В данный момент мы находимся в исключительно мощной позиции: пребывая в настоящем, мы можем полностью изменить всё будущее. Задумайтесь, разве не стоит нам быть более осторожными, более пробуждёнными в том, чем мы занимаемся в этот самый миг?

 

Искусство в повседневной жизни – вот к чему мы стремимся. Вопрос в том, с чего начать? Наша главная цель – развить понимание жизни и искусства. Если у нас нет собственной жизни, то у нас нет и собственного искусства, так что в конце концов мы обсуждаем вопрос, что же такое жизнь, – а это, конечно же, искусство. Жизнь опирается на различные концепции и идеи, например: жизнь – это драма, сказочная штука, идеальная камера пыток или просто унылая серость. У нас самые разнообразные идеи относительно жизни. Но когда мы пытаемся изменить мир, возникает проблема. Мы, конечно же, не пытаемся изменить мир наобум; мы меняем его в соответствии с собственными идеями и так, как нам бы того хотелось.

Проблема здесь в том, что в конце концов мир начинает нас преследовать. Так как мы его изменили, мир начинает требовать всё больше и больше внимания. Поскольку это наш мир, то всё, что мы с ним делаем, действует как зеркало. Когда это происходит, многие люди начинают, мягко говоря, паниковать. Они чувствуют, что пойманы в эту ловушку собственного производства и воспринимают происходящее как несправедливость, как что-то, чего они не заслужили. Они доходят до того, что поднимают вопрос духовности, абсолютного уровня суждений и вселенской справедливости. Всё возвращается к психологической, а не физической ситуации, где мы с самого начала могли что-то сделать.

Очевидно, что прежде чем что-то делать, следует подумать. Но вопросы здесь сложнее: как думать, что думать, зачем думать, что вообще такое «думать»? Никто не способен остановить или контролировать твой мыслительный процесс, твоё мышление. Ты можешь думать о чём угодно. Но не в этом дело. Мыслительный процесс должен быть определённым образом структурирован. Это не значит, что твоё мышление должно соответствовать определённой догме, философии или концепциям. Вместо этого необходимо знать самого думающего. Поэтому мы возвращаемся к начальной точке, начинаем с думающего: кто или что думает, и что такое мыслительный процесс?

Начнём с того, что наш мыслительный процесс довольно запутанный. Если по-настоящему взглянуть в его глубины, то мы поймём, что всё невероятно запутано. Туда свалены кучи хлама, который мы собирали всю жизнь, с самого рождения до смерти, в течение всего нашего пребывания в этом мире. Вопрос в следующем: если мы с этим работаем, сможем ли создать произведение искусства? Есть ли хоть какая-то надежда на то, что мир наконец-то станет тем, чем мы хотим его видеть, о чём мечтаем как о совершенном мире, мире, который проявляет себя как возрождение Золотого Века? Это сомнительно. И в то же время наверняка не знает никто. Никто не переживал абсолютного золотого века – и даже если бы кому-то и удалось его создать, сомневаюсь, что это бы нас удовлетворило. Может, мы бы начали чувствовать, что в нём что-то не так и имеются какие-то проблемы.

Исходя из этого, с чего мы начинаем свой мир? До сего момента мы его ещё даже и не начинали. Однако мы всё ещё подданные этого мира; мы не можем избежать этой участи. Но, так как мы не начали свой мир, с этого момента и далее мы – повелители мира, творцы мира. Мы можем делать что угодно, всё, что нам нравится. И коль скоро мы можем делать что угодно, похоже, мы обладаем большой властью. В данный момент мы находимся в исключительно мощной позиции: пребывая в настоящем, мы можем полностью изменить всё будущее. Задумайтесь, разве не стоит нам быть более осторожными, более пробуждёнными в том, чем мы занимаемся в этот самый миг? Полагаю, ответ будет достаточно ясным – «конечно, стоит». Мы должны сделать что-то положительное и разумное или, если уж на то пошло, отрицательное и разумное. Пока есть разумность, проблем с определением направления движения не будет.

