V

Когда Босх и Эдгар выходили из Центральной тюрьмы Лос-Анджелеса, у Босха просигналил пейджер. Он сверился с номером – телефон оказался незнакомым. Но по индексу станции – 485 – понял, что сообщение передали из Паркер-центра. Он достал из кейса телефон и набрал указанный номер. Ответила лейтенант Биллетс:

– Детектив, вы где?

Она обратилась к нему по должности, а не по имени, и Босх сообразил, что Биллетс не одна. А то, что она звонила из Паркер-центра, свидетельствовало о каких-то проблемах.

– Около тюрьмы. Что-нибудь случилось?

– Люк Гошен с вами?

– Мы его только что сдали.

– Дайте мне регистрационный номер.

После секундного колебания Босх прижал телефон к уху плечом, открыл кейс и прочитал указанный на расписке о приеме арестованного регистрационный номер.

– Детектив, – приказала лейтенант, – вам следует немедленно прибыть в Паркер-центр. Зал заседаний на шестом этаже.

На шестом этаже сидело начальство, и там же находился отдел служебных расследований.

– Сейчас буду. Джерри нужен?

– Передайте детективу Эдгару, чтобы направлялся в полицейское управление Голливуда. Я свяжусь с ним там.

– У нас один автомобиль.

– Пусть возьмет такси. И внесет это на свой счет подотчетных сумм. А вы, детектив, поспешите. Мы вас ждем.

– «Мы» – это кто?

Но Биллетс уже повесила трубку. Босх стоял и в недоумении смотрел на телефон.

– Что происходит? – спросил его Эдгар.

– Не знаю.

Босх вышел из лифта на шестом этаже и направился в зал заседаний, в который, как он помнил, вела последняя дверь перед кабинетом начальника полиции. Желтоватый линолеум только что отполировали, и, шагая, опустив голову, навстречу судьбе, Босх видел, как на полу перед ним скользит его темное отражение.

Дверь в зал заседаний была открыта. Когда Босх переступил порог, все присутствующие повернулись в его сторону. Кроме лейтенанта Биллетс, он узнал капитана Левэлли из голливудского отделения, заместителя начальника полиции Ирвина Ирвинга и Частина из отдела внутренних расследований. Остальные четверо за длинным столом заседаний были ему незнакомы. По их строгим серым костюмам Босх определил, что это федералы.

– Садитесь, детектив Босх, – произнес Ирвинг.

Сам он встал, прямой, словно жердь, в обтягивающей форме. Бритый череп сиял под ярким светом люминесцентных ламп. Он сделал жест в сторону пустого стула во главе стола. Босх медленно сел, но мысли бешено проносились в его голове. Он понимал, что такое сборище полицейских начальников и федералов вызвано чем-то большим, чем его похождениями с Элеонор Уиш. Дело было в ином. Оно касалось его одного, иначе Биллетс пригласила бы вместе с ним Эдгара.

– Кто-то скончался? – спросил Босх.

Ирвинг не обратил внимания на его сарказм. Босх покосился на Биллетс. Лейтенант отвернулась.

– Детектив, – проговорил Ирвинг, – нам необходимо задать вам несколько вопросов относительно вашего расследования дела Алисо.

– Каковы обвинения? – поинтересовался Гарри.

– Нет никаких обвинений, – спокойно ответил Ирвинг. – Мы просто хотим кое-что выяснить.

– Кто эти люди?

Ирвинг представил четырех незнакомцев. Босх оказался прав – они были федералами: помощник генерального прокурора США по борьбе с организованной преступностью Джон Сэмюэлс и три агента ФБР из разных региональных полевых отделов – Джон О’Грейди из Лос-Анджелеса, Дэн Экеблад из Лас-Вегаса и Уэнделл Уэррис из Чикаго.

Никто не предложил ему руки, никто даже не кивнул. Агенты просто смотрели, и в их взглядах читалось презрение. Поскольку они были федералами, то, совершенно естественно, недолюбливали полицейское управление Лос-Анджелеса. Но Босх так и не сообразил, что происходит.

– Ну хорошо, – продолжил Ирвинг, – вот что мы хотели бы выяснить в первую очередь. Я передаю слово мистеру Сэмюэлсу, и он задаст вам вопросы.

Сэмюэлс пригладил черные усы и наклонился над столом. Он сидел напротив Босха, и перед ним лежал блокнот с записями, однако Гарри не мог разглядеть, что там написано. Сэмюэлс держал авторучку и водил по строчкам, чтобы не сбиться с мысли.

– Давайте начнем с обыска в доме Люка Гошена в Лас-Вегасе. Кто конкретно обнаружил пистолет, который, как установили впоследствии, являлся орудием убийства Энтони Алисо?

Босх прищурился. Он снова повернулся в сторону Биллетс, но лейтенант опустила голову и уставилась в стол. Он окинул взглядом других и заметил на лице Частина ухмылку – неудивительно, ему и раньше приходилось с ним пикироваться. За этим человеком укрепилось прозвище Обоснованный Частин. Когда против офицера полиции выдвигалось обвинение, им занимались отдел внутренних расследований и совет по правам. Заключение могло быть двояким: либо обвинение обоснованно, либо нет. Когда дело попадало в руки Частина, вывод чаще всего становился утвердительным. Свое прозвище Частин носил в управлении, словно медаль.

– Если это является предметом служебного расследования, то я имею право на протест, – заявил Босх. – Я не знаю, о чем идет речь, но не обязан отвечать на ваши вопросы.

– Детектив, – Ирвинг перекинул через стол лист бумаги, – вот подписанный начальником полиции приказ, в котором он требует, чтобы вы сотрудничали с этими людьми. В противном случае вас отстранят от службы без сохранения содержания и передадут на попечение своего профсоюза.

Босх покосился на документ: типовой приказ – он получал подобные и раньше. Так отдел внутренних расследований выворачивал руки полицейским: не желаешь сотрудничать – умирай с голоду.

– Я нашел пистолет, – ответил он, не отрывая глаз от листа. – Пистолет находился в ванной комнате рядом со спальней. Был завернут в пластиковый пакет и спрятан между стеной и бачком унитаза. Кто-то заметил, что так прятали оружие в «Крестном отце». В кино. Но я не помню.

– Вы были одни, когда, как утверждаете, обнаружили оружие?

– Как я утверждаю? Вы намекаете на то, что его там не было?

– Не отвлекайтесь, отвечайте на вопрос.

Босх возмущенно покачал головой. Все оказалось намного хуже, чем он предполагал.

– Я был не один. В доме находилось много полицейских.

– Вместе с вами в ванной комнате при спальне? – уточнил О’Грейди. Он был лет на десять моложе Босха и отличался решительным выражением лица, которое так ценилось в ФБР.

– Я полагал, что вопросы задает мистер Сэмюэлс, – буркнул Ирвинг.

– Да! – подхватил тот. – Кто-нибудь из полицейских присутствовал вместе с вами в ванной комнате, где лежало оружие?

– Нет, – ответил Босх. – Но, заметив пистолет, я позвал из спальни полицейского в форме. И пока он ко мне не присоединился, не касался оружия. Если вопрос в том, что адвокат Гошена наплел вашим людям, будто я подложил улику, это чепуха. Пистолет находился там, где я его нашел. К тому же, кроме пистолета, у нас на Гошена есть много другого. Мотивы, отпечатки… С какой стати мне подбрасывать пистолет?

– Чтобы уж все было наверняка, – заметил О’Грейди.

Босх с презрением посмотрел на него:

– Метод ФБР: бросить все дела и устроить охоту на лос-анджелесского полицейского, стоит какому-нибудь бандиту кинуть кость. Скажите, они что, назначают ежегодный бонус, если вам удается пришпилить копа? А если коп из Лос-Анджелеса, бонус, наверное, удваивается. Да пошли вы подальше, О’Грейди!

– Я-то пойду, а вот вы отвечайте на вопросы.

– В таком случае вы их задавайте.

Сэмюэлс кивнул, будто признавая, что Босх повел в счете.

– Вы не заметили, чтобы до вас в ванную комнату, где вы отыскали пистолет, входил другой полицейский?

Босх представил, как перемещались по комнате сотрудники полицейского управления Метро. Он не сомневался: если в ванную комнату кто-нибудь и заглядывал, то лишь для того, чтобы убедиться, что там никто не прятался.

– Я не уверен на сто процентов, – промолвил Босх. – Но маловероятно. Однако если даже кто-нибудь и входил, у него не хватило бы времени спрятать оружие. Пистолет уже находился там.

Сэмюэлс опять кивнул, сверился со своими записями и обратился к Ирвингу:

– Полагаю, это все, что мы хотели бы знать на данный момент. Мы ценим ваше сотрудничество и вскоре продолжим беседу.

– Постойте! – возразил Босх. – Замутили воду и бежать? Что, черт возьми, происходит? Я имею право на объяснения. Кто обратился с жалобой? Адвокат Гошена? Я намерен заявить контрпротест.

– Вам объяснит заместитель начальника полиции, если сочтет нужным.

– Нет, Сэмюэлс, вы задавали мне вопросы, ваша очередь отвечать.

Несколько секунд Сэмюэлс постукивал авторучкой по блокноту, затем повернулся к Ирвингу. Тот развел руками, давая понять, что это не его решение. Сэмюэлс подался вперед и в упор посмотрел на Босха.

– Хорошо, если вы настаиваете, я дам вам объяснения. Разумеется, я могу сказать вам не все. Примерно четыре года назад проводилась совместная операция в Чикаго, Лас-Вегасе и Лос-Анджелесе, в которой участвовали сотрудники ФБР. По численности участников операция носила ограниченный характер, но ставила перед собой большую цель. Этой целью был Джозеф Маркони и члены мафии в Лас-Вегасе. Потребовалось более восемнадцати месяцев, прежде чем мы сумели внедрить своего человека – агента в структуру мафии. И два года строили работу таким образом, чтобы обеспечить его продвижение на весомый уровень организации, где бы он пользовался неограниченным доверием. От завершения операции нас отделяло четыре или пять месяцев, после чего мы собирались передать большому жюри дюжину воротил мафии трех городов, не говоря о множестве всяких грабителей, взломщиков, шулеров, копов, судей, адвокатов и даже киношных махинаторов вроде Тони Алисо. Стараниями нашего «крота» и из организованных с его помощью прослушиваний мы имеем представление о размахе и запутанной схеме преступных структур, подобной той, которой руководил Маркони.

Сэмюэлс говорил так, словно выступал на пресс-конференции. Делал паузы, переводя дыхание, но с Босха глаз не сводил.

– «Крота» зовут Рой Линделл. Запомните его фамилию. Настанет время, и он прославится. Ни один из агентов не работал так долго в конспирации и не добился столь весомых результатов. Вы заметили, я сказал, «работал». Потому что больше он не работает. За что мы должны благодарить вас, детектив Босх. Подпольное имя нашего агента – Люк Гошен. Лакки. Спасибо вам за то, что вы угробили завершение блестящей операции. Да, Рой хорошо потрудился – Маркони с дружками у нас на крючке. Но дело подпорчено… вами.

Босх почувствовал, как его охватывает гнев, но постарался, чтобы голос звучал спокойно:

– Вы предполагаете… нет, вы обвиняете меня, что это я подложил пистолет. Вы заблуждаетесь. Я должен был обидеться, разозлиться на вас, но, учитывая обстоятельства, понимаю, почему вы склонны к ошибке. И чем тыкать пальцем в меня, вашим людям следует лучше присмотреться к Гошену или как его там. Не исключено, что вы слишком долго держали его в конспирации. Ведь пистолет никто не подбрасывал. Вы…

– Не смейте! – взорвался О’Грейди. – Не смейте говорить о нем ни одного дурного слова! Кто вы такой? Недобросовестный коп! Мы все о вас знаем! Всю вашу подноготную. Но на сей раз вам не повезло – вы подсунули улику не тому человеку!

– Беру свои слова назад, – усмехнулся Босх. – Я обиделся и разозлился на вас. Ну вас к черту, О’Грейди! Вы утверждаете, что пистолет подкинул я. Докажите! Но прежде вам придется доказать, что это я уложил Энтони Алисо в багажник. Иначе каким образом оружие оказалось у меня?

– Очень просто. Нашли его в кустах на вонючей пожарной дороге. Мы уже выяснили, что вы ее осматривали в одиночку. Мы еще…

– Джентльмены! – вмешался в спор Ирвинг.

– Мы еще привлечем вас за это!

– Джентльмены!

О’Грейди умолк, и все взгляды обратились на Ирвинга.

