Люди наконец-то смогли пойти получить подарки, преподнесённые им на Новый год волками. На снежном озере мороз всё крепчал, поверхность тоже всё больше твердела. Старик обратился к охотникам:

— Тэнгри торопит нас, давайте быстрее работайте.

Люди на снежном озере быстро разбежались по своим местам, работа закипела.

Старик взял Чень Чжэня с собой к одной средней величины снежной впадине и там остановился. Он сказал:

— Не надо искать слишком большую впадину, — если впадина слишком большая, то антилоп внутри очень много, от семи до десяти с лишним в одной куче, горячего воздуха от них достаточно, и снег внутри быстро замёрзнет так, что его не сдвинуть. Так много горячего воздуха собиралось там очень долгое время, животы антилоп уже были полны еды, кожа на животе тоже пропахла потом, так что часть мяса уже давно протухла. Сейчас  дзерены уже, можно считать, замёрзли, но замёрзшие они тоже довольно вонючие. Таких антилоп если принесёшь на закупочную станцию и за полцены не продашь, люди как посмотрят на кожу на животе, сразу будут предлагать цену как за второй сорт, дадут деньги только за кожу, а денег за мясо даже и части не будет. Зато полутухлых антилоп очень любят есть волки; об этих оставленных здесь антилопах волки степи Элунь будут помнить всю зиму. Поэтому мы лучше любимую волчью еду оставим им.

Старик лёг на ковёр и погрузил длинный деревянный шест с крюком в снежную впадину, она была глубиной больше двух метров. Он вдумчиво тыкал там шестом, немного погодя резко и сильно остановил его, а после этого сказал Чень Чжэню:

— Уже зацепил крюком одну, давай вместе вытаскивать наверх.

Они вдвоём с небольшими остановками стали вытягивать добычу по мере того, как вытаскивали, снег, осыпаясь, заполнял свободное пространство под антилопой, наконец, после продолжительных усилий, голова животного показалась над снежной впадиной. Железный крюк, хорошо зацепивший горло антилопы, нисколько не повредил её шкуру. Чень Чжэнь согнулся, обеими руками схватил голову дзерена и со всех сил вытащил антилопу весом двадцать пять—тридцать килограммов на войлочный ковёр. Она уже замёрзла и затвердела, кожа на животе не раздулась и не посинела; эта антилопа быстро умерла от лопнувшего мочевого пузыря.

— Это хорошая овца, первого сорта, её можно продать по самой высокой цене, — сказал старик и продолжил: — Там внутри ещё есть, ты пошарь крюком, когда нащупаешь, то резко дёргай, ни в коем случае не надо портить шкуру, а то её дёшево оценят.

Чень Чжэнь несколько раз — как положено — выразил кивком согласие, взял шест, погрузил его в снежную впадину, потихоньку стал щупать и обнаружил на дне, как ему показалось, двух дзеренов. Он потратил довольно много времени, прежде чем определил форму и расположение дзерена, затем медленно нащупал шею, дёрнул крюком и как будто зацепил. Наконец Чень Чжэнь из снежного степного озера выудил первую «большую рыбу» весом в двадцать пять—тридцать килограммов, к тому же это была такая охотничья добыча, которую не догонишь на быстрой лошади. Он возбуждённо закричал Ян Кэ:

— Посмотри, я тоже вытащил одну, очень большую! Как здорово!

Со снежного озера и с горного склона отовсюду доносились удивлённые возгласы. Одну за другой вытаскивали антилоп с хорошими шкурами, с нагулянным жирным мясом. Один за другим к берегу «подплывали» «плоты». Эта расторопная молодёжь уже начала вылавливать и заполнять лодки по второму заходу. Бату, Гасымай и Ланьмучжабу были в этом отношении особенно шустрыми, они зацепляли крюками дзеренов и аккуратно, но быстро вытаскивали их, если же им попадались средние или маленькие особи, начавшие тухнуть или с потемневшей кожей на животе, то есть те, которых нельзя продать по хорошей цене, таких они отправляли обратно в снежную впадину. В снежной долине сейчас происходила картина, которую можно было наблюдать только в третий месяц весны во время оказания ветеринарной помощи при ягнении. Волки, наблюдавшие издалека за всем этим с горной вершины, наверняка кипели от гнева. Волки, которые являлись самыми большими мастерами разбоя, вдруг подверглись тому же со стороны людей. Чень Чжэнь не мог сдержать своей радости.

