Есть определённое качество неподвижности, подобное патовой ситуации, в которой комментарии и замечания становятся ненужными, а важным становится видение вещей в их реальности. Это напоминает лягушку, сидящую посреди большой лужи под дождём. Когда на неё попадает капля, лягушка просто моргает, но позы не меняет.

Вопрос реальности очень запутанный. Никто ничего не знает, но всем известно, что кто-то знает наверняка. Похоже, в этом наша проблема: может, вообще никто ничего не знает, а может, знают все. Поэтому надо не слепо доверять информации, предположениям и идеям, поступающим к нам из внешних источников, а по-настоящему работать с собой и стараться развивать собственное понимание и восприятие реальности. Реальность – это базовое пространство, в котором мы функционируем в своей повседневной жизни. Она даёт определённый комфорт и в то же время создаёт некоторую путаницу. Похоже, между двумя этими аспектами идёт игра на глубинном уровне.

Когда мы начинаем воспринимать наш мир явлений, мы не воспринимаем его как совершенно серый и невнятный, как если бы он был закамуфлирован. По сути, мы видим всевозможные яркие моменты. Например, когда мы воспринимаем обыкновенный объект – когда смотрим на яйцо или чашку чая, – нам несколько скучно, потому что это очень обычная бытовая вещь. Чашка чая или яйцо для нас не новость. Но когда нам демонстрируют что-то экстраординарное, мы чувствуем, что нам показывают особенное представление. Поэтому как в обычном, так и в возбуждённом состоянии ума, нагоняет мир на нас смертельную скуку или чрезвычайно занимает – всегда есть запутанность и агрессия.

Такая агрессия является препятствием для визуальной Дхармы, для слухового и иных чувственных восприятий, а также для понимания реальности в самом полном смысле. Поэтому совершенно необходимо и важно обладать некоторой фундаментальной дисциплиной. Без настоящей практики сидячей медитации, которая сможет подружить нас с самим собой, ничего нельзя увидеть или услышать в полной степени; ничего нельзя воспринять так, как нам бы этого хотелось.

Но благодаря нашей дисциплине мы медленно, естественно и постепенно начинаем расширяться в реальный мир – мир хаоса, страдания и тревоги.

Когда мы достигаем состояния неагрессив-ности, мы не перестаём воспринимать что-либо вообще, а начинаем воспринимать особым образом. С отсутствием агрессии увеличивается ясность, потому что ничто не зиждется на тревоге и ничто не зиждется на каких-либо представлениях или идеалах. Вместо этого мы начинаем видеть вещи, не выдвигая никаких требований. Мы больше не пытаемся что-то купить или что-то кому-то продать. Это прямое и очень личное переживание.

То, что мы испытываем в состоянии неагрессив-ности, становится настолько личным, что причиняет ощутимую боль. Так как все возможные препятствия были полностью очищены, мы впервые видим вещи с позиции чистого видения и ясности. Мы начинаем слышать музыку в совершенной чистоте, видеть цвета и зрительные объекты в их полнейшей ясности. Так мы становимся более чувствительными к ощущениям, и они становятся более пронзительными и обретают всё больший смысл. Как следствие возникает возможность раздражения. Но одновременно в этом есть и много юмора. Мы уже не чувствуем, что нам надо суетиться или во что бы то ни стало переплывать океан суровых требований, которые предъявляет нам мир. Нам не надо больше бороться. Есть чувство ясности, очень приятное, и в то же время присутствует ошеломляющая точность, которая делает наше существование ужасно болезненным. Поэтому можно сказать, что такой путь видения вещей, какие они есть, переживание иконографии и священного искусства мира есть состояние ума – в той же мере, что и джин «Бомбей».

Очень часто мы изо всех сил стараемся всё понять. Мы так к этому рвёмся, что наше рвение начинает превращаться в онемение. Мы так рвёмся, что многое начинаем понимать превратно. Иногда наш ум зависает, и мы не можем по-настоящему общаться. Мы забываем, как сформулировать предложения; забываем, что именно надо записать; утрачиваем воспоминания. У нас возникают всевозможные проблемы, являющиеся проявлениями этого рвения (рвение – благозвучный термин для обозначения умственной гонки). Но это долгосрочный проект. Важно изучать этот материал и работать с ним, исследовать свою жизнь и опыт. Мы можем научиться безошибочно переживать этот мир, благодаря чему наша жизнь будет становиться достойной того, чтобы жить, а наше обучение – продолжаться. Мы можем воспринимать мир с обилием пространства, или же воспринимать мир без какого бы то ни было пространства вообще, что одно и то же. Переживание пространства оказывается самим пространством. Поэтому если мы начинаем всё перенасыщать, эта переполненность становится пространством.

