Глава б
РАЗВИТИЕ КАМЕННОГО ЗАМКА

Замок был неотъемлемой приметой феодальной системы, которая процветала во Франции при последних Каролингах и была принесена в Англию Вильгельмом Завоевателем. Первоначально замок являлся частной собственностью феодала, проектировавшейся в первую очередь как военный оплот и только потом для жилья. Его появление стало результатом укрепления феодальной системы. У территориального барона имелось четыре причины для его строительства. Замок отделял его жилище от домов его вассалов, он был неприступным бастионом на случай проявления вассалами недовольства, служил постоянным напоминанием вассалам об их зависимости от барона и мог выдержать нападения других баронов, пожелавших расширить свои владения за счет соседа. Поэтому замок возводился внутри или в дополнение к существующему поселению, или (как замок Пик в Дербишире) на уединенной площадке. В последнем случае он обычно привлекал небольшую общину, которая селилась у его стен.

Неограниченное количество замков предполагало столь же неограниченное число мелких князьков, которые, держа закон в своих руках, всегда были готовы сцепиться друг с другом. Поэтому огромное число замков не могло не привести к разгулу бандитизма, если, конечно, их владельцы не контролировались монархом. Ведь феодальный лорд теоретически являлся субъектом короля, и его укрепленная цитадель принадлежала суверену. Чтобы справиться с этим беспределом, французский король Карл Лысый в Пистенском эдикте 864 года запретил возведение новых замков без его санкции и приказал уничтожить те, что уже были построены без королевской лицензии. Ничего подобного в Англии не существовало, и прошло еще добрых два с половиной века, прежде чем корона овладела ситуацией. Законодательство, призванное охранять феодальную систему, было введено в Средние века везде, где эта система была развита. Король де-юре, если не де-факто, являлся собственником всех замков королевства.

Однако в некоторых частях континента отсутствие какой-либо национальной власти стало причиной появления многочисленных замков, а соперничество соседствующих владетелей, также как и оживление деятельности баронов-разбойников, необходимо было подавить. Вся Европа – от Португалии до Польши – это кладбище бесчисленных замков, больших и маленьких, – свидетельство того, сколь смутными были времена Средневековья. На Ближнем Востоке крестоносцы тоже возводили грандиозные сооружения, такие как Крак-де-Шевалье (крепость рыцарей), которая так никогда и не была покорена, и Калат-аль-Хусн, начатый тулузским графом Раймондом IV в 1104 году. Тевтонские рыцари осуществляли аналогичную практику в Восточной Пруссии.

Каменный замок, явившийся развитием укрепленных земляных сооружений, состоял из башни-ядра, окруженной стенами. Внутри этого замкнутого пространства устраивались еще один или два двора (байли) с жилищем кастеллана внутри. Иногда вокруг выкапывали ров и внутрь можно было попасть через ворота, защищенные подъемным мостом.

Хотя замок стал понятием универсальным, наибольшего расцвета в Англии он достиг при королях норманнской династии и Плантагенетах, которые были признанными мастерами строительства таких фортификационных сооружений. За редким исключением, их возведение началось при Генрихе II и велось особенно широко при Эдуарде Длинноногом. Шедевры последнего отличались высшей степенью совершенства, и в конце XIII века Англия вступила в золотой век английской военной архитектуры.

Замки XI и XII столетий – и в Нормандии, и в Англии – можно подразделить на два типа: с четырехугольными центральными башнями и с башнями-оболочками. Первому отдавали предпочтение, когда выбранная для строительства площадка была новой, последнему – когда мотте, или насыпь, уже существовала. Были случаи, когда четырехугольная башня возводилась на месте уже существующего лагеря, но башни-оболочки никогда не строились на новом месте. Так повелось, потому что тяжелая четырехугольная башня могла быть возведена с соблюдением всех мер безопасности только на твердом грунте, а рукотворная насыпь могла выдержать только хорошо распределенную нагрузку, создаваемую башней-оболочкой. Последние стали более многочисленными, но, будучи не такими прочными, как первые, они быстрее подвергались разрушительному воздействию времени, и сегодня их осталось не так уж много.

