12
Утром Босх позвонил в отдел по работе с персоналом ПУЛА и попросил клерка проверить, числятся ли в составе полиции Лос-Анджелеса детективы Эно и Маккитрик. Вряд ли они все еще есть в списках, но проверить стоило. Глупо было начинать розыск этих людей, даже не попытавшись воспользоваться официальными каналами. Клерк просмотрел соответствующие документы и сообщил, что таковые офицеры в списках личного состава полиции Лос-Анджелеса в настоящее время не значатся.
После этого Босх позвонил в транспортное управление в Сакраменто и, вновь назвавшись лейтенантом Харви Паундсом, попросил соединить его с миссис Шарп. Уже одно то, с каким раздражением эта женщина произнесла «алло», не оставляло никаких сомнений в том, что она его запомнила.
— Это миссис Шарп?
— Но вы же просили соединить вас именно с ней, не так ли?
— Совершенно верно, просил.
— В таком случае вы разговариваете с миссис Шарп собственной персоной. Чем могу?
— Хм… Я хотел бы разрушить барьер, который по неизвестной причине возник между нами в прошлый раз. Дело в том, что мне необходимо получить информацию о водительских правах еще нескольких субъектов. Вот я и подумал, что, работая с вами напрямую, мне не только удастся сэкономить время, но и наладить добрые отношения.
— У нас с вами, дорогуша, нет никаких отношений, так что и налаживать нечего. Ждите ответа.
Она переключилась на другую линию, прежде чем он успел вставить хоть слово. Трубку не брали довольно долго, и Босх уже начал сомневаться, стоит ли его попытка выставить Паундса в смешном виде таких временных затрат. Наконец к линии подключилась другая служащая и сообщила, что миссис Шарп дала ей указание оказывать ему всяческое содействие. Босх назвал ей личный номер лейтенанта Паундса, а также имена Гордона Миттеля, Арно Конклина, Клода Эно и Джейка Маккитрика и сказал, что ему нужны домашние адреса этих джентльменов, проставленные в их водительских правах.
Ему опять пришлось ждать. И Босх, прижав трубку к уху плечом, успел поджарить себе на газовой плите яичницу из одного яйца и сделать сандвич из яичницы и обнаруженных в холодильнике остатков салями, которые он положил на ломоть черствого белого хлеба и накрыл сверху вторым таким же ломтем. Он сжевал этот сандвич над раковиной, чтобы не заляпать стол капавшим с яичницы маслом, вытер губы и уже начал было наливать себе вторую чашку утреннего кофе, когда снова услышал в трубке голос своей абонентки:
— Извините, но это потребовало больше времени, чем я ожидала.
— Ничего страшного.
Тут Босх вспомнил, что он — лейтенант Паундс, и пожалел, что не выдал по этому поводу какое-нибудь язвительное замечание.
Служащая сказала, что ни адресов, ни водительских прав господ Эно и Маккитрика в ее базе данных нет, после чего сообщила ему адреса Конклина и Миттеля. Гофф оказался прав: Конклин обитал в доме для престарелых в парке Ла-Брю. Миттель жил за Голливудом, на Херкьюлиз-драйв, в фешенебельном квартале под названием Маунт-Олимпус.
Босх был слишком занят своими делами, чтобы продолжать разыгрывать из себя лейтенанта Паундса. Он коротко поблагодарил служащую и, даже не попытавшись спровоцировать конфликт, повесил трубку. После этого он обдумал свои дальнейшие действия. Эно и Маккитрик или умерли, или находились за пределами штата. Он знал, что может получить их адреса через отдел по работе с персоналом ПУЛА, но на это мог уйти весь день. Он снова снял трубку, позвонил в отдел вооруженных грабежей и убийств управления и попросил позвать к телефону детектива Лероя Рубена. Рубен прослужил в управлении более сорока лет и вполне мог знать что-нибудь о судьбе Эно и Маккитрика.
Но кроме того, он мог знать, что Босх находится в административном отпуске.
— Это Рубен. Чем могу вам помочь?
— Привет, Лерой. Это Босх. Что обо мне знаешь?