Суть вопроса вот в чём: что делать и как? Просто сидим и ждём? Читаем груды и груды книг, пытаясь набраться оттуда идей? Странствуем по всему свету, миля за милей, стараясь встретить предположительно умных, просветлённых людей и получить от них информацию? Так как нам неизвестно, чем, собственно, мы занимаемся, сделай мы что-то в этом ключе – результатов это не принесёт. Вполне возможно, мы наткнёмся на какого-то совершенно несуразного человека, да ещё и превратно истолкуем то, чему этот человек нас научит. Мы сочтём это нашим первым открытием и начнём усложнять себе будущее. Вполне возможно, что мы наберёмся всевозможного мусора, читая книги, и наше непонимание и частичное понимание породит невероятный хаос в нашем уме. Мы можем стать ходячей книгой, но что дальше? Другой вариант – отправиться во Флориду, Калифорнию, Южную Америку, пить текилу, слушать приятную музыку. Просто забыть обо всём и развлекаться.

Однако ничто из этого не является тем, что мы называем настоящим моментом, или пребыванием здесь и сейчас. Похоже, идеальной ситуации, которая могла бы заполнить этот промежуток сейчас, просто нет. Что бы мы ни делали, мы погружены в какие-то грёзы, в тотальный обман. Наше чувство скуки сподвигло нас на поиски развлечений, и весь этот процесс стал порочным кругом, крысиными бегами. Он не прерывается ни на миг, продолжаясь без начала и конца, чистейший абсурд. Может возникнуть другая идея – пойти и попрактиковать медитацию. Попытаться поднять уровень своего осознания, что бы это ни значило. Последовать примеру святых людей и самому попытаться стать святым. Но это всё одно и то же. Поэтому в данный момент, чем бы мы ни занимались, ниоткуда нам не выбраться.

Похоже, что мы не делаем ничего настоящего. Мы постоянно пытаемся имитировать то одно, то другое, то третье. Нет ничего близкого, личного. Нет ничего личного и ничего настоящего в сфере нашего опыта. Всё, что бы мы ни делали, – это копирование чего-то, следование чему-то, попытки найти новые материалы, которые можно было бы подогнать под нашу собственную запутанную

мозаичную головоломку. Однако это не только не работает, но мы ещё и совершенно не там ищем. А если вы ждёте от меня ответа, то хочу вам сказать, что получить его может быть очень и очень непросто. Похоже, что как только у нас возникают трудности, находится конкретный ответ: «Прими эту таблетку. Сделай то-то». Но этот подход основывается на ложных предпосылках именно в силу того, что ты находишь ответ, потому что слаб. Поэтому тебя кормят грудью. А если тебе одиноко, ты играешь с игрушками и у тебя есть нянька: «Давай я почитаю тебе сказочку. Давай спою колыбельную». Так что мы вновь приходим к отправной, начальной точке.

Если ты действительно хочешь что-то сделать так, как надо, если по-настоящему хочешь сделать это искренне, сомнений нет – тебе надо вернуться к начальной точке. Тебе надо почувствовать это на вкус, пережить это. Иначе с «искусством в повседневной жизни», ставшим уже клише, возникнут проблемы. Любое произведение искусства есть самовыражение в тех или иных терминах и концепциях. Художественный талант выражается во всевозможных носителях. Но что такое художественный талант? Что делает тебя художником? Что тебя убеждает– если ты не уверен – в том, что произведение искусства есть настоящее выражение тебя самого? Или произведение искусства – это что-то такое, что гарантирует уверенность в тебе всего мира, и это, в свою очередь, даёт тебе основу для собственного существования?

На такие вопросы никто по-настоящему не обращал внимания и не изучал их. С такой точки зрения подлинный художественный талант переживает чувство возврата к начальной точке. Нас это совершенно сбивает с толку, и мы осуществляем своё первое творческое самовыражение в форме копирования или подражания, настроившись на какую-то философию или духовную волну. Но если выйти за пределы такого подхода, если мы почувствуем, что вынуждены вернуться к начальной точке, что мы совершенно сбиты с толку, то перед нами оказывается прекрасный белый холст.

