Глава 14

Едва выйдя из комнаты, Босх решил, что ждать до конца пресс-конференции — значит, подвергать нервную систему ненужному испытанию, и отправился к станции «Метролинк» на перекрестке Первой улицы и Хилл-стрит. До нее было не более трех минут, и он не сомневался, что успеет вернуться в Паркер-центр к началу пресс-конференции. Не тратя время на поиски стоянки, детектив припарковался у тротуара перед входом в метро. Одно из немногих преимуществ поездок на служебной машине состояло в том, что можно было не беспокоиться о парковочных талонах. Выходя из машины, он прихватил полицейскую дубинку.

Спустившись по эскалатору к подземной платформе, Босх быстро отыскал первую мусорную урну у автоматических дверей. Судя по всему, уехав с места преступления с чужими часами и бумажником, Рукер и его партнер отправились к ближайшему знакомому месту, где можно было легко избавиться от улик. Один, вероятно, остался наверху в машине, тогда как другой сбежал вниз и выбросил вещи Элайаса в урну. Следуя этой логике, Босх предположил, что первая и будет нужной. Увидев большой белый куб с логотипом «Метролинк», Босх поднял голубую крышку и заглянул внутрь. Мусора хватало, но пакета видно не было.

Он положил крышку на землю и попытался с помощью дубинки разгрести мусор, состоявший в основном из выброшенных газет, пластиковых стаканчиков, банок и бумажных оберток. В нос ударил такой запах, как будто урну не опорожняли несколько дней, а не чистили по меньшей мере месяц. Ему попались пустая сумочка и старая туфля. Зарываясь все глубже, Босх уже начал беспокоиться: что, если какой-нибудь из населяющих центр города бродяг опередил его и унес добычу?

Он добрался почти до самого дна и уже хотел перейти к другой урне, стоявшей чуть дальше, когда наконец увидел испачканный кетчупом пакет из грубой оберточной бумаги и двумя пальцами выудил его. Стараясь не испачкаться, Босх вскрыл конверт и, заглянув внутрь, увидел коричневый кожаный бумажник и золотые часы «Картье».

Довольный собой, детектив как мог очистил находку от кетчупа и направился к эскалатору. Стоя на подножке медленно ползущей вверх лестницы, он не удержался и еще раз заглянул в пакет. Пружинный браслет, тоже золотой или по крайней мере позолоченный, не имел защелки и просто надевался на запястье. Босх встряхнул пакет, чтобы получше рассмотреть часы, не прикасаясь к ним, но, как ни приглядывался, так и не обнаружил фрагментов кожи, которые могли остаться между звеньями.

В машине он натянул перчатки, вытряхнул на сиденье бумажник и часы, а конверт бросил на пол. Просмотрев отделения бумажника, Босх обнаружил удостоверение личности, карточку социального страхования и шесть кредиток, две явно сделанные в студии фотографии жены и сына, три квитанции и незаполненный чековый бланк. И никакой наличности.

Босх положил на колени кейс, открыл его, достал папку с документами, которую совсем недавно демонстрировал Ирвингу, и, перелистав листы, нашел списки вещей каждой из жертв. Из списка следовало, что в тот момент, когда помощник коронера обыскал убитого адвоката, в его карманах обнаружилось всего-навсего двадцать пять центов.

— Ублюдки, — вслух произнес Босх, поняв, что тот, кто забрал бумажник, оставил себе всю имевшуюся в нем наличность.

Трудно представить, что, отправляясь в апартаменты, Элайас взял только четвертак, чтобы заплатить за проезд в вагончике Энджелс-Флайт.

Почему же он тогда пытается спасти их, рискует собственной карьерой ради людей, которые никак не заслуживают этого? Изменить что-либо было уже невозможно, и Босх попытался отогнать несвоевременную и неприятную мысль, но она не уходила. Он превратился в соучастника.

Покачав головой, детектив положил часы и бумажник в отдельные пластиковые мешочки, приклеил к каждому белый ярлычок, на котором проставил номер дела, дату и время: 6.45. Потом составил краткое описание обеих вещей и ящика стола, в котором нашел их, расписался на ярлычках и убрал мешочки в кейс.

Перед тем как повернуть ключ зажигания, Босх посмотрел на часы. До начала пресс-конференции оставалось десять минут. Спешить было некуда.

