11
Четверг, 18 февраля, 13:30.
В «Лос-Анджелес таймс» появилась большая статья о том, как Джейсон Джессап провел первый за четверть века день на свободе. Репортер и фотограф встретились с ним рано утром на пляже, где сорокавосьмилетний бывший заключенный вспоминал увлечение своей юности. На взятой напрокат доске он вначале стоял нетвердо, но вскоре уверенно оседлал волну прибоя. Фото Джессапа с раскинутыми для равновесия руками и лицом, запрокинутым к небу, красовалось на первой странице. Двадцать лет тюремных тренажеров не прошли даром — сухие мышцы перевивали его тело, словно канаты.
Следующей остановкой после пляжа была сетевая закусочная в Вествуде, где Джессап наслаждался гамбургерами и картошкой фри с несметным количеством кетчупа. Потом он отправился в шикарный офис Ройса в деловом центре города и там два часа общался с командой адвокатов, представляющих его в уголовном и гражданском процессах. Туда журналисты не допускались.
Затем в «Китайском театре» на бульваре Голливуд Джессап посмотрел «Остров проклятых», причем купил ведро поп-корна, которого хватило бы семье из четырех человек, и съел все до последней крошки. Вернувшись на Венис-Бич — старый приятель по серфингу уступил ему комнату в своей квартире, — он завершил день на том же пляже, где устроил барбекю в компании поклонников, ни разу не усомнившихся в его невиновности.
Цветные фотографии занимали весь главный разворот. Трудно придумать материал более выигрышный, чем история о торжестве справедливости, и газетчики явно предвкушали журналистские лавры, которые получат, когда долгий путь Джессапа к свободе закончится наконец полным триумфом.
На самом крупном фото сияла улыбкой физиономия Джессапа перед пластиковым подносом с огромным двойным чизбургером и картошкой, залитой кетчупом и расплавленным сыром. Подпись под снимком гласила:
Чему улыбается этот человек?
Джейсон Джессап пробует свой первый «дабл-дабл» за двадцать четыре года!
«Я мечтал об этом целую вечность!» — говорит он.
Дальше был Джессап в кино с ведром поп-корна, Джессап на пляже с бутылкой пива, Джессап, обнимающийся с другом, а также входящий в стеклянную дверь под вывеской «Адвокатская контора Ройса» — все со столь же оптимистичными подписями. По тону репортажа никак нельзя было предположить, что речь идет о человеке, по-прежнему обвиняемом в похищении и убийстве ребенка. Упоминалось лишь, что Джессап не может в полной мере планировать свое будущее, пока не разрешены «юридические вопросы».
Ничего себе формулировка, подумал я, снова разглядывая фотографии. Газета лежала на столе в моем новом офисе на втором этаже Брэдбери-билдинг, всего в трех кварталах от здания уголовного суда.
— У тебя на стенах картин не хватает.
В дверях стоял Клайв Ройс. Он вошел через приемную никем не замеченный, потому что Лорна как раз побежала за сандвичами, и разглядывал пустые стены офиса.
Я сложил газету и показал ему первую страницу.
— Как раз заказал снимок пятьдесят на пятьдесят — Иисус Благословляющий на доске для серфинга. Его и повешу.
Ройс подошел и взял газету, притворяясь, что видит ее впервые, хотя ежу было понятно, что это не так. Вывеска его конторы не могла там появиться случайно.
— Хорошо постарались, — заметил он.
— О да! Отличный подарок убийце.
Он промолчал.
— Я тебя понимаю, Клайв, и делал бы на твоем месте то же самое, но как только нам назначат судью, попрошу все это прекратить. Нечего сбивать с толку присяжных.
Ройс укоризненно нахмурился:
— А как же свобода прессы, Микки? Ты хочешь контролировать средства массовой информации? Он вышел из тюрьмы, и это выигрышный материал.
— Ну да, — кивнул я, — а ты можешь давать им эксклюзив в обмен на рекламу, а заодно и будущим присяжным промоешь мозги. Что у него на сегодня запланировано — вести утреннее шоу на пятом канале или судить кулинарный конкурс на ярмарке штата?
Ройс обиженно вздернул голову:
— Если уж на то пошло, сегодня у нас хотело взять интервью Национальное радио, но я решил воздержаться. Я сказал — нет! Надеюсь, в разговоре с судьей ты не забудешь и об этом.
— Ого! — Я поднял брови. — Ты сказал «нет» Национальному радио? Не потому ли, что его слушатели чаще всего имеют возможность уклониться от участия в коллегии присяжных? А может, у вас кое-что получше намечено?
Он снова помрачнел. Оглянулся, взял стул из-за стола Мэгги и сел передо мной, положив ногу на ногу.
— Слушай, Микки, неужели твой босс всерьез рассчитывает, что кто-то поверит в твою независимость и объективность только потому, что ты сидишь в другом здании? Вы что, за дураков всех считаете?
Я усмехнулся. Меня не так просто вывести из себя.
— Могу лишь еще раз официально заявить, Клайв, что в этом деле надо мной нет никакого босса. Я работаю независимо от Габриэла Уильямса — мой офис здесь, а не в уголовном суде, и все решения будут приниматься за этим столом. Пока, впрочем, мои решения не так уж важны, решать надо тебе.
— Что именно, Микки? Ты предлагаешь досудебное соглашение?
— Совершенно верно. Эксклюзивное предложение, действует только до пяти часов. Я не буду требовать смертной казни, а остальное — как повезет с судьей. Кто знает, вдруг зачтут отбытый срок и выпустят.
