Глава пятая

На следующее утро Босх сидел на заднем крыльце своего дома и смотрел, как над ущельем Кауэнга-пасс восходит солнце. Разогнав утренний туман, оно озарило своими лучами заросший полевыми цветами склон холма, выгоревшего позапрошлой зимой. Глядя на окружающий мир, Босх курил и пил кофе до тех пор, пока шум транспорта, проезжающего по шоссе, не слился в один сплошной гул.

Поверх белой рубашки со стоячим воротником он надел синий костюм. Повязывая перед зеркалом красно-коричневый галстук, испещренный рисунком в виде золотых гладиаторских шлемов, Босх размышлял о том, какое впечатление он производит на присяжных. Днем раньше он заметил, что все они поспешно отводят от него глаза. Что бы это значило? Ему хотелось спросить об этом Белка, но Белк ему не нравился, и Босх понимал, что будет неудобно спрашивать его мнение о чем бы то ни было.

Продев галстук в старый узел, он закрепил его серебряным зажимом с надписью «187» – номер статьи «за убийство» в уголовном кодексе Калифорнии. Пластмассовой расческой он пригладил еще влажные после душа волосы, каштановые с проседью, затем расчесал усы. Закапав в глаза капли, Босх наклонился к зеркалу, чтобы как следует на себя посмотреть. Глаза были красными от недосыпания, радужные оболочки – темными, как лед на асфальте. «Почему же они отводят взгляды?» – опять подумал он. И вспомнил, как Чандлер о нем вчера отозвалась. Теперь он знал почему.

Держа в руке кейс, Босх двинулся к двери, но прежде чем он успел до нее дойти, та неожиданно открылась. Вытащив ключ из замка, в комнату вошла Сильвия.

– Привет! – увидев его, сказала она. – Я как раз надеялась тебя поймать.

И улыбнулась. На ней были брюки цвета хаки и розовая рубашка со стоячим воротником. Босх знал, что по вторникам и четвергам она не носит платьев, так как на эти дни выпадает ее очередь дежурить на школьном дворе. Иногда ей приходится гоняться за учащимися, иногда – разнимать драки. Лучи солнца придавали ее светлым волосам золотистый оттенок.

– На чем поймать?

Все еще улыбаясь, она подошла поближе, и они поцеловались.

– Я понимаю, что ты из-за меня опаздываешь. Я тоже сейчас опаздываю, но мне просто захотелось пожелать тебе удачи. Хотя ты в ней и не нуждаешься.

Он обнял ее и вдохнул запах ее волос. Они встречались уже почти год, но иногда Босх все еще боялся, что она вдруг повернется и уйдет, объявив, что их отношения были ошибкой. Возможно, он все еще заменял ей потерянного мужа – такого же копа, как и сам Гарри, детектива из подразделения по борьбе с наркотиками, чье загадочное самоубийство Босху некогда пришлось расследовать.

Их отношения были абсолютно комфортными для обоих, но в последние недели Босх ощущал в них какую-то инерцию. Сильвия тоже это чувствовала и даже как-то раз попыталась об этом заговорить. По ее словам, проблема заключалась в том, что он не может полностью расслабиться, и Босх знал, что это правда. До сих пор он жил один, но не в одиночестве. У него есть свои тайны, многие из которых запрятаны слишком глубоко, чтобы ими можно было с ней поделиться. По крайней мере сейчас.

– Спасибо, что заглянула, – отстранившись, сказал он и посмотрел ей в лицо, желая убедиться, что оно все еще сияет. На переднем зубе виднелось пятнышко от губной помады. – Ты там поосторожнее – у себя в школе.

– Ладно. – Она вдруг нахмурилась. – Я помню, что ты говорил, но я все равно хочу побыть на процессе – хотя бы один день. Я хочу быть там с тобой, Гарри.

– Чтобы там быть, тебе совсем не обязательно там быть. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Она кивнула, но он знал, что его ответ ее не удовлетворил. Оставив эту тему, они немного поболтали насчет сегодняшнего ужина. Босх пообещал, что приедет к ней в Букет-каньон. Снова поцеловавшись, они вышли из дома и направились в разные стороны – он в суд, она в школу; и там, и здесь было небезопасно.

