Глава 11
Поняв, что уже не заснет, Босх вышел на веранду и закурил. Опершись на перила, он смотрел вниз на ковер, сотканный из множества огней. Прохладный ночной ветер остужал его кожу и укреплял решимость. Впервые за много месяцев Босх чувствовал такой прилив сил. Он снова на охоте, снова идет по следу.
Глубоко затянувшись, Гарри обдумал все известные ему факты и мысленно составил список всех причастных к расследованию, с кем ему предстояло встретиться, и неотложных дел.
Первым в списке стоял Люциус Портер, горе-детектив, чей уход из полиции был слишком своевременным и хорошо рассчитанным, чтобы счесть его случайным. Гарри вдруг осознал, что одна только мысль о Портере рассердила его. Рассердила и озадачила настолько, что он рискнул подставить себя под удар в разговоре с лейтенантом Паундсом.
Босх вернулся к своей записной книжке и снова набрал номер экс-детектива. Вообще-то он совсем не рассчитывал, что кто-то ответит на его звонок, и предчувствие его не обмануло. Хотя бы в этом отношении Портер оставался верен себе. Гарри проверил адрес, записанный еще утром, и вышел из дома.
По дороге к городу, до самой Кауэнга-пасс, он не встретил ни одной машины. Гарри поехал на север, потом вырулил на Голливудское шоссе. Здесь оказалось довольно много машин, однако ему не пришлось ехать с черепашьей скоростью. Автомобили двигались почти беспрерывным потоком, напоминая длинную лоснящуюся змею с красными и белыми вкраплениями на коже.
Над Студио-сити Босх заметил полицейский вертолет. Он кружил на одном месте, направив луч укрепленного под брюхом прожектора на находящееся где-то внизу место преступления. С того места, откуда смотрел Босх, этот длинный белый луч походил на поводок, не позволяющий стальной стрекозе взвиться высоко в небо и умчаться прочь.
Ночной город нравился Гарри куда больше. Темнота скрывала или смягчала его самые отвратительные черты, заставляла затихнуть шумный мегаполис и вместе с тем вызывала на поверхность глубинные течения городской жизни. Именно в этих темных водах Босх чувствовал себя наиболее непринужденно. Тени скрывали его, и, словно пассажир дорогого лимузина, он, никому не видимый, замечал все.
Ночной мрак дарил Гарри ощущение случайности, как будто сама переменчивая фортуна подмигивала ему голубыми огнями неоновых реклам. Он видел множество способов жить и умереть, и пассажир на заднем сиденье лимузина мог вдруг оказаться трупом, путешествующим в голубом фургоне коронера. Гром аплодисментов мог в любую минуту смениться свистом пуль, проносящихся в ночной тьме над головой. Случайность — в этом был весь Лос-Анджелес.
Этот город видел стремительно вспыхивающие пожары и неистовые наводнения, знал землетрясения и грязевые сели. В нем обитали психи, вооруженные снайперскими винтовками, и одуревшие от героина молодчики; пьяные водители вечно выскакивали на самые коварные перекрестки, а по извилистым мрачным улицам ходили копы-убийцы и убийцы копов. Где-то здесь жил муж женщины, с которой Босх спал, и сама эта женщина. Каждую ночь в городе кого-то насиловали, резали ножами, калечили, кого-то убивали и кого-то любили. Каждую ночь дети припадали к материнской груди, а порой кто-то находил младенца в мусорном баке.
Где-то когда-то…
Гарри выехал на Вановен в северном Голливуде и поехал на восток, к Бербанку, а когда по сторонам дороги замелькали самые ветхие городские кварталы — почти трущобы, — снова повернул на север. Судя по бандитским граффити на стенах, в этом квартале обитали в основном латиноамериканцы, но Портер прожил здесь уже несколько лет — он тратил столько денег на алименты и на спиртное, что ничего лучшего не мог себе позволить.
Босх свернул на стоянку трейлеров «Счастливая долина» и довольно быстро отыскал прицеп Портера в самом конце Гринбраер-лейн. Трейлер был совершенно темным, не горел даже фонарь над дверью, а под алюминиевым навесом сбоку не стояла машина.
