Глава 25

В международном аэропорту Феникса, сразу после приземления самолета, нас встретили две машины бюро и четыре агента из местного управления. По сравнению с тем местом, откуда мы прилетели, погода показалась очень теплой. Сняв куртки, мы уложили их вместе с остальными вещами и компьютерами.

Томпсон нес чемоданчик со своим оборудованием. Я поехал в одной машине с Уэллинг, и, кроме нас, там находились еще два агента, Матузак и Миз, белые парни из местных. Как мне показалось, они вряд ли прослужили в бюро десять лет. И из их обращения с Уэллинг было ясно почтительное отношение к центру изучения мотивов поведения.

Меня или заранее представили им как обычного репортера, или к выводу, что я не агент, они пришли самостоятельно, по бороде и прическе. Короче, они не обращали на меня никакого внимания, несмотря на эмблему, пришитую к моей куртке.

— Куда едем?

Уэллинг задала свой вопрос, как только наш серый «форд» без опознавательных надписей, вместе с таким же «фордом», в котором сидели Бэкус и Томпсон, выехал за ворота аэропорта.

— В похоронную контору Скоттсдейла, — ответил Миз, сидевший на месте переднего пассажира. Машину вел Матузак.

Миз посмотрел на часы.

— Погребение назначено на два. Скорее всего у вашего специалиста будет не более получаса для экспертизы, а потом тело оденут и положат в гроб.

— Вскрытие делали?

— Да, вчера вечером, — откликнулся Матузак. — Тело уже бальзамировали и гримировали. Не знаю, что вы ожидаете найти.

— Мы ничего не ожидаем. Просто хотим осмотреть тело. Полагаю, агент Бэкус уже проинформирован о деталях? А вы, двое, не введете ли в курс дела и нас?

— Это что, сам Роберт Бэкус? — удивился Миз. — Выглядит молодо.

— Роберт Бэкус-младший.

— А-а. Ясно.

Миз понимающе закачал головой: понятно, мол, почему молодой, а уже при должности.

— Что вам ясно? — сказала Рейчел. — Да, имя досталось от отца, но вдобавок он сам трудяга и самый знающий агент, с которым мне приходилось работать. И свое положение он заработал. Возможно, ему было бы проще носить другую фамилию, например Миз. А теперь не мог бы один из вас доложить ситуацию?

Я увидел, как Матузак изучающе посмотрел на нее в зеркало, затем перевел взгляд на меня, и Рейчел моментально отреагировала:

— С ним все нормально. У него есть допуск от высшего руководства. Ему известно, что мы делаем. Какие проблемы?

— Никаких, если их нет у вас, — ответил Матузак. — Джон, расскажи ты.

— Фактов не так много. Нам мало что известно, поскольку дело не наше. Мы знаем, что полиция обнаружила тело, что парня звали Уильям Орсулак и нашли его в понедельник. Полицейский из отдела по расследованию убийств. Копы считают, что смерть наступила за три дня до того, как нашли тело. В пятницу он на работе не показывался, что следует из данных компьютера, а живым его в последний раз видели в баре, в четверг вечером.

— Кто нашел тело?

— Кто-то из его группы, когда в понедельник детектив не вышел на службу. Орсулак разведен и жил один. В любом случае они гадали целую неделю. В смысле — самоубийство или убийство? Ну и пришли к заключению, что убийство. Это было вчера. Думаю, в версии самоубийства достаточно нестыковок.

— Что обнаружено на месте преступления?

— Как ни обидно признаться, но лучше прочитать это в местных газетах. Как я и говорил, полиция Феникса не захотела ввести нас в суть дела, так что их данные нам неизвестны. Лишь после того как из Квонтико пришел факс, Джеми Фокс, он сейчас в головной машине, заметил совпадение некоторых обстоятельств с информацией из газетной статьи. Заметив, он позвонил вам. Потом мы пообщались с Бобом, но пока не знаем, что к чему, как я и сказал.

— Что ж, неплохо.

Голос Рейчел показался расстроенным. Я подумал, что ей хочется сидеть в первой машине.

— Уверена, все станет ясно в похоронной конторе. Что с местными?

— Они нас встретят.

Мы оставили машины на заднем дворе конторы Скоттсдейла, располагавшейся на Кэмелбекском шоссе. Площадка оказалась сплошь заставленной машинами, хотя до церемонии еще оставалось часа два. Несколько человек кругами слонялись по двору, другие стояли, прислонившись к своим автомобилям. Детективы, решил я. Вероятно, ожидают услышать, что скажет ФБР. Здесь же, в дальнем углу стоянки, я заметил фургон местного телевидения со спутниковой тарелкой на крыше.

Выйдя из машины, мы с Уэллинг присоединились к Бэкусу и Томпсону, а затем через служебный вход нас провели в морг.