Старик и Чень Чжэнь погрузили двух дзеренов и отвезли их к берегу. Войлочная лодка причалила, Ян Кэ и Баяр помогли старику сойти на землю. Чень Чжэнь столкнул дзеренов с плота, и они вчетвером отволокли их к своим повозкам. Чень Чжэнь заметил, что на двух других повозках уже лежат по несколько больших дзеренов, и сразу спросил, в чём же тут дело. Ян Кэ ответил:

— Мы с Баяром откопали только одну антилопу, остальные несколько подарены нам ранее пришедшими семьями. Они сказали, что это правило степи Элунь. Мы с уважаемым стариком действительно получили большую выгоду.

Старик посмеялся и сказал:

— Вы тоже уже стали степными жителями, на будущее надо запомнить это правило. — Старик устал, поджав под себя ноги, он сел рядом с повозкой и закурил, затем произнёс: — Вы вдвоём идите по одному, обязательно будьте осторожны. На случай, если упадёте, быстро упритесь ногами и подставьте плечи, напрягите все силы, тогда провалитесь не слишком глубоко. Те, кто на войлоке, быстро подставляйте крюки, только не пораньте лицо, а то потом за вас замуж никто не пойдёт.

Старик одновременно и кашлял, и смеялся. Потом позвал Баяра, чтобы тот принёс дров, развёл огонь и начал готовить обед.

Чень Чжэнь и Ян Кэ радостно пошли к войлочному плоту. Приблизившись к глубокому снегу на берегу озера, Чень Чжэнь вдруг обнаружил отверстие, похожее на тоннель, ведущее к более глубокому месту в снегу. Ян Кэ засмеялся:

— Только что отец был рядом, я не мог тебе сказать, это раскопали я и Баяр, ту овцу мы именно отсюда выкопали. Ох уж этот Баяр, маленький да удаленький, увидел, что вы ушли, раскрыл свой кожаный халат, залез на снежную поверхность, по снегу прополз вперёд, ведь снежная корка может выдержать его: он маленький и лёгкий. Он за пять-есть метров вперёд обнаружил снежную впадину, потом вернулся обратно, и мы стали вместе прокапывать тоннель, копали недолго и вот достигли цели, потом он пролез в этот тоннель, привязал верёвку к ноге дзерена, затем вернулся, потом я один вытянул её наружу. Баяр очень смелый, я действительно очень боялся, что снег обвалится и его засыпет…

— В этом я ещё раньше убедился, когда он голыми руками оттаскивал волка, как уж ему не залезть в этот снежный тоннель? Монгольские дети все такие смелые, а когда вырастут, так вообще просто ужас! — сказал Чень Чжэнь.

— Когда я говорил Баяру не соваться в снежный тоннель, он мне просто ответил, что даже в волчье логово лазил, а сюда уж как ему не залезть? Он сказал, что, когда ему было семь лет, он влез в волчье логово и вытащил оттуда волчонка. Ты давно хочешь завести волчонка, когда-нибудь мы возьмём с собой Баяра, — заметил Ян Кэ.

— Но я, наверное, не отважусь, посмотри на характер монголов, я им могу только позавидовать, — быстро ответил Чень Чжэнь.

Ян Кэ и Чень Чжэнь, два пекинских студента, ступили на монгольский снежный плот, на молодом лице Ян Кэ появились радостные морщинки, он сказал:

— Охотиться в степи действительно очень интересно, а с утра до ночи пасти овец очень скучно. Я обнаружил, что, когда имеешь дело с волками, жизнь в степи становится намного богаче и красочней, занимательной и возбуждающей.

— В степи пространство большое, а людей мало, в радиусе нескольких десятков ли можно не встретить ни одной монгольской юрты; если не иметь дело с волками, не выходить на охоту, то людям трудно выдержать. Ещё с детства я очень пристрастился к чтению и узнал, что степные народы поклоняются волчьему тотему, и это длится уже несколько тысяч лет, — заметил Чень Чжэнь.

