Глава 22
УПАДОК РЫЦАРСТВА В XIV–XV ВЕКАХ
Можно ли говорить об упадке рыцарства, когда создаются новые ордена, призванные распространять его дух и формы? Никогда еще турниры, состязания и празднества не были столь великолепными. Но как раз эти признаки более соответствуют придворной жизни, а не странствиям с целью исправления пороков и социальных несправедливостей, а также для защиты слабых.
В Англии в 1399 году создается орден Бани. Людовик XI создает орден Святого Михаила (Сен-Мишель), чтобы собрать вокруг короны рыцарей, обещавших ему «добрую и истинную любовь», а также честно служить ему во время справедливой войны. Филипп Добрый, великий герцог Запада, создает знаменитый орден Золотого руна. Наполеоновский орден Почетного легиона лишь продолжение или подражание древним институтам, которые вредят древнему принципу равенства между рыцарями.
Впрочем, недооценивать внешние проявления тоже не следует, ибо они способствуют поддержанию и выживанию института.
В «Книге рыцаря де Ла Тур-Ландри» автор, писавший в 1371 году для своих дочерей, вкладывает в уста их матери следующие обличительные слова против тех волокит, что утверждают, будто для совершения подвигов им необходимо вдохновение, даваемое женщиной. «Вы говорите, – отвечает мать, – что высокородные дамы и девицы стоят больше, если они любят любовью, и если держатся весело, и если хороши их манеры и осанка, и если творят они милость доброму рыцарю или оруженосцу. Эти слова вдохновляют сеньора и его спутника. Ибо те, кто совершают подвиги и завоевывают честь, делают это ради своих возлюбленных; и часто вооружаются и идут на войну ради них, и много другого совершают ради них; потому дамам ничего не стоит сказать доброе слово, чтобы сделать рыцарям приятное».
Это начало атаки на деградирующее рыцарство, которая продолжится во Франции, усиливаясь, на протяжении всего XV века. В книге «Четыре дамы» Алена Шартье, написанной после нашего поражения при Азенкуре (1415), те плачут, что одна потеряла в сражении друга, которого бросили его друзья, другая плачет по взятому в плен мужу, третья – о своем погибшем, а четвертая уверена, что ее друг бежал, поэтому она самая несчастная. Та же тема затрагивается в маловоинственном диалоге «Спор двух рыцарей об удовольствиях и страданиях, которые может принести любовь» и в «Обвинительном квадрилоге», где обличаются «многие рыцари и дворяне, что кричат о воинской славе, но гоняются за деньгами».
Самую ожесточенную атаку на рыцарство мы найдем в романе (со времен Кретьена де Труа прошло два столетия) «Маленький Жан де Сентре», написанном автором, обладавшим большим талантом, – Антуаном де ла Салем. Довольно странно, что посвящен он герцогу Жану Калабрийскому, сыну короля Рене, герцога Анжуйского, чьим духовником был де ла Саль.
По первым главам «Истории и забавной хроники маленького Жана де Сентре и юной дамы де Бель Кузин», написанным незадолго до 1456 года в Шатлесюр-Уаз, но посвящение которых датируется 25 сентября 1459 года в Жемаппе (Брабант), можно предположить, что мы имеем дело с произведением, аналогичным «Залу» (около 1451) или «Шлему» и посвященным воспитанию юных дворян. Дама де Бель Кузин, чье имя нам так и не сообщают, отличила при дворе королевы Бонны Люксембург-Богемской, супруги короля Жана, сына Филиппа Валуа, юного пажа из хорошей семьи – Жана, сына сеньора де Сентре в Турени. Дама молода, но уже вдова, но не собирается вновь выходить замуж. Она спрашивает пажа, выбрал ли он себе уже «даму сердца», как полагается рыцарю, чтобы служить ей, и, разумеется, добивается, чтобы он выбрал ее. Она дарит ему красивую одежду и оружие, необходимые пажу, ставшему оруженосцем.
Старый пакт, заключенный еще в эпоху куртуазного романа XII века между любовью и доблестью, продолжает действовать (а разве он когда-нибудь прекратил действие?), и дама де Бель Кузин без колебаний отправляет молодого возлюбленного на самые опасные турниры и в самые рискованные военные предприятия, вроде похода на пруссов, чтобы он заслужил ее благоволение.
Он покрывает себя славой, а по возвращении не находит свою даму при дворе. Он обнаруживает ее в аббатстве, коммендатарием которого она является. Дама встречает его очень холодно. Это поведение королевы Гениверы в отношении Ланселота, однако причина тому совсем иная. Она подпала под сексуальное обаяние аббата. Дискуссия между Жаном де Сентре и дамой де Бель Кузин являет едкую сатиру на рыцарский дух и куртуазные манеры: «Многие рыцари и оруженосцы при дворе короля и королевы называют себя верными возлюбленными дам и, чтобы получить ваши милости, плачут перед ними, вздыхают и стонут, и так растрогают вас, бедных дам, имеющих доброе нежное сердце, что вы, сжалившись, уступаете их желаниям, а они ходят от одной дамы к другой, беря у каждой залог: подвязку, браслет или еще какую безделушку, а потом они говорят каждой из вас: «О, моя дама, я всегда ношу залог вашей любви».
