Город Меймене. «Банк» – гостиница советников

Раннее утро. В номер старшего советника царандоя, подполковника Куликова стучит дежурный:

– Александр Николаевич! Срочная телефонограмма из Кабула!

Спустившись через несколько минут в просторную комнату на первом этаже, он застал там уже всех сотрудников. Они перечитывали телефонограмму и возбужденно ее обсуждали.

– Ну, что там еще? – как можно спокойнее спросил старший советник.

– Из Кабула пришло распоряжение в составе роты царандоя выдвинуться в район кишлака Торзоб, – отозвался дежурный офицер, протягивая Куликову листок с приказом. – Там накануне был сбит боевиками армейский вертолет. Так вот, до прибытия душманов необходимо успеть забрать тела погибших, а вместе с ними оружие, документы и «черные ящики».

Внимательно прочитав телефонограмму, Куликов подошел к столу, на котором заблаговременно была расстелена карта и, найдя место расположения кишлака Торзоб, начал внимательно изучать его окрестности.

– Какие будут предложения? – задумчиво спросил он, разглядывая взволнованные лица сотрудников.

– Я полагаю, что для проведения этой операции необходимо задействовать лучшее подразделение царандоя – роту «коммандос». На господствующих высотках у кишлака Торзоб высадим с вертолетов десант. Через час-полтора все соберем и обратно, – предложил майор Александр Федяков.

– Вы правильно полагаете, – согласился с офицером Куликов. – За сколько времени вы думаете завершить операцию?

– Думаю, что часа за четыре!

– Давайте считать вместе. Подъем роты по тревоге, выдвижение в аэропорт, подготовка вертолетов к вылету, посадка на вертолеты – на все это потребуется не менее двух часов; еще час – на полет и высадку десанта; час-полтора для поиска тел, документов и «черных ящиков» и, наконец, столько же – на эвакуацию и возвращение на базу. Значит, нам понадобится не меньше шести часов. Сейчас 7.30. Если поднимем роту в 8.00, то в лучшем случае операцию можно завершить в 14.00.

Мое решение будет таким: в 8.00 поднимаю по тревоге роту «коммандос». Афганцам взять с собой личное и групповое оружие, три боекомплекта боеприпасов и на полдня сухой паек. С командиром эскадрильи я переговорю лично. К 9.00 рота должна быть на взлетно-посадочной полосе, в готовности к посадке на вертолеты. Не позже 11.00 все три взвода должны десантироваться на господствующие высоты. – Куликов указал на карте места высадки десанта. – Дальше будем действовать по обстановке. Связь по радиостанции, через каждые полчаса, в случае обострения обстановки – по необходимости. Вместо меня остается боевой заместитель. С собой я беру двух человек. Добровольцы есть?

Двенадцать рук взметнулись вверх. В глазах сотрудников решимость и надежда, что на операцию попадет именно он.

– Со мной пойдут майор Федяков и капитан Куров. Готовность к выезду через пятнадцать минут. Сигнал тревоги передать через посыльного. Остальные работают по плану. Вопросы?

– Вопросов нет, – твердо сказал заместитель и повторил команду Куликова: – Оставшиеся работают по плану…

 

9.30. Пригород Меймене. Взлетно-посадочная полоса. Место расположения мотоманевренной группы погранвойск. После ночного дежурства половина личного состава отдыхает, другая половина готовит боевые машины и оружие к очередному выходу на операцию. Офицеры застав, не задействованные на дежурстве, обсуждают очередную новость. Из информации разведчиков стало известно, что накануне душманами был подбит армейский вертолет.

– Говорят, в живых никого не осталось, – делился только что услышанной в штабной землянке информацией начальник 1-й заставы майор Хорьков.

– А что это был за полет? – спросил его боевой заместитель старший лейтенант Васенькин.

– Говорят, что разведывательный.

– Значит за тем, что от вертолета осталось, будут обязательно охотиться «духи»! – уверенно сказал начальник 2-й заставы майор Сотников.

– Если они уже не там! – со знанием дела подтвердил Хорьков.

– Был бы здесь батальон спецназа, они бы уже с утра начали операцию возмездия. А теперь некому даже похоронить летчиков по-человечески, – с искренним сочувствием в голосе сказал заместитель начальника 3-й заставы капитан Царевский.