Босх остановил автомобиль и, не выходя наружу, выкурил сигарету. Откуда-то — должно быть, из какого-то мексиканского клуба на Ланкершиме — доносился напев марьячос, но вскоре его заглушил рев реактивного лайнера, пронесшегося прямо над головой к аэропорту Бербанк. Босх протянул руку, открыл бардачок и, достав оттуда кожаный футляр с фонариком и набором отмычек, выбрался из машины.
После того как он постучал в третий раз и никто ему не открыл, Гарри взялся за отмычки. Приняв решение давно, Босх ни секунды не колебался. В конце концов, Портер не был невинным ягненком — каким-то образом он ввязался в большую игру, а Босх только пытался в ней разобраться. В свое оправдание он подумал, что Портер утратил право на неприкосновенность своей частной жизни в тот самый момент, когда не пожелал поговорить с ним откровенно, когда скрыл, что тело шестьдесят седьмого «Хуана» обнаружил на задворках ресторана «Яйцо» не кто иной, как Калексико Мур. Теперь Босх собирался найти Портера и подробнее расспросить его об этом.
Достав миниатюрный фонарик, Босх включил его и зажал в зубах. Присев перед дверью, он всадил в замочную скважину щуп и отмычку. На то, чтобы отжать сувальды и открыть дверь, ему понадобилось несколько минут.
Еще с порога Босх почувствовал сильный неприятный запах. Так обычно пахнет пот сильно пьющего человека. На всякий случай он еще раз окликнул Портера, но не получил ответа.
Обходя крошечные комнатки, Гарри включил свет. Почти на каждой горизонтальной поверхности стояли пустые стаканы, постель была разобрана и покрыта серыми от грязи простынями. Среди стаканов на ночном столике Гарри разглядел пепельницу, до краев набитую окурками, и статуэтку неизвестного ему святого. Ванна в туалетной комнате по соседству со спальней была основательно загажена, зубная щетка валялась на полу, а в корзине для белья Босх обнаружил пустую бутылку из-под виски такого дорогого — или дешевого — сорта, о каком никогда не слышал. Впрочем, Босх не без оснований подозревал, что справедливо последнее.
На кухне, в мусорном ведре, Босх нашел еще одну порожнюю бутылку. Раковина и разделочный столик были забиты грязной посудой, а в холодильнике не было ничего, кроме баночки горчицы и упаковки яиц. Словом, жилище Портера весьма походило на своего хозяина и свидетельствовало о какой-то совсем другой, маргинальной жизни, если, конечно, подобное существование вообще можно назвать жизнью.
Вернувшись в гостиную, Босх заметил на столике рядом с желтенькой кушеткой вставленную в рамку фотографию женщины и взял ее в руки. Женщина показалась Гарри не слишком привлекательной, хотя для Портера она, возможно, была совершенно особенной. Бывшая жена, которую он никак не мог забыть? Возможно…
Босх ставил фото на место, когда зазвонил телефон.
Он пошел на звук и оказался в спальне. Телефонный аппарат стоял на полу рядом с кроватью. Босх взял трубку на седьмом звонке и, подражая голосу человека, разбуженного в неурочный час, хрипло спросил:
— Алло?..
— Портер?
— Да. Кто говорит?..
На линии воцарилась такая мертвая тишина, будто кто-то перерезал провод, но Босху показалось, что он узнал этот голос. Паундс? Нет, не Паундс. Звонивший произнес только одно слово, но Гарри уловил легкий акцент, скорее всего испанский.
Эту загадку он пока отодвинул в дальний уголок мозга и встал с кровати, на которую незаметно для себя опустился. Еще один реактивный самолет пронесся над паркингом, и трейлер мелко задребезжал. Босх пожал плечами и, вернувшись в гостиную, предпринял формальный обыск единственного в доме однотумбового стола, заранее зная, что не найдет ничего, а потому не решит самый важный на данный момент вопрос: где Портер?
