Перспективы развития Южной Азии в наибольшей степени связаны с будущем крупнейших стран региона – Индии и Пакистана, а также ролью внешних сил, прежде всего Китая.

Предыдущий год был ознаменован выборами в основных странах региона. Парламентские выборы прошли в Бангладеш, Индии и на Мальдивах. В начале 2015 года прошли президентские выборы на Шри-Ланке. Наибольшее внимание привлекли выборы в Индии, которые принесли победу «Бхаратия Джаната Парти» (БДП) и ее лидеру Нарендре Моди. Есть основания предполагать, что сложившаяся к настоящему времени политическая карта региона сохранится на ближайшие несколько лет, хотя отдельные ее элементы могут быть изменены из-за вероятных внутриполитических кризисов, прежде всего в Бангладеш и Пакистане.

В военной области в Южной Азии вероятны конфликты между Индией и Пакистаном, Индией и Китаем, Пакистаном и Афганистаном, а также трения на индийско-бангладешской границе. Опасность первых двух видов конфликта усугубляется вероятностью их эскалации вплоть до применения ядерного оружия. В принципе, возможно достижение договоренностей между Индией и Пакистаном в области мер доверия и даже некоторых ограничений ядерного оружия, поскольку между этими государствами есть отношения взаимного сдерживания и относительный паритет сил. Однако таким договоренностям будет мешать политическая напряженность между Индией и Пакистаном, а также фактор Китая. Индия вынуждена учитывать ядерную угрозу не только со стороны Пакистана, но и Китая.

Изменение миссии НАТО в Афганистане в конце 2014 года создало условия для роста нестабильности в этой стране, что неминуемо скажется на регионе Южной Азии. В случае развития ситуации по худшему сценарию, в соответствии с которым режиму в Кабуле не удастся удержать власть даже при помощи ограниченного международного контингента, Пакистан и Индия будут вовлечены в борьбу за афганское будущее (в соответствии с собственным пониманием этого будущего). Такой сценарий может значительно повысить риски терроризма в Южной Азии.

Уже сейчас для региона характерно ухудшение ситуации в области безопасности. Терроризм становится более жестоким и непредсказуемым. В наибольшей степени это коснулось Пакистана и Индии. В результате терактов в Пакистане в 2014 году погибло более 1760 человек, в Индии – более 410. Наибольший резонанс вызвала кровавая бойня, которую в начале декабря члены «Техрик-е Талибан Пакистан» (ТТП) устроили в школе в Пешаваре, главном городе пакистанской провинции Хайбер-Пахтунхва.

Регион Южной Азии испытывает в полной мере последствия изменения климата. В результате наводнения, вызванного муссонными дождями, в Индии к концу сентября погибло около 300 человек, в основном в штатах Ассам и Джамму и Кашмир. В целом в результате наводнения пострадало более 25 тыс. человек в Ассаме и более 200 тыс. человек в Джамму и Кашмире. В Пакистане наводнения в связи с муссонными дождями вызвали гибель более 300 человек, коснулись 1,8 млн человек. Ливневые дожди и оползни стали причиной более 200 смертей в Непале. Более 170 тыс. человек пострадало в этой стране. На Шри-Ланке в результате ливней и оползней погибло почти 70 человек, пострадало более 106 тыс. Наводнения в Бангладеш коснулись 3,2 млн человек. Случаи смертей если и были, то всего несколько. На ближайшую и отдаленную перспективу можно ожидать увеличения количества жителей региона, которые пострадают от природных катаклизмов.

XXI век будет веком Индии?

Широкой известностью пользуется утверждение о том, что Индия – это великая держава XXI века. Действительно, к такому статусу Индия приближается в среднесрочной и долгосрочной перспективах. Людские, природные, экономические, военные ресурсы дают Индии все основания для ее превращения в важный геополитический фактор. Своеобразным «манифестом» новой Индии является статья Раджи Мохана «Индия и политическое равновесие» в журнале Foreign Affairs в 2006 году, которая начинается со слов: «После нескольких десятилетий обманутых ожиданий Индия сегодня стоит на пороге превращения в великую державу». Автор считает, что успех и сроки реализации этой возможности зависят от готовности западных стран сотрудничать с Индией на ее условиях.

Очевидно, что главное условие индийского успеха, названное Раджей Моханом, выполняется. Для многих государств становится приоритетом развитие связей с Индией. У ряда стран с Индией установились стратегические отношения. Помимо России, традиционного партнера Индии, к таким странам относятся Израиль, США и Франция и др.