– Дали бы нам команду, уже давно бы вытащили погибших, – посетовал Васенькин.

– Нам здесь и своих задач хватает! – осадил старшего лейтенанта майор Сотников. – А летчикам без вести пропасть не дадут, – уверенно добавил он.

И словно в подтверждение его слов из-за дувала, огораживающего сад, раскинувшийся невдалеке от взлетно-посадочной полосы, выехала транспортная колонна. Из машин, остановившихся напротив расположения авиационной эскадрильи, словно горох, посыпались афганские солдаты в мышиного цвета шинелях и куртках. Пока шла разгрузка, один за другим заработали двигатели вертолетов, набирая обороты, засвистели лопасти винтов. Не прошло и тридцати минут, как винтокрылые машины поднялись над землей и, лихо развернувшись, взяли курс на Торзоб.

– Царандой направили, – удовлетворенно произнес Хорьков. – Ну, теперь дай Бог, чтобы они пришли туда раньше «духов».

– Может быть, и повезет царандою. Насколько я знаю, ближайшая база боевиков находится километрах в пятидесяти. Так что боевиков нужно ждать не раньше полудня, – с надеждой в голосе сказал Царевский.

– А если «духи» уже в пути? Ведь всем известно, как хорошо у них разведка работает. Тогда милиционерам несдобровать, – скептически проговорил Сотников.

– Ну, если зажмут их душманы, я думаю, мы поможем! – уверенно сказал Харьков.

– Конечно, поможем, – поддержали офицеры и, словно предвидя дальнейший ход операции, разошлись по заставам. В преддверии предстоящих событий надо было быть готовым ко всему.

И здесь предчувствие не обмануло пограничников. Примерно через час после вылета вертолетов окрестности кишлака Торзоб огласились грохотом беспорядочной стрельбы.

 

11.00. Окрестности кишлака Торзоб . Все шло по намеченному плану до тех пор, пока десант не высадился на господствующих сопках. Оставив на высотах охранение, подполковник Куликов со взводом лейтенанта Басира спустились в лощину, где были видны раскиданные на десятки метров вокруг детали вертолета и трупы.

Как только милиционеры начали собирать в одно место трупы, оружие, искать «черные ящики», со стороны кишлака по ним резанула очередь. Потом другая.

Заметив противника, по ним открыли огонь бойцы охранения. Завязался бой. Но условия были невыгодными для «коммандос». По душманам, засевшим за дувалами, они могли вести только прицельный огонь, чтобы не поразить местных жителей, в то время как боевики поливали сопки и лощину шквальным огнем, не давая милиционерам даже головы поднять. В первые несколько минут боя были убиты пятеро и ранены десять «коммандос». В рядах царандоевцев произошло замешательство. Подполковник Куликов, быстро оценив обстановку, передал приказ всем милиционерам подтягиваться в лощину. Только здесь они могли организовать круговую оборону и дать существенный отпор душманам.

Из-за спешки «коммандос» не взяли с собой саперные лопаты, и теперь им приходилось нелегко. Для создания круговой обороны им приходилось использовать каждую канаву, рытвину, овражек. Вскоре противник, в открытую атаковавший, казалось, неорганизованных, мечущихся в поисках укрытия милиционеров, получил организованный отпор и, потеряв с десяток человек убитыми, откатился назад. Однако от цели уничтожить подразделение царандоя и советников не отказался. Пользуясь численным превосходством, душманы начали окружать милиционеров.

Устроившись в неглубоком овражке, старший советник пытался связаться по радиостанции с армейским командованием, чтобы получить поддержку огнем с вертолетов, но безрезультатно. С трудом удалось связаться лишь с пограничниками.

 

12.00. Пригород Меймене . Расположение ММГ погранвойск. В штабной землянке собралось командование ММГ и ОГ. Докладывает майор Калинин:

– Товарищи офицеры, до нас дозвонился старший советник царандоя подполковник Куликов. Он вместе с ротой «коммандос» ведет бой в окружении боевиков. Есть убитые и раненые. Боеприпасы на исходе. Просит помочь…

В землянке на мгновение воцарила тишина. Каждый из офицеров с искренней болью и озабоченностью встретил эту горькую весть. Каждый готов был выступить на помощь братьям по оружию. Но…

Последнее слово оставалось за Москвой. Как это ни удивительно звучит, но, в отличие от частей и подразделений ОКСВА, командование которыми находилось в Кабуле, все операции и даже незначительные передвижения пограничников по афганской территории утверждались в Москве.

