46
Циско позвонил в десять вечера. Сообщил, что находится недалеко от Голливуда и может заехать ко мне. Есть новости о номере семь, добавил он.
Я предупредил Патрика, что пойду на веранду для частной беседы с Циско. На улице было холодно, поэтому я надел свитер и, прихватив папку с бумагами, отправился ждать детектива.
В этот час бульвар Сансет полыхал среди холмов словно пламя в печной топке. Свой дом я купил как раз из-за большой веранды и потрясающего вида, открывавшегося сверху на Лoc-Анджелес. Город никогда мне не надоедал, ни днем, ни ночью. Он каждый день заряжал бодростью и всегда говорил мне правду. Правда же заключалась в том, что в этом городе возможно все — как хорошее, так и плохое.
— Привет, босс!
От неожиданности я подскочил на месте. Циско неслышно поднялся по лестнице и приблизился сзади. Видимо, поднялся на холм, потом заглушил мотор и бесшумно подкатил к дому. Не хотел, чтобы рев его двигателя перебудил соседей.
— Не надо меня так пугать, приятель!
— Не думал, что ты такой нервный.
— Просто не люблю, когда подкрадываются сзади. Садись.
Я кивнул на столик и пару стульев, стоявших под выступом крыши перед окном гостиной. Неудобная уличная мебель, которой я редко пользовался. Я предпочитал созерцать город сверху и подзаряжаться от его энергии. Но делать это можно было только стоя.
Папка с документами уже лежала на столе. Циско подтащил к себе стул и хотел сесть, но нагнулся и смахнул с сиденья накопившуюся пыль и грязь.
— Черт, ты здесь когда-нибудь убираешься?
— Циско, на тебе джинсы и футболка. Садись.
Я сел вместе с ним и заметил, как он заглядывает сквозь прозрачные шторы в дом. В гостиной работал телевизор — Патрик смотрел канал экстремального спорта. Люди на экране выделывали рискованные трюки на снегоходах.
— Это что, спорт? — спросил Циско.
— Для Патрика — да.
— Как у него дела?
— Неплохо. Он здесь вторую неделю. Что скажешь про номер семь?
Циско достал из заднего кармана записную книжку.
— Свет тут есть?
Встав из-за стола, я приоткрыл входную дверь, пошарил рукой по стене и включил лампу на веранде. Мельком взглянув на экран телевизора, я увидел, как команда врачей бежит к спортсмену, который неудачно выполнил свой флип и с размаху грохнулся о землю.
Я закрыл дверь и вернулся к Циско. Тот что-то просматривал в блокноте.
— Ну вот, — произнес он. — Номер семь. У меня было мало времени, но я нашел кое-какую информацию и думаю, что тебе надо это знать. Его зовут Дэвид Максуини, и почти все, что он написал в своей «П-анкете», полное вранье.
Циско имел в виду страничку формуляра, которую каждый кандидат заполнял перед «вуар дир». В анкете указывались фамилия, профессия, адрес и ответы на несколько простых вопросов, по которым стороны могли судить, подходит ли им человек в качестве присяжного. В данном случае фамилия была опущена, а все остальные данные я передал Циско.
— Например?
— Тут написано, что он живет в Палос-Вердес. Ничего подобного. Я проследил за ним от здания суда до его дома на Беверли, рядом с Си-би-эс.
Он махнул рукой на юг, в сторону бульвара Беверли и Фэрфакс-авеню, где находилась студия Си-би-эс.
— Мой приятель проверил номер пикапа, на котором тот ездит в суд. Он зарегистрирован на Дэвида Максуини, и адрес тот же самый, на Беверли-Хиллс. Затем мой друг заглянул в его водительские права и переслал фото мне на телефон. Я посмотрел. Максуини — наш парень.
Сведения интересные, но меня больше волновало, как Циско их раздобыл. Он уже спалил одного информатора в полиции.
— Циско, ты жутко наследил. Я говорил, что не хочу неприятностей.
— Остынь. Никаких следов. Мой друг никогда не признается, что шпионил для меня. Коп не имеет права проводить частные расследования. Если об этом узнают, его выгонят с работы. А если и начнут что-то проверять, можно не волноваться, поскольку он работал с другого компьютера и не под своим именем. Позаимствовал пароль у лейтенанта. В общем, никаких хвостов, понятно? Ни одной зацепки. Все в порядке.