– Так нельзя! Я объявляю совещание закрытым. Добавлю только, что мы проведем внутреннее расследование и…

– Мы организуем собственное расследование, – произнес Сэмюэлс. – А теперь следует подумать, как спасти операцию.

Босх решил, что ослышался.

– Вы что, не понимаете? Не может быть никакой операции. Ваш свидетель-суперзвезда – убийца! Вы слишком долго держали его в конспирации. Агент превратился в перевертыша – одного из тех, к кому он внедрился. Он убил Тони Алисо по приказу Джоя Маркса. Отпечатки его пальцев найдены на трупе. В его доме обнаружен пистолет. Более того, у него нет алиби. Гошен сообщил мне, что всю ночь находился в своем кабинете. Но я выяснил, что его там не было. У него вполне хватило бы времени прилететь сюда, совершить преступление и вернуться обратно. – Босх покачал головой и продолжил: – Я с вами согласен, Сэмюэлс: ваша операция не удалась. Но не по моей вине. Вы слишком долго позволяли бесконтрольно действовать своему агенту. И он перелицевался. Агента курировали вы, а значит, и вина ваша.

Сэмюэлс покачал головой и печально улыбнулся. В этот момент Босх осознал, что сказано далеко не все. Хватит еще на закуску. Сэмюэлс постучал авторучкой по страничке блокнота.

– Вскрытие показало, что смерть наступила между одиннадцатью часами вечера в пятницу и двумя часами утра в субботу. Это так, детектив Босх?

– Не представляю, как вам удалось получить отчет. Сам я его пока не видел.

– Так вы согласны, что смерть наступила между одиннадцатью и двумя?

– Да.

– Дэн, документы при вас? – обратился Сэмюэлс к Экебладу.

Тот достал из кармана пиджака пакет. Сэмюэлс развернул его, посмотрел содержимое и швырнул Босху. Гарри подхватил документы, но на них не взглянул – он не сводил глаз с Сэмюэлса.

– Перед вами копии фрагментов следственного протокола и содержания бесед. Они подготовлены присутствующим здесь агентом Экебладом во вторник утром. И еще письменные показания под присягой его и Фила Колберта, который присоединится к нам позднее. Из этих документов явствует, что в двенадцать часов в пятницу агент Экеблад сидел за рулем служебной машины, которая стояла на задней парковке «Цезаря», что примыкает к Индастриал-роуд. Рядом с ним находился его напарник Колберт, а на заднем сиденье – агент Рой Линделл.

Сэмюэлс помолчал, и Босх посмотрел на бумаги, которые держал в руках.

– Это была ежемесячная встреча с Роем – он отчитывался за то, что произошло в последнее время. Рой сообщил Экебладу и Колберту, что именно тем вечером вложил в кейс Энтони Алисо поступившие от различных предприятий Маркони четыреста восемьдесят тысяч долларов наличными и отправил его в Лос-Анджелес отмывать эти деньги. Между прочим, он также упомянул, что в тот вечер Тони много выпил и вел себя развязно с одной из танцовщиц. В роли крутого подручного Джоя Маркса и менеджера клуба наш агент обязан был проявить жесткость – он врезал ему разок и встряхнул за ворот. Согласитесь, это объясняет, откуда взялись отпечатки пальцев на пиджаке убитого и полученный, как установило вскрытие, за несколько часов до смерти синяк на лице.

Босх не отрывал от документов глаз.

– К этому, детектив Босх, можно многое добавить. Рой разговаривал с агентами пятьдесят минут и не успел бы попасть в Лос-Анджелес и убить Тони. Только не думайте, что все трое агентов замешаны в преступлении. В целях обеспечения безопасности встречу наблюдали четыре других сотрудника, которые сидели в машине прикрытия на той же стоянке. – Сэмюэлс выдержал паузу и заключил: – Дело не склеивается. Отпечатки пальцев можно объяснить. И в то время, когда совершилось убийство, ваш подозреваемый находился за триста пятьдесят миль в обществе двух агентов ФБР. У вас ничего нет. Ровным счетом ничего. Кроме пистолета, который ему подсунули.

Словно по сценарию, дверь за спиной Босха отворилась, и он услышал шаги. Однако Босх не обернулся – продолжал изучать документы, – пока на его плечо не легла тяжелая рука. Перед ним стоял специальный агент Рой Линделл. Рядом, как догадался Босх, напарник Экеблада Фил Колберт. Рой улыбнулся:

– Босх, я тебе задолжал за стрижку.

Гарри был поражен – ведь он только что сдал этого человека в место заключения. Но быстро сообразил, в чем дело. Ирвингу и Биллетс доложили о встрече на парковке у «Цезаря» и прочитали сделанные под присягой письменные показания. Они поверили в алиби и дали команду отпустить Линделла. Вот почему Биллетс спрашивала его регистрационный номер, когда Босх позвонил в ответ на вызов ее пейджера.

Босх перевел взгляд с Линделла на Ирвинга, затем на Биллетс.

– Вы считаете, будто я нашел пистолет в кустах, а затем для пущей убедительности подбросил в ванную комнату?

Полицейские колебались – каждый ждал, чтобы ответил коллега. Заговорил все-таки Ирвинг:

– Единственное, что мы знаем наверняка: убийство совершил не Рой Линделл. Его объяснения не вызывают сомнений. Что же касается всего остального – в этом еще требуется разобраться.

Босх покосился на Линделла. Тот стоял рядом.

– Почему же ты мне не признался, что работаешь на ФБР, когда мы разговаривали наедине в полицейском управлении Метро?

– Догадайся! В тот момент я знал одно: ты подложил в мой дом пистолет. И что дальше? Заявить, что я из ФБР, чтобы ты меня спасал? Смешно!

– Нам пришлось подыграть, – заметил О’Грейди. – Мы хотели установить, каковы ваши дальнейшие действия, и вытащить Роя целым и невредимым из тюрьмы полицейского управления Метро. Пока вы везли его по пустыне, мы были в двух тысячах футов над вами и в двух тысячах футов позади вас. Половина наших не сомневались, что вы снюхались с Джоем Марксом. Как говорится, рука руку моет.

Теперь над ним откровенно смеялись. Босх покачал головой. Что ему оставалось делать?

– Неужели вам не понятно, что происходит? – промолвил он. – Вы сговорились с Джоем Марксом, а сами об этом не догадываетесь. Он управляет вами, словно дирижер. Господи, не верю, что подобное возможно.

– Как это так? – спросила Биллетс. Она впервые подала голос. И хотя бы этим показала, что не совсем на стороне тех, кто против Босха.

– А вот так, – ответил Гарри, глядя на Линделла. – Тебя вычислили. Поняли, что ты агент. И все подстроили.

Экеблад насмешливо фыркнул.

– Ничего подобного, – заметил Сэмюэлс. – Если бы они заподозрили, что Рой – информатор, вывезли бы его в пустыню и закопали на три фута в песок.

– Ошибаетесь. Вы говорите об информаторе, а он – агент ФБР. С ним не могли расправиться, иначе их бы просто поджарили. И тогда они разработали план. Рой был среди них около двух лет, поэтому достаточно узнал, чтобы крепко припереть их к стене. Но просто убить его не могли. Все-таки агент. Значит, требовалось нейтрализовать, замарать. Чтобы все решили, будто он тоже повязан – такой же плохой, как и они. И если станет свидетельствовать против них, отпереться тем, что он замешан в убийстве Алисо. Пусть присяжные думают, что это его рук дело. Скормить присяжным собственную версию и выйти сухими из воды.

Босх решил, что состряпал вполне правдоподобный сюжет. Несколько секунд все в молчании смотрели на него, а затем Линделл произнес:

– Ты преувеличиваешь их способности. Джой не настолько сообразителен. Я его знаю. Он не так хитер.

– А Торрино? Ему не по зубам сочинить подобный план? Я, сидя здесь, сляпал за пять минут. А ему хватало времени подумать. Ответь мне на один вопрос. Джой Маркс знал, что налоговое управление вышло на след Тони Алисо и готовит аудиторскую проверку?

Рой Линделл колебался и покосился на Сэмюэлса, как бы спрашивая, можно ли отвечать. Босх почувствовал, что от напряжения у него по спине покатился пот. Он сознавал: если не удастся переубедить присутствующих, из зала заседаний он выйдет без значка. Сэмюэлс кивнул.

– Если и знал, мне об этом не сообщил, – ответил Рой.

– Вероятно, – согласился Босх. – Джой понимал, что у него проблемы с Алисо, но те, что с вами, – гораздо серьезнее. Они помозговали с Торрино и решили одним выстрелом убить двух зайцев.

Снова возникла пауза, и Сэмюэлс возразил:

– Не сходится, Босх. Натяжка. К тому же в нашем распоряжении семьсот часов записей – вполне достаточно, чтобы вывести Маркса на чистую воду, даже если Рой не скажет ни слова.

– Во-первых, они могли не знать, что вы располагаете пленками, – заметила Биллетс. – А во-вторых, соображали, что пленки – плод с подпорченного дерева. Без агента Линделла не было бы записей. Предъявят записи в суде – придется предъявить агента. Уничтожая его, они уничтожают улику.

Биллетс стала явно склоняться на сторону Босха, и это его обнадежило. А Сэмюэлс решил, что это сигнал к окончанию совещания, закрыл блокнот и встал.

– Что ж, – промолвил он, – я вижу, дальше мы никуда не продвинемся. Лейтенант, вы прислушиваетесь к безнадежным рассуждениям. Мы не собираемся этого делать. Ирвинг, я вам не завидую – у вас появилась проблема, с ней придется разбираться. Если в понедельник Босх будет продолжать носить значок, я отправлюсь в большое жюри и выдвину против него обвинение в подтасовке улик и нарушении прав Роя Линделла. И обращусь в комиссию по защите гражданских прав, чтобы там разобрались со всеми арестами, которые этот человек произвел за последние пять лет. Недобросовестный коп постоянно устраивает махинации с вещественными доказательствами – это входит в привычку.

Сэмюэлс обошел стол и направился к двери; часть присутствующих поднялась и последовала за ним. Босху очень хотелось броситься и задушить его, но внешне он оставался спокойным. Он следил за тем, как прокурор шагал к выходу. Тот ни разу не оглянулся. Но прежде чем переступить порог, пустил последнюю стрелу в Ирвинга:

– Я не намерен полоскать ваше грязное белье. Но если вы не примете мер сами, у меня не останется выбора.

Федералы удалились, а остальные еще долго сидели молча. Босх обратился к Биллетс:

– Спасибо, лейтенант.

– За что?

– В итоге все-таки заступились.

– Просто не верю, что вы это совершили.

– Я не стал бы подбрасывать улику даже злейшему врагу. Иначе потерял бы лицо.

Частин поерзал на стуле и скривил губы. Его ухмылка не укрылась от Босха.

– Частин, нам приходилось схватываться, – сказал он, – но вы меня все-таки не взяли. А сегодня решили не высовываться? Посчитали, лучше отсидеться?

– Слушайте, Босх, шеф попросил меня присутствовать на совещании. Таково его указание, но лично я считаю, что и вы, и та история, которую вы сплели из ничего, полная чушь. Была бы моя воля, я бы не выпустил вас из этой комнаты со значком.

– Но на это нет вашей воли, – заметил Ирвинг.

Босх подъехал к дому с большим пакетом продуктов, постучал в дверь, но ему никто не ответил. Он сдвинул ногой половик – ключ, который он дал Элеонор, лежал под ним. Наклоняясь за ключом, он опечалился – ее здесь не было.

В доме пахло свежей краской. Босх удивился – он красил стену четыре дня назад. Он прошел в кухню и выложил продукты. Достал из холодильника бутылку пива, облокотился о стол и стал медленно пить. Запах краски напомнил ему, что скоро у него появится много времени, хватит на все, что требуется сделать по дому. А теперь приходится торчать на работе с утра до ночи.

Он снова подумал об Элеонор и решил проверить, не оставила ли она записки или чемодана в спальне. Но дошел только до гостиной, где успел выкрасить половину стены перед тем, как в воскресенье его вызвали на место преступления. И застыл: стена оказалась докрашена. Босх так и стоял, оценивая работу, словно попал в музей. Наконец протянул руку и тронул поверхность. Краска свежая, но успела высохнуть. Значит, красили несколько часов назад. Босх широко улыбнулся. Серую действительность пронзило ощущение счастья. Теперь не требовалось заглядывать в спальню, смотреть, там ли чемодан Элеонор. Выкрашенная стена служила знаком, ее посланием. Элеонор вернется.

Через час Босх распаковал сумку, принес из машины оставшиеся в багажнике вещи Элеонор. Он взял вторую бутылку пива и стал наблюдать, как под холмом по Голливудскому шоссе двигалась лента огней. Обернувшись, он увидел Элеонор.

