Раньше Рейчел уже бывала у Босха в доме. Она не стала осматриваться, как делают, когда хотят узнать лучше хозяина через его жилище. Рейчел положила папки на маленький стол в обеденной зоне комнаты и спросила:

– Что-то не так? Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно. Кажется, я забыл, что ты должна зайти.

– Я могу уйти, если…

– Нет-нет, я рад, что ты пришла. У тебя нашлось время подробнее ознакомиться с этой штукой?

– Немного. Я тут сделала кое-какие заметки, и возникли также соображения, которые завтра могут тебе пригодиться. А если хочешь, чтобы я тоже пошла с тобой, могу об этом договориться – неофициально.

Босх покачал головой:

– Официально или неофициально – не имеет значения. Это дело для некоторых – выигрышный билет, пропуск на повышение, и если я привлеку к нему агента ФБР, тогда оно станет моим пропуском на выход.

Рейчел улыбнулась и покачала головой:

– Все считают, что Бюро заботят лишь сенсации в прессе. Это не всегда так.

– Знаю, но не могу проверять это на О'Ши. Хочешь чего-нибудь выпить? – Он сделал гостеприимный жест в сторону стола.

– А что у тебя есть?

– Я пил водку. Теперь, пожалуй, переключусь на кофе.

– А можешь сделать водку с тоником?

– Могу, но без тоника, – усмехнулся он.

– Томатный сок?

– Нет.

– Клюквенный?

– Только водка.

– Крепкий орешек Гарри.

Он пошел на кухню, чтобы сварить кофе, и слышал оттуда, как Рейчел выдвинула стул и села. Когда вернулся, то увидел, что она разложила все файлы и лист с заметками.

– Ты уже провел какие-нибудь изыскания по поводу имени? – спросила она.

– В процессе. Завтра начнем пораньше, и, надеюсь, к десяти, когда начнется допрос этого парня, мы будем кое-чем располагать.

Рейчел подождала, пока Босх сядет напротив.

– Готов?

– Да.

Она чуть подалась вперед, наклонившись над своими записями.

– Кто бы он ни был, как бы его ни звали, он, несомненно, хитер и искушен в аферах и манипуляциях, – начала Рейчел. – Прежде всего посмотри на его габариты. Маленький рост, субтильное телосложение. Это означает, что, пускаясь в преступление, ему неизбежно приходилось быть хорошим актером. Умел заманить свою жертву, заставить ее пойти с ним. Это ключевое обстоятельство. Вряд ли он применял физическую силу – во всяком случае, не сразу. Для этого он слишком невелик. Он действовал хитростью, обаянием и был в этом, очевидно, достаточно искусен. Ведь даже если девушка только сошла с автобуса на Голливудском бульваре, средь бела дня в людном месте у нее все равно срабатывает инстинкт самозащиты: какая-то осторожность, подозрительность, определенная уличная хитрость. Но он оказывался хитрее.

– Да, пожалуй, – согласился Босх. – Уличный лохотроншик.

Рейчел кивнула и указала на стопку бумаг:

– Я тут немного полазила по Интернету. В средневековом эпосе часто описывают Рейнарда-лиса как принадлежащего к духовному сословию, способного добиваться расположения своих слушателей, обольщать, подманивать, чтобы потом схватить. В те времена духовенство – а мы говорим о двенадцатом веке – являлось в обществе непререкаемым авторитетом. В наши дни все было бы иначе. Весом и полномочиями у нас обладают представители власти, а они особенно заметно представлены полицией.

– Он мог выдавать себя за копа?

– Просто как вариант, но не исключено. Он должен был прибегать к чему-то действенному.

– Как насчет оружия? Или денег? Он мог просто потрясти зелеными бумажками. Женщины вполне могли польститься на деньги.

– Думаю, это было нечто большее, чем оружие или деньги. Чтобы пустить их в ход, необходимо сначала подманить человека. Деньги не снижают порог бдительности. Это должно быть что-нибудь иное. Какой-то его специфический стиль, рисунок поведения – либо сильнее, чем деньги, либо в дополнение к ним. А когда жертва подходила достаточно близко, тогда уже можно было пускать в ход и оружие.

Босх кивнул и сделал несколько пометок в блокноте, который достал с полки.

– Что еще?

– Ты не знаешь, как долго он владеет своим бизнесом? – спросила Уоллинг.

– Нет, но завтра перед допросом узнаю. А что?