Уходя, он погасил свет и тщательно запер входную дверь. Свои поиски Босх наметил начать в барах северного Голливуда, понемногу продвигаясь оттуда на юг, к центру города. Вблизи каждого полицейского участка имелось несколько баров, куда любили захаживать местные копы. Когда после двух часов они закрывались, полицейские перебирались в ночные клубы-«бутылочки», полутемные забегаловки, куда мужчины приходили пить крепкое и так помногу, словно от этого зависела их жизнь. По сравнению с улицей это были тихие гавани, позволявшие забыться или остаться наедине с самим собой. Босх не сомневался, что найдет Портера в одном из таких заведений.
Начал он с «Попугая» на Киттридж-стрит, но бармен за стойкой — сам бывший коп — сказал, что не видел Портера с самого Рождества. Потом Босх поехал в «502» на Ланкершим и в «Сейнтс» на Кауэнга-пасс. Здесь тоже хорошо знали Портера, но сегодня ночью он не заходил ни в один из них.
Безуспешные поиски продолжались до двух часов ночи. К этому времени Босх прочесал уже пол-Голливуда и устало сидел в машине у дверей «Пули», вспоминая, где находится ближайший ночной клуб, когда его пейджер вдруг разразился пронзительным писком. Проверив высветившийся на дисплее номер, он не узнал его.
Пришлось идти в «Пулю» и звонить из платного таксофона. Как только Гарри набрал номер, огни в баре пригасли, как последнее напоминание засидевшимся допоздна гулякам.
— Босх?
— Да.
— Это Рикард. Я не вовремя?
— Нет, все нормально. Я в «Пуле».
— Так ты совсем близко!
— Близко для чего? Вы задержали Дэнса?
— Нет, не совсем. Я сейчас в рэйве за Кауэнга-пасс, немного южнее Бульвара. Что-то не спалось, и я решил отправиться на охоту. Дэнса, конечно, нет, но мне на глаза попался один из его старых агентов — некто Кервин Тидж. Его имя значилось на карточке задержания в папке Мура.
Босх задумался. Да, он помнил это имя. Тидж был одним из подростков, задержанных группой БАНГ, тщетно пытавшейся отпугнуть их от улицы. Его данные тоже попали в составленное Муром досье по «черному льду». Случайность?..
— Что такое рэйв?
— Подвал. Здесь в переулке есть склад, и молодежь сняла его, чтобы устроить вечеринку и поплясать под цифровую музыку. Все веселье продолжится часов до шести, и в другой раз они соберутся на следующей неделе в каком-нибудь еще подвале.
— Как вы нашли это место?
— Это совсем не трудно. Магазин грампластинок на бульваре Мелроуз повсюду вывешивает свои телефоны. Нужно позвонить и записаться. Платишь двадцатку за вход, а потом ширяйся и балдей хоть до утра.
— Тидж продает «черный лед»?
— Нет, он торгует у входа «карамельками».
«Карамельками» назывались сигареты, вымоченные в растворе фенциклидина. Каждая стоила двадцать долларов, зато благодаря ей курильщик торчал на кайфе всю ночь. Очевидно, Тидж больше не работал на Дэнса.
— На мой взгляд, мы имеем все основания задержать парня, — заметил Рикард. — Сведения о Дэнсе мы выжмем из него через дырочку в заднице. Мервин Дэнс, судя по всему, смылся из наших краев, но парнишка может знать — куда. В общем, тебе решать, Босх. Не знаю, насколько для тебя важно найти его.
— Где встретимся? — спросил Босх.
— Езжай на запад по Бульвару. Как только проедешь Кауэнга-пасс, сворачивай на юг на первом же повороте. Нужен тебе тот переулок, который проходит за порномагазинами. Там довольно темно, так что ориентируйся по голубой неоновой стрелке. Это и есть то самое место. Я буду ждать в полуквартале к северу, в нашей красной развалюхе. Марка — «камаро», номера невадские. Подъезжай, а я пока придумаю, как нам сцапать его с поличным.
— Ты знаешь, где он хранит свое добро?
— Знаю. В пивной бутылке, спрятанной в водосточном желобе. Сам Тидж все время снует туда-сюда — ищет клиентов и выводит наружу. В общем, пока ты приедешь, я что-нибудь скумекаю.
