волны. Оба они молчали. Возможно, потому, что все самое главное было уже сказано. Босх повернул голову и взглянул на Маккитрика. Лицо старика скрывала тень козырька его бейсболки. Но глаза Босх все же рассмотрел. Казалось, они всматривались в прошлое. В нечто давно минувшее, изменить которое он был не в силах.