Они вдвоём, ещё рано утром за чаем, наевшись тушёной в сое говядины, к этому моменту ещё не использовали свои физические силы. Они выпускали изо рта клубы пара, как участники соревнований на драконовых лодках, используя руки и ноги, попеременно гребя. Войлочный плот, как мотоцикл на снегу, скользил и летел. Ян Кэ наконец тоже собственноручно вытащил крюком дзерена, он от радости чуть не свалился в снег, у Чень Чжэня от испуга выступил холодный пот; он быстро удержал его. Ян Кэ, вытаскивая дзерена, громко закричал:

— Посмотрите, люди, я только что вытащил антилопу, это как будто сон, сейчас у меня словно пелена упала. Правда! Правда! Действительно, это хорошее дело. Спасибо вам, волки!

Ян Кэ крепко взял шест с крюком, не позволив Чень Чжэню принимать в этом участие. Чень Чжэнь и не настаивал: было слишком рискованно мериться с ним силами, ему осталось только исполнять роль «чернорабочего». Ян Кэ вытащил крюком подряд три больших дзерена, он вошёл во вкус и не желал сходить на берег.

— Мы сначала побольше добудем, затем двинемся обратно.

Сказав это, он аккуратно вытащил туши овец на твёрдую снежную поверхность.

Старик Билиг, докурив трубку, поднялся и позвал оставшихся на берегу людей, вокруг повозок расчистили большое пространство. Хозяйки из каждой семьи достали взятые с собой сломанные доски, негодные деревянные спицы от колёс телег и другие дрова и на расчищенном месте сложили в две большие кучи. Потом на пустом месте расстелили старую кошму, затем достали термосы, наполненные  чаем с молоком, а также чайники с вином, деревянные пиалы и банки с солью. Сан Цзе и один ребёнок закололи двух дзеренов, ещё не замёрзших, но только сломавших ноги о снежную корку. Пастухи степи Элунь никогда не едят дохлых антилоп, а эти две как раз вовремя попались им на завтрак. Собаки уже объелись остатками волчьей трапезы, и сейчас, когда с дзеренов сдирали кожу и вычищали внутренности, они остались к этому безучастны. Как только костёр разгорелся, Билиг с женщинами и детьми нанизали на железные и деревянные прутья свежую баранину, посолили и сели у огня жарить мясо, греться и пить чай. Соблазнительный аромат чая, молока, вина и мяса разлился над снежным озером, созывая охотников, чтобы отдохнуть и поесть.

Время приближалось к полудню, каждая лодка из войлока уже по два-три раза съездила туда-обратно и вернулась обратно с трофеями, на повозке каждой семьи уже лежало по шесть-семь больших дзеренов. Сейчас мужчины поменялись местами с женщинами и детьми, сытые и довольные женщины и дети гурьбой забирались на войлочные  плоты, чтобы продолжать выуживать антилоп.

 

Свежая жаренная на костре баранина — знаменитое лакомство в монгольской степи после удачной охоты. Прямо на месте разводят огонь, сразу же жарят мясо и сразу же едят. Так развлекались монгольские ханы и высшая знать в древности, а потом это превратилось в весёлые встречи простых степных охотников. Чень Чжэнь и Ян Кэ наконец-то явились на охотничий «банкет» на положении охотников. Они оба уже давно забыли про пекинские лавки и закусочные, где готовят обычное жареное мясо. Охотничье воодушевление и усталость возбудили аппетит обоих, Чень Чжэнь почувствовал, что он получает больше радости, чем монгольский хан, потому что это здесь недавно происходила дикая охота и везде валялись остатки загрызенных волками овец. Такая обстановка заставляет людей чувствовать себя во время еды хищниками, которые после охоты жадно набрасывались на еду. Чень Чжэнь и Ян Кэ вдруг осознали широкий размах личностной сложности и величия монголов, они дружно приняли чайник с вином из рук монгольских охотников, радостно пивших, евших и поющих дикие песни, и, запрокинув головы, стали пить.

Старик Билиг засмеялся:

— Пройдёт ещё год, и я не посмею показаться на глаза вашим родителям в Пекине, так как быстро переучил вас и вы стали дикими монголами.

Ян Кэ, дыхнув густым винным духом, сказал:

— Китайцам необходим монгольский дух, чтобы, управляя передовой машиной, пробить Великую стену, прорваться в большой мир.

— Отец! Отец! Отец! За уважаемого вождя племени! — воскликнул Чень Чжэнь.

Поднял чайник: с вином над головой и выпил.

Старик сделал три больших глотка и три раза произнёс в ответ:

— Мои дети, мои дети, мои хорошие дети.