По утрам, перед началом судебного заседания, в зале устанавливается напряженная тишина – все ждут появления судьи. На сей раз даже в десять минут десятого судья все еще не появлялся, что было довольно необычно, поскольку за неделю отбора присяжных он зарекомендовал себя как человек чрезвычайно пунктуальный. Оглядевшись по сторонам, Босх заметил нескольких репортеров – пожалуй, сегодня их было побольше, чем вчера. Любопытно: ведь вступительные речи уже закончились.

– Кейес, вероятно, читает статью в «Таймс», – наклонившись к Босху, прошептал Белк. – Вы сами-то ее видели?

Из-за Сильвии у Босха не было времени прочитать газету – она так и осталась лежать под дверью.

– А что там говорится?

Прежде чем Белк успел ответить, обшитая деревянными панелями дверь отворилась, вышел судья.

– Задержите пока присяжных, мисс Ривера, – сказал он секретарю. Опустившись в мягкое кресло, судья обвел взглядом аудиторию и сказал: – Ну что, адвокаты, – есть у вас какие-либо темы для обсуждения до того, как мы введем присяжных? Миз Чандлер?

– Да, ваша честь, – подойдя к кафедре, сказала Чандлер. Сегодня она была в сером костюме. С тех пор как начался отбор присяжных, она попеременно надевала один из трех своих костюмов. Как говорил Белк, это делается для того, чтобы присяжные не считали ее богатой. По его словам, обилие нарядов у женщины-адвоката не вызывает симпатии женщин-присяжных. – Ваша честь, истец просит наказать детектива Босха и мистера Белка.

Она подняла вверх сложенный раздел «Таймс». Так же, как и вчера, статья занимала нижний правый угол газетной полосы. Заголовок гласил: «БЛОНДИНКА В БЕТОНЕ СВЯЗАНА С КУКОЛЬНИКОМ». Белк встал на ноги, но ничего не сказал, соблюдая введенный судьей строгий запрет прерывать соперника.

– За что именно, миз Чандлер? – спросил судья.

– Ваша честь, вчерашнее обнаружение этого тела имеет для данного дела огромное значение. Как представитель судебной власти, мистер Белк должен был довести до нас эту информацию. Согласно пункту номер одиннадцать, адвокат ответчика обязан…

– Ваша честь, – прервал ее Белк, – о таком развитии ситуации я узнал лишь вчера вечером и намеревался поднять этот вопрос сегодня утром. Она же…

– Подождите, мистер Белк! В этом зале все выступают по одному – кажется, вам нужно каждый день об этом напоминать. Миз Чандлер, я читал ту статью, на которую вы ссылаетесь, и хотя детектив Босх действительно упоминается в связи с этим делом, на него никто не ссылается. А мистер Белк довольно резко указал сейчас на то, что сам он ничего не знал до окончания вчерашнего заседания. По правде говоря, я не вижу здесь оснований для каких-либо санкций. Разве что у вас в рукаве есть козырная карта, о которой мы еще не знаем.

Такая карта у нее была.

– Ваша честь, детектив Босх прекрасно знал о таком развитии событий – пусть даже никто на него не ссылается. Во время обеденного перерыва он побывал на месте преступления.

– Ваша честь! – робко позвал Белк.

Судья Кейес повернулся, но посмотрел не на Белка, а на Босха.

– Это правда, детектив Босх – то, что она говорит?

Босх коротко посмотрел на Белка, затем поднял взгляд на судью. «Черт бы побрал этого Белка, – подумал он. – Из-за его вранья теперь придется отдуваться».

– Я был там, ваша честь. Но когда после перерыва я снова вернулся сюда, у меня не было времени сообщить о находке мистеру Белку. Я рассказал ему о ней только после заседания. Сегодня утром я еще не видел газеты и не знаю, что там говорится, но в отношении тела ничего еще не ясно – виноват здесь Кукольник или кто-то другой. Тело даже не идентифицировано.

– Ваша честь, – сказала Чандлер, – детектив Босх, кажется, забыл, что во время вечернего заседания у нас был пятнадцатиминутный перерыв. Мне кажется, у него было достаточно времени, чтобы снабдить своего адвоката столь важной информацией.

Судья посмотрел на Босха:

– Я пытался ему рассказать, но мистер Белк сказал, что ему нужно готовиться к вступительной речи.

Несколько секунд судья молча смотрел на Босха, и тот был уверен, что судья обо всем догадывается. Сейчас он, кажется, вырабатывал какое-то определенное решение.