Пресс-конференция привлекла столько представителей средств массовой информации, что некоторым не хватило места в конференц-зале и они теснились в коридоре возле открытых дверей. Босх с извинениями протиснулся через плотную массу собравшихся. Перед сценой, от стены до стены, стояла по меньшей мере дюжина телекамер на треногах. Окинув взглядом битком набитое помещение, детектив понял, что убийство Элайаса вызвало интерес не только местных, но и общенациональных телевизионных каналов. Новостных станций в Лос-Анджелесе было восемь, в том числе одна испаноязычная. Каждый коп знал: если на месте преступления или пресс-конференции ты видишь перед собой более восьми камер, то говоришь со всей страной, а значит, расследуешь что-то большое, важное и опасное.

В середине зала на складных стульях устроились репортеры, численность которых Босх оценил примерно в сорок человек. Телевизионщики выделялись дорогими костюмами, аккуратными прическами и гримом, тогда как пишущая братия щеголяла в джинсах, помятых рубашках и распущенных и сбившихся набок галстуках.

У самого подиума, украшенного эмблемой департамента полиции Лос-Анджелеса, суетились подключающие аппаратуру техники, устанавливали и проверяли микрофоны звукооператоры. Возле края платформы Ирвинг негромко переговаривался с двумя мужчинами в форме с лейтенантскими нашивками на рукавах. В одном из них Босх узнал Тома О'Рурка, работавшего в отделе по связям со средствами массовой информации. Другой, незнакомый, был, наверное, помощником Ирвинга, Майклом Тьюлином, звонок которого и разбудил Босха посреди ночи. Четвертый мужчина, в хорошем сером костюме, стоял на другой стороне сцены сам по себе. Начальник полиции еще не появился. Пока. Человек такого калибра не станет ждать, пока репортеры приготовятся слушать и записывать. Это они должны ждать.

Заметив Босха, Ирвинг жестом подозвал его. Детектив поднялся по трем ступенькам, и Ирвинг, положив руку ему на плечо, отвел на пару шагов в сторону, подальше от навостривших уши любопытных.

— Где ваши люди?

— У меня нет с ними связи.

— Меня не устраивает такое объяснение, детектив. Я сказал вам, что они должны быть здесь.

— Могу только предположить, что они разговаривают со свидетелями и не хотят отвлекаться. Вы же знаете, как это бывает, шеф. В таких ситуациях нельзя терять ритм. Райдер и Эдгар беседуют с женой и сыном Элайаса, а семья требует особенно тонкого подхода. Тем более что дело далеко не простое, и если…

— Меня это не интересует. Они должны были явиться сюда. Точка. Если их не будет на следующей пресс-конференции, я разгоню вашу группу и отправлю вас в разные подразделения, так что, когда вы захотите встретиться за ленчем, вам придется брать выходной.

Босх внимательно посмотрел на Ирвинга и кивнул:

— Я понял, шеф.

— Хорошо. И зарубите это себе на носу. Сейчас начнем. О'Рурк пошел за шефом. Вам не нужно отвечать ни на какие вопросы, так что можете не беспокоиться.

— Тогда зачем я здесь? Может, мне лучше уйти?

Ирвинг посмотрел на него так, словно уже приготовился выругаться, впервые за всю свою карьеру, а может быть, и целую жизнь. Лицо его стало быстро багроветь, челюсть внушительно выдвинулась вперед, под кожей рельефно проступили бугры напрягшихся мышц.

— Вы здесь для того, чтобы отвечать на вопросы мои или шефа полиции. Уйдете не раньше, чем я вас отпущу.

Босх поднял руки, показывая, что ничего не имеет против, и, отступив на шаг, прислонился спиной к стене в ожидании начала шоу. Ирвинг, отойдя, коротко посовещался о чем-то со своим помощником и направился к мужчине в сером костюме. Босх повернулся к залу и тут же прищурился от бьющего в лицо света софитов. Приглядевшись, он все же нашел несколько знакомых лиц. Когда его взгляд наткнулся на Кейшу Расселл, детектив попытался отвести глаза в сторону, но было уже поздно — репортер «Таймс» тоже увидела его и едва заметно кивнула. Босх не ответил — кто-то мог наблюдать за ними, а полицейскому знакомство с репортепом не сулит ничего хорошего. Он лишь на две-три секунды задержал на женщине взгляд и затем отвернулся.