Вот и теперь начальник оперативной группы подполковник Нестеров, выйдя по оперативной связи на Лубянку, доложил дежурному офицеру обстановку и свое решение по оказанию помощи окруженной врагом роте царандоя. Прошло несколько минут, прежде чем дежурный нашел ответственного генерала. Нестеров еще раз озвучил накаляющуюся с каждым часом обстановку, попросил принять решение поскорее, ведь речь идет не только об афганцах, но и о трех наших советниках, которых душманы не оставят в живых.

Прошел томительный час, прежде чем поступила команда: выход боевой колонны и вертолетов на помощь афганцам – отставить. Единственно, что смог пообещать генерал, так это довести информацию до руководства МВД и МО.

Майор Калинин, выйдя из землянки и увидев экипированных, готовых к бою офицеров, удрученно махнул рукой.

– Москва не разрешила, – мрачно сказал он.

– Как же мы теперь в глаза советникам будем смотреть? – спросил кто-то из офицеров.

– Мы должны выполнить и этот приказ! – никого не слушая, сказал майор и, опустив голову, зашагал в сторону капониров.

 

13.00. Окрестности кишлака Торзоб . Бой то вновь нарастал, то затихал. В ответ на длинные автоматные и пулеметные очереди боевиков милиционеры отвечали лишь одиночными выстрелами. Боеприпасы, нерационально израсходованные в первые минуты боя, заканчивались. Со стороны душманов то и дело доносились призывы к царандоевцам сдаться.

– Сдайте нам советников, бросайте оружие и расходитесь, мы вас не тронем! – кричали одни.

– Нам нужны только «мушаверы», всех остальных мы отпустим, не причинив вреда! – кричали другие.

Среди царандоевцев началось брожение. Кто-то из солдат начал говорить о том, что лучше лишиться трех советников, чем погибнуть всем. Кто-то с ним соглашался, кто-то нет, но среди «коммандос» уже не было той объединяющей силы, которая могла противостоять душманам. Боевики, заметив замешательство в рядах милиционеров, вновь пошли в атаку. Наступил критический момент, когда солдаты стали неуправляемыми. В этой ситуации советники начали понимать, что переломить обстоятельства может только какой-то очень решительный поступок. Но что могли сделать три советских офицера, вооруженные пистолетами, среди обезумевшей от страха толпы афганцев? Лишь только застрелиться. Наверное, кто-то из них в этот момент об этом и думал. Но…

Но произошло невероятное. Весь израненный командир взвода лейтенант Басир выхватил у солдата пулемет и с криком: «Мы внуки Ленина! Мы не сдаемся!» – начал поливать врагов каленым свинцом. Душманы, явно не ожидавшие такого отпора, без оглядки побежали обратно. Воодушевленные героизмом командира, его бойцы встали вокруг советников в готовности расстрелять любого, кто посмеет подойти к советским офицерам. Это обстоятельство отрезвило остальных милиционеров, и они вновь поверили, что устоят до прихода подкрепления.

И подкрепление подоспело. Сначала над головами царандоевцев пронеслось звено МИ-24. Разведав обстановку, они ударили по врагу НУРСами. Но душманы, еще заслышав гул вертолетов, врассыпную кинулись в горы. Сделав несколько боевых заходов, винтокрылые машины поднялись повыше и, кружа над полем боя, спокойно обеспечивали посадку десанта в МИ-8.

Тогда, последним запрыгнув в вертолет, старший советник Александр Куликов окончательно для себя понял, что советских людей и афганцев связывает не только братство по оружию, но нечто большее – стремление к одним и тем же идеалам, ради которых и жизнь отдать не жалко.

Пропыленные, пропахшие пороховой гарью солдаты и офицеры радовались своей хоть и небольшой, но победе.

Несмотря ни на что, приказ был выполнен с минимальными для такого случая потерями. Этот бой стал и для советников, и для офицеров «коммандос» еще одним уроком, требующим более тщательной подготовки к операциям. А у офицеров-пограничников после этого боя, в котором они так и не смогли принять участие, на долгое время остался неизгладимой осадок вины и неудовлетворенности…