– Ну, во-первых, это открывает еще одну грань его дарования. Но мой интерес объясняется не только тем, что он самостоятельно заправлял маленьким предприятием. Мне также любопытен сам выбор рода деятельности. Это занятие позволяло ему быть мобильным и разъезжать по всему городу. Если кто-нибудь видел его фургон в своей округе, у человека не возникало причин для беспокойства. Разве что это было поздним вечером – на чем он, собственно, и погорел. А кроме того, подобная работа позволяла преступнику проникать в дома людей. Вот интересно, выбрал ли он такую сферу, чтобы легче было воплощать свои порочные фантазии, или же работал там до того, как стал повиноваться этим импульсам?

Босх сделал еще несколько пометок. Рейчел права. У него тоже возникли вопросы, лежавшие примерно в аналогичной плоскости. Не занимался ли Уэйтс мытьем окон еще тринадцать лет назад? Не мыл ли он окна в «Хай-Тауэр» – и отсюда его осведомленность о пустующей квартире? Может, то была еще одна их оплошность, ниточка, которую они проглядели?

– Я понимаю, не мне тебя предостерегать, Гарри… и все-таки с этим человеком надо быть предельно внимательным и осторожным!

Он поднял взгляд от своих записей.

– Почему?

– Что-то во всей истории… а, бесспорно, это достаточно поспешная моя реакция на большой объем материала… но что-то в ней странное.

– Что именно?

– Ты не должен забывать, что его арест – чистая случайность, везение. Полицейские подстерегали серийного грабителя, а наткнулись на серийного убийцу. До того момента как они обнаружили мешки в его фургоне, Уэйтс был практически неизвестен силам правопорядка. Многие годы он успешно избегал их внимания, так сказать, летал ниже радара. Это показывает определенный уровень хитрости и сноровки этого человека. А также свидетельствует и о характере его патологии. Он не присылал писем в полицию, как Зодиак или Би-Ти-Кей. Не выставлял своих жертв напоказ в качестве вызова обществу или насмешки в адрес полиции. Не высовывался, действовал как бы из подполья. И жертв, кроме первых двух, выбирал таких, которых можно тихо утащить в это подполье, не оставляя следа. Понимаешь?

Босх медлил в нерешительности, не зная, рассказывать ли ей об ошибке, которую они с Эдгаром допустили много лет назад.

Рейчел уловила его колебания.

– Что такое?

Он не ответил.

– Гарри, я не хочу, чтобы мои старания прошли впустую. Если тебе известное нечто, что и мне надо знать, – поделись. Ведь я могу встать и уйти.

– Только подожди, пока я принесу кофе. Надеюсь, ты любишь черный.

Босх пошел в кухню и разлил кофе в две кружки. В плетеной корзинке, куда он бросал пакетики со специями, прилагавшиеся к покупаемой навынос еде, Босх нашел несколько пакетиков сахара, сахарозаменителя и принес их Рейчел. Она положила в свою кружку заменитель.

– Ну так что? – произнесла она, сделав глоток. – О чем ты недоговариваешь?

– Мы с моим напарником совершили оплошность еще тринадцать лет назад, когда работали над делом Мари Жесто. Не знаю, противоречит ли это твоим словам, что Уэйтс всегда оставался ниже сферы радара, но, похоже, тогда он нам позвонил. Мы недели три занимались данным делом. Он разговаривал с моим напарником, назвав при этом свои вымышленные имя и фамилию – Роберт Саксон. Во всяком случае, считается, что они вымышленные. С историей про Рейнарда-лиса, которую ты подкинула, может оказаться, что оно-то как раз настоящее. В общем, мы этот шанс проворонили. Не взяли его на заметку.

– Что ты имеешь в виду?

Медленно и неохотно Босх рассказал ей в деталях о звонке от Оливаса, о том, как тот обнаружил псевдоним Уэйтса в записях по пятьдесят первой форме. Рейчел слушала его, опустив голову, рисуя кружочки на лежащем перед ней листе с заметками.

– А дальнейшее – уже история, – подвел черту Босх. – Этот тип продолжал свои… продолжал убивать людей.

– Когда ты об этом узнал?

– Сегодня, сразу после того, как мы с тобой расстались.

– Что объясняет, почему ты так налег на водку, – задумчиво промолвила она.

– Да.

– А то я решила… нет, не важно.