Я пожал плечами. Копы воруют у копов. Почему меня это не удивляет?
— Ладно, — кивнул я. — Что еще?
— Его дважды арестовывали, хотя в анкете он написал, что чист.
— За что именно?
— В девяносто седьмом — за вооруженное нападение, в девяносто девятом — за сговор с целью совершения мошенничества. Судимостей нет — по крайней мере, я ничего не обнаружил. Если хочешь, завтра схожу в суд и соберу больше информации.
Конечно, я желал знать больше — особенно о том, как вооруженное нападение и преступный сговор могли остаться без судимостей, — но если Циско запросит материалы дела, ему придется предъявить удостоверение, а это выдаст нас обоих.
— Нет, тебя там заставят расписаться. Пока оставим все как есть. Что-нибудь еще?
— Как я уже сказал, в анкете сплошное вранье. Он пишет, что работает инженером в «Локхид». Сомневаюсь. Я звонил в «Локхид» — Дэвид Максуини в их телефонной книжке не значится. Либо у парня нет рабочего телефона, либо… — Циско развел руками, намекая, что объяснение только одно — обман. — У меня был всего один вечер, но то, что я проверил, оказалось ложью. Вероятно, это относится и к его фамилии.
— Ты о чем?
— Мы ведь не знаем, как его зовут на самом деле, правда? В анкете его имя вымарано черной краской.
— Верно.
— Я проследил за номером седьмым и выяснил, что это Дэвид Максуини, но кто поручится, что в анкете та же самая фамилия? Понимаешь, к чему я веду?
Я на минуту задумался и проговорил:
— Ты хочешь сказать, что Максуини подменил настоящего присяжного, возможно, даже украл его судебную повестку и теперь играет его роль в суде?
— Вот именно. Когда кандидаты получают повестку и предъявляют ее в специальное окошко, там просто сверяют фамилию из списка с водительским удостоверением. Этим занимаются низкооплачиваемые клерки, Микки. Ничего не стоит подсунуть кому-нибудь из них поддельное удостоверение. Мы с тобой знаем, как легко подделать документы.
Я кивнул. Большинство людей мечтают отделаться от обязанности быть присяжным. Самый лучший способ проникнуть в коллегию — просто выполнить свой гражданский долг.
— Если ты раздобудешь мне фамилию человека под номером семь, я ее проверю, — продолжил Циско. — Бьюсь об заклад — такой человек наверняка найдется в «Локхид».
Я покачал головой.
— Боюсь, я не смогу это сделать, не оставив «хвост».
Циско пожал плечами.
— А что вообще происходит, Микки? Только не говори, что чертов прокурор посадил в коллегию своих людей.
Я мог рассказать ему обо всем, но решил, что пока не следует.
— Лучше тебе не знать.
— Убрать перископ!
Он имел в виду, что мы переходим в режим «подводной лодки», где отсеки изолированы, и даже если один дал течь, судно останется на плаву.
— Да, так мы и поступим. Он с кем-нибудь общался? С кем-то заслуживающим внимания?
— Вечером я поехал за ним до Гроув и видел, как он встретился с одним человеком в «Мармеладе», в одном местном ресторанчике. С женщиной. Все выглядело так, словно они встретились случайно и решили поболтать за кофе. Больше никого не было. Но я занимался им только с пяти вечера, когда судья распустил присяжных.
За столь короткий срок Циско сделал очень многое. Больше, чем я ожидал.
— Ты далеко от них сидел?
— Довольно далеко. Ты велел быть поосторожнее.
— Значит, не сумеешь описать женщину?
— Микки, я просто сказал, что далеко. Конечно, сумею. Я даже снял ее на камеру.
Циско встал и сунул руку в передний карман джинсов. Выудив оттуда маленькую незаметную черную камеру, он сел на место. На задней панели аппарата вспыхнул монитор. Циско нажал какие-то кнопки и протянул мне фотокамеру.
— Начни отсюда и прокручивай дальше, пока не дойдешь до женщины.
Я взял камеру и стал просматривать цифровые фото седьмого присяжного, сделанные сегодняшним вечером. На последних трех он сидел с женщиной в «Мармеладе». У нее были густые черные волосы, затенявшие лицо. Изображение получилось нечетким, снимки делались без вспышки и издалека.
Женщина незнакомая. Я вернул камеру Циско.
— Ладно, ты отлично поработал. Пока оставь это.