Четырехугольная башня проста по форме, величественна и более надежна, обычно относится к более ранней дате. Строилась она на самом высоком месте байли. Ее размеры могли быть очень разными. Например, размеры Белой башни в Лондоне – 33,5 × 33,5 × 27,4 метра. Средняя толщина стен составляла от 2 до 5,5 метра. Наружные фасады четырехугольной башни обычно украшались слегка выступающими пилястрами. Они располагались по бокам, и их количество зависело от размеров конструкции. Все они опирались на общий цоколь.

За исключением маленьких башен, боковые пилястры поднимались на 2,5–3 метра над парапетом, образуя внешние поверхности башен крыши. Иногда они были ниже и немного не доходили до основания парапета. Они были обычно разделены на ступени, чтобы обозначить уровни этажей внутри. Самые миниатюрные башни имели только подвал и один этаж, но обычно башни были трехэтажными. Подвал – высотой 3,6–4,6 метра, вентилируемый через узкие щели, всегда располагался на уровне земли. Внутри обычно находились складские помещения. Некоторые стены башен были сплошными, но чаще в них располагались молельные комнаты, спальни или кладовые. В последних находились каменные скамьи и системы вертикальных шахт или спускных желобов. На главном этаже были установлены примитивные очаги с простыми трубами для отвода дыма. Была и кухня, хотя, конечно, не отвечавшая современным стандартам. Кулинарное искусство в XII веке еще не было развито, и самые простые блюда готовили, вероятно, на жаровнях. В более крупных башнях нередко устраивали часовню. Главный этаж в таких башнях обычно имел длину не менее 7,6 метра. Свет туда проникал через полуметровые окна, часто снаружи собранные под одной аркой. Верхний этаж или этажи иногда были разделены, чтобы обеспечить защитников местом для сна.

Крыши обычно делали наклонными под умеренным углом, чтобы дождь стекал в вырытые для этого канавы, но на покатой крыше было невозможно установить военные машины. Позже строители отказались от двухскатных крыш, заменив их плоскими, покрытыми свинцовыми полосами платформами, на которых устанавливались машины. Полы таких башен обычно делали из толстых досок, положенных на перекладины из деревянных брусьев, иными словами, они были весьма огнеопасными. В большинстве четырехугольных башен была внутренняя лестница, расположенная в углу, идущая с первого до последнего этажа. Она заканчивалась на крыше под башенкой. Идущая снизу вверх лестница была важнейшим дополнением к башне – в Дувре их было две.

Большие усилия прилагались для защиты входа – самого уязвимого места башни. Маленькая четырехугольная башня строилась по одну сторону от главного сооружения, она имела ширину ¹/₃, а высоту – ²/₃ от ширины и высоты главной башни. На одном конце на уровне земли начиналась прямая каменная лестница, поднимавшаяся почти до другого конца, где она заканчивалась площадкой, которая фактически была вестибюлем к настоящему входу. Над самой низкой частью лестницы находилась низкая башенка и прочный дверной проем. Над площадкой, где заканчивалась лестница, располагалась более мощная башенка и прочный дверной проем. За ним лестница продолжалась подъемным мостом. Вестибюль, куда вели каменные ступени, был, как правило, сводчатым помещением весьма внушительных размеров. В нем находилась дверь, ведущая собственно в башню. Иногда, как, например, в Дувре, там же располагалось караульное помещение. Наружный вход представлял собой одну или две массивные дубовые, обитые железом двери. Их можно было закрыть и заложить мощным бревном. Иногда вход преграждала еще и опускающаяся решетка.