– Это не из-за твоего предстоящего визита. Встретиться с тобой мне было… и есть… очень приятно, правда.

Рейчел подняла кружку, сделав глоток, затем уставилась в стол, на свою работу, словно настраивая себя на продолжение.

– Что ж, я не вижу в том его звонке ничего противоречащего моим выводам, – сказала она. – Да, действительно, это вроде не в его характере – вступать в контакт под каким бы то ни было именем. Но ты же помнишь, что произошло с делом Жесто на ранних стадиях его формирования. Существует ряд и иных моментов, которые тоже не во всем совпадают с общей картиной. Если один-единственный раз он и вышел на связь, то тут нет ничего экстраординарного.

– Ясно.

Рейчел сверилась со своими записями. Она избегала смотреть Гарри в глаза с тех пор, как он поведал о своей ошибке.

– Итак, на чем я остановилась?

– Ты говорила, что после первых двух убийств он стал выбирать жертв, которых мог незаметно утащить к себе в нору.

– Точно. К чему я клоню: он не стремился, чтобы о его проделках узнал кто-либо еще. Ему не требовалось внимание публики, кайф получал не от этого. Он находил удовлетворение в самом процессе. Его удовлетворение от достижения цели было самодостаточным и не нуждалось во внешней или публичной составляющей.

– Тогда что тебя мучит?

Она подняла на него взгляд.

– О чем ты?

– Не знаю. Но у тебя такой вид, будто составленный тобой портрет тебя смущает. Что-то кажется неубедительным.

Рейчел кивнула:

– Просто его портрет – это не портрет человека, который на данной стадии игры стал бы сотрудничать с правосудием, сообщать о своих жертвах. Наоборот, я вижу человека, который ни за что не признается в совершенных преступлениях. Ни в одном из них. Станет все отрицать или в крайнем случае помалкивать, пока в него не всадят иглу.

– Да, существует противоречие. А разве эти люди не сотканы из противоречий? У них в голове все наперекосяк. Ни один психологический портрет не является стопроцентно правильным, правда?

Рейчел нехотя согласилась:

– Да. Но все равно что-то не сходится, поэтому мне кажется, у него на уме кое-что еще. Какая-то высшая цель, если можно так выразиться. Затея с добровольным признанием свидетельствует о манипулировании.

– Ну конечно. Он манипулирует прокурором О'Ши и всей судебной системой. Использует их, чтобы избежать иглы.

– Вероятны и иные мотивы. С ним надо быть очень осторожным.

Последние слова она произнесла жестко и предостерегающе, точно наставляя подчиненного или ребенка.

– Не беспокойся, – пообещал Босх. – А что ты думаешь о расчленении? О чем это свидетельствует?

– Вообще-то основную часть времени я провела, изучая результаты судебно-медицинской экспертизы. Я всегда была уверена, что больше всего узнаешь об убийце через его жертв. Причина смерти в каждом случае – удушение. На телах отсутствуют ножевые раны. Только последующее расчленение. Это две разные вещи. Полагаю, расчленение было просто частью уборки, что ли. Способ легко избавиться от тел. Опять-таки это свидетельствует об определенных навыках: умении планировать и организовывать. Чем больше я читала, тем больше осознавала, какая же это удача, что он вам попался в ту ночь! – Рейчел провела пальцем по листку с записями и продолжила: – Я нахожу сами мешки весьма любопытными. Три мешка для двух женщин. Один содержал обе головы и все четыре кисти – то есть признаки, по которым людей можно опознать. Возникает впечатление, что на этот мешок он имел особые планы. Была ли возможность определить, куда он направлялся, когда его остановили?

Босх пожал плечами:

– Нет. Предположили, что убийца собирался закопать мешки где-то в окрестностях стадиона, но это не очень логично, поскольку он съезжал со Стэйдиум-уэй в сторону жилого массива. Удалялся от стадиона и от окружающего парка – то есть от мест, где мог бы зарыть мешки. В жилой округе тоже есть несколько пустырей и путь к труднодоступным местам на склоне, под стадионом, но мне кажется, если бы он собирался закопать их, то не поехал бы туда, где дома. Он двинулся бы в глубь парка, где меньше шансов быть замеченным.

– Абсолютно верно.

Уоллинг окинула взглядом еще несколько документов.

– Что там? – спросил Босх.