Зрительное восприятие становится реальностью постепенно. Согласно традиционной схеме, начать что-то зрительно воспринимать – процесс со множеством уровней. Сначала мы видим глазами, затем ощущаем глазами, затем слышим глазами, а потом начинаем касаться глазами объекта. Те же аспекты есть у каждого чувственного восприятия. Например, на слуховом уровне, когда мы что-то слышим, мы сначала это видим, затем слышим, затем чувствуем запах, а потом касаемся. Психологические сдвиги происходят постоянно. Восприятие – процесс постепенный.

В реальности, когда мы видим что-то и переживаем лично, наша первая связь устанавливается резко, импульсивно. Продолжая воспринимать, мы можем обонять этот объект: его текстуру, устройство и посылаемые им вибрации. Затем мы начинаем слышать этот зрительный объект. Мы слышим его текстуру, а также его дыхание, то, дышит он тяжело или мягко. Мы можем по-настоящему слышать, как бьётся сердце этого зрительного объекта. Так что мы одновременно и видим его сердцебиение, и слышим его. Наконец, поскольку мы прошли через весь этот процесс, в нас пробуждается глубокий интерес к этому визуальному объекту, и мы пытаемся визуально его коснуться. Мы полностью отдаёмся этому восприятию и начинаем по-настоящему взаимодействовать со всем происходящим. Мы начинаем касаться своего мира, чувствовать его реальную текстуру – не просто звук, или запах, или первую зрительную вспышку этой текстуры. Так мы становимся способны погрузиться в полное общение.

Этот процесс происходит постоянно, во всём, чем мы занимаемся, и на любом уровне восприятия. Неважно, слуховая это система, обонятельная, зрительная или вкусовая; едим ли мы пищу, слушаем ли музыку, видим ли объекты, носим ли разнообразную одежду, плаваем ли; эти четыре категории – зрение, обоняние, слух и осязание – функционируют постоянно. Так мы, собственно, и воспринимаем всё таким, какое оно есть. Однако иногда вместо того, чтобы идти через обычный постепенный процесс безошибочного видения всего как есть, мы прыгаем взад-вперёд. Сначала мы касаемся некоего края, затем отскакиваем от него, а потом снова к нему возвращаемся. Мы заводим с собой диалог, рассказываем себе историю: «Может, это неправильно, может, это не так, может, это идеальная ситуация. Давай это обсудим, давай об этом подумаем». И мы так продолжаем без конца и края, всё время прыгая туда-сюда. Это невротическая, или психотическая, тенденция в зрительном восприятии.

Зрительное восприятие никак не связано с тем, правильно ли мы различаем цвета. Даже если мы дальтоники, мы способны видеть. Когда мы начинаем что-то видеть, сначала у нас возникает вопрос визуальной перспективы: видимый нами мир обрамлён глазами, поэтому он имеет немного овальную форму, или форму яйца. Мы не можем видеть за пределами ограничений, налагаемых глазами. Потом мы начинаем ощущать запах, и процесс этот разворачивается в задних отделах нашего мозга. Источник запаха находится за тем, что мы видим. Появляется какой-то комментатор и говорит, что этому объекту присущ запах или аромат. Более того, мы начинаем слышать этот объект со всех сторон – не только сзади и спереди от него, но и под нами, и над нами. Мы начинаем чувствовать, что здесь что-то есть, и пытаемся понять, что же это такое. И, наконец, мы начинаем устанавливать некое отношение с объектом. Мы начинаем его касаться, а это очень прямая и непосредственная ситуация. Мы начинаем лично его чувствовать и пытаемся принимать решения, говоря: «Я это куплю. Мне нравится» или «Я отказываюсь. Мне это не нравится». Весь этот процесс происходит за доли секунды, очень быстро. Чик! Чик! Чик! Чик! Весь этот механизм – очень быстрый и очень простой, и работает непрерывно.

Что касается дхармического искусства или абсолютного опыта, вместе с опытом мы начинаем видеть всё как есть, касаться всего как есть. Затем мы начинаем просто быть вместе с объектами восприятия, не принимая их и не отвергая. Мы просто стараемся так быть. Есть определённое качество неподвижности, подобное патовой ситуации, в которой комментарии и замечания становятся ненужными, а важным становится видение вещей в их реальности. Это напоминает лягушку, сидящую посреди большой лужи под дождём. Когда на неё попадает капля, лягушка просто моргает, но позы не меняет. Она не пытается прыгнуть в лужу или выпрыгнуть из неё. Это качество символизирует сидящий бык, так что лягушка здесь становится сидящим быком.