Бату, уже навеселе, раскрыл большие ладони и, сильно хлопая Чень Чжэня по спине, говорил:

— Ты… ты, ты, можно считать, только наполовину монгол, ко…ко…когда ты, ты женишься на мо…монголке, и… и у тебя родится в юрте ребёнок, только тогда можно считать, что ты монгол. У… у тебя сил маловато, не… не… не… пойдёт. Монголки под… под одеялом очень сильны, сильнее даже… чем волки. Монгольские мужчины очень-очень их боятся, боятся прямо как овцы.

Санузе продолжил:

— К вечеру мужчины — овцы овцами, женщины — волки волками. Гасымай — самая свирепая из них.

Все охотники расхохотались.

Ланьмучжабу в возбуждении взял Ян Кэ и опрокинул на землю прямо на толстый снег. Ян Кэ собрался с силами, встал, но снова был брошен Ланьмучжабу так, что перекувыркнулся три раза. Ланьмучжабу засмеялся:

— Ты, ты… вы, китайцы, едите траву, овцы овцами, мы, мы, монголы, едим мясо, волки волками.

Ян Кэ стряхнул снег и сказал:

— Ну погоди! В следующем году я куплю быка, один буду есть. Я ещё вырасту, стану выше тебя на голову, придёт время, и ты будешь «овечкой из овечек».

Все охотники закричали:

— Хорошо! Молодец!

У монголов вина было не меньше, чем еды, семь-восемь больших чайников ходили несколько раз по кругу и полностью опустели. Ян Кэ как увидел, что вино кончилось, начал храбриться и крикнул Ланьмучжабу:

— В борьбе я не сравнюсь с тобой, давай посоревнуемся в винопитии!

— У тебя лисья хитрость, но в степи лисы не сравнятся по хитрости с волками. Ты погоди, у меня ещё есть вино, — сказал Ланьмучжабу.

Договорив, он быстро сбегал к своей лошади и из войлочного кармана на седле достал большую бутылку степной водки и два стакана.

Покачав бутылкой, он сказал:

— Это я оставил для встречи гостей, а сейчас испытаю тебя.

Все громко закричали:

— Испытай! Испытай!

Ланьмучжабу произнёс:

— Теперь ты послушай! Согласно правилам степи, сколько стаканов я скажу выпить, столько ты и выпиваешь. Когда-то раньше я сказал ошибочную фразу и был напоен одним корреспондентом, знатоком монголо-китайских отношений, в этот раз придётся тебе попробовать этот горький привкус.

После этого он наполнил стакан, поднял его и медленно произнёс на китайском поговорку-тост:

— Жаворонков пара летит, на каждом крыле по два стакана несут.

Ян Кэ, побледнев, сказал:

— Четыре крыла, и на каждом по два стакана! Всего восемь стаканов! Лучше бы на каждом крыле по одному стакану.

Ланьмучжабу усмехнулся:

— Если ты не держишь своё слово, то я скажу так: сто жаворонков несут на каждом крыле по три стакана.

Все, включая Чень Чжэня, в один голос закричали:

— Пей! Всё равно придётся пить!

Ян Кэ волей-неволей, с трудом пришлось один за другим выпить эти восемь стаканов. Старик, смеясь, сказал:

— В степи если с друзьями хитрить, то много можно потерять.

Чень Чжэнь и Ян Кэ получили от старика два шампура поджаренного им мяса, когда они ели, по уголкам ртов стекала недожаренная кровь. Им уже понравилось есть нежное жареное свежее мясо.

Старик Билиг больше всего любил слушать рассказы Чень Чжэня из истории, а послушав, он в ответ рассказывал монгольские притчи. Он говорил: «В степи, если ты не будешь есть пищу, которую едят волки, то нельзя считать, что ты настоящий степной монгол. Если бы не было пищи волков, то, наверное, не было бы и монголов. Раньше, если монгол попадал в безвыходное положение, он питался пищей волков и сохранял свою жизнь. Один из предков Чингисхана попал в глубокие горы, и ничего там не было, он жил как дикарь, чуть не умер с голоду. У него не оставалось другого выхода, как потихоньку идти вслед за волками. Волки поймают добычу, а он потихоньку ждёт, пока волки наедятся и уйдут, и он тогда подбирал остатки пищи и так кормился. Таким образом он в горах прожил несколько лет. Он дождался, пока его брат не нашёл его и забрал домой. Волки — это спасители и благодетели монголов. Если бы не было волков, то не было бы и Чингисхана и не было бы монголов. Пища волков вкусна, ты посмотри, какой богатый подарок на этот раз волки нам преподнесли…»

Две антилопы были съедены полностью, костёр постепенно затухал, но Билиг велел людям тщательно засыпать его снегом и утрамбовать.