Мы оказались в просторном помещении, почти до потолка облицованном белой плиткой. Здесь же стояли два блестящих стола из нержавейки, предназначенные для тел, с пристроенными над ними шлангами и рассекателями, как в душе. Вдоль стен размещались прилавки с инструментом и разным оборудованием.

В комнате уже находились пятеро мужчин, и как только они направились к нам, я увидел тело, лежавшее на дальнем столе. Как я понял, это и был Орсулак, хотя сначала показалось, что никаких повреждений на трупе нет. Орсулак лежал обнаженным, и кто-то прикрыл гениталии жертвы куском бумажного полотенца длиной в ярд, отмотанным от рулона.

На дальней стене я обнаружил вешалку с погребальным костюмом, висевшую на крюке.

Мы обменялись рукопожатиями с коллегами покойного, затем Томпсон со своим чемоданчиком направился к телу и сразу же приступил к осмотру.

— Не думаю, что вам удастся найти что-то, чего не знаем мы, — произнес один из полицейских по фамилии Грейсон. Из местных именно он отвечал за расследование. Грейсон оказался коренастым человеком, уверенным и с хорошими манерами. Загорелый, как и все его коллеги-полицейские.

— Мы на это и не рассчитываем, — доброжелательно сказала Уэллинг, выдерживая установку на политкорректность. — Вы не зря потратили на него достаточно времени. К тому же тело обмыли.

— Однако нам придется делать свое дело, — отозвался Бэкус.

— Почему бы не сказать, что это за расследование? — снова задал вопрос Грейсон. — Возможно, мы смогли бы что-то прояснить.

— Логично, — сказал Бэкус.

Пока он коротко излагал суть дела Поэта, я внимательно наблюдал за работой Томпсона. Рядом с телом эксперт был как дома, действуя без смущения, касаясь, проверяя, сжимая. Довольно долго Томпсон думал, перебирая седоватые волосы на голове покойного, а затем аккуратно вернул их в прежнее положение, воспользовавшись собственной расческой, которую достал из кармана. Далее он перешел к исследованию полости рта и глотки при помощи увеличительного стекла со встроенной подсветкой. В какой-то момент, отложив стекло, эксперт вынул из чемоданчика фотокамеру. Делая снимок глотки, он сверкнул фотовспышкой, что привлекло внимание полицейских.

— Просто документирую свою работу, джентльмены, — пояснил Томпсон, даже не посмотрев в их сторону.

Потом он перешел к конечностям, начав с правой руки и кисти, затем изучил и левую. При этом, исследуя левую руку, он снова воспользовался лупой, подробно осмотрев каждый палец. Сделал еще два снимка, на этот раз — кисти, и дважды сфотографировал указательный палец. Присутствовавшие не придали его возне особого значения. Вероятно, они посчитали это таким же рутинным делом.

Я не видел, чтобы Томпсон делал фотографии правой руки, и понял, что левая была выбрана неспроста. Выложив четыре сделанных его «Полароидом» снимка на стеллаж, он вернул камеру в чемодан. По мере продолжения осмотра эксперт больше не фотографировал.

Прервав Бэкуса, он попросил его помочь. Вдвоем они перевернули тело, и осмотр был вновь продолжен, подробно, с головы до ног. Я увидел кусок воскообразного материала, располагавшегося на задней части головы, и понял, что именно там находится выходное отверстие. Фотографировать его Томпсон не стал.

Он закончил с телом почти в одно время с окончанием доклада Бэкуса. Я заподозрил, что это было намеренное совпадение.

— Есть что? — спросил Бэкус.

— Нет, ничего такого, — ответил Томпсон. — Если можно, я бы хотел взглянуть на заключение о вскрытии. Надеюсь, оно здесь?

— Как заказывали, — сказал Грейсон. — Здесь копии всех документов.

Он подал Томпсону папку, и эксперт отошел к стеллажу, чтобы изучить бумаги обстоятельно.

Бэкус произнес, обращаясь к полицейским:

— Итак, джентльмены, я рассказал то, что знаем мы. А теперь хотел бы услышать, что в этом деле такого, что заставило вас отбросить версию самоубийства?

— Собственно, я не отбрасывал ее полностью до того момента, как услышал вашу информацию, — сказал Грейсон. — А теперь думаю, что этот гребаный подонок — простите меня, агент Уэллинг, — этот человек из наших. Во всяком случае, вопрос уже возникал, и мы отнесли дело к разряду убийств по трем соображениям. Во-первых, когда мы обнаружили Билла, его волосы оказались причесаны неправильно. Все двадцать лет, которые он провел в нашем офисе, пробор находился слева. Найдя тело, мы обнаружили, что пробор справа. Мелочь, конечно, но таких мелочей мы обнаружили еще две, а это уже система. Далее пошли рассуждения. Наш специалист взял из полости рта пробы на следы выстрела, так что мог утверждать, что оружие в момент выстрела находилось во рту либо на небольшом расстоянии от него. Судя по данным экспертизы, там были продукты выстрела, частицы ружейного масла и еще одна, третья субстанция, определить которую мы не смогли. Пока мы не поняли, как это объяснить, то, естественно, не могли считать происшедшее самоубийством.