Босх положил трубку и вернулся к машине. Из-за запрудивших Бульвар стильных и дорогих автомобилей, на которых раскатывали праздные бездельники, ему понадобилось почти четверть часа, чтобы добраться до указанного места. В переулке он, в нарушение всех правил, припарковался позади побитого красного «камаро». Рикард сидел на водительском сиденье, но так, что над спинкой кресла виднелась только его макушка.
— Доброго утречка, — приветствовал он Босха, когда тот проскользнул на пассажирское сиденье «камаро».
— Привет, — отозвался Босх. — Наш мальчик все еще здесь?
— Куда ему деться? Похоже, у него сегодня тоже удачный день, вернее — ночь. «Карамельки» расходятся так, словно, кроме них, на всей земле больше нечего купить. Жаль, но придется испортить ему удовольствие.
Босх окинул взглядом темный переулок. При вспышках голубой неоновой стрелы он увидел перед дверью кирпичной пристройки склада несколько фигур в темном. Время от времени дверь открывалась, и тогда кто-нибудь входил внутрь или, наоборот, выходил. В эти моменты Босх слышал и музыку: ритмичный, громкий техно-рок, сотрясавший, казалось, всю улицу басовым драйвом. Когда глаза Босха привыкли к полумраку, он разглядел, что собравшиеся у дверей люди курят или пьют пиво, остывая после неистовых плясок. У некоторых в руках были надутые воздушные шарики; облокотившись на капоты машин, они подносили их ко рту, а потом передавали дальше, словно сигарету с марихуаной.
— В воздушных шариках — закись азота, — пояснил Рикард.
— Веселящий газ?
— Точно. На таких вечеринках его продают по пять баксов за шарик. А знаешь, сколько таких шаров можно наполнить из одного баллона, украденного в больнице или у зубного врача? Чертову кучу!
Босх промолчал, наблюдая, как одна девица вдруг свалилась с капота машины и ее воздушный шарик, вырвавшись из рук, быстро исчез в темноте. Товарищи помогли закосевшей подружке подняться, и Гарри услышал взрывы визгливого хохота.
— Это законно?
— Почти. Во всяком случае, обладать этим газом можно вполне легально — он довольно широко используется в медицине и в быту. Не разрешается только употреблять его внутрь для разрядки или отдыха, но мы даже не обращаем внимания на такие мелкие нарушения. Если кому-то охота дышать этой дрянью и балдеть — ради Бога! Может, кто-нибудь из них грохнется и расшибет себе башку; я скажу только одно — поделом вору. Почему кто-то должен… Ага, вот и он!
Босх увидел худую, как у подростка, фигурку: она появилась из дверей склада и двинулась вдоль переулка.
— Смотри, сейчас он направится к своей бутылке.
И действительно, подросток юркнул в промежуток между двумя припаркованными машинами и присел.
— Вот он макает сигарету в раствор. Теперь ему нужно подождать несколько минут, пока наркотик просохнет, а клиент выйдет. Тогда совершится сделка.
— Хочешь взять его сейчас?
— Нет. Если мы возьмем его только с одной «карамелькой», это ничего нам не даст. Владение для собственного употребления — за это его даже на ночь не посадят к алкашам в «аквариум». Чтобы выжать как следует, надо взять его вместе с раствором.
— А как это сделать?
— Возвращайся к себе в машину. Я хочу, чтобы ты выехал на Кауэнга-пасс и вернулся в переулок с другой стороны. Можешь даже подъехать поближе к дискотеке. Как припаркуешься, постарайся подобраться к самым дверям. Будешь страховать меня. Я зайду с этой стороны. У меня в багажнике есть кое-какая старая одежда: камуфляж, мать его… В общем, твоя задача быть на подхвате, а я буду действовать по плану.
