НОВЕЛЛА ДЕВЯТАЯ
ВЕЧЕРНЯЯ ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА
1
— Поймите, разве вы одна?.. У многих женщин такое же горе, — говорила с улыбкой госпожа Сидзуэ Эдзаки посетительнице, немолодой женщине.
Разговор происходил в конторе «Советы женщинам» на улице Тамаги-мати в Токио. Лучи заходящего солнца освещали стену, где висела в скромной рамке Сикстинская мадонна.
Два раза в неделю, по вторникам и субботам, госпожа Сидзуэ, известная своими газетными и журнальными статьями по женским вопросам, принимала здесь посетительниц.
Приходили женщины со всех концов города — каким-то чудом они узнавали о существовании конторы. Большей частью это были жёны пьяниц и гуляк, но приходили иногда и молоденькие женщины, недавно вышедшие замуж, с жалобами на свекровь, а также матери, брошенные детьми.
Госпожа Эдзаки выслушивала посетительниц, вертя в руках карандаш.
Ей почти всегда казалось, что женщины сами виноваты в своих несчастьях, но вслух она, разумеется этого не высказывала а старалась чем-нибудь их утешить.
Госпожа Сидзуэ давно уже пришла к выводу, что женщины приходят вовсе не ради её советов, а просто поговорить, поделиться горем, излить душу. Поплакав вволю, они утирали слёзы и уходили, казалось, с облегчённым сердцем. Так что советы госпожи Сидзуэ практически никакой пользы не приносили. Но госпожа Сидзуэ нисколько этим не смущалась. Она, как некоторые психиатры со своими пациентами, просто давала посетительницам выговориться.
Теперь перед ней сидела обычная клиентка и долго и нудно рассказывала о своём муже, увлёкшемся скачками и переставшем бывать дома.
— А вашей вины здесь нет? — спросила госпожа Сидзуэ. — Подумайте, может, вашему мужу что-то не нравилось дома. Не сразу же он увлёкся скачками?
У госпожи Сидзуэ был свой метод: сначала она сочувственно выслушивала жалобы, затем указывала на неправильное поведение или отношение самой клиентки и в конце концов давала советы. Это была строго разработанная система.
— Постарайтесь чем-нибудь заинтересовать мужа. Он должен получать удовольствие, оставаясь вечером или в воскресенье дома… Силой вы его не удержите… упрёками тоже… только интересом… вы понимаете?
Это была не первая посетительница за день. Время пролетело быстро. Становилось темно.
Госпожа Сидзуэ заглянула в карманный календарик: интересно, муж сегодня обедает дома? Против каждого числа стоял кружочек или маленький треугольник. Кружочек означал, что муж обедает дома, треугольник — что муж занят и вернётся поздно. Против сегодняшнего числа стоял треугольник. Муж задерживается. Можно не торопиться.
Господин Эдзаки — директор исследовательского института крупной фармацевтической фирмы. По должности он стоит рядом с членами совета фирмы, но финансовыми операциями не занимается, его дело — руководить научно-исследовательской работой, создавать новые лекарства и совершенствовать старые.
До войны господин Эдзаки работал доцентом в каком-то медицинском институте, а потом был приглашён фирмой на эту должность.
Господин Эдзаки — солидный, всеми уважаемый человек, прямая противоположность жене. Четыре года назад супруги Эдзаки выдали замуж единственную дочь, Кикуко. С тех пор в госпожу Сидзуэ точно бес вселился, и она развила бурную общественную деятельность. Что касается господина директора, то он предпочитает оставаться в тени и незаметно делать своё дело.
Господин директор, человек мягкого и ровного характера, никогда не повысил голоса на жену или дочь.
Говорят, противоположные характеры уживаются. Так ли это или не так, но для супругов Эдзаки это совершенно верно.
Господин Эдзаки с улыбкой следил за деятельностью супруги, почитывал её статейки в журналах и газетах. В институте поговаривали, что господин директор под башмаком у жены. Господин Эдзаки знал об этих разговорах, но и тут продолжал посмеиваться.
Такой уж он человек.