Облака сгущались всё плотнее, на вершину горы ветром уже надуло снега, и он реял, словно флёровый платок. Самые здоровые мужчины от каждой семьи снова снарядились совершить бросок на войлочных плотах на снежное озеро. Им нужно было успеть до того, как ветер и снег заровняют снежные впадины, побольше заполнить добычей свои повозки. Выудить крюком ещё одного дзерена означало получить больше на шесть-семь кусков сычуаньского кирпичного чая, или около двадцати тяньцзинских сигарет марки «Хайхэ», или пятнадцать бутылок водки производства Внутренней Монголии.

Все плоты под руководством Билига переместились с больших глубин в места с меньшей глубиной, так как оттуда было всё же легче доставать дзеренов. Старик распределил людей на несколько групп, более опытные руководили теми, кто руками достаёт антилоп, мастера грести занялись перемещением плотов, перевозкой добытых овец. Войлочные плоты были от берега довольно близко, сыграли свою роль и длинные верёвки. Несколько рослых мужчин стояли на берегу и, словно трос на корабль, бросали длинные верёвки на нагруженные плоты, те, кто на плотах, закрепляли их за кошму, снова бросали верёвку на берег, а люди на берегу дружно подтягивали их плотик к себе. После этого помогали следующему плоту. Таким образом, работа намного ускорилась.

Наконец, когда тени людей на снежном озере поглотились большой тенью горы, все повозки были уже перегружены. Но часть охотников собралась остаться работать на ночь, вытащить дзеренов, сложить их на берегу и с оружием в руках охранять, а на следующий день снова пригнать повозки для вывоза добычи. Но Билиг громко приказал им остановиться:

— Тэнгри дал нам один хороший день и позволил взять только то, что мы взяли. Тэнгри справедлив, волки съели наших овец и лошадей, но им сейчас пришлось расплатиться. Сейчас начался ветер, Тэнгри желает, чтобы оставшиеся дзерены достались волкам. Кто осмелится не послушаться Тэнгри? Кто осмелится остаться в этом большом снежном логове? Если ночью будет снежная буря и одновременно придут волки, я посмотрю, кто из вас сможет устоять.

Никто не произнёс ни слова. Под руководством старика все стали собираться в обратный путь. Усталые, но довольные люди толкали тяжело нагруженные повозки, помогая им переехать через перевал, и после этого, сев на лошадей и на телеги, взяли направление в сторону лагеря, места расположения производственной бригады.

Всё тело Чень Чжэня было мокрым от холодного пота, и он безостановочно дрожал. На снежном озере и на его берегу, на дороге через перевал — везде остались человеческие следы: пепел от костра, окурки и бутылки, а также след колёс, который вёл прямо в лагерь. Чень Чжэнь пятками притормозил лошадь, подъехал поближе к Билигу и спросил:

— Отец, волки в этот раз понесли большой убыток, не будут ли они мстить? Разве вы не говорили, что у волков очень хорошая память, память на еду, на битвы и на врагов?

Старик ответил:

— Мы откопали лишь немножко антилоп, большая часть осталась волкам. Если бы моя жадность была очень велика, я бы мог во всех местах, где провалились дзерены, воткнуть деревянные шесты, снежная буря может заровнять эти впадины, но не засыпет шесты, и я таким образом могу вытащить всех оставшихся антилоп. Но если я так сделаю, Тэнгри потом не услышит мои молитвы. Я так не делаю и к тому же забочусь о пастбищах. В следующем году весной волки будут есть замёрзших сейчас антилоп и не будут доставлять скотоводам много хлопот. К тому же волки сделали для людей хорошее дело, а мы их подарок полностью не приняли. Успокойся, их вожак тоже всё просчитывает…

К вечеру намело много снега, молодые интеллигенты у себя в юрте жарко затопили печь. Чень Чжэнь закрыл «Тайную историю Монголии» и сказал Ян Кэ:

— Человек, о котором рассказывал отец Билиг, то, который питался остатками пищи волков и выжил, его звали Бэйдуаньчар, он был предком Чингисхана в девятом колене, род Чингисхана — это род Бэрчжицзинь, этот род вышел на историческую сцену именно из рода Бэйдуаньчара. Но потом последующие несколько поколений потерпели большие неудачи и изменились.

