Кайсар – один из самых отдаленных районов провинции Фарьяб. На глазах у любопытствующей афганской публики строим колонну. Через час с небольшим двинемся домой, в свой лагерь. Несколько дней, проведенных в Кайcape, позволили мне понять некоторые особенности жизненного уклада афганских горцев. Впрочем, все по порядку.

20 апреля возвратившись из отпуска на базу, я никого, кроме заставы охранения, там не застал. Оказалось, что основные силы ММГ задействованы в кайсарской операции. Узнав, что через несколько часов туда уходят вертолеты с боеприпасами и продуктами, я напросился с ними. В Кайсар прибыли только к обеду. Прежде чем зайти на посадку, вертолетчики сделали круг над кишлаком. Когда пролетали над неглубокой балкой, прорезающей селение надвое, штурман показал на чернеющие останки сбитого вертолета и со злостью сказал:

– Недавно сбили. Сволочи! Вы их там как следует прижмите, чтобы неповадно было с нами воевать.

– Постараемся, – еще не совсем понимая, о чем идет речь, обещал я.

Завершив круг, вертолеты, словно хищные коршуны, начали пикировать на стоящую в центре кишлака мечеть. Не долетая нескольких сот метров до нее, выровнялись и плавно сели на площади. Разгрузились быстро и вскоре, облегченно взвыв двигателями, резво ушли в поднебесье. Набрав безопасную высоту, винтокрылые машины скрылись за горизонтом.

Подразделения, участвующие в операции, расположились на территории полуразрушенной больницы, построенной, судя по новейшему оборудованию, уже при народной власти. Высокий каменный дувал прекрасно защищал людей и боевую технику от ночных обстрелов душманов.

Больницу наполовину разрушили наши вертолеты во время недавней бомбежки близлежащей базы боевиков. Подоспевшие вслед за этим налетом силы двух ММГ разогнали оставшихся боевиков по горам и теперь помогали, вернее сказать, обеспечивали безопасность работающих в кишлаке работников провинциального комитета НДПА. Афганцы, прибывшие с пограничниками из Меймене, создавали в Кайсаре органы народного управления. Их деятельность постоянно натыкалась на сопротивление горцев. Никто из авторитетов не хотел становиться во главе кишлачного совета, прекрасно понимая, что, как только войска уйдут, власть в улусволи вновь будет в руках богатея, скрывающегося с остатками своих людей в горах. И тогда им не поздоровится. В конце концов сошлись на том, что руководство останется прежнее, в лице кишлачного старейшины.

Когда партийцы начали призывать крестьян к дележу земли, те, наученные горьким опытом прежних разделов, на пустующие пашни больше не зарились. Они боялись мести богатеев.

Представителей провинциальной власти в кишлаке откровенно ненавидели. Все это переносилось и на нас. Мне частенько приходилось слышать, как с кафедры мечети, возвышающейся в нескольких десятках метров от дувала больницы, частенько раздавались грозные слова: «О пророк! Побуждай верующих к сражению. Если будет среди вас двадцать терпеливых, то они победят две сотни». Эти слова из восьмой суры Корана переводил мне молоденький хадовец – сотрудник провинциального отдела госбезопасности.

После таких проповедей, естественно, у истинного мусульманина (а каждый афганец этим званием дорожит больше жизни) руки сами тянутся к оружию, вот почему, несмотря на все наши усилия, обстрелы позиций не прекращались.

После намаза афганцы были особенно возбуждены и, проходя мимо занятой нами больницы, обжигали всех ненавидящими взглядами. Такое поведение кайсарцев вызывало во мне все большее и большее любопытство, и хотя всем в приказном порядке было запрещено даже смотреть в сторону молящихся, интерес перевесил все запреты. В углу дувала, напротив входа в мечеть, возвышалось сооружение, чем-то напоминающее сторожевую вышку, со всех сторон обложенную мешками с песком. Туда-то я незаметно и забрался. Навел мощный двенадцатикратный бинокль внутрь мечети и замер в ожидании.

После призыва муэдзина к молитве селяне начали спешно заполнять священное место. Оставив обувь у входа, они направлялись поближе к кафедре и, расстелив коврики, по знаку муллы начали молитву.

Стоя, подняв руки до уровня плеч, хором повторяют:

– Аллах акбар!

