Прибыв в конце 1981 г. в Меймене и ознакомившись с обстановкой, я был немало озадачен тем, что на деятельность провинциального отдела ХАД, царандоя и расквартированного в провинциальном центре афганского пехотного полка сильно влияет фракционная борьба в НДПА. Разногласия, существующие в провинциальном парткоме НДПА и в партийных организациях на местах, конечно же, не могли не тормозить все те демократические преобразования, которые начали происходить в Афганистане после Апрельской (Саурской) революции.

Да и как могло быть по-другому, если некоторые высокопоставленные партийцы, сторонники группы «Парчам», продолжали всеми правдами и неправдами беззастенчиво рваться к власти в провинции. Они уже поделили портфели. Этим деятелям, конечно же, некогда было заниматься партийной работой, нацеливать партийцев на решение главных задач, поставленных революцией.

В результате непрекращающейся фракционной борьбы в НДПА произошло расслоение в среде офицерского состава царандоя. Большая часть милиционеров поддерживала «Хальк», меньшая – «Парчам». Все это не способствовало улучшению деятельности царандоя в борьбе с незаконными вооруженными формированиями.

Неудивительно, что основной причиной разногласий среди членов НДПА была борьба за власть. Остальные, менее веские причины влияли на работу парткома лишь косвенно, но тем не менее позволяли завуалировать главное. Воочию было видно, что в парткоме, где было больше пуштунов и таджиков, недостаточно были представлены другие национальности, которые составляли большинство населения провинции. Кроме того, в партийных организациях неравномерно были представлены социальные слои и группы. Подавляющее большинство членов НДПА составляли крестьяне и сельхозрабочие, а интеллигенция и мелкая буржуазия – лишь меньшинство.

В связи с этим много внимания я старался уделять подбору кадров. От сотрудников ХАД требовались преданность делу революции и высокая ответственность за порученный участок работы, независимо от симпатий к той или иной фракции НДПА. Нам удалось добиться главного: хадовцы, независимо от своих партийных взглядов, все как один сплоченно и мужественно выполняли свой служебный долг.

Для того чтобы стабилизировать обстановку в провинции, кроме проведения войсковых мероприятий и оперативной работы среди боевиков, мы частенько практиковали непосредственные встречи с полевыми командирами. Напомню, что в этот период в провинции насчитывалось более 120 незаконных вооруженных формирований, или в просторечии – вооруженных банд. Направляемые и финансируемые из-за границы самыми различными партиями, например такими, как «Исламская партия Афганистана» (ИПА), «Исламское общество Афганистана» (ИОА), «Движение исламской революции Афганистана» (ДИРА), боевики зачастую, только чтобы оправдать вложенные в них деньги, организовывали нападения на транспортные колонны, которые везли из Союза все самое необходимое для жизнедеятельности провинциального центра. Вдоль дороги, ведущей от советско-афганской границы через Андхой в Меймене, как напоминание о непрекращающейся бойне навечно замерли десятки обгорелых бензовозов и иссеченных пулеметными очередями грузовых «КамАЗов». И за каждой из этих подбитых боевиками машин – человеческие жизни.

Так вот, для того чтобы колонны и впредь могли беспрепятственно проходить, так называемую «зеленку», необходимо было периодически встречаться с полевыми командирами, старейшинами и местными авторитетами и лично договариваться с ними о пропуске транспортных колонн. Что-то в этом непростом деле удавалось, что-то нет. Но главное было в том, что мы учились доверять друг другу. Именно на доверии строились мои дальнейшие взаимоотношения с большинством полевых командиров, с которыми мне приходилось иметь дело.

За два года в результате успешного проведения ряда локальных операций по уничтожению баз моджахедов подразделениями десантников и пограничников, а также благодаря совместной плодотворной деятельности советнического аппарата, нам удалось стабилизировать обстановку в провинции Фарьяб. С 52 полевыми командирами была достигнута договоренность о полном прекращении вооруженного сопротивления. Большинство из этих вооруженных формирований стали потом защищать свои селения от нападения душманов, помогать становлению народной власти на местах.

Наиболее характерным примером такого тесного взаимодействия сотрудников ХАД, царандоя, пограничников и советнического аппарата провинции можно назвать установление народной власти в Даулатабаде, группе наиболее богатых кишлаков улусволи Андхой. Именно на этом направлении на протяжении нескольких последних весенних месяцев 1982 г. участились вооруженные нападения на правительственные войска и подразделения ОКСВА, не прекращались засады и минирование дорог. После предварительной, довольно продолжительной и обстоятельной оперативной работы сотрудников ХАД, царандоя, армейских и пограничных разведчиков с вождями, старейшинами, родовыми авторитетами и полевыми командирами было принято совместное решение о встрече руководства провинции Фарьяб с представителями Даулатабада.

Два дня и две ночи шли переговоры, в которых принимал участие секретарь ЦК НДПА, губернатор Пайкор, другие руководители провинции, а также местные племенные вожди, родовые авторитеты и полевые командиры. Было принято решение: не препятствовать транзитному прохождению как транспортных, так и боевых колонн правительственных войск и подразделений ОКСВА. Представители Даулатабада согласились с руководством провинции о необходимости создания органов народной власти и вооруженных формирований, необходимых для охраны кишлаков от душманов. Все эти договоренности необходимо было утвердить на сходе селян.

Накануне этого собрания в Даулатабад прибыла колонна с гуманитарным грузом. Жителям раздавали самые необходимые в быту вещи, продукты питания, а также тетради, учебники, карандаши и ручки.

Многотысячный сход утвердил достигнутые договоренности и превратился вскоре в стихийный митинг.

Я впервые был в президиуме такого многочисленного собрания и, видя множество дружественных улыбок простых афганцев, искренне думал о том, что все, что мы здесь делаем, – во благо народа. Что после таких митингов у нас не может быть здесь врагов. Но это было заблуждением. Когда я спустился вниз, чтобы поближе пообщаться с народом, то заметил, что за мной, словно тень, ходит рослый детина с автоматом на изготовку. Куда бы я ни шел, он неотступно следовал за мной. Перед тем как уезжать в Меймене, я спросил у одного из хадовцев, кто это. Тот, взглянув в сторону, где стоял детина, нисколько не удивившись, сказал, что это телохранитель одного из влиятельных полевых командиров, который наказал своему нукеру охранять советника как зеницу ока.

– А что, кто-то мог на меня сегодня, в такой торжественный для всех день, покушаться?

– А как же, – не задумываясь, ответил офицер, – после сегодняшнего митинга у нас появилось еще больше недоброжелателей, которые готовы на все!

Вспоминая годы, проведенные в Афганистане, хочу отметить, что здесь у меня появилось очень много новых друзей. Особенно среди афганцев. Наверное, поэтому, когда в 1988 г. в провинции Фарьяб активизировали свою деятельность антиправительственные силы, меня вновь направили в Меймене. Опираясь на помощь афганских друзей, совместно с ХАДом, царандоем, подразделениями ОКСВА и пограничников нам удалось стабилизировать обстановку, которая продержалась здесь почти до самого вывода наших войск из Афганистана.

То, что меня и многих наших советников афганцы помнили и доверяли, – для меня самая дорогая награда. Значит, многое из того, что мы успели здесь сделать, пошло на благо афганскому народу. Значит, не зря мы были здесь!