В башнях XII века не было пятизвездочных апартаментов. Совсем наоборот, для жилья они были чрезвычайно неудобны. Однако нельзя забывать, что подобные сооружения были прежде всего крепостями, в которых господин и его вооруженные слуги должны были пребывать только во время осады. Может показаться, что будущие владельцы, заказавшие такой проект, не доверяли своим сторонникам ничуть не меньше, чем своим врагам. Лестницы и галереи часто строились так, чтобы ограничить внутреннее сообщение в башне, так же как и связь с внешним миром. Тщательно охраняемый вход, множество дверей, крутые винтовые лестницы и резко изгибающиеся переходы, хотя, конечно, и задерживали врага, если ему удавалось проникнуть в башню, но также и мешали перемещению солдат гарнизона. Движение было настолько затруднено, что, если внешний байли оказывался захваченным, у защитников едва хватало времени, чтобы удалиться в башню, которая теперь становилась объектом главного удара. При наличии достаточно большого и лояльного гарнизона, обеспеченного продовольствием, норманнская башня, благодаря своей удивительной мощи, была практически неприступной. Окна располагались слишком высоко и были слишком малы, чтобы в них можно было попасть огненным шаром или стрелой, а стены были слишком толстыми, чтобы опасаться военных машин. Но с точки зрения обороны маленькое отверстие в толстой стене, пусть даже при наличии больших скосов с внутренней стороны, не позволяло лучникам проявить свои таланты. А щели внизу обеспечивали только доступ воздуха. Лук можно было использовать из окон на верхних этажах, которые были несколько больше, но при этом расстояние до земли существенно снижало его эффективность. С крыши башни (если она была приспособлена для таких целей) военные машины могли метать камни, но, судя по всему, делалось это нечасто. Поэтому оборонительные меры, принимаемые защитниками таких башен, в основном носили пассивный характер. У гарнизона не было свободы маневра, да и инициативу проявлять им было попросту негде. Защитники сидели взаперти в относительной безопасности и ждали смерти от голода или избавления извне – что это, если не тактика ежа или черепахи?

Таковы самые общие детали, касающиеся архитектуры норманнских четырехугольных башен в Англии – от возведения Белой башни, начатого в 1078 году, до постройки в 1180 году башни Хелмсли в Йоркшире.

План и размеры башни-оболочки выбирались исходя из топографического характера местности, на которой она возводилась. Одни были круглыми, другие многоугольными. Их диаметр варьировался от 9 до 30,5 метра, а толщина стен – от 2,4 до 3 метров. Чтобы предотвратить возможную осадку, их стены обычно относились на 1 метр от края насыпи, на которой их предстояло возвести. Внутренняя часть самых крупных башен представляла собой открытое пространство, на котором постройки и навесы ставились у стены. Иногда эти открытые участки покрывались крышей. Подход к этим башням осуществлялся по деревянному мосту, тянущемуся надо рвом, а затем по лестнице на насыпь. В некоторых случаях предусматривались более сложные меры предосторожности, в том числе подъемный мост. Следует помнить, что такие башни-оболочки и насыпи, на которых они возводились, являлись частью линии внешних оборонительных укреплений замка, хотя и изолированной от них рвом – нередко частью главного рва цитадели. Помимо других подходов, в качестве одного из путей к башне всегда использовалась куртина. Очень жаль, что таких башен уцелело слишком мало, а те, что уцелели, подверглись перестройке и стали неузнаваемыми. Дело в том, что, являясь представителями первых в истории фортификационных сооружений и в то же время местом обитания древнейших семейств, они обладали присущим только им, особым очарованием. Если речь идет о крупных крепостях, таких как Виндзор или Арундел, эти башни величественны и прекрасны. Они массивны, как и их четырехугольные собратья, и имеют такие же грозные очертания. Но возможно, им немного не хватает сдержанности и благородства строгих круглых башен давно ушедших дней, ассоциирующихся с суровым бытом древних скандинавов, заложивших основы англоговорящего мира.

Следующий период в замковой архитектуре известен под названием раннего английского. При этом волшебство воздействия норманнской башни было столь сильным, что продолжало влиять на строителей и во время правления Стивена и Генриха II. Ранний английский стиль допускал больше украшений и меньше строгости при строительстве замков. В период правления Стивена в Англии было построено много замков, названных castra adulterina. Поскольку все они были уничтожены его преемником, об этих замках известно очень мало. Представляется очевидным, что они не могли быть такими же прочными, как ранние норманнские замки, иначе уничтожить их было бы не так просто. Судя по всему, они были построены из дерева или представляли собой только огороженное стеной пространство, не слишком старательно укрепленное. Лишь немногие из них, если таковые были вообще, являлись резиденциями крупных землевладельцев. Их возводили по большей части на новых площадках, и земляные сооружения вокруг были незаметными; следовательно, там, где стены сровняли с землей, не осталось ничего, что могло бы указать на место, где они некогда стояли.