– Ну, миз Чандлер, – наконец сказал он, – я вовсе не вижу здесь того заговора, какой видите вы. Я не буду применять никаких санкций, но хочу предупредить все стороны: в этом зале сокрытие доказательств является наиболее тяжким из всех преступлений. Если вы это сделаете и я вас поймаю, вы пожалеете о том, что занялись юриспруденцией. А теперь давайте поговорим об этой новой ситуации.

– Ваша честь, – быстро сказал Белк и пошел к кафедре. – В свете этой находки я прошу отсрочки для тщательного исследования возникшей ситуации с тем, чтобы можно было точно определить, что это значит для данного дела.

Он все же просит, подумал Босх, понимая, что отсрочку сейчас получить невозможно.

– Гм! – сказал судья Кейес. – А вы что думаете об этом, миз Чандлер?

– Никаких отсрочек, ваша честь. Эта семья четыре года ждала этого процесса. Думаю, любая отсрочка только увековечит совершенное преступление. Кроме того, кто, по мнению мистера Белка, будет расследовать это дело – детектив Босх?

– Уверен, что адвокат защиты будет удовлетворена тем, что расследованием занимается ПУЛА, – сказал судья.

– Но я совсем этим не удовлетворена!

– Я знаю, что вы не удовлетворены, миз Чандлер, но это уже ваша проблема. Вы сами вчера говорили, что в этом городе подавляющее большинство полицейских составляют хорошие, компетентные люди. Вы что же, противоречите сами себе? Просьбу об отсрочке я намерен отклонить. Если мы начали процесс, то уже не остановимся. Полиция может и должна расследовать этот вопрос и держать суд в курсе дела, но сам я останавливаться не собираюсь. Это дело будет продолжаться, пока не возникнет необходимость снова поднять данную тему. Что-нибудь еще? Я заставляю присяжных ждать.

– А как насчет той статьи в газете? – спросил Белк.

– А что с ней такое?

– Ваша честь, я хотел бы, чтобы присяжных опросили на предмет того, читали ли они эту статью. Кроме того, их нужно вновь предупредить не читать сегодня вечером газеты и не смотреть новости по телевидению. Все каналы, вероятно, будут рассказывать о статье в «Таймс».

– Вчера я проинструктировал присяжных, чтобы они не читали газеты и не смотрели новости, но я все равно собираюсь опросить их относительно этой конкретной статьи. Давайте посмотрим, что они скажут, и тогда, в зависимости от того, что мы услышим, можно будет снова их отсеять – в случае, если вы захотите поговорить о неправильном судебном разбирательстве.

– Мне вовсе не нужно неправильное судебное разбирательство, – сказала Чандлер. – Этого как раз хочет защита. Тогда дело затянется еще на два месяца. Эта семья уже и так четыре года ждала справедливости. Они…

– Ну давайте все же посмотрим, что скажут присяжные. Извините, что прерываю, миз Чандлер.

– Ваша честь, можно мне сказать насчет санкций? – спросил Белк.

– В этом нет необходимости, мистер Белк. Я отклонил ее ходатайство насчет санкций. О чем тут еще говорить?

– Я знаю, ваша честь. Я хотел бы попросить о применении санкций к мисс Чандлер. Она опорочила меня, обвинив в сокрытии доказательств, и я…

– Сядьте, мистер Белк. Хочу еще раз предупредить вас обоих, чтобы вы прекратили эту ненужную перепалку – со мной это ни к чему хорошему не приведет. Так что никаких санкций. В последний раз спрашиваю – есть у вас что-нибудь еще?

– Да, ваша честь, – сказала Чандлер.

У нее была еще одна карта. Вытащив из-под блокнота какой-то документ, она подошла к секретарю, и та передала его судье. Чандлер вернулась за кафедру.

– Ваша честь, я приготовила повестку для управления полиции и хотела бы, чтобы это было отмечено в протоколе. Я прошу, чтобы копия записки, о которой говорится в статье «Таймс», – записки, написанной Кукольником и полученной вчера, – была передана мне как вновь обнаруженное доказательство.

Белк вскочил на ноги.

– Подождите, мистер Белк! – предостерег его судья. – Дайте ей договорить.

– Ваша честь, это доказательство по данному делу. Его нужно немедленно приобщить.