– Гарри… Думала, ты вернешься позднее.

– А я уже здесь.

Босху захотелось дотронуться до нее, но внутренний голос предостерегал его против спешки.

– Спасибо, что доделала за меня работу. – Босх показал в сторону гостиной.

– Я люблю красить Это меня успокаивает.

– Да… и меня тоже.

Несколько секунд они смотрели друг на друга.

– Картина, – наконец проговорила Элеонор, – хорошо тут смотрится.

Босх успел вытащить «Полуночников» Хоппера из багажника и повесил на свежевыкрашенную стену. Знал: по реакции Элеонор он определит, что с ними будет дальше.

– Я рад, – отозвался он.

– А что с той, которую я тебе раньше послала?

– Землетрясение, – объяснил Босх.

Она понимающе кивнула.

– Где ты была?

– Взяла напрокат машину. Моя-то осталась в Лас-Вегасе.

– Как-нибудь вместе съездим и заберем. Долго в городе болтаться не станем – лишь туда и обратно.

– А еще я купила бутылку красного вина. Хочешь? Или предпочитаешь пиво?

– Выпью то, что будешь пить ты.

– Мне бокал вина.

– Сейчас открою.

В кухне Босх достал из шкафа два бокала и ополоснул под краном. В его доме давно не появлялись люди, которые любили вино. Элеонор налила вино в бокалы, и они с Босхом чокнулись.

– Как продвигается расследование?

– Я больше ничего не расследую.

Элеонор наморщила лоб.

– Ведь ты доставил подозреваемого в город, где совершилось убийство?

– Да. Но с тех пор, как этот подозреваемый оказался агентом ФБР, мне больше нечего расследовать.

– Гарри, тебе грозят неприятности?

Босх поставил бокал на стол и сложил руки на груди.

– Я под подозрением, мной занимается отдел внутренних расследований. Там и в ФБР считают, что я подсунул агенту улику – пистолет. Я этого не делал. Однако кто-то все же подложил ему оружие. Когда я выясню кто, со мной будет все в порядке.

– Гарри, но как же…

Босх покачал головой. Приблизил лицо к лицу Элеонор, поцеловал в губы, забрал у нее бокал и поставил на стол.

Они занимались любовью в спальне, а потом Босх вернулся в кухню открыть очередную бутылку пива и приготовить ужин. Очистил луковицу и порезал вместе со сладким перцем. Положил на сковороду, добавил чеснок и другие приправы. Затем поместил на сковороду две куриные грудки и жарил до тех пор, пока мясо не стало легко отделяться от костей. Добавил кетчуп, мятые помидоры и еще приправы. Сдобрил все это красным вином из купленной Элеонор бутылки. И когда смесь закипела, поставил на плиту воду сварить рис.

Это было самое лучшее, что он умел готовить. Босх предпочел бы пожарить что-нибудь на веранде, но гриль исчез, когда дом разбирали после землетрясения, а обзавестись новым не доходили руки. Высыпая рис в кипящую воду, Босх решил: если Элеонор на какое-то время останется с ним, он обязательно купит гриль.

– Пахнет аппетитно.

Босх обернулся: Элеонор стояла на пороге в синих джинсах и рубашке. Волосы – влажные после душа. Босха опять охватило желание.

– Надеюсь, и на вкус ничего, – отозвался он. – Никак не привыкну к новой кухне. Честно говоря, готовить приходится не часто.

Элеонор улыбнулась:

– Могу заранее сказать, что это очень вкусно.

– Пожалуйста, помешай немного, пока я приму душ.

– Хорошо. И накрою на стол.

– Наверное, мы поедим на веранде – здесь сильно пахнет краской.

– Извини.

– Что ты! Я имел в виду, что на свежем воздухе будет приятнее. Признаюсь, оставить недокрашенной стену было с моей стороны уловкой. Я же понимал, что против такого соблазна ты не устоишь.

Элеонор усмехнулась:

– Типичный Том Сойер-сыщик, детектив третьего класса.

– Похоже, не надолго.

Его замечание нарушило очарование минуты, и улыбка Элеонор погасла. А Босх, направляясь в душ, ругал себя за вырвавшиеся слова.

После душа он добавил последний ингредиент рецепта – пригоршню замороженной фасоли. Вынес еду и вино на веранду и пригласил Элеонор садиться за садовый стол.

– Извини, забыл про салат.

– Все в порядке.

Они молча начали ужинать. Босх ждал.

– Очень вкусно, – наконец похвалила Элеонор. – Как это называется?

– Не знаю. Мать говорила просто – «цыплята по-особому». Думаю, так блюдо называлось в ресторане, где она впервые попробовала его.

– Семейный рецепт?

– Единственный.

Босх исподтишка наблюдал за Элеонор, стараясь разгадать, действительно ли она оценила его кулинарное мастерство. И с удовольствием понял, что да.

– Гарри, кто те агенты, которые участвовали в этом деле? – спросила Элеонор.

– Из Чикаго, Лас-Вегаса, Лос-Анджелеса.

– А кто из Лос-Анджелеса.

– Некто Джон О’Грейди. Тебе он знаком?

Миновало свыше пяти лет, как Элеонор прекратила службу в региональном отделе ФБР в Лос-Анджелесе. Агентов часто перемещают, и Босх сомневался, что она могла знать О’Грейди.

– А Сэмюэлс? Помощник генпрокурора.

– Вот этого я знаю. Вернее, знала. Он работал агентом, но с неба звезд не хватал. У него диплом юриста, и когда он сообразил, что следственное дело ему не по зубам, решил переквалифицироваться в обвинители.

Элеонор покачала головой.

– Ты чего?

– Вспомнила, как о нем говорили.

– Расскажи.

– Он все еще носит усы?

– Да.

– Утверждали, что ему ничего не стоит слепить дело для обвинения. Но что касается следствия, он не способен разнюхать дерьма, даже если оно застряло в его усах.

Элеонор рассмеялась, на взгляд Босха, немного грубовато. Он в ответ улыбнулся.

– Наверное, поэтому он и стал прокурором, – добавила она.

Босх задумался и опомнился, лишь услышав голос Элеонор.

– Что ты сказала?

– Я спросила, о чем ты размышляешь. Неужели шутка настолько плоха?

– Дело не в шутке. Я думал, в какую бездонную угодил дыру. И о том, что Сэмюэлсу безразлично, виноват я или нет. Ему выгодно, чтобы я был замаран. Они внедрили «крота» в компанию Джоя Маркса. И теперь им необходимо объяснить, откуда в доме их агента появился пистолет, являющийся орудием убийства. Ведь в противном случае адвокаты Маркса возьмут их за горло – изобразят их человека преступником – убийцей пострашнее тех, за которыми он охотился. С этим пистолетом все непонятно. Лучший вариант – повесить его на управление полиции Лос-Анджелеса, то есть на меня. Недобросовестный коп нашел в траве оружие и подкинул невинному человеку, чтобы наверняка его засадить. Присяжные поверят и объявят меня преступником.

Босх заметил, что в глазах Элеонор мелькает неподдельная тревога. Она тоже сознавала, как плотно его обложили.

– Альтернатива – доказать, что пистолет подбросил Джой Маркс или кто-нибудь из его окружения. Они узнали, что Люк Гошен – секретный агент, и решили его дискредитировать. Дело скорее всего именно так и обстояло, но это путь не простой. Сэмюэлсу гораздо проще облить грязью меня.

Босх посмотрел на недоеденный ужин и положил на тарелку вилку и нож. Есть больше не хотелось. Он сделал большой глоток вина и промолвил:

– Да, Элеонор, я попал в переплет.

Серьезность ситуации вдруг поразила Босха. Он действовал, исходя из уверенности, что правда обязательно победит, а теперь понял, как мало она значит для конечного результата.

Босх посмотрел на Элеонор, их глаза встретились, и он заметил, что она едва не плачет. Босх попытался улыбнуться.

– Вот что я подумал: хоть меня и взяли за жабры, сдаваться я не собираюсь. Надо выяснить, что к чему.

Элеонор согласно кивнула, хотя выражение отчаяния так и не сошло с ее лица.

– Гарри, помнишь, что ты сказал, когда мы встретились в казино, а потом отправились в «Цезарь»? Насчет того, что повел бы себя иначе, если бы мог повернуть время вспять?

– Конечно.

Элеонор вытерла ладонями глаза и произнесла:

– Я должна тебе кое в чем признаться.

– Слушаю.

– Речь идет о Куиллене… о том, что я платила ему дань. Я сообщила тебе не все.

Элеонор запнулась и ждала, какая последует реакция. Но Босх молчал.

– Когда я попала в Лас-Вегас, после того как вышла из тюрьмы, у меня не было ни жилища, ни машины и я никого не знала. Я решила поиграть в карты. В тюрьме познакомилась с одной девушкой, Пэтси Куиллен. Она порекомендовала мне обратиться к своему дяде, Терри Куиллену. Он поможет мне с деньгами, проверив и выяснив, как я играю. Пэтси написала ему рекомендательное письмо.

Теперь Босх понимал, куда Элеонор клонит, но недоумевал, зачем она все это рассказывает.

– Терри помог мне с деньгами. Я купила квартиру, и еще осталось на игру. Он ни разу не упомянул Джоя Маркса, но я догадывалась, что деньги откуда-то взялись. Деньги всегда откуда-то берутся. Однако потом Терри объяснил, кто мой настоящий благодетель, но успокоил: организация, на которую он работает, не ждет, чтобы я отплатила за услугу. Они хотят свою долю – две сотни в неделю. Налог. Я полагала, что у меня нет выбора. Ведь деньги я взяла. И начала платить. Сначала пришлось нелегко. Пару раз не наскребала необходимой суммы, и тогда эта сумма переходила на следующую неделю и удваивалась плюс законное текущее обложение. Засасывает все глубже, и обратной дороги нет.

Элеонор сцепила руки и потупилась.

– Что они заставили тебя сделать? – тихо спросил Босх.

– Не то, о чем ты подумал. Мне повезло: они обо мне знали… ну, то, что я была агентом. И решили, что могут воспользоваться моим опытом, если у меня таковой еще остался. Меня заставляли следить за людьми, главным образом в казино, но иногда приходилось вести и наружное наблюдение. В большинстве случаев я понятия не имела, кто эти люди и по какой причине о них хотят иметь информацию. Просто следила, садилась играть за одним столом. Отмечала, выигрывает объект или проигрывает, сообщала нюансы поведения…

Элеонор перескакивала с одного на другое, стараясь донести суть того, что хотела сказать, но Босх не перебивал ее.

– Пару дней я следила за Тони Алисо. Следовало выяснить, сколько он оставляет за карточными столами, куда ходит. Оказалось, он практически не проигрывал – очень хорошо играл.

– Где ты за ним следила?

– Он ходил ужинать, наведывался в стрип-клубы, занимался делами, ничего необычного.

– Ты когда-нибудь видела его с девушкой?

– Однажды. Следовала за ним пешком из «Миража» в «Цезарь», а затем в торговые ряды. Он завернул в «Спаго» на поздний ленч. Сначала был один, а вскоре появилась девица. Я решила, что она к нему клеится, но сообразила, что они знакомы. После ленча они заехали к нему в отель и некоторое время находились в номере Тони. Затем сели в его машину, и Тони возил девицу делать маникюр, купил сигареты, ждал в банке, пока она открывала счет. В общем, обычные дела. Потом они двинулись в стрип-клуб в северном Лас-Вегасе, а вышел Тони один, и я заключила, что девушка – танцовщица.

Босх кивнул.

– А в прошлую пятницу ты наблюдала за Тони?

– Нет. За одним столом мы оказались случайно! Он ждал, когда освободится место за столом с высокими ставками. Я уже около месяца ничего для них не делала, лишь платила деньги. Пока Терри… – Элеонор запнулась.

– Пока Терри что?

Элеонор посмотрела на горизонт. В долине зажигались огни, и серые краски неба смешивались с розовыми отсветами неона. Босх не сводил с Элеонор глаз.

– Куиллен приехал ко мне на квартиру после того, как ты освободил меня из полицейского управления. И отвез в тот дом, где ты меня нашел. Он не объяснил зачем, только велел, чтобы я оставалась на месте. Добавил, что никто не пострадает, если я буду делать то, что мне говорят. Я находилась там два дня. А наручники на меня надели в последний вечер. Словно знали, что ты появишься. Вся затея не была похожа на похищение.

– Теперь ясно, почему ты не хотела вызывать людей из полицейского управления Метро, – спокойно заметил Босх.

Элеонор кивнула.

– Я не призналась тебе раньше. Извини, Гарри.