— Не слишком много, Гарри. Ты как, наслаждаешься свободой?
Он дал Босху понять, что в курсе его нынешнего положения. И тому осталось только одно: сказать Лерою правду и сразу перейти к сути дела.
— По мере возможности. Но залеживаться в постели себе не позволяю.
— Это почему же? Работаешь, что ли?
— Да так. Частная инициатива. Разбираю одно древнее дело. Потому и звоню. Хочу проследить деятельность двух старых пердунов. Но ты, возможно, их знаешь. В прежние времена они работали в «Голливуде».
— Кто такие?
— Клод Эно и Джейк Маккитрик. Помнишь их?
— Эно и Маккитрика? Нет… то есть да. Кажется, парня по фамилии Маккитрик я припоминаю. Если не ошибаюсь, он уволился лет десять — пятнадцать назад. Думаю, вернулся во Флориду. Да, во Флориду, точно. Проработал у нас год или около того. Конец информации. Что же касается второго парня, то никакого Эно я не припомню.
— Что ж, попытка не пытка. Спасибо, Лерой. Продолжу поиски во Флориде.
— Послушай, Гарри, дело-то хоть стоящее?
— Как я уже тебе говорил, очень старое. Нашел у себя в столе. Занимаюсь им, чтобы хоть как-то убить время, пока в верхах решают мою судьбу.
— Какие-нибудь новости в этом смысле есть?
— Пока никаких. Начальство направило меня к «психичке». Если удастся ублажить ее своими россказнями, тогда, возможно, мне позволят вернуться за свой стол. Но, как говорится, поживем — увидим.
— Желаю тебе удачи. Знаешь, когда мы — я и кое-кто из парней — услышали эту историю, то ржали так, что чуть со стульев не попадали. Я историю с Паундсом имею в виду. Задница он все-таки. Так что ты, парень, можно сказать, сделал доброе дело.
— Будем надеяться, что не настолько доброе, чтобы меня из-за этого выперли со службы.
— Да не волнуйся ты так. Все будет нормально. Поездишь в Чайнатаун, отмоешься от грехов и вернешься в отдел. Так что все у тебя будет о'кей.
— Спасибо на добром слове, Лерой.
Повесив трубку, Босх пошел одеваться. Надел свежую рубашку и вчерашний парадный серый костюм.
Сев в арендованный «мустанг», он отправился в нижнюю часть города и последующие два часа посвятил хождению по инстанциям. Сначала он отправился в отдел по работе с персоналом, расположенный в Паркеровском центре, сообщил клерку о том, что ему нужно, и полчаса ждал, когда придет начальник отдела. Тот сказал ему, что он зря потратил время: требующиеся ему сведения можно получить только в «Сити-холле».
Босх пересек улицу, вошел в пристройку «Сити-холла», поднялся на эскалаторе к платформе подвесной монорельсовой дороги и сел в вагончик, который пересек Мейн-стрит и доставил его к белому обелиску «Сити-холла». Там он на лифте поднялся на девятый этаж в финансовый отдел, предъявил служащей идентификационную карточку и, сообщив о цели своего визита, спросил, не может ли лично встретиться с начальником отдела, чтобы ускорить прохождение своего дела?
Двадцать минут он сидел на пластиковом стуле в коридоре, пока его не пригласили в кабинет начальника. Это было тесное помещение с двумя письменными столами, четырьмя конторскими шкафами и стоявшими на полу картонными ящиками с папками. За одним из столов восседала тучная женщина с черными волосами, бледной кожей и тенью усиков над верхней губой. На обложке лежавшего перед ней ежедневника расплылось оставленное пищей жирное пятно. Рядом с ежедневником стояла пол-литровая пластиковая бутылка из-под содовой с торчавшей из нее соломинкой. Пластиковая табличка на краю стола уведомляла, что хозяйку кабинета зовут Моной Тоцци.
— Я начальница Карлы. Она сказала мне, что вы офицер полиции.
— Детектив, с вашего разрешения.
Босх взял стул, стоявший у пустого стола, и уселся напротив Моны Тоцци.
— Извините, это стул Кэссиди. Когда она придет, он ей понадобится.
— А когда она придет?
