43

Через пару дней небо прояснилось, и город начал постепенно приходить в себя после урагана. В Малибу и Топанге случились оползни. Прибрежное шоссе на неопределенное время сузилось на две полосы. Улицы в нижней части Голливудских холмов оказались под водой. Один дом на Фэйрхолм-драйв просто смыло потоком, и стареющая кинозвезда осталась без крыши над головой. Ураган унес две жизни. Погибли двое – гольфист-энтузиаст, которому непременно понадобилось пройти несколько лишних лунок в паузах между порывами ветра и которого убило молнией, попавшей в клюшку, и Роберт Бэкус – беглый серийный убийца. «Поэт мертв!» – гласили заголовки в газетах и новостные программы телевидения. Тело Бэкуса извлекли из реки у дамбы Сепульведа. Причина смерти – утопление.

Волнение на море тоже прошло, и утром я сел на паром, доставивший меня в Каталину, к Грасиэле Маккалеб. На пристани я взял напрокат электромобиль и уже через несколько минут звонил в дом. Открыли мне сразу, и я оказался в кругу семьи: мама и дети, Рэймонд, приемный сын, и Чело, девочка, о которой так часто рассказывал мне Терри. При одном ее виде я сразу заскучал по собственной дочери. Тревожно заныло сердце: ведь скоро мне снова придется рисковать жизнью.

Весь дом был набит коробками и чемоданами. Грасиэла пояснила, что из-за урагана им пришлось отложить отъезд на материк. Завтра все это хозяйство доставят на катер, который переправит его в порт, где будет ждать фургон. Мероприятие громоздкое и дорогостоящее, но Грасиэла не жалуется. Ей не терпится оставить позади остров и грустные воспоминания.

Мы сели за стол на террасе, где можно было поговорить, не опасаясь, что услышат дети. Отсюда открывался чудесный вид на бухту Авалон. Непонятно даже, что может гнать людей из такого славного местечка. Я заметил покачивающуюся внизу яхту Терри. На корме кто-то возился, один из палубных люков был открыт.

– Это кто там, Бадди?

– Он самый, готовит яхту к выходу в море. Фэбээровцы только вчера ее вернули, даже не предупредили. Иначе я попросила бы отвести ее в Кабрилло. Теперь вот Бадди придется это сделать.

– А дальше?

– Ну что дальше, туристов возить будет. И платить мне за аренду.

Я кивнул. Все правильно, разумная идея.

– На продаже много не выручишь. К тому же Терри так много вложил в эту посудину, вроде как неловко отдавать ее в чужие руки.

– Понимаю.

– А знаете, почему бы вам не пойти с Бадди, вместо того чтобы дожидаться парома? Конечно, если охота есть. Если Бадди вам не надоел.

– Да нет, Бадди славный малый. Он мне нравится.

Мы надолго замолчали. Мне не было нужды растолковывать ей подробности дела – обо всем поговорили по телефону, еще до того, как сенсация попала на полосы газет и телеэкраны. Так что добавить было нечего, или почти нечего. Но я счел, что навестить ее в последний раз нужно. Началось-то все с нее, вот пусть ею и закончится.

– Спасибо за все, что вы сделали, – проговорила наконец Грасиэла. – Как самочувствие, все нормально?

– В порядке. Несколькими царапинами да синяками отделался, там, в реке. Вообще-то бросок был, доложу я вам, что надо.

Я улыбнулся. Действительно, несколько царапин на руке да одна на лбу – единственные следы недавнего приключения.

– Но все равно спасибо за заботу. За все спасибо. Я рад, что занялся этим делом. Собственно, для того я к вам и заехал – спасибо сказать и пожелать всяческих удач на будущее.

Открылась раздвижная дверь, и на террасу вышла девчушка с книгой в руках.

– Мамочка, почитай мне, пожалуйста.

– У нас в гостях мистер Босх, немного попозже.

– Нет, я хочу сейчас.

Лицо у девочки сморщилось, казалось, она вот-вот заплачет, и в голосе ее звучала мольба. Будто речь шла о жизни или смерти.

– Да ладно, – сказал я, – Мэдди такая же. Почитайте ей!

– Это ее любимая книжка. Терри, бывало, чуть не каждый день перед сном читал.

Грасиэла посадила дочь на колени и открыла книгу. Оказалось, это та же самая, что Элеонор на днях купила нашей дочери. «Великий день Билли», с обезьяной, принимающей золотую медаль. Только этот экземпляр был потрепан от постоянного использования. Обложка была даже порвана в двух местах и склеена липкой лентой.

Грасиэла открыла книгу и начала читать:

– «Однажды солнечным летним утром в Ринлингвилле разбили большой шатер. В нем проходили Олимпийские игры для животных – цирковых артистов. Все животные были освобождены от выступлений на арене цирка и могли принять участие в соревнованиях по многим вида спорта…»

Я заметил, что чем дальше, тем больше Грасиэла сама увлекается рассказом, голос ее звучал звонко и возбужденно.

– «…Все звери выстроились в ряд перед доской объявлений возле кабинета мистера Форнворта. На ней были перечислены виды соревнований. Гонки, эстафетный бег и многое другое. Большие звери протиснулись прямо к доске, а остальным, тем, что поменьше, ничего не было видно. Маленькая обезьянка Билли Бинг проскользнула между ножищами слона и, вскарабкавшись по хоботу, прилипла к доске. Билли Бинг радостно улыбнулся. На доске значился забег на сто ярдов, а в беге на эту дистанцию он был мастак».

Продолжение этой истории я слушать не стал – поднялся из-за стола, подошел к перилам и бросил взгляд на бухту. Но ничего не увидел. Ум был слишком занят, чтобы обращать внимание на внешний мир. В голове метались разные мысли, чувства рвались наружу. Мне внезапно открылось, что Билли Бинг – имя, которое Терри Маккалеб нацарапал на обороте папки, – принадлежало обезьяне. И еще мне стало ясно, что история не закончена. Далеко не закончена.