Однако современное положение Индии, ее внешняя и оборонная политика вызывают не только ожидания, но и сомнения. Так ли прочна и эффективна индийская модель роста в долгосрочной перспективе? Готова ли Индия к желанной роли мировой державы? Какую политику стоит ждать от нее другим государствам, ее партнерам и прежде всего России – ее «естественному союзнику»?

Социально-экономическое развитие Индии

Необходимо помнить, что дважды за историю независимой Индии ее экономика оказывалась в глубоком кризисе – в 1967 и 1991 годах. Ответом на каждый из кризисов была девальвация рупии и частичное открытие экономики. Наиболее серьезные реформы были проведены после кризиса 1991 года, поставившего Индию на грань банкротства. Благодаря этим реформам Индии удалось добиться среднего роста около 6 % ВВП в 1990–2000 годы (в первом десятилетии XXI века среднегодовой рост составил около 8 %). Высокий экономический рост – главное средство от бедности (около трети населения страны живут меньше чем на доллар в день).

В последние годы это «средство от бедности» становилось менее эффективным ввиду замедления темпов роста ВВП: 7,9 % (2004), 9,3 % (2005), 9,3 % (2006), 9,8 % (2007), 3,9 % (2008), 8,5 % (2009), 10,5 % (2010), 6,3 % (2011), 3,2 % (2012). Изменения показателей экономического роста были обусловлены не только мировым кризисом 2008 года, но и внутренними причинами. Исчерпан потенциал роста, заложенный в сфере услуг, включая информационные технологии (один из главных двигателей роста ВВП). Дальнейшему росту экономики мешает неспособность властей стимулировать развитие промышленности, для чего необходимы реформы трудового и земельного законодательства. Провести такую реформу в рамках предыдущего коалиционного правительства и при наличии сильных оппонентов в парламенте и штатах было крайне непросто. Сегодня, когда партия БДП контролирует центральные и многие штатовские парламенты, это кажется более реальным.

Вместе с тем замедление роста не означает, что Индия приближается к краю пропасти экономического кризиса или социального взрыва. Консервативная банковская и финансовая системы сохраняют устойчивость. В обществе существует ряд механизмов снижения напряженности, включая внутреннюю и внешнюю миграцию (согласно опросам Центра Гэллопа в 2013 году, 10 млн индийцев заявляли о желании жить в США).

Одним из таких механизмов стали выборы, во время которых в 2013–2014 годах Индийский Национальный Конгресс (ИНК) потерпел поражение в пользу БДП. Последняя получила простое большинство в парламенте и сформировала однопартийное правительство, а также получила контроль над рядом ключевых штатов. Победа БДП и ее лидера Нарендры Моди дала позитивный сигнал экономике.

Внешняя политика Индии до 2020 года

Вопрос о готовности Индии к роли мировой державы во многом связан со стратегическими целями Индии и способами их достижения. Цели индийской политики распределены между тремя приоритетами: среди своих непосредственных соседей Индия добивается первенства и возможности предотвращать вмешательство со стороны третьих стран. В отношениях с государствами расширенного соседства и всей акватории Индийского океана Индия стремится уравновешивать влияние других государств и не допускать ущемления своих интересов. В глобальном масштабе Индия стремится к статусу великой державы.

Внешнеполитический опыт независимой Индии свидетельствует о ее балансировании между Moralpolitik и Realpolitik, обеспечивающем сохранение независимости и максимально возможную свободу рук. Порой это осложняет сотрудничество с Индией даже для такого «естественного партнера», как Россия, а в будущем может привести и к ограничению индийско-российского сотрудничества, если в Дели вдруг посчитают, что ценность России как партнера снизилась. Подобного отношения от Индии следует ждать и другим государствам, развивающим с ней стратегические отношения. Такая политика Индии не позволяет строить долгосрочные планы сотрудничества с ней – слишком много факторов со стороны Индии могут помешать реализации этих планов.

В ближайшие 10–15 лет отношения с США останутся главным приоритетом. Как из-за укорененного страха перед китайской угрозой, так и потому, что США, особенно в период президентства Джорджа Буша-мл., существенно помогли обретению Индией статуса ядерной державы и получению ядерных технологий и материалов.