– Да я вот думаю, эта история про Рейнарда-лиса… вероятно, она не имеет к делу никакого отношения. Все это может оказаться совпадением.

– Кстати, в легендах говорится, что Рейнард имел свой за́мок, который являлся его тайным убежищем, – заметил Босх.

Его собеседница вскинула брови.

– Не предполагала, что у тебя есть компьютер, а тем более что ты знаешь, как вести поиск в Интернете.

– Поиск вела моя напарница. Но я был сегодня в том районе, перед тем как позвонить тебе. Я не увидел там никакого за́мка.

Рейчел покачала головой:

– Не принимай все буквально.

– Все равно с этим Рейнардом-лисом остается большой вопрос.

– Какой?

– Ты смотрела имеющийся в деле протокол задержания. Арестованный не пожелал говорить с Гонсалесом и его напарником в полицейском участке, однако позднее, в тюрьме, ответил на протокольные вопросы. Он обозначил свой образовательный уровень средней школой. Высшего образования у него нет. Я хочу сказать: посмотри, парень работает мойщиком окон. Откуда ему вообще известно о средневековом лисе?

– Не знаю. Но этот персонаж постоянно встречается в разных культурах. Он присутствует в детских книжках, телефильмах – могло найтись сколько угодно способов подпасть под его отрицательное обаяние. И не надо недооценивать интеллект преступника только потому, что он зарабатывал на жизнь мытьем окон. Он владел и заправлял своим бизнесом. Это показательно в смысле его способностей. Факт, что он столько времени безнаказанно орудовал в качестве убийцы, – еще один аргумент в пользу его интеллекта.

– Как укладываются в эту схему первые два убийства? Он начал с публичного спектакля во время массовых беспорядков, затем вызвал шквал внимания прессы и публики, похитив Мари Жесто, а затем вдруг, как ты говоришь, полностью ушел в подполье.

– Каждый серийный убийца когда-то меняет свой модус операнди. Самый простой ответ состоит в том, что вначале он еще находился в процессе становления, приобретения навыков. Думаю, первый случай – где жертвой стал мужчина – был просто пробой сил при подвернувшейся оказии. Что-то вроде убийства из шалости. Этот субъект долго помышлял об убийстве, но не был уверен, что способен совершить его. Но вот он оказывается в подходящей ситуации – массового хаоса, беспорядочного насилия. Открывается возможность проверить, сумеет ли он убить кого-нибудь и избежать наказания. Пол жертвы не имел значения. То, что жертву смогут опознать, тоже не имело значения. В тот момент он просто хотел выяснить, способен или нет, и практически каждый объект годился.

Босх кивнул: его убедили рассуждения Рейчел.

– И проверка удалась, – подхватил он. – А потом мы переходим к Мари Жесто. Преступнику попадается жертва, исчезновение которой делает много шума.

– В тот момент он все еще учился, формировался. Теперь он знает, что способен убивать, и ему хочется уже целенаправленно выйти на охоту. Жесто была его первой осознанной добычей. Их пути пересеклись, что-то в ней соответствовало его фантазиям, и она пала жертвой. В то время преступник сосредоточился лишь на захвате добычи и обеспечении своей безопасности. А сам выбор оказался неудачен. Он выбрал женщину, которую сразу стали искать, о ком сильно горевали, чье исчезновение вызвало в обществе бурный отклик. Преступник явно не ожидал, что так получится. Но он научился на этом опыте – на том, что сам стал мишенью поисков. Это, кстати, тоже могло быть одной из причин, почему он позвонил тогда твоему напарнику, – прощупать ситуацию.

Босх согласился, отметив, что Рейчел возложила всю ответственность на его бывшего напарника.

– После Жесто преступник научился включать третий компонент в сферу своего внимания: социальное окружение жертвы. Постарался обеспечить, чтобы намеченные объекты не только соответствовали его фантазиям, но также происходили бы с социальной обочины, из среды, где их исчезновение никого бы не заинтересовало, не говоря уже о том, чтобы включить сигнал тревоги.

– И он ушел в подполье.

– Вот именно. Ушел в тень и там находился. Пока не случилось это сказочное везение в Эхо-парке.

Да, именно так, думал Босх. Все, что говорила Рейчел, – полезная информация.

– Невольно наводит на мысль, правда? – заметил он. – Насчет того, сколько вообще таких ублюдков разгуливает на свободе. Подпольных убийц.