— Если так говорить, то если бы не было волков, не было этого волчьего боевого порядка, не было бы  и Чингисхана, не было бы мудрых и храбрых монгольских воинов. В таком случае влияние степных волков на монгольскую нацию чрезвычайно велико, — заметил Ян Кэ.

Чень Чжэнь согласился:

— Нужно сказать, что на Китай и на мир это влияние ещё больше. Со времён Чингисхана и подчинённых ему монгольских воинов история Китая, начиная с династий Цзинь и Южная Сун, тоже была полностью переписана. И история Центральной Азии, Персии, России, Индии и других стран тоже. Большой путь, открытый китайским порохом совместно с монгольской конницей, продвинулся на Запад, позже он пробил стены западных замков, устранил препятствия для возвышения капитализма. А потом пушки снова вернулись на Восток, открыли ворота в Китай, впоследствии превзошли монгольскую конницу, всё в мире перевернули вверх дном… Однако роль, которую сыграли волки в истории, из рассказов, написанных людьми, полностью вычеркнута. Если бы историю писал Тэнгри, то, определённо, он бы оставил имя монгольских степных волков на её страницах.

В оставшуюся половину зимы на пастбищах не произошло каких-либо значительных событий. Дзерены степи Элунь убежали далеко, и волки вслед за ними. Снежная стихия тоже больше не посещала степь.

В тоскливый последний месяц зимы Чень Чжэнь каждый день пас овец или дежурил по ночам, но когда было свободное время, он, словно охотник, везде разыскивал истории о волках в степи. Он больше всего истратил времени на поиски предания, касающегося «летающего волка». Это предание наиболее широко было распространено в степи Элунь, и время его возникновения не такое давнее, а территория возникновения — это как раз то место, где находилась производственная бригада. Чень Чжэнь решил прояснить для себя эту легенду, хотел понять, как в конце концов волки степи Элунь начали «летать» и что это вообще значит.

Молодые интеллигенты, как только приехали в степь, сразу услышали рассказ скотоводов о том, что степных волков Тэнгри послал с Неба на землю, поэтому волки умеют летать. На протяжении многих тысяч лет после смерти кочевников-скотоводов их тела попадают на небесное кладбище, на котором управляют волки. Однажды, когда волки полностью сгрызут все тела, небесного кладбища больше не будет. Основная мысль этого рассказа в том, что волки умеют летать, могут возвращаться к Тэнгри, беря с собой людские души, словно волшебный ястреб в Тибете. Однако когда молодые интеллигенты говорят, что это один из «четырёх пережитков прошлого», что это суеверие, скотоводы уверенно начинают отстаивать свою правоту, именно что волки умеют летать. И незадолго до их приезда произошёл такой случай. За три года до начала «культурной революции», небольшая группа волков залетела в овчарню с каменными стенами второй бригады, где ответственным был Цылэйдаоэрцзи, съела там десять с лишним овец, а больше двухсот овец загрызла. Волки, наевшись и напившись, улетели из каменной овчарни. Высота каменных стен у этой овчарни была шесть-семь чи, никто из людей не мог перелезть, если бы волки не умели летать, разве смогли бы проникнуть туда? Эта каменная овчарня ещё существовала. В тот день руководитель пастбищ Улицзи и все другие руководители пошли посмотреть, пришёл даже начальник отделения милиции Халабала. Они и фотографировали, и замеряли место происшествия. Стена овчарни очень высокая, волку не перепрыгнуть; по окружности тоже не имеет каких-либо дыр или проломов, волкам негде было пролезть. Исследователи проверяли несколько дней, никто не знал, как волки могли войти и выйти. Только скотоводы в душе всё понимали.