Однако в интересах Индии и США есть принципиальные несоответствия. США заинтересованы в экономической открытости Индии, к чему она не готова. Индийская валюта остается неконвертируемой. В ряде областей, например в страховании, есть ограничения на иностранные инвестиции.

Индия также настороженно смотрит на близкие отношения США с Пакистаном. Несмотря на острые кризисы, сотрудничество между ними продолжается, в том числе в чувствительных областях.

Наконец, Индия не хочет быть частью американской стратегии сдерживания Китая, опасаясь в случае военного кризиса оказаться целью для последнего. При этом США не скрывают, что для них рост Индии как центра силы – гарантия ограничения китайского доминирования в Азии.

Индия также не готова полностью поддерживать политику США в отношении Ирана. Нью-Дели привык к равным условиям в отношениях с Россией, и его не устраивает предлагаемый США статус младшего партнера.

Пристальное внимание Вашингтона к Индии обусловлено необходимостью поддержания баланса сил в регионе перед лицом усиления Китая, а также острыми проблемами в Афганистане и Иране, где взвешенная и конструктивная позиция Индии может внести ценный вклад в стабилизацию ситуации.

Для прорыва в отношениях с Индией некоторые эксперты предлагают срочный комплекс мер – от оптимизации принятия решений за счет реструктуризации головных ведомств (госдепартамента, Пентагона и пр. – это и будет первым индикатором реализации США стратегии на новое стратегическое партнерство с Индией) до оказания помощи в реализации реформ, расширения связей бизнеса и между военными, поддержки членства Индии в СБ ООН. Для преодоления дефицита доверия со стороны Индии Бараку Обаме предлагается оказывать помощь в укреплении обороны страны, срочно инициировать широкомасштабное и глубокое военно-техническое сотрудничество, в т. ч. в сфере передовых военных технологий. В Вашингтоне также осознают недовольство Индии позицией младшего партнера и предлагают приложить особые политические усилия, чтобы изменить дискурс отношений с Индией на равноправный.

Перспективы военно-технического сотрудничества станут в ближайшие годы одной из тем, в которых отразится наличие или отсутствие прогресса в индийско-американских отношениях в ближайшие годы. При первом взгляде перед Дели и Вашингтоном стоит задача продления «Нового рамочного соглашения об отношениях в области обороны», которое было подписано в 2005 году министрами обороны Пранабом Мукхерджи (ныне президент Индии) и Дональдом Рамсфельдом. Соглашение 2005 года, в свою очередь, пришло на замену «Согласованному протоколу по отношениям между США и Индией в области обороны», подписанному сторонами в 1995 году. На самом деле сегодня правительство Моди попытается обеспечить с помощью нового соглашения в области обороны доступ к американским технологиям. Если это соглашение удастся подписать в 2015 году, по сравнению с соглашением 2005 года, подразумевавшим лишь торговлю оружием, это стало бы большим шагом вперед.

Для индийско-китайских отношений 2014 год оказался неоднозначным. С одной стороны, между Индией и Китаем состоялся обмен успешными визитами, кульминацией которого стал приезд в Индию председателя Си Цзиньпина. В совместном заявлении, подписанном Нарендрой Моди и Си Цзиньпином 19 сентября, наравне с политическими, экономическими и культурными вопросами оговорены проблемы безопасности, включая пограничные споры. С другой стороны, успехи на дипломатическом поприще были омрачены трехнедельным противостоянием вооруженных сил Индии и Китая в районе индийского пограничного пункта Чумар (область Лех). Масло в огонь подлило обращение Си Цзиньпина к командирам Народно-освободительной армии Китая, сделанное им 22 сентября. Председатель призвал армию быть готовой победить в региональной войне в эпоху информационных технологий. 26–27 сентября стороны отвели войска на позиции, которые они занимали до 1 сентября, и таким образом восстановили статус-кво на спорном участке индийско-китайской границы.

Не вдаваясь в детали индийско-китайских отношений, необходимо подчеркнуть две особенности. Во-первых, в долгосрочной перспективе для Индии Китай остается ключевым торговым партнером. В 2013–2014 годы торговый баланс между этими странами составил 65,9 млрд долларов (1‑е место). Российско-индийская торговля явно отстает от этих показателей со своими 6,0 млрд долларов в том же финансовом периоде (34‑е место). Визит Си Цзиньпина показал, что Индия и Китай намерены не только остановить снижение показателей товарооборота, который наблюдается в течение последних двух лет, но и придать сильный импульс торгово-экономическим связям между двумя странами.