Удостоверившись, что муж сегодня задержится, госпожа Эдзаки сняла телефонную трубку и позвонила домой.
Голос горничной отчеканил;
— Приходили из редакции Кайдзава, принесли письма читателей.
— Хорошо… я буду через час… Поставьте пиво в холодильник… к приходу хозяина.
Госпожа Эдзаки положила трубку и, нажав кнопку звонка, вызвала следующую посетительницу.
2
В кабинет вошла тонкая, изящная женщина лет двадцати семи — двадцати восьми. Лицо её в полумраке комнаты казалось бледноватым. В тёмном строгом платье она напоминала классную даму.
«По-моему, она уже была у меня… знакомом лицо!»
Благодаря своему опыту госпожа Эдзаки почти безошибочно определяла возраст, профессию и даже семейное положение клиентки. Но в этой посетительнице всё казалось неопределённым, загадочным.
Госпожа Эдзаки напрягла память, пытаясь вспомнить, где она могла видеть это лицо.
Женщина села напротив и положила руки на колени.
— Вы Кумико Такахаси? — спросила госпожа Эдзаки.
— Да…
— Родом, очевидно, из Киото?.. — продолжала госпожа Эдзаки с улыбкой.
Вначале она всегда заводила разговоры на отвлечённые темы. Так посетительницы чувствовали себя свободней. Это тоже входило в её систему.
— О боже! — всплеснула руками женщина. — Как вы догадались?
— По вашему произношению.
Они разговорились. Кумико два года назад окончила колледж и теперь служила в конторе торговой фирмы.
Когда посетительница совсем освоилась, госпожа Эдзаки улучила момент и сказала:
— А теперь объясните спокойно, что привело вас ко мне.
— Я — рука, лежавшая на коленях, дрогнула, в глазах женщины блеснул недобрый огонёк, и она исподлобья взглянула на госпожу Эдзаки. — Нет… не могу…
— Ни о чём не беспокойтесь. Мы храним личные тайны.
— Оку-сан, я влюбилась в вашего… влюбилась… в одного человека.
Кумико взглянула на госпожу Эдзаки так, точно открыла важную для неё тайну.
К госпоже Эдзаки часто обращались с подобными делами. Одни женщины приходили просто похвастать тайной связью, другие — вызвать сочувствие к себе в создавшемся тяжёлом и неопределённом положении.
Госпожа Эдзаки гадала, что заставило эту похожую на чопорную гимназическую наставницу женщину прийти к ней. Почему она так злорадно поглядывает на неё, рассказывая о своём несчастье?
Посетительница держалась почти вызывающе. Перемена в ней произошла необычайно быстро, и теперь перед госпожой Эдзаки вместо скромной и стеснительной женщины сидел совсем другой человек.
«Да. Лицо её я уже видела. Несомненно! Но где?..»
— И давно это случилось?
— Около года назад. Я служила в ночном баре, подрабатывала… потом надоело… и я ушла…
— Вы познакомились с ним в баре?
— Да.
— Простите, но я должна задать не совсем деликатный вопрос. Вы по-прежнему встречаетесь?
— Нет. Уже месяца два он ко мне не приходит… А я…
— Он молод?
— Нет. Среднего возраста.
Госпожа Эдзаки поднялась из-за стола и щёлкнула выключателем. Яркий свет мгновенно выхватил из мрака маленькую фигурку и бледное лицо посетительницы. По её губам, казалось, пробежала усмешка. Впрочем, госпожа Эдзаки не была в этом уверена.
— Вы, должно быть, знаете, что в таких случаях принято говорить. Я не стану вас мучить разговорами о порочности, аморальности такой любви, о грехе… Скажу одно: вы проиграете. Вам не на что рассчитывать, понимаете? Ваша затея заранее обречена на провал…
Госпожа Эдзаки знала по многолетнему опыту: современной женщине бессмысленно твердить об этике или морали. Надо говорить о бесцельности, безнадёжности, бесплодности каких бы то ни было усилий.
