Книга: Тьма чернее ночи
Назад: Пролог
Дальше: 2

1

– Кто-то едет.
Терри Маккалеб посмотрел на жену, потом вниз. По крутой петляющей дороге вверх ползла тележка для гольфа. Водителя видно не было.
Они сидели на террасе арендованного дома на авеню Ла-Меса. Отсюда открывался вид на дорогу, ведущую к дому, на весь Авалон с гаванью и дальше – на залив Санта-Моника и облако смога над Городом. Именно из-за вида они с Грасиелой и выбрали этот дом. Впрочем, когда жена заговорила, Маккалеб не любовался видом. Он не сводил взгляда с больших, доверчивых глаз дочери.
На боку ползущей внизу тележки для гольфа был нарисован прокатный номер. Значит, водитель не местный. Возможно, приехал из города на «Каталина-экспресс». Интересно, однако, откуда Грасиела узнала, что посетитель направляется к ним, а не к какому-то другому дому на Ла-Меса.
Спрашивать Маккалеб не стал – у нее и раньше бывали предчувствия. Он просто ждал, и вскоре тележка для гольфа исчезла из виду, а потом раздался стук в дверь. Грасиела пошла открывать и вернулась на террасу с женщиной, которую Маккалеб не видел уже три года.
Детектив из управления шерифа Джей Уинстон улыбнулась, увидев его с ребенком на руках. Искренняя, но вместе с тем смущенная улыбка человека, который приехал не для того, чтобы любоваться младенцем. Толстая зеленая папка в одной руке и видеокассета в другой означали, что Уинстон приехала по делу. Делу, связанному со смертью.
– Как ты, Терри? – спросила она.
– Лучше не бывает. Помнишь Грасиелу?
– Разумеется. А это кто?
– А это Си-Си.
При посторонних Маккалеб никогда не называл дочь полным именем. Сьело она была только для самых близких.
– Си-Си, – повторила Уинстон и помедлила, словно ожидая пояснений. Ничего не услышав, спросила: – Сколько ей?
– Почти четыре месяца. Уже большая.
– Ух ты, ага, понимаю… А мальчик… где он?
– Реймонд, – сказала Грасиела. – Он сегодня с друзьями. Терри возил туристов, вот он и пошел с друзьями в парк поиграть в софтбол.
Разговор шел какой-то странный. То ли Уинстон просто было неинтересно, то ли она не привыкла к таким банальным темам.
– Хочешь выпить? – предложил Маккалеб, передавая ребенка Грасиеле.
– Нет, спасибо. На пароме была кока-кола.
Возможно, возмутившись тем, что ее передали из одних рук в другие, малышка захныкала. Грасиела сказала, что отнесет ее в дом, и ушла, оставив бывших коллег одних. Маккалеб указал на круглый стол и стулья, где они обычно ужинали, уложив детей спать.
– Присядем.
Он кивнул Уинстон на стул, с которого открывался лучший вид на гавань. Она положила зеленую папку – очевидно, материалы по делу об убийстве – на стол, а сверху кассету.
– Прелесть, – сказала она.
– Ага, она изумительная. Я мог бы смотреть на нее…
Маккалеб умолк и улыбнулся, поняв, что Уинстон говорит о пейзаже, а не о ребенке. Уинстон тоже улыбнулась.
– Она красавица, Терри. Правда. И ты тоже прекрасно выглядишь – загорелый и все такое.
– Хожу на яхте.
– Здоровье в порядке?
– Не могу пожаловаться… разве что на медиков: пичкают всякой дрянью. Но прошло уже три года, и проблем никаких. Думаю, опасность миновала, Джей. Просто надо и дальше принимать чертовы пилюли, и все будет в порядке.
Он улыбнулся – воплощенное здоровье. Кожа загорела дочерна, а волосы, наоборот, выгорели почти добела. Благодаря яхте рельефнее стали мускулы. Единственное несоответствие пряталось под рубашкой – десятидюймовый шрам, оставшийся после пересадки сердца.
– Великолепно, – сказала Уинстон. – Похоже, ты здесь чудесно устроился. Новая семья, новый дом… вдали от всего.
Она помолчала, повернув голову, словно чтобы охватить одним взглядом и остров, и жизнь старого приятеля. Маккалеб всегда с читал Джей Уинстон привлекательной. Эдакая девчонка-сорванец. Вечно растрепанные светлые волосы до плеч. Никакого макияжа. А еще острый, проницательный взгляд и непринужденная, немного печальная улыбка, словно Джей во всем видела юмор и трагедию одновременно. На ней были черные джинсы, черный блейзер и белая футболка. Она выглядела крутой и – как Маккалеб знал по опыту – такой и была. Еще Джей имела привычку часто заправлять волосы за ухо во время разговора. Почему-то ему это нравилось. Он всегда думал, что, не будь у него Грасиелы, он, наверное, попробовал бы познакомиться с Джей Уинстон поближе. А еще ему казалось, что она об этом догадывается.