— Просто оставить?
— Да, и займись вот чем.
Я перебросил ему папку с документами. Циско заглянул в них и усмехнулся.
— Так вот о чем вы шушукались с судьей?
Я забыл, что он тоже сидел в зале, чтобы следить за номером седьмым.
— Я сказал, что ты делал поиск только на английском и мне пришлось повторить запрос, включив в него немецкий и французский. Я даже заново распечатал статью, чтобы на ней была свежая дата.
— Очень мило. Жаль, что я выгляжу болваном.
— Должен же я был что-нибудь придумать. Если бы я заявил, что ты раскопал это неделю назад, а я все время сидел и помалкивал, меня бы отстранили отдела. За неуважение к суду. К тому же судья считает болваном Голанца, потому что он не нашел статью раньше нас.
Циско это, кажется, успокоило. Он взял папку.
— И что я должен делать?
— Где переводчица, которой ты давал статью?
— Наверное, у себя дома в Уэстсайде. Это студентка по обмену, я отыскал ее через Интернет.
— Тогда позвони ей и скажи, что хочешь поработать сегодня ночью.
— Лорне это не понравится. Я и двадцатилетняя француженка…
— Лорна не говорит по-французски, так что пусть потерпит. Какая у нас разница по времени с Парижем — девять часов?
— Девять или десять. Не помню.
— Ладно, в общем, бери переводчицу и после полуночи начинай звонить. Звони жандармам, всем, кто занимается наркотиками, и притащи кого-нибудь сюда. Кстати, в статье указаны три фамилии. Начни с них.
— Так просто? Думаешь, они с радостью все бросят и помчатся к нам?
— Да, и будут давить друг друга, чтобы успеть первыми. Скажи им, что они полетят первым классом и поселятся в отеле, где останавливается Микки Рурк.
— Что это за отель?
— Понятия не имею, но я слышал, что этот парень у них в чести. Они считают его гением. В общем, скажи им то, что они хотят услышать. И не жалей денег. Если согласятся двое, бери двоих, потом разберемся, кто лучше. Только раздобудь кого-нибудь. Циско, пойми, это Лос-Анджелес. Все копы в мире хотят сюда приехать, затем вернуться и рассказывать всем, что они увидели.
— Ладно, я кого-нибудь найду. Но что, если он будет занят?
— Тогда пусть прилетает как можно быстрее, а ты дай мне знать. Я постараюсь потянуть время в суде. Судья намерен провернуть все поскорее; если возникнет необходимость, я смогу сбавить темп. Последний срок — следующий вторник, в крайнем случае среда. К этому времени доставь мне француза.
— Позвонить тебе сегодня, когда обо всем договорюсь?
— Нет, меня ждет сладкий сон. Я отвык целый день торчать в суде и буквально валюсь с ног. Лучше пойду в кровать. Позвони мне утром.
— Хорошо, Микки.
Он поднялся с места, похлопал меня по плечу папкой и, сложив ее пополам, засунул за пояс джинсов. С края веранды я проследил, как Циско спустился по ступеням, поднял с тротуара своего железного коня и, поставив нейтральную передачу, бесшумно покатил вниз по Фэрхолм к Лорел-каньон.
Подняв голову, я окинул взглядом город и стал думать о том, что делал сегодня, о своей профессии и о вранье в суде. Но я не особенно углублялся в мысли и не чувствовал за собой вины. Я защищал человека, которого считал невиновным в приписанных ему убийствах, хотя и косвенно замешанным в произошедшем. В коллегии присяжных у меня сидела «подсадная утка», как-то связанная со смертью моего предшественника. Еще у меня был детектив, он следил за каждым моим шагом, но гораздо больше интересовался раскрытием своего дела, чем моей безопасностью.
Я знал обо всем этом, однако не испытывал ни страха, ни вины и чувствовал себя примерно как тот парень, который выделывал в воздухе сальто на трехсотфунтовом снегоходе. Может, спорт тут и ни при чем, но это было чертовски рискованно, и только таким способом я сделал то, что не удавалось целый год. Содрать с себя всю шелуху и зарядить энергией.
Так, чтобы вскипела кровь.
Я услышал, как внизу взревели выхлопные трубы. Циско тихо проехал весь путь до Лорел-каньон и лишь в самом конце завел мотор. Глухой рокот его двигателя вскоре затих в темноте.