Босх почувствовал, как слова застряли у него в горле. Рассказ Элеонор прозвучал правдоподобно, и ее мотивы были понятны. Он даже ей посочувствовал. У нее своя бездонная пропасть, и она убедила себя, что иного выхода нет. Но то, что Элеонор не открылась ему с самого начала, обижало его.

– Почему ты не сообщила мне, Элеонор? В ту ночь?

– Не знаю, – ответила она. – Наверное, надеялась, что все закончится и ты ни о чем не узнаешь.

– А почему рассказала сейчас?

Она посмотрела на Босха в упор:

– Потому что ругала себя за то, что не призналась. И еще потому, что в том доме я слышала нечто такое, что тебе пригодится.

Босх закрыл глаза.

– Прости, Гарри. Мне очень жаль.

Он закрыл лицо руками – не желал слушать то, что Элеонор собиралась говорить, но понимал, что придется. Мысли бешено проносились в голове: он возмущался предательством, но тут же мучился состраданием. Думал то об Элеонор, то о деле, которое расследовал. Противник обо всем знал. Кто-то сообщил Марксу о нем и об Элеонор. Но кто? Фелтон, Айверсон, Бакстер, любой коп, с которым он знаком. Кто-то снабжал Маркса информацией, и бандиты использовали Элеонор в качестве приманки. Зачем? Кому это потребовалось? Босх открыл глаза и невидящим взглядом посмотрел на Элеонор:

– Что же мне пригодится?

– Это было в первый вечер. Меня держали в дальней комнате, где стоит телевизор и откуда ты меня забрал. Я сидела там, а братья Самонс то входили, то выходили. Но в других частях дома появлялись люди, и я слышала их разговоры.

– Гусси и Куиллен?

– Нет, Куиллена не было. Я знаю его голос. И второй, похоже, не Гусси. Наверное, Маркс и его адвокат Торрино. Один назвал другого Джоем, поэтому я решила, что это Маркс.

– О чем они беседовали?

– Я слышала не все. Один рассказывал другому – тому, которого назвал Джоем, что ему удалось узнать о ходе расследования. Видимо, о том, что предпринимало полицейское управление Метро. Джой сильно рассердился, выяснив, что в доме Люка Гошена обнаружили пистолет. Он закричал: «Что за дьявольщина? Как они могли найти там этот чертов пистолет, если мы никого не убивали?» И сказал все, что он думает о копах. «Если это подстава, передай нашему человеку в полиции, чтобы он и думать забыл о вымогательстве – хрен ему, а не деньги!» Это все, что я разобрала. Потом они стали говорить тихо. Один уговаривал другого успокоиться.

Босх смотрел на Элеонор и анализировал ее слова.

– Ты считаешь, они специально разыграли сцену? В расчете на то, что ты подслушаешь и передашь мне?

– Сначала я так не думала. И это первая причина, почему я тебе обо всем не рассказала. Но теперь не уверена. Пока Куиллен вез меня в тот дом, я задала ему много вопросов. Ни на один он не ответил, но кое-что все-таки сказал. Я им нужна на день или два, чтобы устроить кому-то проверку. Больше ничего не объяснил.

– Проверку? – удивился Босх.

– Гарри, с тех пор как ты вытащил меня из того дома, я постоянно размышляю над этим. Начнем с того, что мне удалось подслушать. Предположим, это были Джой Маркс и его адвокат Торрино. Они не разыгрывали комедию, а говорили всерьез. Получается, что они не убивали Алисо. Так?

– Да.

– Посмотрим на проблему с их точки зрения. Они не имеют отношения к преступлению, однако одного из них хватают и обвиняют в нем. Они узнают от своего информатора в полицейском управлении Метро, что дело – верняк: копы обнаружили на трупе отпечатки пальцев и орудие убийства в ванной комнате Люка Гошена. Что думает Джой Маркс? Либо копы подкинули пистолет, либо Гошен по неизвестной причине убил Алисо на собственный страх и риск. Теперь прикинь, какова его реакция и в том, и в другом случае?

– Попытается предотвратить последствия.

– Да. Но для этого требуется выяснить, каковы вероятные последствия. Он хочет знать, что у Гошена на уме. Но Гошен вне досягаемости и нанимает своего адвоката. Торрино не может до него дотянуться. И тогда они устраивают проверку. Ее цель – выяснить, почему Гошен нанял собственного адвоката. Решил развязать язык?

– Заключить сделку.

– Точно. Представим, что их информатор в полицейском управлении Метро сообщает, что главный по делу коп имеет связь с известной им женщиной, которая у них на крючке. То есть со мной.

– После чего они увозят тебя в так называемый конспиративный дом и ждут. Если я появлюсь там или сообщу о твоем похищении в полицейское управление Метро, они поймут: единственный человек, который мог рассказать мне о местонахождении дома, – Гошен. Следовательно, он развязал язык. Вот о какой проверке сказал тебе Куиллен. Если я не покажусь – это сигнал, что у них все в порядке: Гошен молчит. В противном случае следует скорее добраться до него и ликвидировать проблему.

– Прежде чем он не начал их сдавать. Я тоже так считаю.

– Убийство Алисо – не их рук дело. И они не знали, что Люк Гошен внедренный агент.

Элеонор кивнула. Босх ощутил прилив энергии – обычный, когда ему удавалось серьезно продвинуться в расследовании.

– Выходит, мафия ни при чем, – пробормотал он.

– Что?

– Лас-Вегас, Джой Маркс и все остальное – ошибочное направление. Мы двинулись не по тому пути. Нас навел человек, близкий к Тони. Настолько близкий, что он знал, чем Алисо занимается и как отмывает деньги. Он придумал, как его устранить, чтобы все выглядело так, будто это дело рук мафии. Вот он-то и указал на Люка Гошена.

Элеонор кивнула.

– Поэтому я была обязана все тебе рассказать. Даже если после этого мы больше…

Она не завершила фразу, и Босх тоже не стал продолжать. Достал из кармана сигарету, но не прикурил. Потянулся через стол, взял у Элеонор тарелку, затем свою и поднялся со скамьи.

– Десерт я не приготовил.

– Ничего.

Босх понес тарелки на кухню, ополоснул под краном и поставил в посудомоечную машину. Он пользовался ею впервые. Босх наклонился и некоторое время разглядывал, стараясь понять, как пустить в ход. Наконец включил, а сам стал отмывать в раковине сковороду и кастрюлю. Механическая работа успокаивала. В кухне с бокалами в руках появилась Элеонор.

– Извини меня, Гарри, – промолвила она.

– Все нормально. Ты попала в паршивую ситуацию и была вынуждена так поступить. Тебя нельзя ни за что судить. Я бы сам, наверное, поступил аналогично.

– Хочешь, я уйду?

Босх закрыл воду, посмотрел в раковину и увидел в зеркале новой нержавеющей стали свое темное отражение.

– Нет, – ответил он.

В пятницу Босх приехал на работу в семь утра с коробкой глазированных пончиков, которые купил на Фермерском рынке. Он открыл коробку и поставил рядом с кофеваркой. Достал пончик, положил на салфетку и отправился в дежурную часть за кофе. Из кофейника кофе казался гораздо вкуснее, чем из кофеварки.

Наполнив кружку, Босх взял свой пончик и приблизился к столу за барьером. Он был дежурным, и это значило, что ему придется разбираться с посетителями, читать и сортировать поступившие за ночь донесения. Телефоны не входили в его обязанности. На звонки отвечал живущий неподалеку пожилой человек.

Минут пятнадцать Босх оставался в помещении один. Вскоре подошли другие детективы. Шесть человек спросили, почему он торчит за конторкой дежурного, и он каждый раз отвечал, что дело очень сложное, чтобы рассказывать, однако потом все прояснится.

В половине девятого явился лейтенант ночной смены Клейн и, прежде чем сдать дежурство, оставил донесения. Увидев Босха, он улыбнулся. Они давным-давно, хотя и поверхностно, знали друг друга.

– Кому не угодил на сей раз? – начал подтрунивать Клейн.

Все понимали: если человек оказался за конторкой дежурного, он либо стал жертвой внутренних перестановок, либо превратился в объект расследования. Скорее второе, чем первое. Однако шутливый тон Клейна свидетельствовал о том, что он не в курсе, что служебной деятельностью Босха уже занялись. Гарри изобразил улыбку, но промолчал. Принял пачку рапортов толщиной в два дюйма и шутливо отдал честь.

В пачке находились донесения патрульных голливудского отделения о криминальных происшествиях за последние двадцать четыре часа. Позже появится другая пачка, значительно тоньше первой, – от отстающих. Но то, что лежало у Босха на столе, составляло основную часть дневной работы.

Не обращая внимания на шум в помещении, Босх за полчаса разложил донесения по стопкам в зависимости от характера происшествий. Затем ему предстояло опытным глазом просмотреть бумаги и установить, что имело место: кража, ограбление, вооруженное нападение – и отправить на столы детективам соответствующей специализации.

Оторвавшись от работы, он услышал, как Биллетс разговаривает в кабинете по телефону. Босх не заметил, как она вошла. В качестве дежурного он был обязан дать ей справку о том, что прочитал в донесениях, и доложить о самых серьезных и неординарных преступлениях, о которых ей как начальнику полагалось знать.

Он вернулся к чтению и взялся за самую толстую пачку – кражу автомобилей. За последние двадцать четыре часа в Голливуде похитили тридцать три машины. Это ниже обычного среднесуточного числа. Ознакомившись с заключениями и сделав сопоставления, Босх не нашел ничего примечательного и передал рапорты ответственному за автокражи. Возвращаясь к месту дежурного, он заметил, что Эдгар и Райдер укладывают в картонную коробку какие-то вещи. Это были протоколы, отчеты и пакеты с уликами по делу об убийстве Энтони Алисо. Все отправлялось федералам.

– Привет, ребята, – произнес он.

– Привет, Гарри.

– Как дела? – В голосе Райдер прозвучало искреннее беспокойство.

– Да вот, болтаюсь… Мне жаль, что я втравил вас в это дело, но…

– Забудь, Гарри! – перебил его Эдгар. – Мы не сомневаемся, что все это ерунда. За все мои годы службы здесь ты был самый опытный коп.

Босх, тронутый его словами, кивнул. От Райдер подобных сантиментов он не ждал. Расследование убийства Алисо было их первым совместным делом.

– Гарри, мы с тобой напарники совсем недавно, но из того, что я успела о тебе узнать, я совершенно согласна с Джерри, – промолвила Райдер.

– Спасибо.

Босх собирался возвращаться к своему столу, но неожиданно заглянул в коробку и извлек кипу протоколов, которые Эдгар по его приказу вел с начала расследования.

– Будете отправлять или федералы сами за ними приедут?

– Кто-то должен появиться к десяти, – ответил Эдгар.

Босх посмотрел на стенные часы. Было только девять.

– Не возражаешь, если я сделаю копию? На случай если, как водится, все канет в черную дыру?

– Пожалуйста.

– Салазар прислал протокол?

– Вскрытия? – уточнила Райдер. – Нет. Может, находится в почте.

Босх не стал говорить, что в таком случае фэбээровцы наверняка перехватили документ. Он подошел к ксероксу, раскрыл на скоросшивателе три кольца, настроил копировальный аппарат на работу с двусторонними оригиналами и заправил пачку протоколов в автоматический лоток. Перед тем как нажать на «пуск», он убедился, что в лотке для бумаги находятся листы с тремя дырочками. Босх надавил кнопку и отступил. Город обеспечивал полицию копировальными аппаратами и оплачивал обслуживание. Поэтому ксероксы были единственными современными механизмами, на которые Босх не боялся полагаться. Через десять минут работа закончилась. Он скрепил оригиналы в скоросшиватель и положил на стол Эдгару. Взял из шкафа с канцтоварами новую папку, убрал копии на кольца и положил в ящик для бумаг с табличкой с его фамилией на дверце. А потом сообщил двум своим коллегам, где находятся документы, на случай если они им понадобятся.

– Гарри, – Райдер понизила голос, – хочешь заниматься делом на свой страх и риск?

Босх помнил о ее отношениях с Биллетс и понимал, что надо соблюдать осторожность. Райдер почувствовала его нерешительность.

– Если так, я с тобой. Ведь ФБР не станет усердствовать – спустит все на тормозах.

– На меня тоже можешь рассчитывать, – добавил Эдгар.

Босх переводил взгляд с одного напарника на другого. Наконец он проговорил:

– Давайте встретимся в «Массо» в половине первого. Угощаю я.

– Придем, – пообещал Эдгар.

Направляясь на свое место, Босх увидел сквозь стеклянную перегородку, что Биллетс закончила беседовать по телефону и разбирает бумаги. Дверь кабинета была открыта. Босх постучал и вошел.