Во-вторых, развитие политических и экономических связей между Дели и Пекином не исключает острых кризисов в области безопасности. Наиболее вероятны обострения пограничных споров между Индией и Китаем. Но по мере развития военно-морских сил обеих стран можно ожидать конфликтов и в Индийском океане. В 2014 году Индия настороженно отреагировала на визит китайской многоцелевой лодки класса «Song» в Шри-Ланку, который состоялся 7–14 сентября.

Без сомнения, Индия и Китай будут стараться избегать обострения кризисов в области безопасности с тем, чтобы они не помешали развитию взаимовыгодных торгово-экономических связей. Но также не вызывает сомнения и то, что у обеих стран слишком много поводов для беспокойства.

Визит президента Владимира Путина в Индию в декабре 2014 года не принес существенных изменений в развитие российско-индийских отношений. Те документы, которые были подписаны во время визита, питают определенные надежды на будущий прогресс в связях двух стран и вместе с тем дают основания для скептицизма. Половину всех подписанных документов составили меморандумы о взаимопонимании. Несмотря на всю их важность, это лишь документы, свидетельствующие о достижения консенсуса по тем или иным вопросам. Из 16 подписанных документов, упомянутых на сайте российского президента, только один договор и два соглашения.

К этим реальным договоренностям надо добавить соглашения в области атомной энергетики и алмазного рынка. Документы, подписанные между Nuclear Power Corporation of India Limited (NPCIL) и российской Объединенной инжиниринговой компанией АО «НИАЭП» – ЗАО АСЭ – АО «АЭП», позволяют начать практическую работу по строительству третьего и четвертого энергоблоков для АЭС «Куданкулам». Российская компания АЛРОСА подписала 12 долгосрочных соглашений с индийскими компаниями. АЛРОСА намеревается значительно повысить прямые поставки алмазов в Индию, являющуюся лидером в производстве бриллиантов. В 2014 году прямые поставки в Индию составили 30 % от алмазов, поставленных АЛРОСОЙ компаниям с индийским капиталом на сумму 2,3 млрд долларов, т. е. большая часть российских алмазов шла в Индию через третьи страны. Нашумевшая сделка между «Роснефтью» и Essar о поставках 10 млн тонн в год на период до 10 лет – это пока соглашение об основных условиях будущего контракта. Если он будет подписан, а ничто не предвещает обратного, сумма сделки составит порядка 5 млрд долларов в год. Однако переговоры пока продолжаются, поэтому условия сделки могут еще корректироваться.

В пакете подписанных документов совсем не затронуто военно-техническое сотрудничество, если не считать вышеупомянутый договор и декларативные заявления. Причин несколько. Во-первых, Россия и Индия уже сформировали портфель заказов в области военно-технического сотрудничества до 2020 года. Согласно индийским источникам, его объем составляет порядка 20 млрд долларов. Во-вторых, после всеобщих выборов в этом году новому индийскому правительству не удалось обеспечить полноценное функционирование министерства обороны из-за неспособности его главы исполнять свои обязанности по состоянию здоровью. Эта кадровая ошибка была исправлена спустя пять месяцев после формирования кабинета. А поскольку именно министр обороны является индийским сопредседателем Российско-индийской межправительственной комиссии по военно-техническому сотрудничеству, в течение пяти месяцев эта комиссия не работала активно. В-третьих, к приезду Владимира Путина в Дели стороны не урегулировали все вопросы, связанные с текущими проектами, прежде всего с многофункциональным истребителем пятого поколения. Однако нет оснований думать, что эти вопросы не будут урегулированы в ближайшие месяцы.

В настоящее время отношения между Россией и Индией достигли пика в своем развитии. Складывается ощущение, что после этого Россия и Индия могут начать медленное движение вниз. На эту возможность указывает тот факт, что по сравнению с предыдущими российско-индийскими саммитами насыщенность последних нескольких саммитов все меньше. Ослабление связей между Россией и Индией, которое может растянуться на годы, поначалу может быть малозаметным для стороннего наблюдателя. Причин у такого развития российско-индийских отношений может быть предостаточно.

Во-первых, в российско-индийских отношениях появляется все больше инерции и все меньше – новаций. Нынешний визит показал, что Москва и Дели сконцентрировали основное внимание на нескольких направлениях – военно-техническое сотрудничество, мирный атом, углеводороды, космос, а теперь и алмазы. Внимание другим направлениям уделяется мало, а ведь именно на них легче добиться прорывов. Даже на названных направлениях существует множество возможностей, которые все еще остаются нереализованными.