— Она пошла пить кофе и может вернуться в любую минуту.
— Быть может, если мы поторопимся, то покончим с этим делом еще до ее возвращения?
Мона издала смешок, напоминавший лошадиное фырканье и означавший примерно следующее: да кто ты такой, чтобы я ради тебя так напрягалась?
Босх вспылил:
— Я добрых полтора часа пытался получить два нужных мне адреса, но так и не получил. Вместо того чтобы выдать мне две жалкие бумажки, чиновники футболят меня из кабинета в кабинет или заставляют ждать в коридоре. Самое забавное, что я тоже работаю на этот город и стараюсь трудиться на совесть, а потому времени у меня в обрез. Мой психоаналитик считает, что у меня посттравматический стресс и я должен легче относиться к жизни. Но разве такое возможно, если на твоем пути вечно возникают всяческие препоны и рогатки? Должен вам заметить, Мона, что в вашем кабинете мною снова начинает овладевать эта проклятая фрустрация!
Мона с минуту смотрела на него остановившимся взглядом, словно решая, не лучше ли побыстрее убраться из кабинета, пока этот странный посетитель окончательно не свихнулся. Но потом, похоже, решила взять себя в руки и необдуманных действий не совершать. Сжав рот в куриную гузку, от чего усики над ее верхней губой отчетливо обозначились, она с силой втянула в себя через соломинку содержимое стоявшей перед ней бутылки из-под содовой. Бутылка была полупрозрачная, а плескавшаяся в ней жидкость в отличие от содовой обладала ярким алым цветом. Напившись, Мона откашлялась, прочищая горло, и заговорила доброжелательно и успокаивающе:
— Почему бы вам, детектив, для начала не сказать мне, какие именно адреса вы хотите получить?
Лицо Босха озарилось надеждой.
— Как мило с вашей стороны предложить мне это. Я всегда знал, что в этом городе еще остались неравнодушные люди. Мне необходимо узнать адреса, по которым ежемесячно пересылаются пенсии двум находящимся в отставке офицерам.
Мона нахмурилась и сдвинула брови на переносице.
— Извините, сэр, но это конфиденциальная информация. Даже если эти отставные офицеры проживают в черте города, я не могу…
— Позвольте, Мона, объяснить вам одну вещь. Я детектив из отдела тяжких преступлений и расследую убийства. Как и вы, я работаю в этом городе и на этот город. У меня есть ниточки, которые могут мне помочь в расследовании одного давнего нераскрытого убийства. Но для того, чтобы расследование продвигалось успешно, мне необходимо связаться с офицерами, которые занимались этим делом тридцать лет назад. Тогда, Мона, убили женщину, но я так и не смог установить адреса двух детективов, собиравших материалы по этому делу, что называется, по горячим следам. Служащие из отдела по работе с персоналом направили меня в «Сити-холл», то есть к вам. Повторяю, мне нужны адреса, по которым им пересылают пенсионные чеки. Скажите, вы мне поможете?
— Детектив Бош, если не ошибаюсь?
— Босх.
— Ага, Босх. Итак, детектив Босх, позвольте мне тоже кое-что вам объяснить. То, что вы работаете на город, еще не открывает вам доступа к конфиденциальным папкам. Я тоже работаю на город, но не хожу в Паркеровский центр наводить справки. У всех людей есть право на частную жизнь. Теперь я скажу вам, что могу сделать. Если вы назовете мне фамилии офицеров, я пошлю им письма с просьбой вам позвонить. Таким образом, вы получите необходимые вам сведения, я же сохраню свою конфиденциальную информацию в неприкосновенности. Такой вариант вас устраивает? Обещаю, что отошлю соответствующие письма сегодня же.
Она улыбнулась ему, но это была самая фальшивая улыбка, какую Босху только доводилось видеть за последнее время.
— Нет, Мона, такой вариант меня нисколько не устраивает. Более того, должен вам заметить, что я сильно разочарован.
— Ничего другого я сделать для вас не могу.
— Нет, можете. И знаете как.
— Меня ждет работа, детектив. Если вы согласны на письма, назовите мне имена. Если нет — отложим это дело.