Эта история надолго сохранилась в памяти Чень Чжэня. Тогда Чень Чжэнь, чем дальше, тем больше интересующийся волками, ещё услышав и эту историю, сев на лошадь и проскакав несколько десятков ли, нашёл эту каменную овчарню, внимательно там всё осмотрел, но так и не прояснил, каким образом волки могли забраться в овчарню. Чень Чжэнь также нашёл старика Цылэйдаоэрцзи. Старик сказал, что не знает, который из его бездельников-сыновей обидел Тэнгри, но тот послал на него наказание, так что до сих пор люди его ругают. Но один из младших его сыновей, поступивший в среднюю школу, сказал, что причиной происшествия на их участке является нарушение производственных правил. В то время в степи Элунь ещё не было каменных овчарен, высшие руководители для экономии сократили трудовые единицы ночных сторожей, охраняющих скот. Чтобы обеспечить безопасность овец перед оказанием ветеринарной помощи при окоте, на нескольких участках пастбищ организовали построение каменных оград. Руководство считало, что если есть каменные ограждения, то волки не проникнут внутрь, и, следовательно, пастухам не нужно дежурить ночью, то есть каждую ночь они могут спокойно спать. В те дни семья старика Цылэйдаоэрцзи каждый вечер наглухо закрывала ворота и никто не дежурил в овчарне по ночам. Старик сказал, что в ту ночь он слышал, что собаки лаяли не как обычно, словно пришло много волков, но раз руководство сказало не дежурить, значит, так тому и быть, и он не вышел посмотреть, в чём дело. Откуда он мог подумать, что утром, как откроет ворота овчарни, то увидит там кучу мёртвых овец. Внутри овчарни весь пол был залит кровью, слой толщиной в два пальца, даже стены все были забрызганы. У каждой убитой овцы на горле виднелись четыре кровавых отверстия от клыков, кровь даже выливалась наружу из помещения. Также волки оставили много своего помёта… Потом руководство изменило производственные правила, велело привлечь людей из соседних монгольских юрт для дежурства по ночам и выделить для этого дополнительные трудоединицы. За эти годы овчарен с каменными ограждениями стало больше, люди там дежурили по ночам, но больше подобного происшествия не случалось.

Чень Чжэнь не успокоился, снова опросил множество пастухов, и все, независимо от того, женщина или мужчина, старый или молодой, говорили, что волки умеют летать. Или так: это именно умершие волки, а их души улетают, возвращаются к Тэнгри.

Потом начальник отделения милиции Халабала после проверки руководством сомона был восстановлен на прежней должности. Чень Чжэнь поспешно, взяв с собой хороших пекинских сигарет, пошёл к нему домой навестить его и прояснить, каким же образом волки «перелетели» через каменный забор. Начальник Халабала прошёл специальную подготовку в школе общественной безопасности Внутренней Монголии и свободно говорил по-китайски. Он сказал, что это дело уже давно закрыто, что, к сожалению, его научные заключения в степи не выдерживают критики, подавляющее большинство пастухов изначально ему не верят, они убеждены, что волки умеют летать. Только некоторых наиболее культурных и опытных охотников удалось убедить. Халабала смеялся:

— Если говорить с точки зрения уважения к национальным верованиям и обычаям, то волки проникли в овчарню, перелетев через ограду, и это тоже нельзя признать полностью ошибочным, потому что волки минимальный участок пути провели в воздухе. В тот день все пастухи на этом производственном участке пришли в смятение, все считали, что Тэнгри рассердился и послал на степь Элунь большое бедствие. Погонщики бросили лошадей в горах и все прибежали сюда смотреть на случившееся. Старики и женщины, стоя на коленях, отвешивали земные поклоны Тэнгри. Дети даже боялись плакать, страшась гнева и физического наказания со стороны взрослых. Руководитель пастбищ Улицзи боялся, что всё это отразится на производстве, и очень волновался, отдал мне строгое приказание, что дело необходимо раскрыть за два дня. Я начал организовывать всех руководителей участков, велел им обеспечить охрану вверенных им рабочих мест. Но место происшествия уже было испорчено. Земля за каменным забором, где можно было бы обнаружить какие-либо следы, уже была истоптана овцами и людьми. Мне только оставалось с помощью увеличительного стекла по сантиметру обследовать следы на стене. В конце концов я всё же на северо-восточном углу стены обнаружил неясный кровавый отпечаток когтей двух волчьих лап. Это и был ключ к разгадке. Ты догадайся, как волки проникли за забор?

Чень Чжэнь покачал головой.

Халабала объяснил:

— Я рассуждал так, что обязательно должен быть один самый большой волк, который встал во весь рост вертикально, передними лапами упёршись в стену, чтобы таким образом служить другим волкам трамплином. После этого другие волки, разбежавшись с некоторого расстояния, прыгали этому волку на спину и плечи и, отталкиваясь, перепрыгивали через ограду. Если посмотреть изнутри ограды, то разве не покажется, что волки действительно как будто залетали извне?