– Чувствую себя виноватой, – сказала она. – Немножко.
Маккалеб показал на папку и кассету:
– Ты приехала по делу. Могла бы просто позвонить, Джей. Возможно, сэкономила бы время.
– Нет, ты же ничего не сообщал о себе. Будто не хотел, чтобы люди знали, где ты в конце концов осел.
Она заправила волосы за левое ухо и снова улыбнулась.
– Да, в общем, нет, – ответил Маккалеб. – Просто не думал, что кому-то понадобится знать, где я. А как ты нашла меня?
– Расспросила народ на материке.
– В Городе. Здесь его называют «Город» – с большой буквы.
– Пусть Город. В канцелярии начальника порта мне сказали, что ты еще держишь там эллинг, но яхту перевел сюда. Я приехала, взяла водное такси и рыскала по порту, пока не нашла ее. Там был твой друг. Он рассказал мне, как добраться сюда.
– Бадди.
Маккалеб посмотрел на порт. До «Попутной волны» было около полумили. Он разглядел Бадди Локриджа, тот чем-то занимался на корме. Через несколько мгновений стало понятно, что Бадди отмывает перила пресной водой из бака.
– Так что у тебя за дело, Джей? – спросил Маккалеб, не глядя на Уинстон. – Видимо, важное, раз ты пошла на такие хлопоты в выходной. Полагаю, воскресенья у тебя выходные.
– В основном.
Она отложила кассету и открыла папку. Хотя обложки видно не было, Маккалеб знал, что верхний лист – стандартный рапорт об убийстве, обычная первая страница во всех делах об убийствах, какие он читал в жизни. Отправная точка. Судя по обложке, убийство произошло в Западном Голливуде.
– Мне бы хотелось, чтобы ты просмотрел эти материалы. В смысле так, беглый взгляд на досуге. Кажется, это твое. Я надеюсь, ты поделишься своим мнением, может быть, укажешь на что-то, чего я не заметила.
Зачем Уинстон приехала, Маккалеб догадался сразу, как увидел папку у нее в руках. Но теперь, когда она высказалась, его охватили довольно сложные чувства. С одной стороны, он ощутил возбуждение от возможности снова прикоснуться к прежней жизни. С другой – вину из-за намерения принести смерть в дом, полный новой жизни и счастья. Он бросил взгляд на открытую раздвижную дверь – проверить, не смотрит ли на них Грасиела. Не смотрела.
– Мое? – повторил он. – Если это что-то серийное, не трать время. Иди в Бюро и позвони Мэгги Гриффин. Она…
– Уже сделано, Терри. Мне нужен ты.
– Давно это было?
– Две недели назад.
– Первого января?
Уинстон кивнула.
– Первое убийство в году. По крайней мере в округе Лос-Анджелес. Кое-кто считает, что настоящее начало тысячелетия пришлось на этот год.
– Думаешь, сдвинувшийся на миллениуме псих?
– Кто бы это ни сделал, он явный псих. По-моему. Вот почему я здесь.
– А что говорят в Бюро? Ты показывала материалы Мэгги?
– Ты не в курсе, Терри. Мэгги отослали обратно в Квонтико. За последние годы здесь стало спокойнее, и отдел бихевиористики отозвал ее. Так что отвечаю: да, я с ней говорила. Но по телефону. Она пропустила материалы через компьютер и ничего не выяснила.
Маккалеб знал, что Уинстон имеет в виду программу прогнозирования особо тяжких преступлений.
– А как насчет профиля?
– Меня записали в очередь. Ты знаешь, что в канун Нового года и первого января по всей стране зафиксировано тридцать четыре инспирированных миллениумом убийства? Сейчас у них хлопот полон рот, и крупные отделения вроде нас оказались в конце списка, потому что в Бюро считают, что мелким отделениям, у которых меньше опыта, квалификации и рабочей силы, их помощь нужна больше.
Уинстон помолчала, предоставляя Маккалебу обдумать сказанное. Он знал позицию Бюро. Своего рода сортировка. Так врачи решают, кому оказывать помощь в первую очередь, а кто может подождать.
– Я все понимаю и готова ждать хоть месяц, хоть сколько, пока у Мэгги или кого-то другого не дойдут до меня руки, но, Терри, я нутром чую, что времени мало. Если мы имеем дело с серийным убийцей, ждать месяц нельзя. Вот почему я решила поехать к тебе. Я бьюсь как рыба об лед; возможно, ты – наша последняя надежда придумать, как сдвинуться с мертвой точки. Я еще помню Кладбищенского человека и Кодового убийцу. И знаю, что ты можешь сделать с материалами и съемкой места преступления.