Судья Кейес кивнул Белку, и помощник городского прокурора неуклюже двинулся к кафедре. Чандлер пришлось посторониться, чтобы дать ему дорогу.

– Ваша честь, эта записка ни в коей мере не является доказательством по данному делу. Автор ее неизвестен. Кроме того, это улика по делу об убийстве, никак не связанному с данными слушаниями. К тому же не в практике ПУЛА демонстрировать свои улики в открытом суде, пока подозреваемый все еще на свободе. Я прошу отклонить это ходатайство.

Стиснув руки, судья Кейес немного подумал.

– Вот что я вам скажу, мистер Белк. Вы получите копию записки и принесете ее сюда. Я взгляну на нее и тогда решу, стоит ли ее приобщать как доказательство по данному делу. На этом все. Миз Ривера, вводите, пожалуйста, присяжных, а то мы так все утро потеряем.

Когда присяжные снова оказались на своей скамье и все уселись, судья Кейес спросил, смотрел ли кто-нибудь новости, связанные с данным делом. Никто из присяжных на это не отреагировал. Босх знал, что если кто-то и видел этот сюжет, то все равно ни в чем не признается. Такое признание равносильно немедленному выводу из состава присяжных и возвращению в зал ожидания, где каждая минута кажется часом.

– Прекрасно, – сказал судья. – Вызывайте вашего первого свидетеля, миз Чандлер.

Терри Ллойд занял место для дачи свидетельских показаний с таким видом, будто оно ему столь же привычно, как кресло перед телевизором, в котором он привык выпивать по вечерам. Он даже без всякой помощи секретаря отрегулировал стоящий перед ним микрофон. У Ллойда был нос пьяницы и необычно темные для мужчины его возраста – то есть примерно шестидесяти лет – русые волосы. Причина такого странного явления была ясна всем, кроме, вероятно, самого Ллойда, – он носил парик. Чандлер задала ему несколько предварительных вопросов, из ответов на которые следовало, что Ллойд служит лейтенантом в элитном отделе ограблений и убийств лос-анджелесского управления полиции.

– Являлись ли вы в последние четыре с половиной года руководителем специальной группы детективов по розыску серийного убийцы?

– Да, являлся.

– Можете ли вы рассказать присяжным, как она возникла и как функционировала?

– Группа была создана после того, как было установлено, что один и тот же убийца совершил пять убийств. В управлении нас неофициально называли «группой по вестсайдскому душителю». После того, как об этом прослышала пресса, убийцу стали называть Кукольником – потому что он раскрашивал лица своих жертв их собственной косметикой. В этой группе у меня было восемнадцать детективов. Мы разделили их на две бригады, А и Б. Бригада А работала днем, бригада Б – ночью.

Мы расследовали вновь происшедшие убийства и реагировали на сигналы. Когда эта информация попала в прессу, мы получали, пожалуй, сотню звонков в неделю – люди сообщали, что тот или иной парень и есть Кукольник. Нам приходилось все это проверять.

– Независимо от того, как она называлась, эта спецгруппа все же не достигла успеха, не так ли?

– Нет, мэм, вы ошибаетесь. Мы достигли успеха и взяли убийцу.

– И кто же это был?

– Убийцей был Норман Черч.

– Был ли он идентифицирован в этом качестве до или после того, как был убит?

– После. Он подходил по всем параметрам.

– И это было выгодно управлению?

– Не понимаю.

– Управлению было выгодно, чтобы вы смогли связать его с этими убийствами. В противном случае вы бы…

– Задавайте вопросы, миз Чандлер, – прервал ее судья.

– Извините, ваша честь. Лейтенант Ллойд, человек, который, как вы утверждаете, был убийцей, то есть Норман Черч, сам был убит только тогда, когда (уже после создания группы) произошло еще шесть убийств. Это так?

– Так.

– Что позволило ему задушить еще шесть женщин. Как же ваше управление может считать это успехом?

– Мы ничего ему не позволяли. Мы делали все, что могли, чтобы выследить этого преступника. И в конце концов выследили. По моему мнению, это как раз является успехом. Большим успехом.

– По вашему мнению. Скажите, лейтенант Ллойд, всплывало ли имя Нормана Черча до того момента, когда он, безоружный, был застрелен детективом Босхом? Хоть раз оно упоминалось?

– Нет, не упоминалось. Но мы связали…

– Будьте добры, отвечайте только на вопросы, которые я задаю, лейтенант.