Дальше – больше; обличив любовное непостоянство рыцарей, он нападает на их храбрость и подвиги: «Еще, мадам, говорю я вам, когда эти рыцари или оруженосцы идут на войну. Если холодно – они отправляются в Германию, где всю зиму шутят с девицами, а если жарко – едут в прекрасные королевства Сицилии и Арагона, где много хороших вин и мяса, вкусных фруктов, прекрасных фонтанов и садов, и все лето они развлекаются там с прекрасными дамами, которые принимают их очень любезно, а потом старый менестрель или поэт пропоет при дворе: «Монсеньор победил, доблестно завоевал приз!» И разве бедные дамы не верят тому?»
Расстроенный такими обвинениями, сеньор Жан де Сентре отвечает аббату: «Я отвечаю на ваши слова, которыми вы обвинили рыцарей и оруженосцев, и если бы вы были человеком, которому я должен был ответить, я бы нашел что сказать, но, учитывая ваш сан, ничего не скажу…»
Но фрондирующий аббат, называющий себя братом Жаном дез Антоммером, не уклоняется от схватки и принимает вызов: «Эй, монсеньор де Сентре, я не задира и не воин, я всего лишь бедный монах, проводящий время в молитвах, но если какой-либо человек опровергнет мои слова, я вступлю с ним в схватку».
Назревает судебный поединок, но какую же форму он примет? Форму совсем не рыцарскую – бой на кулаках. Что это: жестокая ирония или полнейшее презрение к рыцарской чести и достоинству? Ко всему прочему и неверная дама вступает в разговор: «Эй, сеньор де Сентре, вы такой доблестный, как говорят, совершили столько подвигов, неужели вы осмелитесь драться с аббатом? Если вы этого не сделаете, я скажу то же, что и он».
Но он уклоняется, ссылаясь на разницу в боевой подготовке, как сказали бы мы сейчас: «Эй, моя дама, вы знаете, что я не боец, а господа монахи мастера в драке и в игре в мяч, в метании копья и во всех упражнениях; посему я против него ничего не смогу сделать».
Однако жестокая настаивает: «Право, если вы не сделаете этого, я осужу вас и буду считать трусом».
И что тут делать, кроме как подчиниться? Толстый монах, спустив штаны, показывает «свои жирные ляжки, волосатые, как у медведя». Вот уже монах, подставив ему подножку, дважды валит его на спину. После ужина Сентре берет реванш, заставив монаха надеть тяжелый стальной доспех, в котором тот становится неповоротливым, и избивает его. Напрасно дама угрожает своему бывшему пажу гневом. Его это не трогает, и он ей отвечает: «Вы – лживая и вероломная. Я долгое время верно служил вам, как только можно служить и угождать своей даме, а теперь из-за распутного монаха вы ведете себя лживо и вероломно, вы бросили меня и обесчестили себя; в таком случае я знать вас не желаю. Тут он схватил ее за волосы и уже занес руку, чтобы надавать ей пощечин, но вовремя сдержался, вспомнив, сколько хорошего она ему сделала, и подумав, что за это его могут осудить».
Хотя попытка надавать даме пощечин и ограничилась всего лишь хватанием за волосы, как это далеко от рыцарской куртуазности. Аббат, который совсем не трус, защищается секирой, но скоро, стесненный тяжелой кирасой, падает навзничь с криком: «Спасибо! спасибо! спасибо! моя дама! Ах, монсеньор де Сентре, во имя Бога, спасибо!»
Победитель, вспомнив, что истинный рыцарь должен щадить поверженного врага, ограничивается тем, что пронзает своей дагой (кинжалом) ему обе щеки и лживый язык, злословящий о рыцарях, и в качестве трофея срывает с дамы синий пояс, который она недостойна носить: «Ибо синий цвет – символ верности, а вы самая неверная из всех, кого я знаю» (глава XXXII).
Он свертывает его и прячет под камзол. Однажды при дворе, перед королем, королевой и дамами, он рассказывает свое приключение, не назвав лишь имен, и образованный из присутствующих суд любви, рассмотрев дело, высказывается большинством голосов против виновной в самых тяжелых провинностях. Дама де Бель Кузин, которой тоже предложили высказаться, пытается обвинить возлюбленного во лжи. Тогда, достав пояс, сеньор Жан де Сентре бросает его ей в ноги, разоблачив в глазах всех виновную.
Что стало с куртуазным законом, предписывающим любовнику хранить тайну? Куртуазность рушится, и рыцарство гибнет вместе с ней.