Во-вторых, коммуникация по многочисленным каналам между Москвой и Дели начинает давать сбои. Российские власти так и не смогли развеять индийские опасения, вызванные в 2014 году высказыванием главы госкорпорации «Ростех» Сергея Чемезова о якобы снятии эмбарго на поставку оружия в Пакистан, а затем и визитом министра обороны Сергея Шойгу в Исламабад.

Ядерное противостояние Индии и Пакистана до 2020 года

Кризис режима нераспространения, ставший одной из острых проблем международной безопасности начала XXI века, в полной мере проявляется и в Южной Азии. Наряду с северокорейской и иранской ядерными и ракетными программами, которые на протяжении многих лет расшатывают режим нераспространения, большую озабоченность мирового сообщества вызывает ракетно-ядерное противостояние Индии и Пакистана.

Положение усугубляется целым комплексом сопутствующих проблем, которые подхлестывают эту гонку. Тлеющий территориальный конфликт вокруг Кашмира, не раз являвшийся причиной вооруженных столкновений Индии и Пакистана, может в будущем привести к обмену ядерными ударами. Вероятность вооруженного столкновения усугубляется в данном регионе проблемой терроризма, которая способна в любой момент спровоцировать межгосударственный военный конфликт. К этому добавляются религиозные противоречия и внутриполитическая нестабильность в Пакистане, которая может обостриться после вывода международного контингента из Афганистана в 2014 году.

Все это обусловливает недостаточный уровень взаимодействия двух государств по снижению «ядерных рисков» и фактическое отсутствие какой-либо значимой системы договорных отношений в данной области. Дело усугубляется проблемами, связанными с начальным этапом становления ядерных потенциалов Индии и Пакистана. Для них характерны уязвимость ядерных средств в местах базирования, недостаточная эффективность систем управления и предупреждения о нападении, текучесть официальных ядерных доктрин в национальной военной стратегии, особенно в части условий и способов применения ядерного оружия (ЯО).

Индия и Пакистан не имеют официальных ядерных доктрин, но общее представление о роли ядерных сил этих стран можно получить из различных официальных заявлений и документов. В соответствии с решением правительственного Комитета по укреплению мер безопасности от 4 января 2003 года, ядерная доктрина Индии состоит в следующем: создание и поддержание надежного минимального сдерживания, отказ от нанесения ядерного удара первыми, ответ на первый удар будет массированным и рассчитанным на нанесение неприемлемого ущерба.

Согласно заявлению пакистанского премьер-министра Наваза Шарифа от 20 мая 1999 года: «Основными элементами ядерной политики Пакистана являются сдержанность, стабильность и надежное минимальное ядерное сдерживание». При этом Пакистан не исключает применения ЯО в ответ на масштабное нападение с использованием сил общего назначения, по которым у Индии большое преимущество. В данном аспекте позиция Исламабада, по сути, не отличается от официальных доктрин всех остальных ядерных государств, за исключением Индии и КНР.

Для Индии ядерный статус – это символ фактической принадлежности к державам не только с региональными, но и глобальными интересами и амбициями, которые можно отстаивать в двусторонних и многосторонних форматах, прежде всего в рамках ООН.

В военном смысле ядерный статус Индии нацелен на сдерживание своего главного стратегического противника, которым является не Пакистан, а Китай. В отношении Пакистана военное значение элементов индийской ядерной доктрины, несмотря на их недостаточную ясность, по сути, сводится к способности нанести Пакистану неприемлемый ущерб ответным ядерным ударом.

Пакистан свой ядерный статус в международном контексте ассоциирует с лидерством в исламском мире, поскольку он является единственным мусульманским государством, обладающим ракетно-ядерным оружием. Кроме того, он остается потенциальным донором ракетных и ядерных технологий для других исламских государств.

Трудно представить, что пакистанская военно-политическая элита мыслит категориями упреждающего разоружающего ядерного удара по Индии. Однако, исходя из специфики соотношения сил и тенденций модернизации ядерных вооружений сторон, можно допустить, что Пакистан готовится использовать ЯО первым для ударов по индийским силам общего назначения. В случае ответного массированного ядерного удара Индии планируется причинить ей неприемлемый ущерб ядерным ударом по крупным городам-мегаполисам. В этом военный смысл пакистанского ядерного статуса.