Он кивнул в знак того, что принимает ее слова к сведению, взял с пола свой портфель и поставил его себе на колени. Босх видел, как она вздрогнула, когда он от злости громко щелкнул замками. Открыв портфель, он достал оттуда мобильник, набрал свой домашний номер и, поднеся аппарат к уху, стал ждать, когда включится автоответчик.
Мона определенно занервничала.
— Что это вы делаете?
Он поднял руку, призывая ее к молчанию.
— Алло, вы слушаете? Можете соединить меня с Уайти Спрингером? — спросил он, обращаясь к собственному автоответчику, записывавшему на пленку его голос.
Он исподтишка наблюдал за ее реакцией, но делал вид, что от злости никого и ничего не замечает. Он был уверен, что она знает это имя. Спрингер был репортером «Таймс», освещавшим события в «Сити-холле» и специализировавшимся на ужасах бюрократической волокиты. Его коньком являлась тема маленького человека, борющегося с административной системой. Ведь городские бюрократы оставались до определенной степени неуязвимыми, поскольку их охранял закон о защите прав государственных служащих. Но политики, регулярно читавшие колонку Спрингера, не отказывали себе в удовольствии куснуть, и подчас довольно болезненно, муниципалитет и его чиновников. Так что, с одной стороны, бюрократ, которого обличал в своих статьях Спрингер, мог за свое место не опасаться. С другой же, ему — или ей — при таких обстоятельствах рассчитывать на быстрое продвижение по службе не приходилось. Кроме того, любой член городского совета всегда мог натравить на такого чиновника или офис, где он служил, ревизию или пригласить наблюдателя от горсовета, который мог неделями торчать в конторе, смущая своим видом служащих. А посему в чиновничьей среде бытовало устойчивое мнение, что Спрингеру лучше на кончик пера не попадаться. Об этом знали все. И Мона, без сомнения, тоже.
— Хорошо, я подожду, — сказал Босх и, повернувшись к Моне, произнес: — Спрингеру эта история понравится. Он получит в свое распоряжение парня, пытающегося расследовать убийство, семью жертвы, которая тридцать лет стремится узнать, кто ее убил, и некоего бюрократа, который сидит в своем офисе, потягивая фруктовый пунш, и отказывается предоставить хорошему парню адреса, требующиеся ему, чтобы побеседовать с другими копами, работавшими с этим делом. Я, конечно, не газетчик, но уверен, что статья получится ядовитая и хлесткая. А вы как думаете?
Он улыбнулся, наблюдая за происходившими с Моной метаморфозами. Она начала краснеть, и цвет ее лица постепенно сравнялся с ярко-алым напитком, к которому она так охотно прикладывалась. Босх знал, что его трюк должен сработать.
— О'кей. Отключите телефон, — попросила она.
— С какой стати?
— Отключите, говорю вам! Если отключите, я сообщу нужные вам сведения.
Босх захлопнул крышку своего аппарата.
— Назовите мне имена.
Он дал ей фамилии детективов, и она поднялась со стула, собираясь выйти из комнаты. Поскольку в комнате было мало места для особы с такими габаритами, Мона, выбираясь из-за стола и обходя его, неожиданно для Босха проделала довольно ловкое, чуть ли не балетное па, каковое невозможно сделать спонтанно, сообразуясь с одним только своим желанием. Босх понял, что этот маневр вырабатывался годами и остался в мышечной памяти тела.
— Сколько времени это у вас займет? — спросил он.
— Столько, сколько понадобится, — отрезала она, направляясь к двери. Бюрократическая закваска забродила в ней с новой силой.
— Нет, Мона. У вас на все про все десять минут. Больше времени я вам не дам. Если не уложитесь, лучше не возвращайтесь, потому что в скором времени сюда приедет Спрингер.
Она на секунду остановилась и одарила его леденящим взглядом. Босх ухмыльнулся и подмигнул ей.
Когда она вышла, Босх поднялся с места, обошел вокруг ее стола, прикинул на глаз расстояние и придвинул стол к стене на пару дюймов, чтобы еще больше затруднить ей доступ к ее насесту.