Тема искусства в повседневной жизни задумана, в общем-то, не только для художников. Обычно хорошему художнику требуется много идей, много приёмов и концепций. Надеюсь, здесь этого не будет – ради нашего собственного здравомыслия. Поступи я иначе, это бы всё перечеркнуло – и то, что уже было сказано, и то, что ещё предстоит сказать. Я здесь работаю в администрации, занимаюсь организационными вопросами, а это требует знания экономики, эстетики и социальных ситуаций тех групп людей, которые участвуют в этом процессе. Мне также приходится принимать всевозможные решения в области образования, и для меня наилучшее время принимать решения – это когда мой ум совершенно пуст, когда я оказываюсь опять на исходной позиции. Что-то происходит на этом абсолютном, непредвзятом уровне ума. Я не говорю, что в этом кроется весь фокус, и это не просто история – это было бы очень подозрительно. Когда мы оказываемся на начальной позиции, мы отсекаем все наши связи и корни, и в то же время мы замечаем тени. Очевидно, ты всё ещё уважаешь пуповину, так как у тебя есть пупок. Никто не удалял его средствами пластической хирургии, и никто не считает его отвратительным; он считается органическим выражением того, что ты родился из чрева в этом мире.

Вернуться к начальной точке. Похоже, это и есть исходная позиция для любого подлинного выражения, к которому мы можем стремиться. Подлинные выражения должны быть самосу-щими, рождёнными внутри тебя. Поэтому если ты собираешься осуществить такое подлинное творческое выражение, тебе придётся вернуться к подлинной основе. И в том, что касается нас, единственная подлинная основа, которая у нас есть, – это начальная точка.

Если отсечь все корни, всю очарованность, всевозможные развлечения, считая их очень тонкими формами мошенничества, что у тебя останется? Можно сказать, ничего. Но это не полное «ничто» – это возвращение к начальной точке. Суть в том, что твоё подлинное бытие и выражение не должны быть окрашены ни одной формой искусственности. Какой бы тонкой, какой бы восхитительной, прекрасной или святой она ни казалась, она всё равно будет обесцвечивать твоё бытие. Поэтому, если у тебя есть чувство абсолютного цинизма – ты вернулся к начальной точке. Если ты насквозь видишь все проецируемые на тебя фантазии и грёзы других людей, тех, кто пытается на тебя повлиять, если ты ясно видишь, как ты сам влияешь на идеи других людей или сам заимствуешь их идеи и концепции, – значит, ты вернулся к начальной точке. А что у тебя ещё есть, кроме начальной точки? И, по сути, это не так уж трудно: ведь мы постоянно начинаем заново. Находимся мы в процессе принятия решения и не знаем, что нам делать, или же сбиты с толку, нам страшно или плохо – мы всё время возвращаемся к начальной точке. Если мы чувствуем крайнюю слабость, не знаем, как нам выстраивать дальнейшую стратегию, – мы возвращаемся к начальной точке. Это очень знакомая ситуация. Это не какое-то необычайное и неведомое состояние ума, а вполне себе привычное и обыкновенное.

И тогда для принятия решения мы опираемся либо на стратегию, которая отталкивается от начальной точки, либо на искреннее выражение, которое из неё возникает. Это очень личное: иногда мы этим пользуемся, иногда нет. Например, как мы влюбляемся? Ты влюбляешься не потому, что твой партнёр богат, умён, хороший кормилец или просто подходит тебе. Если подобные качества отсутствуют и тебе кто-то начинает нравиться как человеческое существо, ты начинаешь ценить его как своего друга, тогда ты исходишь из начальной точки; если же на брак по расчёту или по религиозным соображениям тебя уговорили твои родители, то это действия из точки тридцать три. Однако если ты искренне ощущаешь и лично переживаешь происходящее, то это подобно первоэлементам: огонь горит, вода влажная, воздух движется, пространство вмещает.

В общем-то, начальная точка – это твоя основа. Если ты стоишь на собственной земле, не думаю, что здесь кроется какая-то опасность. Обычно присутствует элемент здравомыслия, семя или сущность здравомыслия, которое действует, когда ты в начальной точке. Происходит что-то положительное. Если ты чувствуешь, что возврат к начальной точке опасен, то это, наверное, другая точка, не начальная.