Последняя реплика прозвучала несколько фальшиво и, с точки зрения Маккалеба, была пока ее единственным неверным ходом.
– Джей, это было так давно… Если не считать истории с сестрой Грасиелы, я не занимался…
– Брось, Терри, не морочь мне голову, ладно? Можешь просиживать здесь с ребенком на руках семь дней в неделю, все равно это не компенсирует того, кем ты был и что делал. Я тебя знаю. Мы давно не виделись и не разговаривали, но я тебя знаю. И знаю, что не проходит и дня, чтобы ты не думал о делах. Ни дня. – Она помолчала, пристально глядя на него. – Когда у тебя вынули сердце, они не вынули того, что движет тобой. Понимаешь, о чем я?
Маккалеб перевел взгляд на яхту. Теперь Бадди развалился в шезлонге, положив ноги на транец. Возможно, в руке он держал пиво – было слишком далеко, чтобы разглядеть.
– Если ты так хорошо понимаешь людей, зачем тебе я?
– Я, может, и хороша, но ты лучший, кого я знаю. Черт, даже если бы в Квонтико не затянули до Пасхи, я бы предпочла тебя всем этим профилерам. Я серьезно. Ты был…
– Ладно, Джей, не надо славословий, хорошо? Мое самолюбие в полном порядке и без всяких…
– Так что же тебе надо?
Он снова посмотрел на нее:
– Только время. Мне нужно подумать.
– Я приехала, потому что нутром чую: времени у меня нет.
Маккалеб встал и подошел к перилам. Посмотрел на море. К берегу приближался паром «Каталина-экспресс». Людей там почти не будет. Зимние месяцы на Каталине – мертвый сезон.
– Паром подходит, – сказал он. – Сейчас действует зимнее расписание, Джей. Тебе лучше вернуться на нем, иначе застрянешь здесь на ночь.
– Если понадобится, попрошу прислать за мной «вертушку». Терри, все, что мне нужно от тебя, – это максимум день. Даже один вечер. Сегодня. Сядь, прочитай материалы, посмотри запись, а потом утром позвони мне и скажи, что ты увидел. Может быть, ничего или по крайней мере ничего нового. Но вдруг ты увидишь что-то, что мы проглядели, или у тебя появится идея, до которой мы еще не додумались. Вот все, о чем я прошу. По-моему, это немного.
Маккалеб оторвал взгляд от приближающегося парома и повернулся к Уинстон, прислонившись к перилам спиной.
– Для тебя это немного, потому что ты живешь работой. Я – нет. Я ушел, Джей. Возвращение хотя бы на день изменит все. Я уехал сюда, чтобы начать заново и забыть все, что умел. Чтобы научиться чему-то другому. Для начала – быть отцом и мужем.
Уинстон подошла к перилам. Встала рядом, но смотрела на остров, тогда как Маккалеб оставался лицом к дому. Она заговорила тихим голосом, чтобы не услышала Грасиела:
– Помнишь наш разговор о сестре Грасиелы? Ты тогда сказал, что получил второй шанс в жизни. Ты построил жизнь с ее сестрой, ее сыном, а теперь даже и с собственным ребенком. Все чудесно, Терри, я правда так считаю. Однако чего-то не хватает. И в глубине души ты сам все знаешь. Ты умел ловить убийц. Что такое после этого ловля рыбы?
Маккалеб кивнул и тут же рассердился на себя за то, что сделал это с такой готовностью.
– Оставь материалы, – сказал он. – Я позвоню, когда смогу.
По пути к дверям Уинстон высматривала Грасиелу, но той нигде не было видно.
– Вероятно, она в доме с ребенком, – сказал Маккалеб.
– Что ж, передай мои наилучшие пожелания.
– Передам.
Наступило неловкое молчание. Наконец, когда Маккалеб уже открыл дверь, Уинстон заговорила:
– Каково это, Терри? Быть отцом?
– Лучшее на свете, худшее на свете.
Его стандартный ответ. Потом Маккалеб мгновение помедлил и добавил то, о чем часто думал, но никогда не говорил – даже Грасиеле:
– Все равно что жить с приставленным к виску револьвером.
Уинстон, похоже, смутилась и, пожалуй, даже немного забеспокоилась.
– Как так?
– Потому что я знаю, что, если с ней что-то – что-то! – случится, моя жизнь кончена.
Она кивнула:
– Кажется, понимаю.
Уинстон вышла. Когда она уезжала, вид у нее был довольно глупый. Бывалый детектив, специалист по расследованию убийств, едет на тележке для гольфа.
Назад: Пролог
Дальше: 2