X

Это был их первый выход на пляж после того, как два дня они почти не покидали номер. Босху было неуютно в шезлонге. Почему людям нравится сидеть и поджариваться на солнце? Его намазали лосьоном, между пальцев ног набился песок. Элеонор купила ему красные купальные трусы. Босх чувствовал себя в них по-идиотски, ему казалось, что все на него смотрят. Слава Богу, что не узенькие плавки, как на некоторых мужчинах на пляже, хоть за это спасибо.

Гавайи были бесподобны – все необыкновенно красиво. И женщины тоже, особенно Элеонор. Она лежала рядом в шезлонге, закрыв глаза и улыбаясь, в черном купальнике, обнажающем ее загорелые мускулистые бедра.

– Куда смотришь? – спросила Элеонор, не открывая глаз.

– Да так… Может, пойти прогуляться?

– Почитай книгу. Тебе надо расслабиться. Медовый месяц для этого и существует. Любовь, отдых, вкусная еда, хорошая компания.

– Два пункта из четырех мне нравятся.

– А что ты имеешь против еды?

– Против еды ничего.

– Очень смешно. – Элеонор похлопала Гарри по руке. Затем приподнялась и стала наблюдать за искрящейся голубой водой. Вдали над горизонтом возвышался хребет Молокини.

– Как здесь великолепно, Гарри!

– Да.

Они молча смотрели, как бродят у кромки воды люди. Босх подтянул ноги и оперся грудью о колени. Он чувствовал, как солнце греет плечи. По берегу томной походкой шла девушка, и все мужчины поворачивали головы в ее сторону. Высокая и гибкая, длинные волосы с каштановым отливом намокли после купания. Загорелая кожа напоминала медь. В очень открытом купальнике – узкие ленточки и черный матерчатый треугольник. Когда она проходила мимо Босха, он взглянул на нее из-под темных очков. Знакомые черты лица… Он ее узнал.

– Гарри, – шепнула ему Элеонор, – она похожа на танцовщицу. Ту, на фотографии, я видела эту девушку с Тони.

– Лейла.

– Она?

– Я не привык верить в совпадения.

– Сообщишь в ФБР? Деньги скорее всего с ней, здесь.

Девушка удалялась. Со спины казалось, что она совершенно обнаженная. Солнце сверкнуло на стеклах очков, и Босх прищурился. Девушка растворилась в блеске лучей и мареве океана.

– Не стану я никому сообщать, – произнес он.

– Почему?

– Она не совершила ничего противозаконного. Позволила обожателю подарить себе деньги. Это не запрещается. Может, она его любила.

Босх вспомнил последние слова Вероники.

– В конце концов, кто лишился этих миллионов? ФБР? Полицейское управление Лос-Анджелеса? Какой-нибудь жирный старый бандит из пригорода Чикаго с кучкой телохранителей? Забудем. Я не собираюсь никому звонить.

Босх в последний раз посмотрел на Лейлу. Она шла вдоль берега, смотрела на воду, и солнце ласкало ее лицо. Он кивнул ей, но она, конечно, не заметила. Босх закрыл глаза и ощутил, как солнечное тепло проникает под кожу и согревает душу. Элеонор дотронулась до его руки. Гарри улыбнулся. Ему стало хорошо. Он надеялся, что так хорошо ему будет теперь всегда.