Вложив левую руку в правую, шепотом произносят молитву, после этого склоняются так, чтобы ладони коснулись колен. Выпрямляются и поднимают вверх руки, произнося заклинание, опускаются на коврик, сначала став на колени, затем приложив к полу ладони, и наконец склоняются так, что касаются носом коврика. Распрямляются, не вставая с колен, затем простираются вновь. Так продолжается несколько раз. Во время молитвы мулла, читая нужные суры Корана, доводит молящихся до того, что в конце намаза многие не могут сразу встать на ноги. Очнувшись, вскакивают и, глядя в нашу сторону горящими от ненависти глазами, торопливо расходятся по домам.

 

Демократическая Республика Афганистан  – страна мусульманская. Господствующая религия – ислам суннитского толка, 80% населения – мусульмане-сунниты, 18% – шииты, остальные 2% – последователи других верований.

В Афганистане насчитывается 15 тысяч мечетей, в том числе в Кабуле их около 650. Имеется 250 тысяч мулл и других служителей культа.

Количество святых мест – мазаров святых – более 8 тысяч. Наиболее известные мазары и мечети: гробница «Мазар святого Али» в Мазари-Шарифе, мечеть в городе Кандагаре «Место хранения одежды пророка Мухаммеда», мечеть Сахи в Кабуле и т. п.

НДПА, соблюдая уважение к религии, мусульманским обычаям и традициям, делает все для восстановления мечетей и других святых мест, пострадавших от рук мятежников. За последние четыре года на эти цели правительство ДРА выделило 1250 миллионов афгани, на них построено 114 новых мечетей и восстановлено более тысячи. За двухлетний период государство субсидировало 822 миллиона афгани в виде помощи верующим, совершающим паломничество в Мекку.

(Из Памятки советскому воину-патриоту, интернационалисту)

 

Ночью опять была стрельба. С гор, из-за дувалов, отовсюду. И невозможно определить, кто же это по нам стреляет. Может быть, боевики, а может быть, фанатики-мусульмане из Кайсара, для которых мы самые настоящие кафиры – неверные. Для большинства афганцев мы есть и будем всегда врагами, независимо от того, православные мы или мусульмане. Ведь недаром слуги Аллаха кличут кафирами и партийцев, истинных служителей Саурской (Апрельской) революции.

Проведя ряд совместных с хадовцами операций, которые немного стабилизировали обстановку в этом «медвежьем» уголке, мы начали собираться в обратную дорогу.

Когда покидали Кайсар, в душе каждого из нас было больше радости, чем грусти по этому Богом забытому месту.

Путь нам предстоял длинный, и потому колонна вышла чуть свет, как только подоспели вертолеты сопровождения.

Еще собираясь в дорогу, я услышал от хадовцев холодящие кровь рассказы о какой-то «Долине смерти», где небольшая группа повстанцев огнем в упор уничтожила и рассеяла целый полк правительственных войск (см. рассказ об этом в дневнике Ф. А. Ганиева, гл. VI). Вот через нее-то нам и предстояло вскоре пройти.

«Долина смерти» открылась внезапно, как только бронетранспортер поднялся на перевал. Оттуда дорога шла круто вниз, огибая подножие высокой сопки, дальше она поднималась на следующий перевал. Не надо быть крупным стратегом, чтобы, взглянув на эту долину сверху, с перевала, понять: здесь идеальное место для засады.

Спустившись вниз, мы сразу же увидели опрокинутые короба прошитых снарядами и кумулятивными гранатами бронетранспортеров.

– Один, два, три, четыре… – считал я изуродованные прокопченные боевые машины.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился ко мне наводчик, ефрейтор Ермаков, – вон еще три подбитых бэтээра.

Колонна остановилась. Командир решил сделать здесь небольшой привал. Я подошел к одному из ближайших бронетранспортеров. В броне зияли две пробоины большого диаметра и множество пробоин помельче. Понятно, что душманы имели на вооружении не только крупнокалиберные пулеметы, но и легкие полевые пушки.

На возвышенностях, опоясывающих долину, видны еще не тронутые временем, прекрасно оборудованные позиции для пулеметчиков и гранатометчиков. Что и говорить, неплохие советники были у повстанцев.

Долина стала для многих из нас незабываемым уроком беспечности одних и профессионализма других афганцев. Ведь и тогда еще многие из нас нелестно отзывались о боевых способностях боевиков, и потому беспечности хватало и в наших рядах.

Уже мысленно попрощавшись с «Долиной смерти», на выезде из этой природной западни, я увидел целое кладбище остовов транспортных машин и легковушек. Зрелище, я вам скажу, не из приятных. От мысли, что под остовами машин покоится и множество человеческих останков, по коже побежали омерзительно холодные мурашки. И только вид барражирующих над нами вертолетов прикрытия согревает душу. «Прощай, „Долина смерти“, – сегодня мы тебе явно не по зубам. Ну и слава Богу!»