Когда оба типа норманнских башен «вышли из моды», им на смену пришли цилиндрические башни, известные как донжоны, – принятый стиль соответствует среднему периоду ранней английской церковной архитектуры. Это едва ли можно было назвать шагом вперед в военном деле, потому что защитники изолированной круглой башни не могли вести концентрированный огонь и не имели возможности защищать подножие стены, стоя на ее вершине. В то же время, учитывая строительные материалы, круглая башня была мощнее, в ней было тяжелее проделать брешь или подорвать. На каждом ее этаже можно было соорудить свод, придав таким образом всей конструкции большую жесткость. Да и огонь причинял ей меньше ущерба.

В круглых донжонах вход обычно располагался на первом этаже – или по внешней каменной лестнице, или по подъемному мосту. Башни обычно имели три этажа. В подвальном этаже находились складские помещения; центральный этаж являлся главными апартаментами, иногда имелись помещения в стене, одно из которых являлось кладовой; верхний этаж часто являлся или казармой, или спальней лорда. Стены обычно имели толщину 30,5– 36,5 метра, этажи соединялись пролетной лестницей. В больших башнях, таких как в замке Куси, построенном герцогом Куси Ангерраном III, часто имелось небольшое помещение над главным входом, в котором находился механизм для подъема и опускания решетки. Иногда главная лестница начиналась на уровне земли и заканчивалась на первом этаже, снова начинаясь с противоположной стороны для обеспечения доступа на верхний этаж. Такой способ подъема позаимствован у более ранних четырехугольных башен. Таким образом, никто не имел возможность покинуть свой пост на стенах без ведома лорда, который находился в главных апартаментах.

Когда цилиндрическая башня являлась донжоном, она обычно располагалась на огороженной территории замка, но и в Англии, и во Франции имелись исключения. В Куси, например, башня имела собственный ров. Вскоре после появления круглых башен они были приспособлены как стеновые башни, окружающие и укрепляющие стену куртины. В этом качестве они использовались прежде всего для прикрытия угла или для защиты сбоку дверных проемов. В период между 1170 и 1220 годами было сделано много для создания в замках домашнего уюта. Очаги, которые в норманнских башнях часто являлись не более чем боковыми отверстиями для вентиляции, стали значительно функциональнее. Дымоходы стали лучше справляться со своим назначением. В норманнских башнях без дощатых полов обойтись было невозможно, но в круглых башнях со сводчатыми потолками на этажах полы можно было делать из битого известняка и песка. Это значительно снижало риск пожара. Залы, часовни и жилые комнаты со временем стали богаче украшенными.

В дополнение к фланговой обороне, обеспечиваемой башнями на стене, широко использовали бреташи. Бреташ – это крытая галерея, обычно деревянная, поддерживающаяся стойками, опирающимися на ступенчатый выступ в стене, тянущийся вокруг стены с внешней стороны. В больших башнях иногда сооружали два яруса таких галерей – одна над другой. Они являлись серьезным препятствием для атаки. Бреташ возводили, только если ожидалась осада, хотя, например, в Шато-Гайаре, построенном Ричардом Львиное Сердце во Франции, это сооружение было каменным. В нем были сделаны навесные бойницы – машикули, через которые осажденные могли лить кипящее масло и расплавленный свинец на головы атакующих. Любопытно, что лучшие экземпляры этих ранних английских донжонов находятся не в Англии. Во Франции при Филиппе-Августе новый архитектурный стиль распространился значительно шире, получил большее развитие, и результаты оказались более впечатляющими. Среди хорошо известных примеров – Куси, Иссуден, Шато-Гайар и другие.

Генрих III был известным покровителем искусств, особенно архитектуры, но в его правление было построено очень мало достойных внимания замков, за исключением одного, о котором будет сказано далее. В Южном Уэльсе есть несколько крепостей, которые были возведены (хотя, вероятно, на месте старых) при Генрихе. Во время его правления и королевские, и баронские замки стали более удобными. Чтобы сделать их интерьер привлекательнее, тратились большие суммы, в результате чего они стали лучше приспособленными для жилья. Роскоши стало уделяться больше внимания, чем военным укреплениям, и цитадели в мирное время часто приходили в полную негодность, войска оказывались открытыми нескромным взглядам, и, чтобы оценить размер гарнизона, не нужно было даже засылать лазутчиков.