– Доброе утро, Гарри! – Голос лейтенанта прозвучал мягко, видимо, оттого, что Босху пришлось сесть на место дежурного. – Что-нибудь произошло такого, о чем мне необходимо немедленно узнать?

– Вроде бы нет. Все спокойно. На Стрипе опять обчистили отели. Похоже, один и тот же человек. Номер в «Шато» и номер в «Хайатте». Никто не проснулся.

– Из знаменитостей никого не обобрали?

– Нет. Хотя я не специалист – не читаю журнал «Пипл» и не могу судить. Даже не соображу, если какая-нибудь знаменитость набросится на меня и искусает.

Биллетс улыбнулась.

– Каковы потери?

– Не успел перебрать всю пачку. Я хотел поблагодарить за то, что заступилась за меня вчера.

– Мне это ничего не стоило.

– Не скажи. В подобных обстоятельствах заявить так значило подставить собственную шею. Я оценил.

– Я не верю в твою вину. Чем быстрее ФБР и отдел внутренних расследований разберутся в этом деле, тем скорее все придет в норму. Кстати, когда тебя слушают?

– В два.

– А кто будет защищать?

– Дэннис Зейн, я его помню еще по прошлому месту службы. Хороший малый, для меня постарается. Знаешь его?

– Нет. Гарри, сообщи, если я смогу тебе чем-нибудь помочь.

– Спасибо, лейтенант.

– Грейс.

– Да, Грейс.

Вернувшись на место, Босх стал размышлять о предстоящей процедуре и встрече с Частином. В соответствии с законом его должен был представлять защитник от профсоюза, то есть детектив. Он наделен почти такими же полномочиями, как адвокат, – советовать, что и как говорить. Таков первый формальный шаг внутреннего расследования и дисциплинарного разбирательства.

Когда Босх поднял голову, перед ним у конторки стояли женщина с девочкой. У девочки покраснели глаза, нижняя губа распухла, словно от укуса. Девочка была растрепана и смотрела на стену позади Босха, будто хотела что-то увидеть за окном за его спиной. Он мог бы задать вопросы, не выходя из-за стола. Но не требовалось особого таланта сыщика, чтобы догадаться, что случилось. Он поднялся и приблизился к посетителям, чтобы их разговора никто не слышал. Жертвы насильников вызывали в нем самое сильное сострадание. Босх прекрасно сознавал, что в отделе, где борются с преступлениями на сексуальной почве, он не продержался бы и месяца. У всех, кто пострадал от этих нелюдей, он замечал такой же взгляд. Он свидетельствовал о том, что все в жизни жертв изменилось раз и навсегда. И они уже никогда не сделаются прежними.

Побеседовав с матерью и дочерью, Босх поинтересовался, не требуется ли девочке срочная медицинская помощь. Мать ответила, что не нужна. Босх проводил пострадавших в комнату в коридоре. Затем подошел к столу Мэри Канти, которая много лет имела дело с подобными преступлениям, и произнес:

– Там твои клиенты! Девочке пятнадцать. Случилось минувшей ночью. Проявила слишком много любопытства к торговцу наркотиками, он работал на ее улице. Тот сцапал девочку и продал очередному клиенту вместе с героином.

– Спасибо, Босх, я иду. Ей требуется медицинская помощь?

– Говорит, нет, но, мне кажется, врач не помешает.

– Ладно. Я сейчас займусь.

Босх немного успокоился, закончил чтение рапортов и раздал их в соответствующие отделы. Затем он повернул голову в сторону кабинета Биллетс. Лейтенант беседовала по телефону, перед ней лежала пачка документов. Босх поднялся и вынул из шкафчика копии протоколов расследования убийства Энтони Алисо. Он решил в свободное от обязанностей дежурного время все перечитать. На прошлой неделе события развивались настолько стремительно, что Босх не успел, как обычно, поработать с документами. Хотя по опыту знал: владение деталями и тонкостями часто служит ключом к разгадке. Но только он принялся листать страницы и бегло знакомиться с материалом, как услышал знакомый голос:

– Это именно то, что я думаю?

Агент ФБР О’Грейди… Босх почувствовал, как краснеет от смущения лицо – ведь его застукали с делом в руках, – и ощутил еще большую неприязнь к фэбээровцу.

– Да, О’Грейди, именно то, что вы думаете. Вы должны были явиться за этим полчаса назад.

– Вам-то какое дело? Мне было чем заняться.

– Добывали своему приятелю новую косичку?

– Дайте мне папку и все остальное.

Босх не двинулся с места.

– Зачем она вам? Мы же оба понимаем, что вы спустите все на тормозах. Вашим людям наплевать, кто убил Тони Алисо.

– Чепуха! Давайте дело!

О’Грейди стал шарить рукой, пытаясь на ощупь отыскать кнопку открывания дверцы.

– Осади, парень! – предостерег его Босх. – Жди здесь. Сейчас принесу.

Он взял папку и, подойдя к столу, встал к О’Грейди спиной, чтобы помешать тому видеть. Копии он положил на стол и достал коробку с оригиналами документов, судебными протоколами и пакетами с вещественными доказательствами, которые собрали Эдгар и Райдер. Он плюхнул коробку перед фэбээровцем.

– Распишитесь. Мы очень аккуратны с уликами и, передавая другим, строго придерживаемся правил.

– Как же, как же… Наслышаны…

Босх схватил О’Грейди за галстук и пригнул к столу. Фэбээровец, стараясь распрямиться, тщетно искал руками точку опоры. Но Босх тянул его вниз до тех пор, пока не прошептал в самое ухо:

– Прошу прощения, не понял.

– Слушай, Босх…

– Гарри!

Босх поднял голову. Биллетс стояла в дверях своего кабинета. Он выпустил из рук галстук, и фэбээровец распрямился, как пружина. От злости его лицо раскраснелось. Он распустил узел галстука, поправил его на шее и выкрикнул:

– Псих! Дурдом по тебе плачет!

– Не знал, что в вашем заведении говорят на таком языке! – парировал Босх.

– Гарри, сядь! – приказала Биллетс. – Я сама разберусь.

– Он обязан расписаться! – настаивал Босх.

– Я тебе сказала: сама разберусь.

Босх вернулся к столу, сел и не отрываясь смотрел на О’Грейди, пока лейтенант рылась в коробке и доставала опись содержимого и бланк расписки о передаче. Она показала, где поставить подпись, и посоветовала фэбээровцу быстрее уходить.

– Присматривайте за ним, – буркнул тот, забирая коробку.

– Присматривайте лучше за собой, агент О’Грейди! – огрызнулась Биллетс. – Если я хоть раз услышу что-нибудь об этом инциденте, то подам жалобу на то, что вы затеяли ссору!

– Но вы же видели, это он начал…

– Не видела. Ясно? Уходите!

– Я уйду. Но вы держите своего подчиненного в узде. И подальше вот от этого. – О’Грейди ткнул пальцем в коробку с материалами дела.

Он подхватил коробку и направился к двери, но внезапно задержался и обратился к Босху:

– Кстати, у меня для тебя весточка от Роя.

– Агент О’Грейди, я просила вас уйти! – рассердилась Биллетс.

– Что такое? – усмехнулся Босх.

– Он интересуется, кто теперь в дерьме?

О’Грейди ушел, Биллетс проводила его взглядом и повернулась к Босху. Ее глаза сердито блестели.

– Не знаешь, как еще себе подгадить? Когда ты остепенишься и возьмешься за ум?

Она скрылась в своем кабинете, а Босх откинулся на спинку стула, заложил руки за голову, уставился в потолок и громко вздохнул.

Сразу после ухода О’Грейди к Босху поступила жалоба на вооруженное ограбление. В это время вся занимающаяся ограблениями бригада ловила автомобильного вора и сломя голову гонялась за угонщиком. В подобных случаях потерпевшего допрашивал и составлял протокол дежурный. Потерпевшим оказался молодой мексиканец. Он стоял на углу Голливудского бульвара и Сьерра-Бонита и продавал схемы расположения домов кинозвезд. В десять утра, когда он установил свой фанерный щит и стал махать рукой проезжающим машинам, рядом остановился старый седан американского производства. За рулем сидел мужчина, на пассажирском сиденье – женщина. Спросив о цене схемы и о том, сколько штук он успел продать, женщина наставила на парня пистолет и отобрала тридцать восемь долларов. Мексиканец вместе с матерью заявил об ограблении. В то утро он продал всего одну схему, и у него отняли его собственные деньги. Он взял их, чтобы давать сдачу. Потеря составляла сумму, которую он выручал за целый день, пока торчал на углу, размахивая, словно мельница, руками.

Поскольку украли немного и методы грабителей не отличались выдумкой, Босх решил, что подозреваемые – наркоманы, которые искали, где быстрее разжиться деньгами на очередную дозу героина. Они даже не удосужились закрыть номерной знак, и, когда машина удалялась, парень рассмотрел его и запомнил.

Поговорив с парнем и его матерью, Босх подошел к телетайпу, разослал сообщение о разыскиваемом автомобиле и привел описание подозреваемых. Он обнаружил, что эта машина уже в розыске, она дважды участвовала в подобных инцидентах на прошлой неделе. Много ли от этого пользы пареньку, потерявшему выручку, мрачно подумал он. Грабителей должны были взять до того, как они подъехали к продавцу схем. Но Лос-Анджелес – большой город, а не идеальный мир. И разочарования подобного рода недолго мучили Босха.

Сотрудники ушли обедать, и в помещении осталась одна Мэри Канти из отдела преступлений на сексуальной почве. Она занималась бумагами по делу утренних посетителей.

Эдгар и Райдер тоже исчезли, скорее всего решили, что в «Массо» лучше идти порознь. Босх заметил, что жалюзи в кабинете Биллетс закрыты. Но он знал, что лейтенант у себя. Он положил в кейс папку с протоколами и постучал в дверь. Прежде чем Биллетс успела ответить, он просунул голову в кабинет и произнес:

– Я перекушу, а потом отправлюсь в отдел внутренних расследований. На месте дежурного никого не будет.

– Хорошо. После обеда посажу Эдгара или Райдер. Все равно у них сейчас нет никаких дел.

– Тогда до встречи.

– Слушай, Гарри…

– Да?

– Мне жаль, что так получилось. Надо было пригласить тебя сюда, а не распекать при всех. Это моя ошибка. Извини.

– Ничего страшного. Приятных выходных.

– И тебе тоже.

– Постараюсь, лейтенант.

– Грейс.

– Совершенно верно – Грейс.

В ресторан «Массо» на Голливудском бульваре Босх прибыл точно в двенадцать тридцать и поставил машину со стороны переулка. Ресторан являлся своеобразной вехой в истории Голливуда. Он открылся в 1924 году и привлекал местную элиту. Сюда частенько заглядывали Фицджералд и Фолкнер. Однажды Чарли Чаплин и Дуглас Фэрбенкс мчались наперегонки по Голливудскому бульвару, и тот, кто проиграл, должен был заплатить за обед. В нынешние дни ресторан жил главным образом прежней славой и увядшим очарованием старых времен. Но его обитые красной кожей кабинеты в обеденное время не пустовали, а многие официанты выглядели и двигались так, словно работали здесь еще в те дни, когда сюда заглядывал Чаплин. На памяти Босха меню в ресторане никогда не менялось – и это в городе, где век проституток на бульваре гораздо дольше, чем век ресторанов в округе!

Эдгар и Райдер ждали Босха в шикарном круглом кабинете. Метрдотель показал, куда идти, но провожать не стал – он был для этого слишком стар и немощен. Детективы пили чай со льдом, и Босх решил заказать то же самое, хотя не мог отделаться от мысли, что они пришли в заведение, где подавали лучший в городе мартини. Лишь одна Райдер просмотрела меню. Она пока не знала, какое самое вкусное блюдо в «Массо» подают на обед.

– Ну, так чем займемся? – спросил Эдгар, пока Райдер обдумывала заказ.

– Придется начинать все сначала. След в Лас-Вегасе оказался ложным.

Райдер удивленно взглянула на Босха поверх кожаной папки.

– Оставь в покое меню, – посоветовал он. – Ты совершишь огромную ошибку, если не попробуешь запеченный в горшочке пирог с цыпленком.

После секундного сомнения Райдер отложила меню.

– Что значит «ложный»?

– Кто бы ни убил Энтони Алисо, он хотел навести нас на ложный след. А чтобы мы основательнее клюнули, подложили Гошену пистолет. Но тут они промахнулись: понятия не имели, что Гошен – федеральный агент и его коллеги обеспечат ему алиби. Явный просчет. Когда я обнаружил, что подозреваемый – фэбээровец, я предположил, что Джой Маркс и его люди, выяснив то же самое, решили бросить на него тень.