Босх сел в свой «каприс», развернулся и выехал из переулка. Объехав квартал, он вернулся на ту же улочку с южной стороны. Подходящее место для парковки нашлось у мусорных контейнеров; Босх встал туда и сразу же увидел, как Рикард, сутулясь, бредет по аллее ему навстречу. Гарри поспешно выбрался из машины и пошел вперед. Они приближались к дверям склада с двух сторон, но Босх скрывался в тени, а Рикард, в засаленном грязном свитере и с какой-то немыслимой сумкой в руке, шагал прямо по проезжей части и громко пел. Из-за шума дискотеки Гарри не разбирал слов, но ему показалось, что переодетый коп исполнял невнятной, пьяной скороговоркой известную песню Перси Следжа «Когда мужчина любит женщину».
Как бы там ни было, Рикард привлек к себе внимание собравшейся у дверей группы. Балдеющие девицы даже пытались подпевать ему, но потом бросили и просто захлопали в ладоши. Благодаря этому Босху удалось приблизиться к складу почти вплотную. Теперь он находился за четыре машины от дверей и за три — от того места, где Тидж прятал свою бутылку с фенциклидином.
Проходя мимо вереницы припаркованных у тротуара машин и весьма правдоподобно покачиваясь, Рикард внезапно оборвал на полуслове песню и повел себя так, словно вдруг увидел сокровище. Он остановился, повернулся и, вытянув перед собой руки, ринулся в промежуток между двумя авто. В следующее мгновение Рикард уже вынырнул обратно, с пивной бутылкой в руках. Он собрался было убрать ее в свою сумку, когда молодой парень, ловко проскользнув между автомобилями, приблизился к нему и тоже схватился за драгоценный сосуд. Но Рикард и не думал выпускать добычу. Он потянул бутылку на себя, разворачивая Тиджа таким образом, что парень оказался спиной к Босху.
Гарри, уже не таясь, двинулся вперед.
— Это моя бутылка. Я ее нашел! — плаксивым голосом взвыл Рикард.
— Но это я поставил ее туда, дружище, — возразил Тидж. — Отпусти-ка, пока она не разлилась.
— Пойди и найди себе такую же. А эта будет моя!
— Отдай!
— Ты уверен, что она твоя?
— Моя!
Босх так сильно толкнул подростка в спину, что Тидж выпустил бутылку и, переломившись пополам, уткнулся лбом в багажник ближайшего автомобиля. Гарри прижал его шею локтем и повернулся к Рикарду. Тот рассматривал бутылку. Все было проделано так неожиданно, что ни капли содержимого не пролилось.
— Раз ты говоришь, что она твоя, значит, так и запишем, — сказал полицейский. — Кстати, ты арестован.
Босх снял с пояса наручники и, приподняв голову задержанного, стащил его с багажника. Вокруг них понемногу начинала собираться небольшая толпа.
— Отваливай, ребята! — громко сказал Рикард. — Возвращайтесь внутрь и продолжайте нюхать свой веселящий газ. Уродуйте свои барабанные перепонки и дальше. Все это вас не касается, если только вам не хочется окунуться в дерьмо вместе с этим парнем.
Он наклонился к самому уху Тиджа и спросил:
— Правильно, дружище?
Никто из зрителей не сдвинулся с места, но Рикард сделал в сторону угрожающий шаг, и зеваки торопливо разошлись. Девицы вернулись на склад, и музыка, вырвавшаяся из открытой двери, заглушила победоносный смех Рикарда. Потом он повернулся и схватил Тиджа за руку повыше локтя.
— Идем. Воспользуемся твоими колесами, Гарри.
Они поехали в полицейский участок на Уилкокс-стрит. Сначала все молчали. Босх и Рикард ни о чем не договаривались заранее, но Гарри был склонен уступить инициативу копу из БАНГ. Тот сидел на заднем сиденье вместе с задержанным. В зеркале заднего вида Босх видел неухоженные грязные волосы Тиджа, падавшие на плечи. Лет пять назад ему следовало бы поставить скобки на передние зубы, но по одному его виду Гарри понял, что парень вырос в доме, где подобные мелочи никого не волновали. В ухе Тиджа болталась золотая сережка, взгляд был отсутствующим, равнодушным, но больше всего Босху запал в душу вид его зубов — кривые, выступающие вперед, они яснее ясного говорили о той нелегкой, беспросветной и безрадостной жизни, какую приходилось вести этому парню.