И Чандлер углубилась в свой желтый блокнот. Босх заметил, что Белк попеременно делает пометки в одном блокноте и записывает вопросы в другом.

– Ну хорошо, лейтенант, – сказала Чандлер, – ваша спецгруппа поймала предполагаемого преступника – как вы его называете – только после того, как он убил еще шестерых. Будет ли справедливо сказать, что на вас и ваших детективов оказывалось сильное давление, чтобы поймать его и закрыть это дело?

– Да, давление оказывалось.

– С чьей стороны? Кто давил на вас, лейтенант Ллойд?

– Ну, на нас давили газеты, телевидение. На меня еще давило управление.

– И как это происходило? Я имею в виду управление. Вы совещались со своими начальниками?

– У нас ежедневно проходили совещания с капитаном отдела ограблений и убийств и еженедельно – по понедельникам – с шефом полиции.

– И что они говорили вам насчет этого дела?

– Говорили, что надо поскорее решить эту проблему. Ведь люди умирали. Мне не надо было об этом напоминать, но они все равно напоминали.

– И вы передавали все это детективам из спецгруппы?

– Конечно. Но им тоже не надо было этого говорить. Эти ребята смотрели на тела убитых всякий раз, когда их находили. Было очень тяжело, и они очень хотели взять этого парня. Так что им не нужно было читать об этом в газетах или выслушивать нотации от шефа или даже от меня.

Ллойд, кажется, собирался развивать свою любимую тему насчет копа – одинокого охотника. Босх видел, что он, сам того не понимая, предоставляет Чандлер возможность загнать себя в ловушку. В конце процесса она будет доказывать, что Босх и прочие копы находились под таким сильным давлением, что Босх убил Черча, а потом они сфабриковали его связь с убийствами. Теория козла отпущения. Сейчас Гарри очень хотелось крикнуть Ллойду, чтобы тот заткнулся.

– Значит, все в группе знали, что от них требуют найти какого-нибудь убийцу?

– Не какого-нибудь, а конкретного. Да, давление было, но такова уж наша работа.

– А какую роль играл в группе детектив Босх?

– Он был у меня старшим в бригаде Б. Он работал в ночную смену. Он был детективом третьего класса, так что командовал за меня во время моего отсутствия, а такое бывало частенько. В принципе я был вольным стрелком, но обычно работал в дневную смену, в бригаде А.

– Вы не помните, говорили ли вы детективу Босху: «Нам надо взять этого парня», или что-нибудь в этом роде?

– Специально не говорил. Хотя такого рода слова я говорил на совещаниях группы, и он там присутствовал. Но ведь это же и было нашей целью, и ничего плохого я здесь не вижу. Мы должны были взять этого парня. Будет похожая ситуация – я скажу это снова.

Босху показалось, что Ллойд старается ему отплатить за то, что он испортил ему представление и закрыл дело без него. Похоже, его слова объяснялись не столько врожденной глупостью, сколько откровенной злобой.

– Он гадит мне за то, что это не он застрелил Черча, – наклонившись к Белку, прошептал Босх.

В ответ Белк приложил палец к губам, подавая Гарри знак помолчать, и снова начал писать.

– Вы когда-нибудь слышали об отделе поведенческой науки ФБР? – спросила Чандлер.

– Да, слышал.

– И чем они занимаются?

– Среди прочих вещей они изучают серийных убийц. Составляют психологические портреты, психологические портреты жертв, дают советы и так далее.

– У вас было одиннадцать убийств. И какой же совет вам дал отдел поведенческой науки?

– Никакого.

– А почему? Они что, не смогли ничего ответить?

– Нет, мы к ним не обращались.

– Ах вот как! И почему же вы к ним не обращались?

– Ну, видите ли, мэм, мы полагали, что сами с этим справимся. Мы сами разработали эти портреты и не считали, что ФБР может нам особенно помочь. Нам помогал судебный психолог, доктор Локке из Университета Южной Калифорнии, он раньше был консультантом ФБР по сексуальным преступлениям. Мы воспользовались его опытом, и еще ему помогал штатный психиатр управления. Мы считали, что в этом плане у нас все в порядке.

– А ФБР предлагало вам свою помощь?

Ллойд заколебался. Кажется, он наконец понял, куда она клонит.