Каждый замок, в котором было более одной башни и несколько линий укреплений, являлся концентрическим, хотя даже в самых крупных ранних замках дополнительные линии обороны были не слишком развиты и ограничивались по большей части защитой входа. Замковая архитектура достигла своего максимального расцвета при Эдуарде. Так велика была слава Эдуарда I, что концентрическая система, которую он не изобрел, но принял, получила его имя. В действительности Кайрфилли – один из лучших образцов концентрического замка на острове – был построен вассалом в конце правления Генриха, еще до возвращения Эдуарда с Востока. Термин «эдвардианский» относится к типу замков, которые стали преемниками круглой башни с огороженным стеной пространством, и перенес искусство фортификации из раннего английского стиля в готический период военной архитектуры.

Военно-инженерный талант Эдуарда в основном был направлен на Северный Уэльс. Фортификационные сооружения этого княжества в последних десятилетиях XIII века представляли собой лагеря на холмах, не приспособленные для ведения современной войны и не подходящие для образа действий короля. Он не нашел там ни английских насыпей, ни норманнских башен, и его работы в этой стране стали и оригинальными по концепции, и смелыми по исполнению. Ему обязаны своим возникновением замки Конуэй, Карнарвон, Бемарис и Харлее.

Первой отличительной чертой концентрического замка является расположение линий обороны одна внутри другой. Имеющий башни по углам и вдоль стен эдвардианский замок спланирован так, что ни одна его часть не может быть полностью предоставлена самой себе. Стену нельзя должным образом защитить, если внешняя сторона основания одной ее части не видна с вершины другой. Норманнская башня или ранняя английская круглая башня могли защищаться только людьми, сбрасывающими со стен камни и другие «снаряды». В результате защитники башни подвергались ничуть не меньшей опасности, чем нападающие. Использование стеновых башен, выступающих из стены, не только увеличивало ее неприступность, но и, если башни располагались на расстоянии дальности выстрела из лука друг от друга, позволяло защитникам, находясь в укрытии, вести продольный огонь и предотвратить возможный таран. В то же время башни, не столь хорошо защищенные с флангов, были, по причине своей формы и прочности, менее подвержены проломам. Так достигалась заодно и экономия материалов, ведь толщина стены могла быть меньше. Одновременно увеличивались возможности и качество обороны. Иными словами, гарнизон мог проявить инициативу и перейти от пассивной обороны к активной. Конечно, в этом элементарном принципе ведения войны не было ничего нового, но при проектировании более ранних крепостных сооружений о нем забыли или проигнорировали.

Однако концентрической системой достигалось большее. Линии обороны выстраивались так, что защитники могли делать внезапные вылазки из одного сектора и нападать на противника в другом. Более того, каждая башня или сторожка, а иногда и часть всего сооружения задумывались так, чтобы можно было какое-то время держаться изолированно. Также линии обороны располагались так, чтобы пролом внешней стены не обязательно влек за собой потерю всего замка. В концентрических замках башня – главная черта ранних крепостей – была заменена открытым, окруженным стеной внутренним двором, усиленным сторожевыми и стеновыми башнями. В этом огороженном пространстве размещали зал, часовню и разные хозяйственные постройки. Вокруг этого внутреннего двора находился узкий второй двор, который делился на части поперечными стенами с воротами – как водонепроницаемые переборки и отсеки на современных судах. Такое расположение изолировало любой отряд атакующих, проникший через проломы во внешних стенах. Узость второго дворика делала нападающих беззащитными перед внезапным нападением с обоих флангов, мешала получить подкрепление и установить военные машины. Помимо второго внутреннего дворика был еще и третий, или внешний, двор. Это была площадь довольно больших размеров, которая могла вместить значительную часть гарнизона, лошадей и, в случае необходимости, живущих по соседству крестьян вместе с домашним скотом. Внешний двор обычно имел ров с водой или водоем, образованный перегораживанием дамбой какой-нибудь местной речушки. В таких случаях жизненно важной становилась защита дамбы, которая обеспечивалась постройкой стены вдоль всей ее длины с башнями или сторожевыми помещениями с каждого конца. В концентрических замках все его части предназначались для ежедневного использования. Ни одно из сооружений не было возведено только для отражения осады. Зал, часовня и кухня использовались постоянно и имели соответствующие размеры.