— Сколько тебе лет, Кервин? — спросил Рикард. — Только не пытайся обмануть меня. У нас в участке есть твое досье, я всегда могу проверить.
— Восемнадцать. И можешь подтереться своим досье, мне плевать.
— Ву-уу! — выдохнул Рикард. — Скажите пожалуйста — восемнадцать! Похоже, Гарри, мы с тобой поймали совершеннолетнего сопляка. Значит, нам не придется везде водить его за ручку, прежде чем сдать в детскую комнату. Этот мальчик пойдет у нас в «Семь тысяч», и мы посмотрим, как скоро его превратят в девочку.
«Семью тысячами», по ассоциации со справочным телефонным номером 555–7000, большинство копов и преступников называли тюрьму предварительного заключения округа, которая находилась в центральной части города и представляла собой четыре этажа шума, ненависти и насилия, расположенных прямо над штаб-квартирой шерифа. Каждый день там кого-то пыряли ножом, каждый час кого-то насиловали, и всем было на это плевать, ну, кроме тех, кого насиловали и резали самодельными ножами. Помощники шерифа, обязанные поддерживать на этажах закон и порядок, называли их отделом БУЧ — Без Участия Человека, и Босх прекрасно понимал, что Рикард выбрал самый эффективный путь, чтобы выжать из этого парня информацию.
— Пойдешь туда упакованным и с номерочком на ноге, — продолжал наращивать давление Рикард. — Здесь, в бутылочке, по меньшей мере две унции наркотика, пижон, и тебе светит статья «хранение с целью продажи». Ты спекся, парень.
— Чтоб ты сдох!
Каждое слово Тидж произносил с явной насмешкой. Он шел ко дну, но сдаваться не собирался. Босх заметил, что Рикард выставил руку с зажатой в ней зеленой пивной бутылкой в окно. Он не желал, чтобы испарения наркотика оставались в салоне, вызывая у полицейских головную боль.
— Как нехорошо, Кервин! Особенно если учесть, что человек, который сидит за баранкой, хотел бы заключить с тобой сделку… Что до меня, то я с удовольствием предоставил бы тебе возможность заключать сделки с братишками в «Семи тысячах». Через пару дней ты начнешь брить ноги и примерять розовое бельишко, выкрашенное гавайским пуншем.
— Отвали, свинья. Мне нужно позвонить.
Они ехали по бульвару Сансет, направляясь к Уилкоксу. До полицейского участка оставалось совсем немного, а Рикард еще не приступил к тому, ради чего все это затевалось. Похоже, парень не склонен был ни к каким компромиссам, раз его даже не интересовало, чего от него хотят.
— Позвонишь, когда мы решим, что тебя можно пропустить к телефону, пижон. Ты белый и чувствуешь себя крутым, но это не надолго, уверяю тебя. Я знаю таких, как ты: в тюрьме все ломаются очень быстро. Впрочем, сам увидишь. Если, конечно, не захочешь нам помочь. Нам, видишь ли, очень нужно поговорить по душам с твоим дружком Дэнсом.
Босх свернул на Уилкокс-стрит. До полицейского участка оставалось всего два квартала. Задержанный упрямо молчал, и Рикард дал ему несколько минут, чтобы обдумать свое положение, после чего сделал еще одну попытку:
— Ну, что скажешь, парень? Дай нам адрес Дэнса, и я выброшу эту дрянь прямо у тебя на глазах. Не будь дураком и не думай, что «Семь тысяч» сделают из тебя настоящего мужчину. Это тебе не крещение, совсем нет. Это конец пути. Неужели ты этого хочешь?
— Я хочу, чтобы ты сдох.
Босх свернул на дорожку, ведущую на заднюю стоянку. Здесь им предстояло оформить арест, зарегистрировать вещественные доказательства и отвезти парня в центр. Гарри знал, что теперь им придется идти до конца. Арестованный молчал, и они должны были показать ему, что полицейские не блефуют.