В распахнувшуюся боковую дверь вошел О'Рурк и, оглянувшись, придержал ее, пропуская на сцену начальника полиции, явившегося публике в темно-сером костюме и с серьезным выражением лица. Шагнув к подиуму, О'Рурк наклонился к микрофонам, которые были установлены на удобной для шефа полиции высоте.

— Все готовы?

Двое возившихся сзади операторов крикнули «Нет» и «Еще нет», но О'Рурк не обратил на них внимания.

— Начальник полиции сделает короткое заявление по поводу случившегося, а затем ответит на вопросы. Расследование еще продолжается, так что не ждите подробностей. Здесь также присутствует заместитель начальника полиции Ирвинг. Давайте придерживаться порядка, и тогда все пройдет быстро, гладко и ко всеобщему удовлетворению. Шеф?

О'Рурк сделал шаг в сторону, и место у подиума занял начальник полиции. Это был представительный мужчина, высокий, черный, с приятными чертами лица. В полиции он прослужил тридцать лет и отлично знал, как обращаться с репортерами. При этом на новом для себя посту он находился всего год, заняв место предшественника — страдавшего от избыточного веса чужака, далекого от нужд департамента и не желавшего слушать голос общественности — только лишь прошлым летом, когда городской совет сделал выбор в пользу своего, к тому же симпатичного парня, который вполне мог бы сниматься в голливудских фильмах.

Шеф молча скользнул взглядом по притихшей аудитории. Босх ощущал его напряжение, напряжение человека, понимающего, что от того, как он справится с этим первым настоящим испытанием, зависит очень многое и для него лично.

— Доброе утро, — начал он. — У меня для вас печальные новости. Вчера вечером в центре были убиты двое жителей нашего города. Каталина Перес и Говард Элайас ехали в вагоне на Энджелс-Флайт, когда неизвестный застрелил их около одиннадцати часов. Многие у нас знают Говарда Элайаса или по крайней мере слышали о нем. При всем неоднозначном отношении к нему лично и его деятельности он был частью нашего города, человеком помогавшим формировать нашу культуру. Что касается Каталины Перес, то она, как и большинство из нас, не была знаменитостью Она всего лишь жила здесь, делая все возможное для своей семьи мужа и двух детей. Она работала уборщицей. Работала много, днями и ночами, часто без выходных. Каталина Перес возвращалась домой, когда ее убили. Я хочу уверить всех жителей Лос-Анджелеса, что эти два преступления не останутся нераскрытыми. Можете не сомневаться, мы сделаем все, что в наших силах, и добьемся справедливости для Каталины Перес и Говарда Элайаса.

Босх не мог не признать, что выступление шефа достойно восхищения. Он не стал разделять убитых, не стал подчеркивать, что главной целью убийцы был адвокат, а Каталине Перес всего лишь не повезло оказаться вместе с ним в одном вагоне. Начальник полиции явно старался изобразить обоих равными жертвами бессмысленного и зачастую слепого насилия, ставшего для города настоящей раковой опухолью.

— В данный момент мы не можем вдаваться в детали, так как это не в интересах следствия. Но все же скажу, что полиция изучит все версии, и выражу уверенность в том, что убийца или убийцы будут найдены и предстанут перед судом. Мы обращаемся к жителям Лос-Анджелеса с просьбой сохранять спокойствие и не мешать полиции заниматься своим делом. Мы предостерегаем всех от попыток делать скоропалительные выводы. Мы не хотим, чтобы пострадал кто-то еще. Департамент в лице моего заместителя мистера Ирвинга или через отдел по связям со средствами массовой информации будет регулярно знакомить вас с ходом расследования.

Шеф отступил и бросил взгляд на О'Рурка, давая понять, что закончил. Однако не успел О'Рурк сделать и двух шагов, как аудитория заволновалась, а отдельные выкрики слились в громкий хор. И уже в следующее мгновение над всем этим гамом отчетливо прозвучал сильный голос, знакомый всем присутствующим, включая Босха. Голос этот принадлежал Харви Баттону с Четвертого канала.

— Говарда Элайаса убил коп?

Вопрос вызвал короткую паузу, после которой шум возобновился. Начальник полиции вернулся к подиуму и вскинул руки, как будто пытаясь успокоить свору собак.

— Хорошо, я задержусь. Только не кричите все сразу. По одному и…

— Так это коп убил Говарда Элайаса? Вы можете ответить или нет?