– Я до сих пор считаю, что это очень похоже на правду, – заметил Эдгар.

– Было похоже до вчерашнего вечера, – усмехнулся Босх.

К их столику приблизился древний официант.

– Три пирога с цыпленком в горшочках, – заказал Гарри.

– Будете что-нибудь пить? – спросил официант.

– Мне мартини с тремя оливками, а им принесите еще чаю.

Официант кивнул и, ничего не записав в блокнот, удалился.

– Вчера вечером некий источник сообщил мне, что Джой Маркс не знал, что тот, кого он считал Люком Гошеном, на самом деле «крот». Понятия не имел, что Лакки – информатор, не говоря уж о том, что он – агент ФБР. На самом деле случилось вот что: когда мы взяли Гошена, Джой стал выяснять, молчит Люк или нет. Следовало принять решение, надо ли его убирать, пока он в тюрьме. Переварив эту информацию, мы понимаем, что вторая теория несостоятельна.

– Кто источник? – поинтересовался Эдгар.

– Не могу вам сказать, ребята. Но источник надежный.

Джерри и Кизмин опустили головы. Босх догадался, о чем они подумали: иногда информаторы лгут, ведя свою игру. Очень опасно строить теорию исключительно на их словах.

– Ладно, – промолвил Босх. – Информатор – Элеонор Уиш. Эдгар, ты рассказал о ней Киз?

Джерри кивнул.

– Значит, ты представляешь, кто она. Все, что я сообщил, она подслушала, находясь взаперти. Когда мы с Эдгаром явились в тот дом, там побывали Джой Маркс и его адвокат Торрино. Элеонор догадалась, что они не знали про Гошена. Ее похищение – часть плана проверки. Я мог узнать, где находится конспиративный дом, единственным способом – выведать у Гошена. Так они хотели выяснить, молчит он или сломался.

– Хорошо, – наконец произнес Джерри. – Если Лас-Вегас – подстава, чтобы сбить нас с толку, то каким образом в дом агента ФБР попал пистолет?

– Вот это-то нам и предстоит выяснить, – ответил Босх. – Существует некий человек, который не входит в мафию, но он был достаточно близок Тони и знал, что тот отмывал деньги и мотался в Лас-Вегас. Неизвестный либо был знаком с Алисо, либо следил за ним и сообразил, как все происходит – как он действует и принимает деньги у Люка Гошена. Он понял, как подставить Лакки, и знал, что в пятницу Тони вернется с большой суммой денег.

– Это можно подстроить, лишь проникнув в дом агента, – заметил Эдгар.

– Верно, – отозвался Босх. – Дом стоит на пустыре. Хозяин подолгу пропадает в клубе. Забраться внутрь, подбросить пистолет и спокойно улизнуть мог кто угодно. Вопрос в том, кто этот человек.

– Ты имеешь в виду его жену или подружку, – предположил Эдгар. – Обе могли получить необходимую информацию.

Босх кивнул.

– Ну, так за которую возьмемся? Втроем нам с обеими не справиться. Тем более что придется заниматься расследованием во внерабочее время.

– Выбирать не приходится, – возразил Босх. – По-моему, все очевидно.

– Подружка? – усмехнулся Эдгар.

– Нет… подружка быть не может, – произнесла Райдер. – Она звонила Тони в воскресенье утром. Мы слышали в голосовой почте. С какой стати она станет звонить, если ей известно, что человек мертв?

Босх улыбнулся. Райдер хорошо соображала.

– Очевидно, хитрила, – предложил свой вариант Эдгар. – Снова наводила на ложный след.

– Не исключено, но маловероятно, – покачал головой Босх. – К тому же нам известно, что в пятницу вечером она работала. Ей было бы очень непросто смотаться в Лос-Анджелес и угрохать Тони.

– Значит, остается жена, – продолжил Джерри. – Вероника.

– Вот именно, – согласился Босх. – Она нам лгала, притворяясь, будто не представляла, чем занимался муж, а сама все прекрасно знала. Думаю, что план созрел в ее голове. Она написала письма в налоговое управление и в отдел борьбы с организованной преступностью. Хотела, чтобы к тому моменту, когда муж умрет, все указывало на мафию. А пистолет был так – на всякий случай. Найдем – хорошо. Не найдем – все равно станем рыскать вокруг Лас-Вегаса.

– Ты полагаешь, Вероника провернула это одна?

– Нет. Но план придумала она. Разумеется, был помощник. Сообщник. Работали двое. Конечно, Вероника не сама повезла пистолет в Лас-Вегас. После убийства она оставалась дома, пока сообщник отправился в Лас-Вегас и, пока Гошен находился в клубе, подкинул оружие в его дом.

– Гарри, – остановила его Райдер, – мы кое-что упустили. Вероника Алисо хорошо жила. Тони Алисо загребал приличные деньги. Большой дом на холмах, машина… Зачем Веронике убивать мужа? Сколько там было в его кейсе?

– Четыреста восемьдесят тысяч.

Эдгар тихонько присвистнул, Райдер покачала головой.

– И все-таки не понимаю, – проговорила Киз. – Никто не спорит, куча денег. Но Тони зарабатывал примерно столько же в год. С деловой точки зрения, убить Алисо – значит приобрести единовременно, но потерять в перспективе. Не вижу смысла.

– Во всем этом есть нечто такое, чего мы еще не знаем, – предположил Босх. – Например, Алисо собирался бросить Веронику. Может, ее мать в Лас-Вегасе была права, утверждая, что Тони намеревался сбежать с Лейлой. Или где-то лежат деньги, о которых нам неизвестно. Но на данный момент я не вижу никого другого, кто бы вписывался в картину, кроме нее.

– А как насчет охраны у ворот? – поинтересовалась Райдер. – Журнал свидетельствует, что Вероника не выезжала из дома. И не принимала посетителей.

– Надо над этим поразмышлять, – сказал Босх. – Видимо, у нее был какой-то способ незаметно выезжать и возвращаться домой.

– Что еще? – спросил Эдгар.

– Мы начинаем с самого начала. Я хочу знать о Веронике все. Откуда она родом, кто ее друзья, чем занимается целыми днями в своем доме, с кем развлекалась, когда Тони отсутствовал.

Райдер и Эдгар кивнули.

– У нее должен быть сообщник. Полагаю, это мужчина. И готов поспорить, мы доберемся до него с ее помощью.

Подошел официант с подносом и поставил его на складывающуюся тележку. Детективы молча наблюдали, как он готовит блюда. На подносе находились три горшочка с пирогом с цыпленком. При помощи ложки и вилки официант снял верхнюю корочку и разложил по тарелкам, затем извлек из горшочков остальное, положил поверх корочек и подал клиентам. Эдгару и Райдер налил свежий чай со льдом, а Босху – мартини из небольшого стеклянного графина. После чего молча удалился.

– Все это надо делать по-тихому, – продолжил Босх.

– Да, – согласился Эдгар. – Кроме того, Биллетс поставила нас на очередь. Следующий вызов, и мы загремим на полную катушку. И тогда не сможем заниматься этими делами.

– Сделаем, что успеем. А пока вот что я предлагаю. Вы вдвоем займитесь подноготной Вероники – выясните, что можно на нее накопать. У вас есть источники в «Таймс» и среди издателей?

– Знаю парочку из «Таймс» и женщину из «Вэрайети» , она там вроде секретаря – проходила у меня по делу в качестве потерпевшей.

– Ты им доверяешь?

– Да.

– Пусть соберут информацию о Веронике. В прошлом у нее был краткий взлет славы. Вдруг найдутся статьи о ней, а в них – фамилии людей, с которыми мы могли бы потолковать?

– А не следует ли опять побеседовать с ней самой? – спросил Эдгар.

– Пока не время. Надо сначала отыскать материал.

– А как насчет соседей?

– Поговори с ними. Может, Вероника увидит тебя из окна и призадумается. Кстати, взгляни еще разок на журнал регистрации въездов и выездов. Потолкуй с Нэшем. Уверен, мы можем потрясти его без нового ордера. Мне нужны сведения за год: кто к ней приезжал, особенно в те периоды, когда Тони отлучался из дома. Мы располагаем сведениями о поступлении денег и сумеем восстановить примерные сроки его отъездов.

Босх взял вилку. Он до сих пор не дотронулся до еды – слишком поглощен был мыслями о расследовании.

– Нам требуется как можно больше документов по нашему делу. Пока все, что мы имеем, – копия протокола расследования. Сейчас я поеду в Паркер-центр к ребятам из отдела внутренних расследований, но по дороге заверну к коронеру – возьму копию отчета о вскрытии. Оригинал уже у федералов. И пообщаюсь с Донованом из отдела криминалистической экспертизы. Не исключено, ему удалось что-нибудь выудить из того, что мы обнаружили в машине. У него есть отпечаток подошвы. Надо сделать копии, пока их не заграбастали фэбээровцы. Я ничего не пропустил?

Коллеги покачали головами.

– Посмотрим, что нам удастся сделать, а после работы соберемся и все обсудим.

Эдгар и Райдер согласно кивнули.

– В пабе «Кот и скрипка» около шести часов вечера?

Детективы не ответили – увлеклись едой. А Босх, откусив первый кусок, понял, что пирог остыл.

– Главное – в деталях, – проговорил он.

– Что именно?

– Разгадка. В таких делах она всегда содержится в бумагах, протоколах, отчетах. Поверьте моему опыту.

Беседа в отделе внутренних расследований началась именно так, как предполагал Босх. Он сидел за столом в комнате для допросов рядом со своим представителем защиты Зейном. Старый кассетник «Сони» был включен, и все, что говорилось, записывалось на пленку. Частин вытягивал из Босха информацию и требовал как можно больше деталей, чтобы отразить на пленке. Потом он станет сопоставлять подробности и, если обнаружит хоть одну ложь или неточность, потянет Босха на слушание комиссии по правам. Наказание будет определяться в зависимости от признания степени лжи – от временного отстранения от службы до увольнения.

Нудным, назойливым тоном Частин, сверяясь с блокнотом, задавал заранее приготовленные вопросы, а Босх отвечал немногословно. Своеобразная игра. Босху приходилось играть в такую и раньше. Перед тем как предстать перед следователем ОВР, он пятнадцать минут беседовал разговаривал с Зейном и тот консультировал его, как будет проходить расследование и как себя надо держать. Адвокат ни разу напрямую не спросил, правда ли, что его подзащитный подбросил подозреваемому пистолет. Зейну на это было наплевать. Отдел внутренних расследований он считал своим личным врагом, а его сотрудников – плохими копами, которые гоняются за хорошими. Зейн принадлежал к старой школе и полагал, что все полицейские изначально хорошие, но иногда работа принуждает их совершать дурные поступки. Однако совершенно немыслимо, чтобы свои преследовали своих.

Полчаса все шло заведенным порядком, а затем Частин сделал неожиданный ход:

– Детектив Босх, вы знакомы с Элеонор Уиш?

Зейн выбросил вперед руку, призывая Босха не отвечать на этот вопрос:

– Гарри, не надо ничего говорить! Куда вы клоните, Частин?

– Разве не ясно? Это следует из приказа начальника полиции – я расследую поведение Босха во время выполнения служебных обязанностей. А с кем я говорил и откуда почерпнул информацию, вам на данном этапе знать не положено.

– Мы собрались обсудить предполагаемое подкидывание улики подозреваемому, что, разумеется, полная чушь.

– Может, хотите почитать приказ начальника полиции? В нем все ясно сказано.

Зейн окинул его взглядом.

– Дайте нам пять минут, чтобы мы обсудили это. А вы бы пока подточили зубы.

Частин встал и выключил магнитофон. Направляясь к двери, он обернулся и улыбнулся:

– На сей раз я возьму вас обоих. Вам не вывернуться, Босх. Да и вам, Зейн, тоже.

– Слушайте, вы, лицемер, валите отсюда, оставьте нас наедине!

Частин ушел, а Зейн наклонился над магнитофоном и убедился, что аппарат выключен. Затем встал и проверил, нет ли «жучков». Убедившись, что их не слышат посторонние, снова сел и спросил об Элеонор Уиш. Босх рассказал об их встречах, но умолчал о ее похищении и последовавшей за ним исповеди.

– Кто-то из копов сообщил ему, что вы с ней трахались, – предположил Зейн. – Но это все, что ему известно. Обвинение по ассоциации – берет вас на пушку. Признаетесь – возьмет в оборот, но это будет выстрел по воробьям. Конечно, если он не знает нечто большего. Но если вы откажетесь – станете отрицать, что с ней встречались, а ему удастся доказать, что все-таки встречались, вот тогда возникнет серьезная проблема. Мой совет: признайтесь, что были с ней. Но теперь все кончено. А что тут такого? Если это все, что он накопал, то дело не стоит выеденного яйца.