Если ты сбит с толку, то в конце концов можешь вообще перестать делать что бы то ни было. Но, на самом деле, ничегонеделание может быть более здоровым занятием, чем пустая трата своего времени на какую-то активность. В конце концов всё сводится к этому, так что, думаю, проблемы тут нет. Ситуация загнанности в угол может оказаться не такой уж и плохой. Это плодотворная, подлинная начальная точка. Пока ты не оказываешься загнанным в угол, ты толком ничего не делаешь. Но, оказавшись в углу, ты начинаешь исследовать свои здравомыслие и разумность. Это обычно характеризует человеческое поведение. Не думаю, что кто-то будет стоять всё это время, боясь сделать малейшее движение. Подобная пассивность может на деле оказаться ситуацией зреющего зародыша.

Возврат к начальной точке – это больше, чем просто доверие к собственной интуиции. Прозрачная интуиция случается у нас нечасто. Совсем наоборот – наша интуиция очень прочная, на неё влияет всё что угодно, окрашивает её, и обычно она обусловлена концепциями. Возврат к начальной точке простой и прямой. Ты чувствуешь, что ситуация безвыходная, и тебе необходимо так или иначе из неё выскочить. Не зная толком, что делать, ты воспринимаешь всю окружающую тебя реальность очень ярко и в то же время знаешь, что ты загнан в угол. Процесс паранойи тебя ещё и очистил; ты обнажён по пояс и ниже, до самых пальцев на ногах и до пола, на котором ты стоишь, и тебе нечего скрывать. Ты совершенно прозрачен; ты в безвыходном положении. Это больше, чем интуиция; это опытная интуиция. Обычно интуиция так или иначе похожа на систему радара, а не на личный опыт. В каком-то смысле это гораздо реальнее: она исключительно прямая и пронзительная.

В такую ситуацию начальной точки можно сознательно себя поставить. В буддийской традиции это часть дисциплины, часть пути. Но это не путь в смысле продвижения вперёд и стремления к цели. Наоборот, ты возвращаешься назад, погружаешься в ситуацию, а не выбираешься из неё. А иногда оказывается, что земля уходит у тебя из-под ног; и ты оказываешься в начальной точке. Если ты работаешь с этой ситуацией – не пытаешься выбраться из неё, а сидишь и вскармливаешь это переживание бескрайней пустыни и уединённости из-за невозможности найти то, с чем можно позабавиться, – в этом однозначно что-то есть. Начальная точка – это место, где ты оказываешься, когда тебя положили на лопатки. Однако возможны проблемы, если ты слишком наслышан, хорошо осведомлён о достоинствах этого возврата в начальную точку. Это опять становится доктриной и перестаёт быть начальной точкой. Теперь здесь есть что-то ещё; начальной точкой это уже не назовёшь.

Подлинная точка начала – это когда ты осознаёшь опустошённость, вместительность и верны все те определения, которые можно использовать для того, что совершенно лишено какой бы то ни было обратной связи. Тебя оттолкнули и дали в нос – но ты всё рано сидишь скосив глаза, словно сова, отлитая из золота. Тебе немного не по себе, потому что ты наконец-то столкнулся со старым добрым собой, но в то же время ты чувствуешь небольшое облегчение, так как ты всё ещё способен поддерживать своё бытие. Такая исходная точка – изначальная, а не воображаемая или порождённая доктриной идея или концепция. Она по-настоящему подлинная. Нулевая точка должна быть свободна от какой бы то ни было культуры. Когда у тебя энергии ноль, ты избит до полусмерти и чувствуешь себя куском дерьма, ты в этом никакой культуры не чувствуешь. Ты чувствуешь себя подлинно внекультурным – и однозначно настоящим.

Чувство безмыслия необходимо в той же мере, что и чувство мыслительного процесса. Согласно буддийской традиции, сидячая практика медитации даёт базовую опору, твёрдую почву для развития большего понимания, большего опыта начальной точки. Поэтому я чувствую себя немного виноватым, если я предлагаю вам одни лишь слова, слова, слова, сея ещё больше запутанности в этом мире заблуждения; но если люди посредством сидячей медитации прекращают думать и говорить, я чувствую, что мы закладываем тот динамит, который поможет нам разрушить мир заблуждения. Поэтому будет очень хорошо, если вы сможете практиковать медитацию как можно больше, насколько позволяют психологические и физические возможности. Будет очень хорошо, если вы сможете погрузиться в практику медитации. Вы станете более ясными и здравомыслящими, а также сможете оказать положительное влияние и на общенациональный невроз. Помните об этом.