Для отношений Индии и Пакистана характерен относительно невысокий (по сравнению с традиционными ядерными державами) уровень развития «ядерной культуры». В отсутствие индийско-пакистанских мер доверия, касающихся оснащения ракет ядерными или обычными головными частями, запуск одной из сторон ракеты с обычной боеголовкой, например, может ошибочно быть определен как ядерная атака и вызвать ответный ядерный удар другой стороны.

Между Индией и Пакистаном нет соглашений в области контроля над вооружениями, что объясняется следующими причинами. Во-первых, Индия и Пакистан наращивают и модернизируют свои ядерные силы в расчете на достижение превосходства друг над другом и не желают связывать себе руки соглашениями об их ограничении.

Во-вторых, Индия пока не признает Пакистан равным себе государством и не желает легализовать какое-либо равенство с ним через соглашения об ограничении вооружений, которые по определению могут быть только равноправными. Подобное отношение демонстрирует также Китай к Индии.

В-третьих, ядерные силы Индии направлены не только на Пакистан, но и на КНР, а равные с Пакистаном ограничения могут ослабить позиции Дели в военном балансе с Пекином. В-четвертых, Пакистан стремится к преимуществам по ядерным средствам, чтобы компенсировать большое отставание от Индии по силам общего назначения. В-пятых, Индия не хочет обмениваться с Пакистаном в контексте соглашений даже общей информацией о составе и структуре своих ядерных сил, чтобы эта информация не была передана второму вероятному индийскому противнику – Китаю. Наконец, Индия и Пакистан декларируют приверженность минимальному ядерному сдерживанию, но не хотят закреплять эти позиции юридически обязывающим образом, опасаясь обмана или обхода ограничений со стороны контрагента.

Перспективы экономической динамики в Пакистане

Последние десятилетия Пакистан является одним из тех государств, которые вызывают серьезную озабоченность мирового сообщества. Нестабильная политическая и экономическая система, проблемы безопасности, в прошлом нарушения режима ядерного нераспространения, сложные отношения с соседними государствами, рост религиозного экстремизма – все это характеризует современное состояние государства. Любая из этих проблем негативно сказывается на ситуации в регионе, что вполне естественно, если принять во внимание географическое и политическое положение Пакистана.

Пакистан не является крупной региональной державой, как Индия. В отличие от Ирана он не обладает богатыми энергоресурсами. Его «природное богатство» – выгодное геостратегическое положение, которое обеспечивает ему роль соединительного звена различных районов Азии, выхода государств Центральной Азии к океану.

Но для превращения этого необходимого условия в достаточное требуется создание в Пакистане разветвленной инфраструктуры, густой сети магистралей и соединительных транспортных звеньев, проведение нефте– и газопроводов. Это превратило бы Пакистан в важный элемент сотрудничества и развития региона, придало ему какие-то донорские возможности. Ясно, что решение столь масштабных задач требует много времени и больших затрат. Пока в этом направлении мало что сделано.

Практически единственным достижением Пакистана можно считать то, что после длительных переговоров достигнуто соглашение о строительстве газопровода Иран – Пакистан – Индия (с возможным выходом его в западный Китай). Большие выгоды от проекта получит сам Пакистан, остро нуждающийся в энергоресурсах; несомненно, произойдет дальнейшее развитие пакистано-иранских отношений; хоть в чем-то станет зависеть от своего соседа Индия. Разумеется, этот газопровод, особенно в случае его доведения до КНР, существенно укрепит позиции Пакистана. Но до этого довольно далеко.

Для извлечения выгоды из геостратегического положения крайне важно полноценное участие Пакистана в укреплении безопасности в регионе и борьбе с терроризмом. До последнего времени эта деятельность была в целом успешной. Также большую роль играла идеологическая борьба Пакистана против религиозного экстремизма и терроризма, которые были официально объявлены несовместимыми с истинным исламом.

Политическое будущее Пакистана связано не только с ситуацией в самой стране, но и с положением дел в Афганистане и действиями антитеррористической коалиции под эгидой США. Важную роль может сыграть изменение климата, приводящее к стихийным бедствиям и изменениям погодных условий.