– Ну, гм, да, кто-то звонил оттуда, когда дело получило широкий резонанс в прессе. Они хотели принять участие. Я сказал, что у нас все хорошо и помощь не нужна.

– А сейчас вы сожалеете об этом решении?

– Нет. Я не думаю, чтобы ФБР сработало лучше нас. Обычно они участвуют в тех делах, которые ведут небольшие управления, или в делах, которые вызвали громкий отклик прессы.

– А вы не думали о том, насколько это правильно и справедливо?

– Что?

– Я имею в виду такой вот узковедомственный подход – так, кажется, это называется. Вы ведь не хотели, чтобы ФБР пришло и захватило бразды правления, верно?

– Да нет же! Как я уже сказал, мы и без них прекрасно справлялись.

– Верно ли, что ПУЛА и ФБР издавна относятся друг к другу с завистью и подозрением, в результате чего эти два ведомства редко общаются или работают вместе?

– Нет, я в это не верю.

Верит он в это или нет, не имело особого значения. Босх понимал, что в глазах присяжных Чандлер сейчас набрала очки. Единственное, что имело значение, – верят ли в это они.

– Значит, ваша спецгруппа составила портрет подозреваемого, это верно?

– Да. По-моему, я об этом уже упоминал.

Тогда Чандлер спросила у судьи Кейеса, может ли она ознакомить свидетеля с документом, который со стороны истца является вещественным доказательством номер 1А. Она отдала бумагу секретарю, которая подала ее Ллойду.

– Что это, лейтенант?

– Это фоторобот и психологический портрет подозреваемого, который мы составили, кажется, после седьмого убийства.

– А каким же образом вы составили этот фоторобот?

– Между седьмой и восьмой жертвами был случай, когда намеченная жертва сумела спастись. Она убежала от этого человека и вызвала полицию. Работая с этой пострадавшей, мы и составили его примерный портрет.

– Хорошо. Вы знакомы с внешностью Нормана Черча?

– Не очень хорошо. Я видел его только после смерти.

Чандлер снова спросила разрешения у судьи и передала Ллойду доказательство номер 2А – несколько фотографий Нормана Черча, скрепленных вместе на одном куске картона. Свидетелю она предоставила несколько секунд для того, чтобы он с ними ознакомился.

– Вы наблюдаете какое-нибудь сходство между примерным портретом и фотографиями мистера Черча?

– Как известно, убийца умел изменять свой облик, а наша свидетельница – жертва, которая убежала, – была наркоманкой. Она порноактриса. Она ненадежна как свидетель.

– Ваша честь, можете ли вы дать распоряжение свидетелю, чтобы он отвечал на заданные ему вопросы?

Судья так и поступил.

– Нет, – сказал Ллойд, склонив голову после внушения. – Сходства здесь нет.

– Хорошо, – сказала Чандлер, – вернемся тогда к психологическому портрету, который у вас есть. Откуда он взялся?

– В основном его разрабатывали доктор Локке из Университета Южной Калифорнии и доктор Шейфер, штатный психиатр. Думаю, перед тем, как его составить, они консультировались с кем-то еще.

– Вы можете прочитать вот этот первый параграф?

– Да. Здесь сказано: «Предположительно данный субъект является белым мужчиной в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет, с минимальным специальным образованием. Он физически силен, хотя его телосложение может не быть крупным. Он живет один, в отдалении от семьи и друзей. К женщинам относится с глубокой ненавистью, что наводит на мысль о жестокой матери или женщине-опекуне. Раскрашивание лица жертвы косметикой является попыткой создать из женщины тот образ, который ему нравится, который улыбается ему. Не представляя больше угрозы, она превращается в куклу». Вы хотите, чтобы я прочитал раздел, где перечислены повторяющиеся особенности каждого убийства?

– Нет, в этом нет необходимости. Вы ведь участвовали в расследовании после того, как Босх убил мистера Черча?

– Участвовал.

– Перечислите присяжным все те особенности психологического портрета подозреваемого, которые, как выяснила ваша спецгруппа, совпали с данными мистера Черча.

Ллойд долго смотрел на лист бумаги, который держал в руках, и ничего не говорил.

– Я помогу вам начать, лейтенант, – сказала Чандлер. – Он белый мужчина, правильно?

– Да.

– Что еще совпадает? Он жил один?

– Нет.

– На самом деле у него были жена и двое дочерей, верно?

– Да.