Если ты начинаешь выходить из начальной точки, есть вероятность того, что ты станешь пускаться во всевозможные авантюры. Думаю, то, что художники не желают возвращаться к начальной точке, – это проблема. Они не готовы повернуться лицом к своей фундаментальной ситуации, разве только если в этом будет какой-то драматический смысл. Ясное дело, среди людей на Мэди-сон-Авеню ценится, когда художники приходят с драматическим посланием, ведь это полезно для выставки их работ. Но это не единственный мир – как мы знаем, кроме Мэдисон-Авеню есть и другие миры.

Если есть страстное желание, его легко изобразить. Но если желания нет, то очень сложно изобразить такие чувства в терминах дхармического искусства. Например, очень сложно изображать Будду, так как он ничего не делает. Он просто сидит. Бодхисаттв, то есть людей, которые из сострадания приняли обет спасти всех чувствующих существ, изобразить легче. У них благожелательный вид, очень мягкий и ласковый, и они должны проявлять скорбь и страдание, так как они осознают страдание других существ и стремятся их спасти.

Вопрос начальной точки очень важен. Художнику не пристало бегать от своего рабочего материала, куда входит и его жизненная ситуация. И, к слову, медитирующие – тоже, надо признать, художники – не должны избегать своего рабочего материала: своей страсти, агрессии и неведения – всего, что происходит у них в умах. До тех пор пока ты стараешься избежать этого и ищешь альтернативу – например, лучшее будущее или более приятные переживания, – ты только всё запутываешь. Так что суть в том, чтобы держаться своей основы, того места, откуда ты пришёл. Не надо этого стыдиться. Никуда ты от этого не денешься, не сделаешь пластической операции. Так что это вопрос принятия. С такой точки зрения искусство – это практика медитации, а медитация – это произведение искусства.

У каждого есть своя начальная точка, и каждый к ней возвращается. Это, похоже, универсальная вещь; иначе никого бы не существовало. А так как все существуют и у каждого есть свои функции и бытие, то есть и возможность более ясно и точно увидеть начальную точку. Один – это один; это число. Когда у тебя есть один, это означает возможность двух, трёх, четырёх. Но это вовсе не значит, что ты будешь добираться до точки два и так далее. Потом у нас есть ноль, который и не цифра вовсе. Полагаю, он ничего не значит. А мы же хотим быть чем-то, не так ли? Даже если мы возвращаемся к начальной точке, к первой точке, то мы уже здесь, мы уже что-то. Мы не хотим быть ничем и постоянно стремимся этого избежать. Это проблема. Поэтому единственная альтернатива – и даже не альтернатива, а единственный выбор, так сказать, – это быть нулём.

Итак, начальная точка – это фундаментальная основа, на которой мы функционируем, а нулевая точка – это, похоже, даже дальше, чем наше функционирование. «Есть-ность» без всяких определений. Это не разрастание наружу, а разрастание внутрь. Ты всё ещё сопротивляешься возвращению к нулевой точке, и всегда существовала проблема того, что начальная, первая точка окажется поводом не возвращаться к точке ноль. По крайней мере, у тебя есть число один, за которое можно уцепиться; ты сделал хотя бы этот первый номер.

Ты достиг идентичности на первой точке, и это проблема. Поэтому в конце концов надо вернуться к нулю. Тогда ты почувствуешь, что есть где развернуться. Можно много чего делать, не только получать нумерацию. Ты не подчиняешься собственным числам и не заключён в узенький ящик. Поэтому ситуацию можно улучшить, если ты знаешь, что у тебя нет ничего, кроме нуля, а ведь ноль – это ничто. Нет больше ни единой точки отсчёта в системе координат, просто ноль. Попробуй. Это выражение безграничной щедрости и безграничного просветления.