Оставаться в доме близ порта Петр Громов больше не рисковал, поскольку стал замечать, что за этим домом установлена слежка. Потому-то он по совету графа Алехана и перебрался в его дворец, где теперь было достаточное количество охраны, которая смогла бы защитить бывшего поручика от любого нападения.

Сам же граф Орлов пребывал в ожидании скорого свидания с королевой Матильдой. И это соответственным образом отразилось на его поведении — обычно никому не открывавший секретов граф, на этот раз позволил «другу Петруше Громову» стать свидетелем получения тайного донесения.

Часа за три до отбытия в дом городского прокурора, где, как считал граф, ждет не дождется его влюбленная королева, Орлов вместе с Громовым поднялся на чердак, где размещалась небольшая голубятня.

— Сейчас ты увидишь, как парят в небесной синеве мои турманы, — сказал граф Алехан. — Они кувыркаются так, что дух захватывает…

Орлов открыл клеть и молодецким посвистом заставил голубей подняться ввысь. Вообще-то он мог часами гонять голубей, получая от этого несказанное наслаждение и отдых, но на этот раз птицы вернулись раньше обычного и среди белых красавцев Громов углядел одного голубя с черными отметинами. Это была почтовая птица.

— Кто к нам пожаловал! — обрадовался граф, увидевший ту же птицу, заигрывавшую с маленькой голубкой. — Это Николка, кличка такая. И он приносит мне самую важную почту.

После этих слов Громов разглядел, что к лапке Николки привязана маленькая бумажка.

Орлов, поймав почтового голубя, освободил его от ноши и, развернув клочок бумаги, быстро прочитал шифрованную записку.

— Ты знаешь, что здесь написано? — спросил он у Громова, упавшим голосом. — Это очень печальное известие от моего доверенного человека в доме городского прокурора… «Известная особа срочно отбыла в Копенгаген». Женская любовь… Сплошная ложь и обман. Одни лишь амбиции и желание похвастать перед подружками новым любовником…

Руки графа опустились, из ослабевших пальцев выпала записка. Таким подавленным и угнетенным графа Алехана Громов еще никогда не видел.

— Наверное, случилось что-то серьезное, — предположил бывший гусар. — Может, мужу стало что-то известно. Любовные шашни с замужними дамами, а особенно королевами — дело неверное.

Граф же, не слушая успокоительных слов, поднял записку с пола и, разоравав ее на мельчайшие части, выбросил в окно. Потом, помолчав недолго, принялся в обычной своей манере слагать «стихи в прозе».

— Она играла с ним, как кошка с мышью, чтобы замучить до полусмерти, а потом… не съесть. Она крутила подолом, будто танцевала без музыки. Она кокетничала, стреляя ведьмиными глазками. Словом, она всем видом давала повод поволочиться. Но и только. А ему было этого мало. Он хотел все и сразу. В один прекрасный момент, не выдержав, он сказал:

— Ты размениваешься на улыбки, растрачиваешься на пустопорожнюю болтовню, никчемную суету. Ты понапрасну тратишь время, истаивая, как восковая свечка. Она тает, тает, плача по тебе, по твоему прекрасному молодому телу. И уходит в грядущее, где живой останется только твоя душа. Ты слышишь меня? Ты понимаешь?..

Она его не желала понять да и не слышала, поскольку любила слушать только себя, свой собственный щебет. «Какой скучный», — подумала она и тут же, вильнув хвостом, переключилась на другого повесу, благо был большой выбор молодых недоумков. Она стала пудрить мозги другому, не умевшему говорить правду…

— Насчет восковой свечки, которая тает, это здорово! — похвалил Громов. — Надо записывать. Обязательно!

Орлов на это только ухмыльнулся, сказав:

— Бумаги не хватит записывать все мои бредни. А вообще все, что не делается, к лучшему. Никола угодник хранит меня от тяжких сердечных ран, наносимых женскими чарами. Вот и сейчас о неверной кокетке мне сообщил именно голубок Николка. И это знаменательный факт.

Граф снова поймал белого голубя с черными отметинами и принялся ласково забавляться с ним, даже водой напоил из собственного рта. Громов же, чтобы окончательно развеять дурное настроение хозяина, принялся рассказывать длинную легенду о португальском принце, пострадавшем от духовной власти.

— Это произошло в двенадцатом столетии. Жил тогда, изволите знать, такой принц Афонсо Энрикес, носивший титул «графа Португальского». Он, изволите знать, воевал с собственной мамашей, которая хотела прибрать к рукам всю Португалию с помощью папы римского, но войска сына победили наемное войско матери, а сама она была пленена и заключена в темницу. Этим Афонсо не угодил Риму и Его Святейшество папа римский Онориус Второй потребовал от юного принца освободить его мамашку Терезу из заточения иначе, мол, будет он отлучен от святой церкви. И что же? В Португалию тут же собрался папский легат кардинал Коррадо с двумя своими малолетними племянниками. Там он наложил проклятье на город Коимбру и закрыл все храмы. Народ, объятый ужасом, потребовал от принца освободить город от ужасного проклятья. И Афонсо Энрикес выполнил это требование. Он догнал кардинала Коррадо и под страхом смерти его племянников заставил снять папскую анафему с города. Так что, папская курия способна на многое, особенно иезуиты…

Услышав последние слова, граф Алехан встрепенулся и, отпустив голубя, сказал:

— Ты говорил про иезуитов? Правильно. В этом деле явно торчат чьи-то ослиные уши. И это уши отцов-иезуитов. Только они смогли бы разузнать о нашей с Матильдой тайне. А может быть, даже и сами ее подстроили! Я этого не исключаю. Иезуиты способны на все. Это ведь они, решив погубить православный мир, всячески науськивают на нас неверных османов. Они заодно с ними. Во многом из-за этого у нас ведутся бесконечные войны с Блистательной Портой. Но ничего, даст Бог, прибудет наш флот в порт Ливорно и тогда мы всем им покажем нашу силу. Флот уже на подходе. И нужно во что бы то ни стало поднять восстание в греческих поселениях против магометанского засилия и угнетения. Все силы надо бросить на это. Теперь самое время!

Бурная деятельность обуяла графа Алехана после неудачи в любовной интрижке. Он принялся писать письма доверенным людям и рассылать их с помощью тайных курьеров. Даже Петру Громову не пришлось пребывать в безделии. Ему было приказано разузнать подробности неожиданного отъезда королевы Матильды в Данию.

Громов тут же направился к выходу из кабинета Орлова, но в дверях он обернулся и увидел, что граф смотрел ему вслед с каким-то странным выражением лица…