Снова Баттон. Остальные репортеры притихли, как бы признавая важность вопроса коллеги. Так оно и было. В конце концов, все собрались именно ради этого вопроса и ждали ответа на него.

— Сейчас я не могу ответить, — сказал шеф. — Расследование только началось. Конечно, всем известно, какие отношения сложились между Говардом Элайасом и нашим департаментом. Мы поступили бы неправильно и непрофессионально, если бы не посмотрели на себя. И мы сделаем это. Мы уже делаем это. Но в данный момент…

— Сэр, может ли полиция вести расследование в своей среде и сохранять при этом доверие общественности?

Шеф кивнул:

— Хороший вопрос, мистер Баттон. Во-первых, общественность может быть уверена в том, что мы доведем расследование до конца независимо от того, куда оно приведет. Если преступление совершил офицер полиции, то он или она понесут за него полную ответственность. Я гарантирую это. Во-вторых, следствию помогает главный инспектор Карла Энтренкин, гражданское лицо, подчиняющееся непосредственно полицейской комиссии, городскому совету и мэру. — Начальник полиции поднял руку, предупреждая следующий вопрос настырного репортера. — Я еще не закончил, мистер Баттон. И в-третьих, мне бы хотелось представить вам специального агента Гилберта Спенсера из лос-анджелесского отделения Федерального бюро расследований. Я обсудил с мистером Спенсером сложившуюся ситуацию, и он любезно согласился помочь нам в расследовании. Начиная с завтрашнего дня агенты ФБР будут работать бок о бок с детективами департамента полиции. Надеюсь, совместные усилия увенчаются быстрым успехом.

Услышав о привлечении к делу фэбээровцев, Босх постарался сохранить нейтральное выражение лица. Новость не удивила его. Шеф сделал удачный ход, выигрывая дополнительное время. Прежде всего он пытался потушить пожар, пока он еще не разгорелся, и в этом смысле Бюро было хорошим шлангом. Но Босху не понравилось, что его оставили в полном неведении, что новость сообщили ему вместе со всеми, с Харви Баттоном и прочими. Он посмотрел на Ирвинга, который, будто приняв посланный сигнал собственным радаром, ответил ему тем же. Мужчины обменялись выразительными молчаливыми посланиями, после чего Ирвинг снова повернулся к подиуму.

Место у микрофона занял Спенсер.

— Сказать мне пока особенно нечего, — начал специальный агент. — Мы выделим для участия в расследовании свою группу. Наши агенты будут работать вместе с детективами департамента полиции. Уверен, что нам удастся расколоть орешек в самое ближайшее время.

— Будете ли вы рассматривать в качестве подозреваемых офицеров полиции, привлеченных к суду по делу «Черного Воина»?

— Мы будем искать везде, но в данный момент я не собираюсь раскрывать нашу стратегию. Всю информацию вы сможете получать от пресс-бюро департамента полиции. Что касается ФБР, то…

— С какой стати ФБР участвует в расследовании? — спросил Баттон.

— В соответствии с Гражданским кодексом Бюро уполномочено открывать расследование для определения того, были или не были нарушены права личности со стороны представителей закона.

— То есть?

— То есть, например, офицером полиции. Я намерен…

Он отошел от подиума, так и не закончив предложение. По всему было видно, что находиться в центре внимания фэбээровец не привык. Начальник полиции представил Ирвинга, который, подойдя к микрофону, начал читать пресс-релиз, содержащий некоторые детали преступления и первые результаты следствия. Босх упоминался в пресс-релизе как старший следственной группы, а привлечение детективов из голливудского подразделения объяснялось потенциальным конфликтом интересов. В заключение Ирвинг сказал, что готов ответить на несколько вопросов, если ответы на них не потребуют разглашения конфиденциальной информации.

— Можете ли вы сказать что-либо о круге подозреваемых? — поспешил с вопросом репортер из первого ряда.

— Круг этот весьма широк. Мы рассматриваем несколько версий, от преднамеренного убийства, совершенного кем-то из офицеров полиции, до убийства как части ограбления. Мы…

— Есть ли у полиции какие-либо основания рассматривать версию ограбления? — перебил его другой репортер, зная, что задать вопрос можно только в том случае, если успеешь выкрикнуть его до завершения ответа на предыдущий.

— Мы не можем обсуждать такие подробности.