Можно лишь сказать, что перспективы государства остаются туманными. Вооруженные силы будут приходить на помощь политическому руководству, но вряд ли будут брать власть в свои руки. Видимо, прошло время прямого участия военных в прямом управлении страной (к тому же новый военный переворот сулит мало выгод военным). Есть опасения развала страны по этнонациональному признаку, однако это вряд ли произойдет. Это не в интересах ни населения Пакистана, ни соседних государств, ни мирового сообщества в целом. До 2020 года вполне возможно сохранение довольно слабого политического режима при усилении влияния военных, религиозных и региональных сил.

Внешняя политика Пакистана

Помимо традиционного партнерства с США и странами Персидского залива, которое вряд ли в обозримом будущем испытает серьезные изменения, Пакистан уделяет особое внимание отношениям с Китаем, Афганистаном и Россией.

Отношение Пакистана к Китаю определяется их глубокими военными и торгово-экономическими связями. В военной области Пакистан является главным потребителем китайской военной продукции, получая около 55 % экспортируемых вооружений и военной техники из Китая. В 1978–2008 годы Китай продал Пакистану оружия на сумму около 7 млрд долларов, в 2008–2012 годы – на сумму около 3,5 млрд долларов. Существуют косвенные свидетельства о сотрудничестве Пакистана и Китая в области ракетно-ядерного оружия. В 2004–2011 годах Китай и Пакистан провели четыре раунда военных учений «Youyi» («Дружба»).

В области торгово-экономических связей, согласно данным Государственного банка Пакистана, в 2011/12 финансовом году Китай оказал помощь Пакистану на 249,5 млн долларов, заняв таким образом второе место после США. В том же году Китай стал главным государством-кредитором Пакистана, оказав ему помощь на 1,9 млрд долларов. В 2012/13 финансовом году объем двусторонней торговли составил 12 млрд долларов. Государства намереваются увеличить его до 20 млрд долларов ежегодно.

Важное значение для развития региона имеет переход контроля над пакистанским портом Гвадар к Китаю в 2013 году. В том же году Исламабад и Пекин подписали ряд соглашений о развитии транспортного коридора из Пакистана в Китай, которые подразумевают строительство нефте– и газопроводов, железнодорожных и автомобильных путей, прокладку оптоволоконных кабелей и т. д. При этом более 80 % расходов Китай возьмет на себя.

Официальный Исламабад признает высокий уровень доверия, сложившийся в китайско-пакистанских отношениях. Представители законодательной, исполнительной ветвей власти, военных кругов, научно-образовательных институтов и аналитических центров повторяют характеристику о «всепогодности» отношений между Исламабадом и Пекином.

Однако на неофициальном уровне признаются и сложности, характерные для китайско-пакистанских отношений. Представители предпринимательских кругов в частных беседах указывают на то, что ведение дел китайскими компаниями в Пакистане является одной из причин разгула коррупции. Кроме того, по их словам, Китай предпочитает использовать двустороннее сотрудничество для максимально возможного трудоустройства своих граждан, не желая привлекать пакистанские кадры.

В торгово-экономической и военной областях было бы неправильно говорить о полной зависимости Пакистана от Китая. В число главных доноров и кредиторов этой страны также входят ЕС, США и Япония.

Высокий уровень доверия между Китаем и Пакистаном не позволяет получить ясное представление о реакции Исламабада на вероятную эскалацию напряженности в отношениях между Пекином и Нью-Дели или Пекином и США. Поскольку Пакистан ощущает собственную уязвимость перед вооруженными силами как Индии, так и США, он, очевидно, будет пытаться избегать вовлечения в вероятные конфликты Китая с этими странами. То же относится и к Японии, которая оказывает значительную финансовую помощь Пакистану. Официально признавая поддержку Пекину в вопросах Тайваня и Тибета, Исламабад избегает озвучивать свою позицию по территориям, оспариваемым Китаем и Японией.

Политику Пакистана на афганском направлении характеризуют следующие цели:

•снижение террористической угрозы для мирных граждан, государственных служащих, сотрудников силовых ведомств;

• нормализация ситуации в приграничных районах, которая позволила бы, сократив там численность военной группировки, вернуть военных на места их постоянной дислокации;

• улучшение ситуации в Афганистане настолько, чтобы в эту страну смогли вернуться беженцы;

• ликвидация в экономике негативных последствий влияния «афганской проблемы».

Стабилизация ситуации в Афганистане представляется в Пакистане осуществимой только при его непосредственном участии в этом процессе и включении в него так называемых умеренных талибов. При Бараке Обаме Пакистан ощущает, что его участие в афганских делах ограничивается.