— Чего вы хотите? Всю жизнь мучаться, страдать? Жить в одиночестве?.. Мужчины, знаете ли, легко забывают женщин. Вам лучше всего забыть его.
— Я пыталась… — помолчав, сказала Кумико, — забыть его. Пыталась даже думать о его жене. Но у меня ничего не вышло. Я ревную его и даже испытываю ненависть к ней…
— Ну, знаете ли! Вы о себе позаботьтесь! Зачем вам думать о его жене? Её горе пусть вас не трогает. Это её дело. Если уж она такая дура.
Госпожа Эдзаки говорила с увлечением. Кумико, потупившись, молча слушала, и вдруг глаза её сверкнули бесовским лукавством. По спокойному бесстрастному лицу пробежала усмешка.
— Вам смешно то, что я говорю?
— Что-о?..
— То, что я говорю, вам смешно?
— Не-ет…
Снова та же усмешка. И вдруг госпожу Эдзаки словно током пронзило: «Это она!.. Та женщина!»
Недели две назад, в воскресенье, госпожа Эдзаки с мужем шли по Синдзюку. Такого не случалось давно. Последнее время они даже редко обедали вместе. На Синдзюку они пошли за свадебным подарком для какого-то женившегося знакомого.
— Кикуко не собирается рожать? — спросил муж.
— Ну что ты! И слышать об этом не хочет. Говорит, хочу вдоволь насладиться жизнью.
Нынешнюю молодёжь трудно понять. Мудрят что-то. Быть может, война лишила их идеалов?
Госпожа Эдзаки была взволнована. Давно она не ходила по этим улицам, кажется, несколько лет…
— Послушай. Ты собирался купить данхиловскую трубку. Давай купим.
— Ты слышишь меня?
Лицо мужа было растерянным и бледным.
— Тебе дурно?
— Нет, нет, ничего.
Госпожа Эдзаки проследила за его взглядом и увидела какую-то женщину, пристально глядевшую на них. Поняв, что она замечена, незнакомка повернулась и исчезла в толпе.
Теперь незнакомка сидит напротив. Вот она — Кумико Такахаси.
3
— Ванна готова
— Слышу, не глухая!
Ответ прозвучал резко и грубо. Госпожа Эдзаки сама удивилась своему тону. Горничная, напуганная неожиданным обращением, поспешно выбежала из комнаты.
Муж ещё не вернулся. На столе лежала коробка из-под сигарет, заграничных сигарет, которые он курил.
Госпожа Эдзаки повертела пустую коробку в руках.
«Неужели у него с этой женщиной… Нет, не могу поверить…»
Кто лучше неё знает господина Эдзаки? Слава богу, она прожила с ним чуть ли не тридцать лет. Он хороший семьянин. Спросите кого угодно: в фирме, в институте, дома… Тут не может быть двух мнений.
«Это какое-то недоразумение… Ошибка…»
Госпожа Эдзаки прижала к сердцу пустую пачку. Надо немного успокоиться. Перед её глазами вставало бледное непроницаемое лицо Кумико Такахаси. Ну и встреча! А как она смотрела! Чего стоит один её взгляд… а улыбочка…
Но может быть, это правда?.. Иначе с какой стати явилась ко мне эта женщина… И так смотрела?..
Кумико не произнесла вслух имени её мужа. Госпожа Эдзаки тоже не решилась его назвать. Гордость не позволила.
«Как он растерялся тогда, на Синдзюку… при виде этой женщины… Нет, между ними явно что-то было!..»
И всё-таки трудно поверить. Шутка сказать, она ведь тридцать лет знает его. И за тридцать лет не заметила в нём ничего такого. Она верила в него, как в себя, её вера крепче, чем корни дуба. Нет, он на такое не способен.
«Я просто спятила… У меня мания… В таком возрасте подозревать мужа… Надо взять себя в руки!»
Госпожа Эдзаки запахнула халат и направилась в ванную.
Прежде чем опуститься в воду, госпожа Эдзаки случайно увидела себя в зеркале — своё немолодое, рыхлое тело.