— У меня есть информация, что у убитого не нашли ни бумажника, ни часов.

Босх посмотрел на того, кто сказал это. Судя по мятому костюму, не телевизионщик. И вряд ли из «Таймс», потому что Кейша Расселл здесь. Впрочем, и не зная его, Босх понял, что где-то уже произошла утечка.

Ирвинг ответил не сразу, вероятно, обдумывая, стоит ли раскрывать карты.

— У вас верная, но неполная информация. Очевидно, покидая прошлым вечером кабинет, мистер Элайас оставил часы и бумажник в ящике стола. Они были найдены там сегодня. Конечно, данный факт вовсе не означает, что версия ограбления не имеет права на существование, но мы знаем пока слишком мало, чтобы делать такие предположения.

Кейша Расселл, державшаяся, как всегда, спокойно, не спешила с вопросом и не пыталась привлечь внимание криками. Подняв руку, она терпеливо ожидала, пока Ирвинг обратится к ней. В конце концов такая тактика принесла плоды, и заместитель начальника полиции, отбившись от наседавших на него телевизионщиков, дал ей слово.

— Вы сказали, что вещи мистера Элайаса были обнаружены сегодня в его офисе. Был ли проведен обыск, и если да, то что было сделано для защиты конфиденциальной информации, содержащейся в хранящихся там документах?

— Хороший вопрос. Именно по названной вами причине мы и не произвели пока полноценный обыск в офисе жертвы. В данный момент главный инспектор Карла Энтренкин просматривает эти документы с тем, чтобы определить, какие из них можно представить в распоряжение следствия, а в каких содержится та самая конфиденциальная информация. Решение о ее привлечении было принято судьей, выдавшим ордер на обыск в офисе Говарда Элайаса. Насколько я знаю, часы и бумажник были обнаружены нами в столе убитого, там, где он оставил их, уходя с работы. — Ирвинг сделал небольшую паузу. — Думаю, на сегодня достаточно. Нам необходимо сосредоточиться на расследовании. Когда появятся новые данные…

— Последний, — подала голос Расселл. — Почему департамент перешел на двенадцатичасовые смены?

Ирвинг собрался было ответить, потом оглянулся на шефа, который кивнул и вернулся к микрофону.

— Мы хотим быть готовы к любой случайности. Переход на двенадцатичасовые смены означает только то, что на улицы выйдет большее число полицейских. Мы верим, что жители города проявят благоразумие и дадут нам возможность и время провести тщательное расследование, но в качестве меры предосторожности я ввел план готовности, в соответствии с которым и вводятся двенадцатичасовые смены.

— Не тот ли это план, который был разработан в ответ на последние гражданские беспорядки? — спросила Расселл. — Когда департамент показал свою беспомощность именно по причине отсутствия такого плана?

— Да, этот план был разработан в 1992 году.

Он уже сделал шаг в сторону, когда Расселл догнала его еще одной репликой:

— Значит, вы ожидаете всплеска насилия.

Это прозвучало утверждением, а не вопросом, и начальнику полиции пришлось вернуться к подиуму.

— Нет, мисс… э… Расселл, этого мы не ожидаем. Как я уже сказал, мера чисто превентивная. Не сомневаюсь, что жители Лос-Анджелеса проявят ответственность и сохранят спокойствие. Надеюсь, средства массовой информации тоже окажутся на высоте.

Он выжидающе посмотрел на Расселл, но та лишь покачала головой. Воспользовавшись паузой, О'Рурк поспешил к микрофону.

— О'кей, заканчиваем. Через пятнадцать минут вам раздадут копии заявления. До свидания.

Репортеры медленно потянулись к выходу, а Босх не сводил глаз с мужчины, задавшего вопрос о часах и бумажнике. Кто это такой и на кого работает? У двери, где образовалась небольшая пробка, незнакомец оказался рядом с Баттоном. Мужчины заговорили. Босху это показалось странным — обычно газетчики и телевизионщики держались отдельно.

— Детектив?

Босх повернулся — рядом стоял начальник полиции. Они обменялись рукопожатием. Босх прослужил в полиции почти двадцать пять лет, шеф — тридцать, но пути их никогда не пересекались, так что они не только никогда не здоровались за руку, но и практически не разговаривали.

— Слушаю?