– Я не уверен.

– В каком смысле?

– Что у меня с ней все кончено.

– Тогда не говорите, если он не спросит. А спросит, будьте осмотрительны. Ну что, готовы?

Босх кивнул. Зейн открыл дверь. Частин сидел за столом.

– Эй, Частин, – усмехнулся защитник, – куда вы пропали? Мы вас заждались.

Тот не ответил. Вошел, сел, включил магнитофон и продолжил игру в вопросы и ответы.

– Да, я знаю Элеонор Уиш, – признался Босх. – Да, в последние несколько дней мы проводили с ней время.

– Как много времени?

– Пару вечеров.

– Одновременно с тем, как занимались расследованием?

– Не одновременно. Вечерами. А расследованием я занимался днем. Мы не работаем круглыми сутками, как вы, Частин. – Босх улыбнулся, но без всякой иронии.

– Она проходила свидетельницей по данному делу? – Тон Частина свидетельствовал, насколько он возмущен тем, что Босх перешел запретную грань.

– Сначала я полагал, что она может выступить свидетельницей, но после того, как встретился с ней и пообщался, убедился, что ей нечего показать.

– Вы встречались с ней в то время, как были уполномочены проводить расследование?

– Да.

Прежде чем задать следующий вопрос, Частин долго сверялся с записями в своем блокноте.

– Эта женщина, то есть осужденная и отбывавшая наказание Элеонор Уиш, о которой мы говорим, она проживает сейчас в вашем доме?

Босх почувствовал, как его охватывает гнев. Его злили личные вопросы и тон Частина, но он старался остаться спокойным.

– Я не знаю ответа на ваш вопрос.

– Вы не способны ответить, живет ли в вашем доме человек или нет?

– Элеонор Уиш провела в моем доме прошлую ночь. Это то, что вы хотели услышать? Но я не знаю, останется ли она на следующую ночь. У нее есть дом в Лас-Вегасе. Она, вероятно, захочет уехать. Понятия не имею. Не спрашивал. Однако если вы настаиваете, могу позвонить и поинтересоваться, официально ли она проживает в моем доме или нет.

– В этом нет необходимости. На данный момент я услышал все, что хотел.

Частин перешел к стандартным фразам окончания допроса отделом внутренних расследований.

– Детектив Босх, вас проинформируют о ходе расследования вашего поведения. Если обвинения отдела будут признаны состоятельными, вас проинформируют о сроках слушания в комиссии по правам, где улики рассмотрят три сотрудника. Одного выберете вы, второго я, а третий будет привлечен способом случайного выбора. У вас есть вопросы?

– Всего один. Как вы можете называть себя полицейским, если все, чем вы занимаетесь, – это торчите здесь и ковыряетесь в дерьме?

Зейн накрыл его ладонь рукой.

– Ничего, все в порядке, – успокоил его Частин. – Я отвечу. К вашему сведению, Босх, мне очень часто задают подобный вопрос. Как ни смешно, но это всегда полицейские, чье поведение мне приходится расследовать. Ответ таков – я горд тем, чем занимаюсь, поскольку представляю общественность. Если будет некому обеспечивать порядок в полиции, не удастся контролировать ее огромную власть. В нашем обществе, Босх, я выполняю полезную миссию и этим горд. Горд тем, чем занимаюсь. Вы можете заявить то же самое о себе?

– Н-да, – протянул Гарри. – Отличная речь, прекрасно будет звучать на пленке. У меня впечатление, что вы не спите по ночам и слушаете ее в одиночку. Крутите снова и снова и в конце концов вбили себе в голову, что все это правда. Но позвольте вас спросить: кто наводит порядок в той полиции, которая наводит порядок в полиции?

Босх поднялся, и его примеру последовал Зейн. Допрос закончился.

Покинув отдел внутренних расследований и поблагодарив Зейна за помощь, Босх направился в криминалистическую лабораторию повидать Арта Донована. Криминалист только что вернулся с места преступления и разбирал, сверяя со списком, пакеты с уликами. Он поднял глаза на Босха.

– Как ты сюда проник?

– Помню комбинацию.

Все здешние детективы знали шифр замка. Босх не работал в этом здании свыше пяти лет, но комбинацию цифр с тех пор не изменили.

– Вот так и начинаются неприятности, – буркнул Донован.

– Какие?

– Ты вламываешься ко мне в тот момент, когда я занимаюсь уликами. Любой адвокат заявит, будто улики подсунуты, и меня на национальном телевидении выставят полным идиотом.

– Во-первых, Арт, ты параноик. А во-вторых, судебного процесса века не ожидается еще несколько лет.

– Ха-ха-ха. Что тебе от меня нужно, Гарри?

– Ты сегодня второй человек, кто смеется над моими словами. Что с отпечатком подошвы и всем остальным?

– По делу Алисо?

– Нет, по делу сына Линдберга . У тебя плохо с головой?

– Я слышал, что дело Алисо уже не твое. Мне сказали, чтобы я приготовил все материалы для передачи в ФБР.

– Когда их должны забрать?

– Собираются подослать человека к пяти часам.

– Значит, до того времени дело все еще мое. Так что там с отпечатками подошвы?

– Дохлый номер. Послал в криминалистическую лабораторию в округ Колумбия, думал, может, там удастся идентифицировать.

– И что?

– Ничего. Не получил никакого ответа. Представь, Босх: управления всей страны посылают туда все свое дерьмо. Ты же знаешь не хуже меня. Насколько мне известно, там не бросают все дела, если вдруг поступает пакет из Лос-Анджелеса. В лучшем случае мне ответят на следующей неделе. И то – если повезет.

– Черт!

– В любом случае сейчас поздно звонить туда. Может, в понедельник. Сказал бы пораньше, что это очень для тебя важно. Связь, Гарри, – в ней весь секрет. Пора научиться пользоваться.

– Хорошо, попробую. У тебя сохранилась подборка копий?

– Да.

– Дашь?

– Конечно. Только тебе придется подождать минут двадцать, пока я не закончу вот с этим.

– Да что с тобой, Арт? Бумаги, наверное, рядом, в шкафу. Руку протянуть – всего-то тридцать секунд.

– Ты оставишь меня в покое? – начал раздражаться Донован. – Я серьезно, Гарри. Да, в шкафу, и достать – не больше полминуты. Но если я брошу вот это, меня распнут в суде, когда я выйду свидетельствовать. Так и стоит перед глазами разгневанный праведный судья, который восклицает: «Ну-ка, расскажите присяжным, как, занимаясь уликами по данному делу, вы отвлеклись и переключились на другое!» В наши дни не обязательно быть гением, чтобы преподносить подобные штучки в суде. А теперь уходи и возвращайся через полчаса.

– Хорошо, Арт, я уйду.

– И в следующий раз позвони, а не врывайся сюда. Придется изменить комбинацию замка. – Последнюю реплику Донован адресовал скорее себе, чем Босху.

Гарри спустился на лифте на первый этаж и направился к двери. Чтобы закурить, пришлось отойти подальше – новые правила не позволяли стоять перед входом в Паркер-центр и дымить. Поскольку многие копы жить не могли без сигареты, перед дверями собиралась толпа и главный вход окутывал сизый дым. Начальник решил, что это некрасиво, и издал приказ, согласно которому полицейским, чтобы закурить, следовало не только покинуть здание, но и прилегающую территорию. И теперь тротуар вдоль Лос-Анджелес-стрит напоминал демонстрацию профсоюза – там разгуливали полицейские. Не хватало лишь соответствующих транспарантов.

Ходили слухи, будто начальник полиции консультировался с городским прокурором – нельзя ли запретить курение и там. Но прокурор ответил, что тротуар – вне сферы его юрисдикции.

Прикуривая вторую сигарету от первой, Босх заметил, как из стеклянных дверей появился агент ФБР Рой Линделл и ленивой пританцовывающей походкой двинулся в сторону федерального суда. Он шел прямо на Босха, но заметил его не сразу и застыл от неожиданности.

– Меня поджидаешь?

– Нет, курю. А ты чем занимаешься?

– Не твое дело.

Он хотел обойти Босха и продолжить путь, но тот промолвил:

– От души потрепался с Частином?

– Слушай, Босх, меня просили дать показания, и я обязан был это сделать. Я сказал правду.

– Беда в том, что ты не знаешь правды.

– Я знаю, что ты нашел пистолет, но я туда его не клал. Это и есть правда.

– Лишь часть.

– Та часть, которую я знаю. А теперь прощай.

Рой собрался уйти, но Босх его остановил.

– Вам довольно части правды, а мне нет.

– Что это значит?

– Догадайся.

– Нет, ты объясни.

– Нас всех используют, Линделл. И я намерен дознаться, кто именно. Когда выясню, сообщу тебе.

– Босх, ты больше не занимаешься расследованием. Так что отвали и не рыпайся.

– Да, правильно, вы занимаетесь, – насмешливо хмыкнул Гарри. – Не сомневаюсь, землю роете. Звякни, когда получите результат.

– Послушай, Босх, все не так, как ты думаешь. Нам не наплевать на это дело.

– Ответь мне на вопрос.

– Слушаю.

– Случалось ли в твою бытность «кротом», чтобы Тони Алисо, приезжая за деньгами, привозил с собой жену?

Линделл помолчал, затем покачал головой:

– Нет. Тони говорил, что она ненавидит Лас-Вегас. Наверное, много плохих воспоминаний.

– О Лас-Вегасе? – Босх постарался скрыть волнение.

– Для человека, который знает ответы на все вопросы, ты не слишком сообразителен, – улыбнулся Рой. – Тони познакомился с ней в клубе лет двадцать назад. Задолго до того, как там появился я. Она работала танцовщицей, а он собирался сделать из нее кинозвезду. Эту лапшу он до последнего времени вешал на уши девчонкам. Только после нее поумнел и понял, что не обязательно на каждой жениться.

– Она знакома с Джоем Марксом?

– Я ответил на твой вопрос, Босх.

– Знакома?

– Не знаю.

– Как ее звали в то время?

– Этого я тоже не знаю. Ну, пока, Босх. До встречи.

Рой повернулся и пошел прочь. Гарри швырнул окурок прямо на мостовую. Через несколько секунд он, как положено, позвонил в дверь лаборатории и обнаружил, что Донован по-прежнему за столом. Криминалист взял тоненькую папку и подал ее Гарри.

– Здесь все копии. Переснял с позитива негатив, сделал новый негатив и, на случай если возникнет необходимость сравнить, отпечатал на черно-белой бумаге, увеличив до натуральных размеров. Оба отпечатка – часть подошвы с одной ноги. Однако если их сложить, получится почти целый ботинок. – Донован открыл папку и показал на снимок. Это было закругление набойки каблука. Но выпуклая линия на подошве прерывалась. – Если ты поймаешь стрелка и у него по-прежнему та же обувь, ему конец. Видишь линию? В ней разрыв. Но это не дизайн производителя. Твой тип наступил на стекло и порезал подошву. Или это брак. В любом случае, если ты его поймаешь, мы сумеем провести идентификацию обуви и отправить его куда следует.

Босх задумчиво смотрел в раскрытую папку.

– Ты не получил никакого, даже предварительного ответа?

– Нет. У меня там есть знакомый – постоянно обращаюсь к нему, когда нам что-нибудь нужно. Встречался пару раз на заседаниях криминалистов. Он позвонил и сообщил, что посылка пришла и он займется ею, как только сможет. Похоже, это легкие модные сапоги. По виду напоминают рабочую обувь, но очень удобны и сидят на ноге, как «Найк».

– О’кей, Арт, спасибо.

Босх подъехал к окружному медицинскому центру Университета Южной Калифорнии и поставил машину у железнодорожной станции. Владения коронера находились в конце корпуса. Босх показал охраннику значок и вошел с задней двери.

Сначала он заглянул к доктору Салазару, однако комната оказалась пустой. Тогда он спустился на этаж, где проводились вскрытия, и отворил дверь в патологоанатомичку, где стоял подогнанный под Салазара низкий стол. Патологоанатом оказался там – трудился над очередным трупом. Босх вошел, и тот оторвался от раскрытой грудной клетки черного юноши.

– Гарри, как ты здесь очутился?

– Хочу задать тебе вопрос по делу Алисо.

– Очень сейчас занят. А тебе не полагается находиться тут без маски и халата.

– Знаю. Ты не попросишь помощника, чтобы мне сделали копию протокола?