До сих пор её полнота служила поводом для шуток. Особенно изощрялась Кикуко — девочка вообще очень остроумна. Но теперь госпоже Эдзаки почему-то стало грустно.
Впрочем, что сокрушаться! Будто она раньше не замечала, что стареет.
«В моём-то возрасте! Как глупо!.. Боже мой!..»
И вдруг она поняла: все её статьи, письма, ответы, советы — всё чепуха. Себе она помочь не может… И утешить себя тоже!
Её самолюбие было уязвлено.
«Я самая обыкновенная баба, да, да, как те… даже хуже!»
Из крана капала вода. Кап-кап-кап… Надо было заставить себя успокоиться, смолчать, не торопиться с выводами, не уронить себя в глазах мужа… Кап-кап-кап…
Вдруг послышался его голос. Муж говорил с горничной. Госпоже Эдзаки стало страшно встретиться с ним лицом к лицу. Она медлила, медлила… Но наконец вышла. У неё было такое чувство, точно она держит во рту что-то очень горькое.
— Ты что? Купалась?
Муж сидел за столом в домашнем кимоно и, попивая пиво, листал какой-то журнал. Излюбленная привычка! Благообразное, мягкое лицо, спокойные, ровные движения. Сейчас он поднесёт стакан к губам. Сейчас скривит лицо.
Но спокойствие мужа ещё больше взволновало госпожу Эдзаки. Очевидно, это отразилось на её лице, потому что муж спросил:
— Что с тобой?
— Ничего… немного разморило в ванне.
— Видела открытку от Кикуко? Они взяли несколько свободных дней и отправились на гору Хачикэдакэ.
Госпожа Эдзаки еле сдерживалась. Казалось, её вот-вот прорвёт. Но она справилась с собой.
Через неделю неожиданно пришло письмо в коричневатом конверте, на коричневатой бумаге, написанное красивым ровным почерком Кумико Такахаси. Она писала:
«Знаю, вы озадачены моим письмом не меньше, чем моим визитом. Я должна сказать правду. Я совершенно равнодушна к вашему уважаемому супругу. Между нами никогда ничего не было, как вам, вероятно, показалось. Просто однажды он зашёл ко мне в гости, в мою неуютную комнатёнку. У меня была бутылочка вина, и мы её распили. Вот и всё. Больше ваш муж ко мне не приходил. Очевидно, решил не рисковать своей репутацией…
А пришла я вот почему. Прочла я как-то вашу статью. Потом другую, третью, и меня взяло зло — как вы снисходительно и глубокомысленно поучаете несчастных женщин. Я подумала: хорошо ей рассуждать, а случись такое с ней самой. она бы места себе не находила. Тут демагогия не поможет. И я решила…»
Госпожа Эдзаки скомкала письмо и поднесла к нему спичку. Через минуту от письма осталась только кучка чёрного пепла.
Прошёл год. Господин Эдзаки как-то сказал жене:
— Знаешь, меня мучает совесть. Я должен тебе сказать. Помнишь, мы шли как-то за подарком по Синдзюку… Мы тогда встретили одну женщину… так вот, она… вернее, я… нет, мы…
Госпожа Эдзаки снисходительно улыбнулась и кивнула, давая понять мужу, что ей всё известно и что он напрасно утруждает себя, рассказывая об этом.
— Значит, ты обо всём догадалась?.. — недоумевал господин Эдзаки.
— Ну, ещё бы! Как-никак тридцать лет знаю тебя… Надо сказать, что для тебя это непростительное легкомыслие…
— Да, да, ты права, — серьёзно подхватил муж. — Как только становишься на ноги, появляется какое-то бесовское желание разрушить всё к чёрту!.. Ты права, я допустил непростительное легкомыслие… Надоело быть старым, солидным… Захотелось безумств! Идиот! Да, да!.. Типичная мужская истерия!..
Госпожа Эдзаки вспомнила о своих мучениях и рассмеялась.
Теперь всё утряслось.
По вторникам и субботам в конторе «Советы женщинам» на улице Тамаги-мати вы всегда можете найти госпожу Эдзаки. Вторник и суббота у неё приёмные дни.