Пакистан, страдающий от негативных последствий афганской проблемы, заинтересован в снижении террористической угрозы, в нормализации ситуации в приграничных с Афганистаном районах, возвращении беженцев в эту страну. С этой точки зрения Исламабад мог бы играть исключительно конструктивную роль в решении афганской проблемы.

Однако интересы Пакистана, связанные с пуштунским вопросом, стремлением к стратегической глубине, опасениями относительно афганско-индийских связей, обуславливают противоречивость его действий на афганском направлении.

Избавление от этой противоречивости зависит от самого Пакистана. Однако повышение транспарентности в планах и действиях всех стран, имеющих отношение к афганской проблеме, включая Индию, без сомнения, позитивно скажется на позиции Пакистана.

Для сотрудничества с Россией в Пакистане сложились определенные условия. Во-первых, в связи с объективным снижением внимания США к этой стране Пакистан, опасающийся попадания в большую зависимость от «всепогодного друга» Китая, нуждается в России как эффективном балансире. Во-вторых, Исламабад проявляет явный интерес к российским вооружениям. В-третьих, пакистанские вооруженные силы уже имеют опыт эксплуатации военных технологий советского и российского происхождения, которые попали к ним либо в рамках редких контрактов с Россией (например, военно-транспортные вертолеты), либо через третьи страны, включая Белоруссию, Украину и Китай.

Отношения между Россией и Пакистаном развиваются успешно. В ноябре 2014 года Пакистан посетил министр обороны Сергей Шойгу. Во время визита министры обороны России и Пакистана подписали рамочное соглашение, которое призвано заложить правовую основу для развития военного и военно-технического сотрудничества между сторонами. Во время визита были определены основные направления развития военного сотрудничества России и Пакистана: координация усилий по противодействию международному терроризму и наркоторговле, участие в военных учениях в статусе наблюдателей, подготовка военных кадров и обмен опытом в областях миротворчества, борьбы с терроризмом и пиратством.

В сочетании с принятым российскими властями решением пересмотреть запрет на продажу вооружения и военной техники в Пакистан, а также проведенными двумя раундами военно-морских учений (в марте и октябре 2014 года) этот визит свидетельствует о быстром развитии российско-пакистанских отношений, в том числе в области обороны.

Какими бы ни были перспективы военно-технического сотрудничества с Пакистаном, для России приоритетной останется кооперация с Индией. Это объясняется и характером отношений между Москвой и Дели, и масштабами сотрудничества.

Нет сомнения, Россия стремится и дальше углублять стратегическое партнерство с Индией и развивать отношения с Пакистаном. Однако эти попытки могут наталкиваться на растущее недоверие в Дели и Исламабаде, если Москва будет хранить молчание по острым проблемам, существующим в Южной Азии. И наоборот, своевременное и всеохватывающее информирование политических, общественных, военных и экономических кругов Индии и Пакистана о российской позиции по региональным проблемам, включая индо-пакистанские противоречия, поможет Москве укрепить доверие и с Дели, и с Исламабадом.

Приоритеты политики России в Южной Азии

Как минимум на десятилетнюю перспективу Южноазиатский регион послужит источником угроз для безопасности России (политическая нестабильность, межгосударственные конфликты, угрозы распространения терроризма и наркотиков). Отвечая на данные угрозы, Россия намерена развивать двусторонние отношения с южноазиатскими странами и активно участвовать в различных многосторонних политических форматах. Южная Азия воспринимается также как регион, в котором происходят интеграционные процессы, представляющие интерес для России и ее экономики (главным локомотивом роста в Южной Азии выступает Индия). Россия имеет ясные приоритеты в Южной Азии: Индия – привилегированный стратегический партнер; Афганистан – близкий сосед; Пакистан – ведущая региональная держава, чье место в российской внешней политике подобно месту Турции, Египта, Алжира, Ирана, Саудовской Аравии и т. д.

Подготовка к парированию региональных угроз безопасности военными средствами планируется на трех направлениях. Россия намерена обеспечить адекватное присутствие вооруженных сил на своей территории на южном направлении. Военно-морские силы России будут присутствовать в Индийском океане на периодической основе. Россия также выделит воинские контингенты в состав Коллективных сил оперативного реагирования ОДКБ (КСОР) в целях оперативного реагирования на военные угрозы государствам – членам ОДКБ с южного направления.