– Его возраст был от двадцати пяти до тридцати пяти лет?

– Нет.

– На самом деле ему было тридцать девять, это так?

– Так.

– У него было минимальное образование?

– Нет.

– На самом деле он был магистром в области машиностроения, не так ли?

– Тогда что он делал в той комнате? – резко сказал Ллойд. – Откуда там взялась косметика, принадлежавшая жертвам? Почему…

– Отвечайте на вопрос, который вам задали, лейтенант! – прервал его судья Кейес. – Не надо задавать вопросы. Здесь это не входит в ваши обязанности.

– Простите, ваша честь, – сказал Ллойд. – Да, у него было звание магистра – точно не знаю, в какой области.

– Вы только что упомянули о косметике, – сказала Чандлер. – Что вы имеете в виду?

– В квартире над гаражом, где был убит Черч, в ванной была найдена косметика, принадлежавшая девяти жертвам. Это напрямую связало его с этими случаями. Девять из одиннадцати – это убедительно.

– А кто нашел там косметику?

– Гарри Босх.

– Когда пришел туда один и убил его.

– Это вопрос?

– Нет, лейтенант. Это я снимаю.

Чандлер сделала паузу, давая присяжным возможность немного обдумать ее слова – пока она просматривает свои записи.

– Лейтенант Ллойд, расскажите нам о той ночи. Что тогда произошло?

Ллойд снова рассказал эту историю так, как она уже описывалась десятки раз – по телевидению, в газетах, в книге Бреммера. Была полночь; бригада Б заканчивала свою смену, когда раздался звонок по «горячей линии», и Босх ответил на последний в это дежурство звонок. Уличная проститутка по имени Дикси Маккуин заявила, что только что убежала от Кукольника. К тому времени Босх остался один, так как остальные сотрудники бригады Б уже ушли домой. Полагая, что это очередной ложный сигнал, он все же подобрал женщину в Голливуде и в соответствии с ее указаниями поехал в Сильверлейк. На Гиперионе она сумела убедить Босха, что действительно сбежала от Кукольника, и указала на освещенные окна квартиры над гаражом. Босх поднялся туда один. Через несколько мгновений Норман Черч был уже мертв.

– Он открыл дверь пинком? – спросила Чандлер.

– Да. Было предположение, что он, может быть, ушел и привел кого-то другого вместо той проститутки.

– Он крикнул «полиция!»?

– Да.

– Откуда вам это известно?

– Он так сказал.

– А свидетели это слышали?

– Нет.

– А проститутка, мисс Маккуин?

– Нет. На случай каких-либо осложнений Босх оставил ее в машине, припаркованной на улице.

– Следовательно, то, что вы говорите, основано лишь на утверждениях детектива Босха: что он опасался новых жертв, что он назвал себя и что мистер Черч сделал угрожающее движение в сторону подушки.

– Да, – с неохотой сказал Ллойд.

– Я заметила, лейтенант Ллойд, что вы и сами носите парик.

С задних скамей послышался приглушенный смех. Обернувшись, Босх увидел, что число присутствующих журналистов неуклонно растет. Теперь там уже сидел и Бреммер.

– Да, – сказал Ллойд. Его лицо покраснело и стало по цвету точно таким же, как и нос.

– Вы когда-нибудь кладете парик под подушку? Для него это обычное место?

– Нет.

– У меня все, ваша честь.

Судья Кейес посмотрел на настенные часы, потом на Белка:

– Так что вы думаете, мистер Белк? Сделаем обеденный перерыв сейчас, чтобы вас не прерывать?

– У меня только один вопрос.

– О, тогда, конечно, задавайте его.

Прихватив с собой блокнот, Белк подошел к кафедре и нагнулся к микрофону.

– Лейтенант Ллойд, исходя из всех ваших знаний по этому делу, есть ли у вас хоть малейшие сомнения в том, что Норман Черч и был Кукольником?

– Ни малейших. Ни малейших!

Когда присяжные вышли из зала, Босх наклонился к Белку и яростно прошептал ему на ухо:

– Что такое? Она порвала его на куски, а вы задали только один вопрос! А как насчет всего остального, что связывает Черча с этим делом?

Предупреждающе подняв руку, Белк спокойно ответил:

– Потому что вы еще будете свидетельствовать обо всем этом, Гарри. Дело-то именно в вас. С вами мы или выиграем, или проиграем.