— Что вы можете рассказать про эту субстанцию? — спросил Томпсон.

— Вещество вроде жира животного происхождения. И еще там присутствовал мелкодисперсный силикон.

Я заметил, как Томпсон быстро посмотрел на Бэкуса и затем куда-то в сторону, будто говоря: «Знаю, знаю».

— Что-то знакомое? — спросил Грейсон, словно уловив его реакцию.

— Никаких экспромтов, — ответил Томпсон. — Я возьму образцы и исследую их в лаборатории, в Квонтико. Результаты вам сообщат.

— Какая третья причина? — спросил Бэкус, сразу оставив тему.

— О ней сообщил Джим Бим, в прошлом напарник Орсулака. Теперь он в отставке.

— Джим Бим — это действительно его имя? — спросила Уэллинг.

— Точнее, Бимер. Он позвонил мне из Тускона, когда узнал о смерти Билла, и спросил, нашли ли мы пулю. Конечно, нашли. Так я и ответил. Ее вынули из стены напротив головы. И тогда он спросил, не золотая ли эта пуля.

— Золотая? — переспросил Бэкус. — Из настоящего золота?

— Именно так. Золотая ли пуля. Я ответил, что нет, пуля свинцовая, как и остальные в обойме. Как та, что мы вынули из пола. Мы решили, что первый выстрел, в пол, понадобился Биллу «для храбрости». И тут Бимер заявил, что это не самоубийство, а убийство.

— Откуда ему знать?

— Они с Орсулаком работали вместе много лет, и Джим знал, что иногда тот... Черт, наверное, нет такого копа, кто не думал бы раз или другой...

— ...чтобы убить себя.

Уэллинг произнесла это с утвердительной, а не вопросительной интонацией.

— Да. И Джим Бим рассказал, что как-то Орсулак показывал ему эту золотую пулю. Не знаю уж, где он ее достал, наверное, заказал по почте. И заявил он при этом Бимеру так: «Мой золотой парашют. Если я больше не смогу, тогда воспользуюсь им». Так что, по словам Бима, раз пуля не золотая, это не самоубийство.

— Вы нашли его золотую пулю? — спросила Уэллинг.

— Да, разумеется, нашли. Как только поговорили с Бимом. Пуля лежала в ящике стола, рядом с его кроватью. Видимо, он держал ее под рукой.

— Что убедило вас окончательно.

— В совокупности эти три детали приводят нас к версии убийства. Однако, как я уже сказал, полной убежденности не было. Пока не пришли вы и не рассказали свою историю. У меня уже «стоит» на этого Поэта. Впрочем, извините меня, агент Уэллинг.

— Ничего. Мы все сильно им озабочены. Скажите, записка была?

— Да, и учитывая этот факт, трудно согласиться с версией об убийстве. Записка была, и я могу поклясться, что она написана рукой Билла.

Уэллинг кивнула, как бы соглашаясь с его словами.

— Что говорилось в записке?

— Ничего особенно внятного. Что-то вроде стиха. Там говорилось... погодите минуту. Агент Томас, позвольте мне папочку, на одну секунду.

— Томпсон, — поправил тот, передавая документы.

— Простите.

Грейсон поискал немного и затем нашел нужную страницу. Текст он прочитал вслух:

Вот так.

Уэллинг и Бэкус посмотрели на меня. Раскрыв блокнот, я листал страницы со стихами.

— Строки я встречал, хотя не помню точно, откуда они.

Найдя стихи, уже использованные Поэтом раньше, я стал быстро читать. Совпадение обнаружилось в стихотворении «Страна сновидений», в том самом, которое убийца цитировал уже дважды, включая и лобовое стекло в машине брата.

— Вот оно.

Развернув страницы, я показал строки Рейчел, чтобы она могла прочесть. Остальные сгрудились вокруг нас.

— Сукин сын, — пробормотал Грейсон.

— Сможете ли обрисовать, как это, по вашему мнению, произошло? — спросила его Рейчел.

— Гм... конечно. По нашему представлению, убийца, кем бы он ни был, вошел, застав Билла спящим. Наставил на Билла его собственное оружие. Заставил встать с постели и одеться. Тогда Билл и зачесал волосы на другую сторону. Возможно, он не понимал, что происходит. Или, наоборот, понимал. В любом случае у нас появилась зацепка. Затем подонок вывел Билла в гостиную, посадил на стул и велел написать записку на бумаге, вырванной из собственного блокнота Орсулака. Блокнот находился в кармане пальто. Потом убийца стрелял. Сначала в рот. После этого вложил оружие в руку Биллу, и вторая пуля ушла в пол, так что мы получили на руке жертвы следы от выстрела. Потом убийца ушел, а мы даже не пытались искать беднягу Орсулака, целых три дня.