— Рад познакомиться. Хочу, чтобы вы знали, что мы очень рассчитываем на вас и вашу группу. Если что-то понадобится, связывайтесь напрямую со мной или через Ирвинга. Без малейших колебаний. По любому поводу.

— Да, шеф. Сейчас у нас все в порядке, никаких проблем. Я бы только хотел, чтобы меня предупредили насчет ФБР.

Начальник полиции замешкался, но лишь на секунду — вероятно, недовольство Босха показалось ему необоснованным.

— Так случилось. Я и сам не был уверен, что Бюро захочет вмешаться. Решение приняли только перед началом пресс-конференции.

Начальник полиции оглянулся и посмотрел на фэбээровца, который разговаривал с Ирвингом. Подозвав обоих, он познакомил Босха со Спенсером. Детективу показалось, что Спенсер недовольно поморщился. Отношения Босха с Федеральным бюро расследований на протяжении многих лет складывались не самым лучшим образом. Он никогда не сталкивался непосредственно со Спенсером, но тот, будучи помощником начальника местного отделения, наверняка слышал о Босхе.

— Как собираетесь работать, джентльмены? — спросил начальник полиции.

— Если хотите, я соберу моих людей здесь завтра, в восемь часов утра, — сказал Спенсер.

— Отлично. Ирвинг?

— Меня устраивает. Будем работать в комнате для совещаний, рядом с моим кабинетом. Я вызову нашу группу к восьми. Обсудим ситуацию и приступим к работе.

Все кивнули, за исключением Босха. Он знал, что его мнение во внимание не принимается.

Все направились к боковой двери. Босх оказался рядом с О'Рурком и, воспользовавшись моментом, поинтересовался, знает ли он человека, задавшего вопрос о часах и бумажнике.

— Том Чейни.

Имя показалось Босху знакомым, но не более того.

— Репортер?

— Не совсем. Много лет работал на «Таймс», а сейчас на телевидении. Продюсер Харви Баттона. Для камеры недостаточно хорош. Собирает информацию для Баттона, подсказывает ему, что делать и говорить, о чем спрашивать. Получает за это кучу денег. В общем, делает из Харви конфетку. У Баттона есть лицо и голос. У Чейни — мозги. А почему ты спрашиваешь? Я могу как-то помочь?

— Нет. Просто интересно — никогда раньше его не видел.

— Понятно. Ты обратил внимание на его вопрос насчет бумажника и часов? Понимаешь, у Чейни свои источники. И их у него больше, чем у многих других.

Они вышли в коридор, и Босх свернул налево, к комнате для совещаний. Он хотел поскорее выбраться из здания, но ждать у лифта вместе с толпящимися там репортерами…

Ирвинг уже сидел на своем месте.

— Жаль, что так вышло, — сказал он. — Я имею в виду Бюро. Сам ничего не знал. Идея шефа.

— Я уже понял. Ловкий ход.

Босх помолчал, ожидая, что еще скажет Ирвинг.

— Я хочу, чтобы вы опросили всех, кто еще остался, и отправились по домам. Отдохните, выспитесь, а завтра начнем сначала.

Босх едва удержался, чтобы не покачать головой.

— Вы хотите сказать, что мы должны положить все на полку и ждать, пока не придут фэбээровцы? Шеф, у нас на руках убийство… двойное убийство. Нельзя же все прикрыть, а потом…

— Прикрывать ничего не надо. Просто доведите до конца то, чем заняты сегодня. Завтра перегруппируемся и выработаем новый план боя. Я хочу, чтобы ваши люди отдохнули и восстановили силы.

— Ладно. Как скажете.

Разумеется, у Босха и в мыслях не было ждать, пока на помощь придет Бюро. Он собирался продолжать расследование, тащить его вперед, а уж потом идти туда, куда укажет дорога. То, что говорил Ирвинг, не имело для него никакого значения.

— Я могу получить ключ от этой комнаты? Скоро сюда поступит первая партия документов из офиса Элайаса, и нам понадобится надежное место.

Ирвинг сунул руку в карман брюк и извлек оттуда один-единственный ключ, который и подтолкнул по столу в сторону Босха.

— У кого еще есть такой? Мне надо знать… на всякий случай.

— Не беспокойтесь, детектив. В эту комнату никто посторонний не войдет. Только члены вашей группы. Или тот, кто получит мое разрешение.

Босх кивнул, хотя Ирвинг так и не ответил на вопрос.