– Нет проблем. Я слышал, что расследованием заинтересовалось ФБР. Это правда?

– Вроде бы.

– Забавно. Их агенты даже не удосужились со мной побеседовать. Явились, забрали протокол и удалились. Но в протоколе только заключения. И никаких рассуждений, на которые мы, врачи, такие мастера.

– А что бы ты им сказал, если бы они стали с тобой разговаривать?

– Выдвинул свою версию.

– Какую?

Салазар отвернулся от тела, но руки в резиновых перчатках держал над раскрытой грудной клеткой.

– Надо искать женщину, – произнес он.

– Почему ты так считаешь?

– Субстанция в глазах и под глазами.

– Что?

– Состав подвергли лабораторному исследованию. Выяснилось, что это олео капсикум. Знаешь, Гарри, как это называется иначе?

– Перечный спрей.

– Черт! Испортил все удовольствие!

– Извини. Значит, кто-то побрызгал Алисо из перечного баллончика.

– В точку! Вот почему я убежден, что следует искать женщину. Она не могла ему противостоять – опасалась, что не хватит сил. Поэтому я решил, что это женщина. Кроме того, у женщин – таких, какие окружали Алисо, всегда наготове в сумочке баллончики с перечным спреем.

Босх задумался, можно ли отнести к подобным женщинам Веронику Алисо.

– Хорошо. Что-нибудь еще откопал?

– Никаких сюрпризов. Анализы чистые.

– Амилнитрата не обнаружили?

– Нет. Но он очень нестойкий. Его практически невозможно обнаружить. С пулями что-нибудь получилось?

– Да. Все совпало. Так ты позвонишь помощнику?

– Подкати меня к интеркому.

Салазар держал руки перед собой, и Босх подкатил его к столу с телефоном внутренней связи. Патологоанатом объяснил, какую кнопку нажать, и кому-то на другом конце провода велел немедленно приготовить протокол.

– Спасибо, – поблагодарил его Босх.

– Не за что, надеюсь, что помог. Не забудь – тебе необходимо искать женщину, она носит в сумочке баллончик с перечным спреем. Не с мускатным – с перечным.

– Хорошо.

К концу рабочей недели движение на улицах стало интенсивным, и Босху потребовался почти час, чтобы выбраться из центра и возвратиться в Голливуд. Подъехав к пабу «Кот и скрипка», он заметил Эдгара и Райдер за столиком на открытом воздухе. Перед ними стоял кувшин пива. Но они там были не одни – с ними сидела Грейс Биллетс.

«Кот и скрипка» было излюбленным питейным заведением полицейских, поскольку находилось всего в нескольких кварталах от их здания на Уилкокс-стрит. Поэтому Босх не знал, оказалась ли лейтенант здесь случайно или узнала об их встрече.

– Привет, друзья! – воскликнул Босх.

На столе стоял пустой стакан, и он наполнил его из кувшина. Затем поднял и произнес тост за окончание недели.

– Гарри, – сказала Райдер, – лейтенант знает, чем мы занимаемся, и пришла нам помочь.

Босх перевел взгляд на Биллетс.

– Я огорчена, что ты не обратился ко мне первой, – промолвила она. – Но смысл твоих действий мне понятен. Я думаю, в наших интересах все бросить и не вмешиваться в расследование ФБР. Но ведь убит человек. Если федералы не собираются искать преступника, то почему бы этим не заняться нам?

Раньше Босх работал под началом мужчины, который никогда не отступал от правил. Биллетс представляла с ним разительный контраст.

– Конечно, – продолжила она, – мы должны вести себя очень осторожно. Стоит ошибиться, и на нас ополчатся не только агенты ФБР.

Смысл заключался в том, что на карту поставлены их карьеры.

– Моя позиция такова, – заявил Босх. – Если что-нибудь случится, валите все на меня.

– Глупости! – возразила Райдер.

– Нет, – парировал он. – Вы все стремитесь наверх, а для меня Голливуд – последний пункт. И мы прекрасно это понимаем. Поэтому я приму огонь на себя. Соглашайтесь или выходите из игры.

Возникла пауза, а затем Биллетс, Райдер и Эдгар кивнули.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Босх. – Очевидно, вы успели рассказать лейтенанту о том, что удалось сделать, но я тоже хочу послушать.

– Итак, – проговорила Райдер. – Джерри отправился побеседовать с Нэшем, а я села за компьютер и пообщалась со знакомым из «Таймс». Прежде всего я открыла банковские расходные платежи Алисо и выяснила номер социального страхования Вероники. Потом залезла в компьютер министерства социального страхования и обнаружила, что Вероника – не настоящее имя. Ее зовут Дженнифер Гилрой, она родилась сорок один год назад в Лас-Вегасе. Неудивительно, что она ненавидит этот город, – она в нем выросла.

– Что насчет работы?

– Ничего до тех пор, пока она не приехала сюда и не стала сниматься на студии «ТНА».

– Что еще?

Прежде чем Райдер успела ответить, раздался шум, в стеклянных дверях появился верзила в форме бармена и вытолкнул наружу плюгавого мужчину. Тот был пьян, растрепан и выкрикивал что-то насчет неуважения к его личности. Бармен грубо пихнул его к воротам с территории и выволок на улицу. Но как только он отвернулся, пьяница снова попытался войти. Бармен толкнул его с такой силой, что посетитель опрокинулся на спину. Смущенный и напуганный, он погрозил, что вернется и разберется с обидчиком. Пьяный поднялся и поплелся прочь.

– Рано же здесь начинают, – прокомментировала Биллетс. – Продолжай, Киз.

– Я просмотрела базу данных Национального центра информации о преступности. У Дженнифер Гилрой два привода за приставания к мужчинам на улице. Это сведения двадцатилетней давности. Я позвонила туда и попросила отчеты и протоколы. Все это в архиве, надо искать, так что получим не раньше следующей недели. Многого я не ожидаю. Согласно данным компьютера, ни в одном случае до суда не дошло. Каждый раз Гилрой брали на поруки и вносили залог.

Все происходящее казалось Босху обыденным, словно они расследовали очередное дело.

– В «Таймс» вообще ничего не нашлось. Приятельница из «Вэрайети» не помогла. О Веронике Алисо упомянули вскользь в связи с выходом фильма «Жертва желания». И ее, и картину раскритиковали в пух и прах, но я все равно хочу посмотреть. Кассета еще у тебя?

– На столе, – ответил Босх.

– Она там раздевается? – спросил Эдгар. – Если раздевается, я бы тоже не отказался.

На него не обратили внимания.

– Пару раз о Веронике писали в связи с премьерами картин, перечисляя участников. Когда, Гарри, ты говорил о пятнадцати минутах ее славы, то перепутал минуты с секундами. Вот, пожалуй, и все. Давай теперь ты, Джерри.

Эдгар кашлянул и объяснил, что столкнулся с проблемами, появившись в домике охраны на Хидден-Хайлендс. Нэш не согласился показывать регистрационный журнал целиком и потребовал новый ордер. Всю вторую половину дня Эдгар печатал текст и гонялся за судьей, который остался на уик-энд в городе. Наконец Эдгару повезло, и он подписал ордер. Его он намеревается предъявить на следующее утро.

– Поедем вдвоем с Киз, – сказал он. – Посмотрим журнал, пройдемся по соседям. Как ты и говорил, может, вдовушка засечет нас из окна и перепугается. Запаникует и совершит ошибку.

Настала очередь Босха. Он рассказал о том, что удалось предпринять за день, включая встречу с Роем Линделлом, который вспомнил, что Вероника Алисо начинала карьеру в шоу-бизнесе стрип-танцовщицей в Лас-Вегасе. И о находке Салазара, выяснившего, что Тони Алисо незадолго до смерти брызнули в лицо перечным спреем. Он поделился версией Салазара, что это – дело рук женщины.

– Он считает, что особа, брызнув Алисо спреем в лицо, могла провернуть дело в одиночку? – спросила Биллетс.

– Его мнение не важно, – ответил Босх. – Она была не одна. – Он положил кейс на колени и достал снимки отпечатков подошвы на бампере и на одежде убитого. – Девятый размер ботинка. Арт сказал, что он принадлежит крупному мужчине. Если женщина находилась рядом и воспользовалась перечным баллончиком, работу довершил этот тип. – Босх показал на фотографию. – Он оперся ступней о жертву, чтобы удобнее наклониться и выстрелить в упор. Очень хладнокровно и эффективно. Видимо, действовал профессионал. Не исключено, человек, которого она знала по прежним временам в Лас-Вегасе.

– И он же подкинул пистолет в дом Линделла, – предположила Биллетс.

– Я тоже так считаю, – согласился Босх.

Он не сводил глаз с ворот, на случай если пьяница надумает вернуться и осуществить свою угрозу. Но он увидел не его, а патрульного Рэя Пауэрса, который, несмотря на приближающийся вечер, был в зеркальных солнечных очках. Бармен встретил его и, отчаянно жестикулируя, рассказал о дебошире и угрозах. Полицейский окинул взглядом столики, заметил Босха с коллегами и приблизился к ним.

– Вот как! Детективы на отдыхе!

– Угадал! – отозвался Эдгар. – А тот, кого ты ищешь, Пауэрс, мочится где-то в кустах.

– Так точно, босс. Сейчас побегу брать.

Пауэрс хмыкнул и посмотрел на копии фотографий отпечатков подошвы.

– Разрабатываете следственную стратегию? Могу кое-что подсказать: вот это называется отпечаток башмака. – Он улыбнулся, гордый собственной шуткой.

– Мы не на службе, – проговорила Биллетс. – Шли бы вы, Пауэрс, исполнять свои обязанности, а о наших мы побеспокоимся сами.

Пауэрс отдал ей честь.

– Кому-то надо и поработать. – Не дожидаясь ответа, он вышел из ворот.

– Что с ним? – удивилась Райдер.

– Злится, ведь я пожаловалась его начальству, что он оставил отпечатки пальцев на машине. Думаю, ему сделали внушение. Как ты считаешь, Гарри, достаточно материала, чтобы прижать Веронику?

– Почти. Завтра я с ребятами смотаюсь на холмы, поинтересуюсь, что там в регистрационном журнале. Может, нанесем вдове визит.

Биллетс кивнула:

– Держите меня в курсе событий. В середине дня позвоните.

– Обязательно.

– Чем дольше мы этим занимаемся, тем труднее сохранять информацию. Завтра прикинем, чего мы достигли, и подумаем, не пора ли передать материалы начальству.

– Нет, – возразил Босх. – Что им ни давай, все равно ничего не предпримут. Если хочешь выяснить, в чем дело, надо заниматься самим и держаться от начальства подальше.

– Постараюсь оградить вас от него. Однако, Гарри, пойми, наступит момент, когда это станет невозможно. Лучше, если информация станет исходить от меня, тогда ее можно будет дозировать.

Босх сознавал: Биллетс права, но считал, что расследование принадлежит им – ему, – и не удержался, принялся спорить. Все, что произошло за последнюю неделю, превратило расследование в личное дело, и он не желал его отдавать.

Он взял фотографии отпечатков подошвы и убрал в кейс. Допил пиво и спросил, кому и сколько должен.

– Я угощаю, – отозвалась Биллетс. – Когда закончим расследование, пригласишь ты.

– Договорились.

Дверь дома оказалась запертой, но ключи, которые он дал Элеонор, лежали под ковриком. Босх проверил, на месте ли иллюстрация с картины Хоппера. Она по-прежнему висела на стене. Однако Элеонор не было. Он проверил комнаты и не нашел записки. Одежда Элеонор исчезла из шкафа. И чемодан тоже.

Босх сел на кровать и стал размышлять, почему она ушла. Утром он поднялся рано, Элеонор оставалась в постели и смотрела, как он собирается. Он спросил, что она намерена делать днем. Она ответила, что не знает.

И вот Элеонор исчезла. Босх провел ладонью по лицу – он уже испытывал грусть потери и, проиграв в уме их разговор накануне вечером, сообразил, что вел себя неправильно. Элеонор было очень нелегко признаться в соучастии, а он оценил ее слова лишь с точки зрения того, что нужно ему и его расследованию. А не ей. И не им.

Босх лег на кровать, раскинул руки и уставился в потолок. Он чувствовал себя уставшим.

– Ну хорошо, – произнес он вслух и подумал: позвонит Элеонор или пропадет лет на пять, прежде чем они снова случайно встретятся? Вспомнил, сколько всего произошло за минувшие годы и как долго тянулось ожидание. Тело заныло. Он закрыл глаза. – Ну хорошо…

Босх заснул. Ему приснилось, что он в пустыне и на много миль вокруг никого, только желтый песок.