Мона вернулась через семь минут, держа в руке листок бумаги. Но Босх сразу понял: что-то не так. Уж больно довольный был у нее вид. Босху вспомнилась женщина, которую судили за то, что она отрезала пенис у своего мужа. Когда она, держа в руках свою добычу, покидала место преступления, у нее, вероятно, был точно такой же довольный вид.
— У вас проблема, детектив Босх, — заявила Мона с порога, подтверждая его подозрения.
— Какая же?
Она двинулась вокруг стола к своему месту, но не смогла протиснуться к стулу сквозь узкий проход, оставленный Босхом, от неожиданности потеряла равновесие и, чтобы не упасть, ухватилась за край столешницы. От сотрясения стоявшая на столе пластиковая бутылка с соломинкой упала, и алая жидкость потекла на ежедневник.
— Вот дьявольщина!
Мона, отодвинув стол могучим бедром, быстро проделала остаток пути и подняла бутылку. Прежде чем сесть, она с подозрением оглядела свою мебель: по-видимому, в глубине души заподозрила, что стол двигали.
— Вы в порядке? — спросил Босх. — Так какая же проблема возникла в связи с этими адресами?
Она проигнорировала его первый вопрос, окончательно оправилась от смущения, посмотрела на Босха и улыбнулась. Опустившись наконец на стул, Мона выдвинула ящик стола и вынула из него пачку похищенных из кафетерия салфеток.
— Проблема заключается в том, что вам вряд ли удастся в обозримом будущем переговорить с бывшим детективом Клодом Эно. Сомневаюсь, что вам вообще удастся с ним когда-либо переговорить.
— Он умер?
Мона вытерла салфетками пролившуюся на стол и обложку ежедневника алую жидкость.
— Да. Чеки пересылаются его вдове.
— А что вы узнали о Маккитрике?
— С Маккитриком тоже не все так просто.
— С ним-то что случилось? Надеюсь, он жив?
— Жив, но переехал в Венецию. Ту, что во Флориде. — Она улыбнулась, чрезвычайно довольная собой.
— Во Флориде… — механически повторил Босх. Он и не знал, что во Флориде есть город с таким названием.
— Это такой штат. Находится в противоположном конце страны.
— Я знаю, где Флорида.
— Это радует. Но проблема заключается в том, что в нашей картотеке есть только номер его почтового абонентского ящика. Мне очень жаль.
— Не сомневаюсь. Но номер его телефона у вас, полагаю, имеется?
Она скомкала сырые салфетки и бросила их в корзину для бумаг.
— В том-то и дело, что нет. Свяжитесь с отделом информации.
— Свяжусь. В вашей картотеке сказано, когда он вышел в отставку?
— Вы меня о такой информации не просили.
— Хорошо, дайте мне то, что принесли.
Босх знал, что мог бы вытянуть у этой женщины больше сведений. Наверняка в какой-нибудь папке у нее хранится нужный ему номер телефона. Но руки у него были связаны, поскольку он проводил несанкционированное расследование. Если он будет слишком сильно давить на Мону, это обстоятельство обязательно вскроется, после чего неминуемо последует приказ начальства о прекращении расследования.
Мона подвинула к нему по поверхности стола принесенную ею бумажку. Босх заглянул в листок. Там значились два старых местных адреса, номер почтового абонентского ящика Маккитрика во Флориде и название улицы в Лас-Вегасе, где сейчас проживала вдова Эно. Ее звали Олив.
Босх на секунду задумался, потом спросил:
— Когда отсылаются чеки?
— Странно, что вы задаете такой вопрос.
— Это почему же?
— Потому что сегодня последний день месяца, а всем известно, что такого рода денежные переводы осуществляются именно в этот день.
В комнате повисло молчание. Босх взял со стола бумажку с адресами и, положив ее в портфель, поднялся с места.
— Приятно все-таки иметь дело с государственными служащими в этом городе.
— Как и с представителями полицейского управления. И вот что еще, детектив. Будьте любезны, поставьте стул на прежнее место. Как я уже говорила, Кэссиди может вернуться в любую минуту.
— Разумеется, Мона. И как только я мог об этом забыть?