– Да, – согласилась Рейчел. – Заставляет задаваться вопросом, как долго этот человек продолжал бы в том же духе, если бы не удача. Порой это пугает меня до смерти.

Она проверила свои записи.

– Это все, что у тебя есть? – спросил Босх.

Уоллинг резко вскинула голову, и он сообразил, что неудачно подобрал слова.

– Я не то хотел сказать, – быстро проговорил он. – Все, что ты сообщила, просто замечательно и обязательно поможет мне. Я просто имел в виду: не осталось ли еще чего-нибудь?

Она на мгновение задержала на нем взгляд, прежде чем ответить:

– Да, есть еще кое-что. Впрочем, не об этом.

– Тогда о чем?

– Тебе нужно перестать грызть себя из-за того телефонного звонка, Гарри. Ты не должен позволить чувству вины выбить почву у тебя из-под ног. Работа, которая предстоит тебе дальше, очень важна.

Босх кивнул. Легко ей так говорить. Ей не придется жить, терзаемой отныне призраками всех тех женщин, о которых Рейнард Уэйтс собирается рассказать им на следующее утро.

– Не отделывайся дежурными кивками, – усмехнулась Рейчел. – Знаешь, над сколькими делами пришлось мне работать, когда какой-нибудь убийца, за которым мы охотились, продолжал и продолжал убивать? Сколько раз мы получали звонки и письма от этих подонков, однако не могли до них добраться, а вскоре появлялась очередная жертва?

– Да.

– У всех есть свои призраки. Это часть нашей работы. Где-то их больше, где-то меньше. Раньше у меня был босс, он любил повторять: «Если не можешь справиться с призраками, оставь дом с привидениями».

Он опять кивнул, глядя в лицо Рейчел. На сей раз он согласился искренне.

– Сколько убийств ты раскрыл, Гарри? Сколько убийц изолировал от общества?

– Не знаю. Я не веду счет.

– Наверное, следовало бы.

– Зачем? В чем смысл?

– Смысл – представить, сколько киллеров проделывали бы это вновь и вновь, если бы не ты. Множество, готова поспорить.

– Пожалуй.

– Ну, вот видишь. В целом ты намного их переиграл.

– Да.

Босх вспомнил одного такого, Роджера Бойлана. Он арестовал его много лет назад. Преступник вел пикап с домом-автоприцепом. А перед этим, припарковавшись в зоне отдыха, с помощью марихуаны заманил внутрь двух молодых девушек, изнасиловал и убил их, впрыснув огромную дозу транквилизатора для лошадей. После чего выбросил их тела в полувысохшее русло близлежащей реки. Когда Босх защелкнул на нем наручники, у Бойлана нашлась лишь одна реплика: «Жаль. Я только начал».

Босх часто задавался вопросом, сколько было бы еще жертв, если бы он его не остановил. Еще он спрашивал себя, можно ли сравнить Роджера Бойлана с Рейнардом Уэйтсом и компенсировать промах с одним поимкой другого. Вроде бы да. Но он понимал, что тут не игра с нулевой суммой. Истинный детектив понимает, что выйти с нулевым балансом даже в том случае, если ловишь убийц, не такое уж хорошее достижение. Отнюдь нет.

– Надеюсь, я тебе помогла, – промолвила Рейчел.

– Конечно. Это очень пригодится мне завтра, в комнате для допросов. Теперь я буду гораздо лучше понимать, с кем имею дело.

Его гостья встала из-за стола.

– Я имела в виду иное.

Босх тоже поднялся.

– И это тоже. Ты очень помогла.

Он обошел стол, чтобы проводить Рейчел до двери.

– Береги себя, Гарри. Будь осторожен.

– Обязательно. Ты так велела. Но тебе нет нужды волноваться. Это будет полностью безопасная ситуация.

– Я имею в виду не столько физическую опасность, сколько психологическую. Будь осмотрителен, следи за собой, Гарри. Пожалуйста.

– Хорошо.

Настала пора уходить, но Рейчел медлила. Она посмотрела на стол, на разложенные там папки, потом на Босха.

– Я надеялась, ты когда-нибудь позвонишь, – произнесла Рейчел. – Но не по поводу дела.

– Я думал, из-за того, что я сказал… что мы сказали… что…

Он не знал, как закончить. Рейчел протянула руку и положила ему на грудь. Босх шагнул к ней, оказавшись почти вплотную. Потом обнял и привлек к себе.