Грейсон взглянул через плечо на тело и, вспомнив о том, что нужно одевать покойного, посмотрел на часы.

— Эй, где тот парень? — наконец спросил он. — Кто-нибудь, позовите его и скажите, что мы закончили. Ведь вы уже завершили с телом, так?

— Да, — подтвердил Томпсон.

— Пора готовиться к погребению.

— Детектив Грейсон, — спросила Уэллинг, — в чем состоял особый случай, который детектив Орсулак расследовал в последнее время?

— О да, дело весьма особенное. Убийство малыша Хоакина. Мальчик, восьми лет от роду, пропал в прошлом месяце. Все, что удалось найти, так это его голову.

Упоминание об этом случае и его жестокость заставили всех замолкнуть. В комнате, где завершались последние приготовления, наступила тишина. До этого момента я и так был уверен, что смерть Орсулака связана с остальными. Однако, услышав о зверстве, с каким убили ребенка, я окончательно отбросил все сомнения, а внутри начала нарастать злоба, ставшая теперь знакомым ощущением.

— Полагаю, приготовления к погребению закончены? — спросил Бэкус.

— Совершенно верно.

— Предлагаю договориться о следующей встрече. Нам потребуются документы по делу об убийстве мальчика, Хоакина.

Совещание назначили на воскресенье, девять утра. Встреча должна была пройти в полицейском департаменте Феникса. Грейсон явно полагал, что раз все произошло на его территории, то расследовать придется именно ему. Но у меня имелось иное предчувствие: бюро само займется этим и просто отодвинет его в сторону, как большая сильная волна.

— Одно, последнее соображение, — сказала Уэллинг. — Пресса. Я видела поблизости их машину.

— Да, они быстро сюда сбегутся, особенно...

Он замялся.

— Что «особенно»?

— Если учесть, что кто-то проболтался по рации, что мы приехали для встречи с ФБР.

Рейчел недовольно охнула, и Грейсон кивнул, словно он это предвидел. Уэллинг сказала:

— Послушайте, любые утечки совершенно недопустимы. Если хоть что-то из рассказанного вашим людям выйдет из этой комнаты, Поэт ляжет на дно. И мы никогда не поймаем того, кто это сделал.

Она кивнула, как бы показывая на труп, и часть копов тут же обернулись, словно желая удостовериться, что покойник еще на месте. Служащий конторы только что вошел и снял с вешалки костюм, предназначенный для убитого. Глядя на собравшихся, он молчаливо ждал, когда они покинут комнату и оставят его наедине с телом.

— Мы почти ушли, Джордж, — сказал Грейсон. — Можешь начинать.

Бэкус же заявил:

— Сообщите прессе, что ФБР приезжало по обычному, рутинному поводу и что вы продолжаете расследование, предполагая возможное убийство. И не показывайте своей уверенности в чем-либо.

Когда мы шли назад, направляясь через стоянку к своим машинам, нам наперерез вышла молодая черноволосая женщина с решительным выражением лица, державшая в руках микрофон. За ней следовал телеоператор.

— Чем здесь занимается ФБР сегодня?

Она включила микрофон и сунула его прямо под мой подбородок. Я открыл было рот, но ничего не сказал. Хотя бы потому, что не понял, почему выбрали меня. Потом догадался: эмблема ФБР на моем левом кармане убедила, что она обращается по адресу.

— Позвольте, отвечу я, — перехватил инициативу Бэкус, и микрофон тут же оказался перед ним. — Мы приехали по просьбе департамента полиции Феникса, чтобы провести некоторые обычные экспертизы и услышать о деталях этого дела. Ожидается, что наше участие на этом закончится, а все дальнейшие вопросы вы сможете прояснить в местной полиции. Больше нам сказать нечего, так что спасибо за внимание.

— Вы пришли к заключению, что детектив Орсулак стал жертвой убийства?

— Извините, все вопросы вам следует обратить к полиции Феникса.

— Как ваше имя?

— Я предпочитаю не называть себя. Благодарю за внимание.

Проскользнув мимо репортера, он сел в машину. Я сел в другую, последовав за Уэллинг. Через несколько минут нас не было на стоянке, а обе машины мчались в город.

— Вы обеспокоены? — спросила меня Рейчел.

— Чем это?

— Исключительностью прав на вашу историю.

— Начинаю волноваться. Надеюсь, та девица похожа на остальных телевизионщиков.

— Почему?

— Они не ищут ни достоверных источников, ни смысла. Если так, все пока нормально.