Ройс сочувственно улыбнулся и покачал головой.
— Понимаю, Микки, что власти Лос-Анджелеса искренне обрадуются такому исходу дела, но вынужден тебя разочаровать. Моему клиенту совершенно не интересны какие бы то ни было соглашения, и своей позиции он менять не намерен. Честно говоря, я надеялся, что ты уже понял бессмысленность нового разбирательства и снимешь все обвинения. Тебе не выиграть, Микки, а власти просто нашли дурачка, который согласился поиметь приключения на свою задницу.
— Ну я ведь уже сказал — посмотрим.
— Значит, так тому и быть.
Я выдвинул ящик, достал зеленый пластиковый конверт с компакт-диском и пустил через стол.
— Не думал, что ты сам придешь, Клайв. Послал бы помощника или сыщика — у тебя же их целая свора… включая специалиста по рекламе.
Ройс не торопясь подобрал диск. На конверте была надпись «Сведения для защиты № 1».
— Уж больно ты резок сегодня, Микки, — усмехнулся он. — И не скажешь, что всего пару недель назад был одним из нас, скромных адвокатов защиты.
Я смущенно отвел глаза. Да, тут он меня уел.
— Извини, Клайв. Похоже, должность начала меня портить.
— Извинения приняты, — кивнул он.
— И прости, что зря потратил время, — добавил я. — К тому, о чем мы говорили по телефону, ничего пока не прибавилось. Фактически одни старые сводки и отчеты. Не подумай, что я хитрю, Клайв, мне слишком часто приходилось самому страдать от подобных уловок. Как только узнаю что-то новое, узнаешь и ты, но пока это все.
Он постучал по столу краем конверта.
— Списка свидетелей тоже нет?
— Есть, но он почти тот же, что на процессе восемьдесят шестого. Я добавил лишь своего дознавателя и убрал нескольких — родителей и прочих, кого нет в живых.
— И Феликса Тернера, само собой.
Я расплылся в улыбке, как Чеширский кот.
— Да, уж его-то тебе не удастся предъявить.
— К сожалению. Уж я бы не упустил случая засунуть его в задницу окружной прокуратуре!
Когда Ройс был особенно раздражен, он забывал о британском лоске и начинал выражаться проще. Отсутствие Тернера лишало его серьезного козыря. Новые присяжные не будут ничего знать о нарушениях, допущенных на первом процессе, в том числе и об использовании подставного свидетеля обвинения.
— Думаю, к концу недели будет готов новый диск, — сказал я.
Он саркастически усмехнулся:
— Отлично! С нетерпением жду новых доказательств.
— Только не забывай, Клайв, что ознакомление с материалами — процесс двусторонний. Если я ничего не получу за тридцать дней до процесса, то пойду к судье.
Согласно правилам, в этом случае разбирательство могло быть отложено, чтобы дать хуже информированной стороне дополнительное время на подготовку.
— Ну, как ты понимаешь, мы не ожидали такого поворота, — протянул Ройс, — так что защита пока в зачаточном состоянии. Но я, Микки, тоже не собираюсь прибегать к уловкам. Подготовим диск в самом скором времени — если у нас вообще что-то будет.
У защиты редко случаются новые находки, но Ройсу я не слишком доверял. Дело старое, и он мог попробовать доказать алиби или выкинуть что-нибудь совсем неожиданное. Не хочется узнавать об этом на суде.
— Буду весьма обязан, — сказал я.
В дверях за его спиной появилась Лорна с двумя бумажными пакетами из закусочной, и в одном из них был мой любимый дип-сандвич по-французски.
— О, прошу прощения, я не знала…
Адвокат развернулся вместе со стулом.
— Очаровательная Лорна! Как поживаете, дорогая?
— Добрый день, Клайв! Я вижу, вы получили диск.
— Да, получил. Благодарю вас, Лорна.
Британский акцент и обходительность снова вернулись к Ройсу, как всегда в присутствии хорошенькой женщины. Интересно, само собой это у него получается?
— У меня тут два сандвича, Клайв, — сказала Лорна. — Хотите один?
Нашла повод для гостеприимства!
— Клайв как раз собирался уходить, — поспешно вставил я.
— Да, дорогая, к сожалению, но все равно от души благодарен.
— Микки, я на месте, если понадоблюсь, — сказала она, закрывая за собой дверь.
Ройс повернулся ко мне и прошептал:
— Не стоило тебе ее бросать, Микки, таких надо беречь. И теперь, когда вы вместе с первой миссис Холлер хотите лишить невинного человека заслуженной свободы, все это несколько отдает кровосмешением, не находишь?
Я хмуро взглянул на него:
— У тебя что-то еще, Клайв?
Он показал конверт с диском:
— На сегодня все.
— Отлично, а то мне работать надо.
Закрыв за ним входную дверь, я повернулся к Лорне.
— Странно, правда? — задумчиво произнесла она, протягивая мне бумажный пакет. — В смысле быть на чужой стороне — на стороне обвинения.
— Да, непривычно. А можно поинтересоваться, чей сандвич ты ему предлагала, мой или твой?
Она взглянула на меня с недоумением, потом виновато улыбнулась:
— Я просто из вежливости. Думала, мы с тобой поделимся.
Я покачал головой, забирая пакет:
— Никогда никому не отдавай мой французский дип-сандвич, особенно адвокату. — И добавил, изобразив, как мог, британский акцент: — Благодарю, моя любовь!
Лорна расхохоталась, и я скрылся с добычей в кабинете.