Сторожевое помещение эдвардианского замка было внушительным сооружением, обычно прямоугольным в плане, по бокам защищенным двумя барабанными башнями и иногда имеющим с тыльной стороны еще две башни с лестницами. В центре его располагалась входная арка, за которой начинался длинный прямой проход, идущий через все здание. Три отверстия в боковых башнях давали возможность вести наблюдение за подходным мостом, боковой стеной и площадкой прямо перед воротами. Над аркой находилось небольшое окно, а на верхушке – машикули на ступенчатом выступе. Возможен другой вариант: с одной барабанной башни на другую иногда перебрасывали нечто вроде моста, расположенного на несколько метров впереди каменного сооружения, оставляя пространство, через которое на головы желающих попасть в ворота можно было бросать камни, бревна и т. д. Входная арка, достаточно широкая, чтобы пропустить повозку или трех воинов, идущих плечом к плечу, обычно была каплевидной формы. В числе оборонительных сооружений были также опускающаяся решетка и двухстворчатая дверь, открывающаяся наружу, которую можно было заложить большими прочными бревнами. Когда не было необходимости в их использовании, бревна убирались в полости в стене. За дверью свод был заменен плоским бревенчатым потолком, через который могла опускаться еще одна решетка. Далее следовали два боковых дверных проема в помещение привратника и маленькую комнату. Обычно, в дополнение к дверям и воротам, в своде имелось несколько отверстий-бойниц размером около 30,5 сантиметра. Они служили либо для наблюдения за неожиданным вторжением захватчиков, либо для того, чтобы бросать в них пики. Первый этаж самых больших помещений такого рода имел еще и большую комнату с боковыми дверями, ведущими к стене и иногда к часовне. Отсюда осуществлялся подъем и опускание решеток.

Стены эдвардианских замков имели высоту от 8 до 12 метров и толщину 1,8–2,5 метра. Сверху находился дозорный путь, называемый аллюр, защищенный с внешней стороны зубчатым парапетом, а с тыловой – более низкими и легкими стенами. На стену обычно можно было попасть из стеновых башен и, в некоторых случаях, по открытой каменной лестнице. Стеновые башни сильно отличались друг от друга по размерам и форме, но чаще всего были круглыми или полукруглыми. Там, где были внешний двор и вторая стена, внешняя стена была намного ниже внутренней, а стеновые башни внешней стены имели одинаковую с ней высоту. Барбакан был иногда просто огороженным пространством, расположенным перед воротами в конце моста.

Замки Генриха III и Эдуарда I были чем-то средним между дворцом и крепостью, но, хотя всевозможных предметов, призванных обеспечивать уют, по меркам тех дней было даже слишком много, первоочередными все равно являлись военные соображения. Санитарные меры отвечали нормативам своего времени. Количество кладовых и способы утилизации отходов вполне соответствовали гигиене XIII столетия.

Эдвардианский замок – великолепный образец архитектурного творчества – стал лебединой песней замкового строительства. Конечно, замки строились и позднее, но по сравнению со своими предшественниками они были пигмеями. Еще сто лет эти превосходные детища военно-инженерной мысли продолжали сдерживать противника и успешно противостояли всем попыткам людей разрушить их. А потом появилась пушка. И грянул набатный колокол, возвещая о переменах. По мере роста могущества артиллерии замки становились все более уязвимыми. Когда вековую тишину холмов впервые нарушил грохот пушек, замки, храня гордый и неприступный вид, стояли насмерть, пока их стены под обстрелом артиллерийских орудий не обратились в пыль. Так же как и военные машины, на них нападавшие, и арбалетчики, их защищавшие, замки прожили очень долгую жизнь. Некоторые из них сохранились до наших дней, чтобы порадовать глаз далеких потомков их строителей. Они отремонтированы и используются для специальных целей, являясь сегодня немыми свидетелями далекой эпохи феодализма. Время обошло их стороной.