Чень Чжэнь долго находился в оцепенении, потом заметил:

— Волки степи Элунь действительно чрезвычайно умны. В степи только что начали строить каменные ограды для овчарен, а волки уже придумали способ, как с этим справиться. Степные волки действительно похожи на дьяволов… И то, что пастухи говорят об умении волков летать, действительно верно. Волк сначала лишь подпрыгнул, а остальной путь, который он был в воздухе, можно считать, что пролетел. А когда волки словно с неба свалились к овцам, те действительно испугались до полусмерти. В этот раз волки действительно вволю поживились, наелись в овчарне досыта. Только вот оставшемуся за стеной волку не повезло, ему ничего не пришлось поесть. Этот волк позаботился об остальных, наверняка это был вожак.

Халабала захохотал:

— Неверно, неверно. По моим рассуждениям, тот волк, который остался снаружи, тоже залетел туда и наелся вдоволь. Ты не знаешь, что у степных волков очень сильна коллективная спайка, они, как никто, всегда вместе, они не могут бросить своего собрата и члена семьи. Когда они все наелись, то так же, как зашли, отправили большого волка обратно, чтобы дать возможность тому проникнуть внутрь и поесть вдоволь. Те два кровавых следа на внешней стороне стены — от того уже наевшегося волка. Если нет, то откуда же? Первый волк, служивший трамплином, ещё не измазал лапы в крови, поэтому и не оставил следов. Верно? Ты просто поразмысли над той ситуацией. Волки просто обыграли людей. Они в большом количестве проникли в овчарню, устроили там резню. Люди построили каменную стену, чтобы преградить волкам путь к овцам, а получилось наоборот: они преградили путь собакам, которые стерегли овчарню снаружи. Собаки старика Цылэйдаоэрцзи, наверное, были вне себя. Собаки не могут, да и не умеют подражать волкам, не могут так же, как волки, перелетать через забор, чтобы сразиться с волками. Они намного глупее волков.

— Я тоже намного глупее волков. Я всё же никак не могу понять одного. Как волки могли в полном составе выйти обратно? То есть, я имею в виду, как быть последнему волку? Кто послужил ему трамплином? — усмехнулся Чень Чжэнь.

Халабала, развеселившись, сказал:

— Люди действительно глупее волков. Тогда все тоже не могли додуматься. Потом руководитель пастбищ Улицзи, обнаруживший широкий след овечьей крови, снова пошёл в овчарню и внимательно всё осмотрел и только тогда догадался. Оказалось, что у северо-восточного угла внутри каменной стены сложена большая куча мёртвых овец, как минимум шесть-семь. Все пришли к выводу, что самый последний волк был самым способным из всех, а также самым сильным. Он в одиночку перетащил мёртвых овец к забору и сложил их в кучу, соорудив себе трамплин, а затем перелетел через забор. Правда, некоторые говорят, что один волк не смог сделать такую тяжёлую работу, вероятно, последние несколько волков вместе перетаскали и сложили овец. А потом по одному вылетели наружу. Потом руководитель пастбищ Улицзи вызывал всех начальников бригад на место происшествия и показывал, каким образом волки перепрыгивали через ограду, на пастбищах после этого потихоньку все успокоились. Управление пастбищ не стало критиковать и штрафовать старика Цылэйдаоэрцзи. А вот руководитель Улицзи очень самокритично отнёсся к этому, он говорил, что был очень небрежен и недооценил силы волков.

Чень Чжэнь чувствовал, как мороз бежит по коже от этих рассказов. И хотя он полностью верил научным выводам Халабалы, всё же после этого волшебный образ летающих степных волков стал сниться ему по ночам, и он часто просыпался среди ночи в холодном поту.

 

Прошли дни, Чень Чжэнь снова стал принимать меры к определению местоположения небесного кладбища, которое, по рассказам людей, находилось в двух местах. Одно — на северной стороне горы Чаганьтаолэгань, а другое — на северо-восточной стороне горы Хэйшито, которую называли горой Чёрных камней. На первый взгляд два места небесного кладбища не имели особых отличий от других степных пастбищ, находящихся на горных склонах, но если внимательно присмотреться и проанализировать, то различия окажутся немалыми. Эти два места отстоят далеко от древнего пути переселения кочевников и их пастбищ, а также в пустынном, глухом секторе, близко к месту обитания волков, близко к Тэнгри, там, где душам удобнее возноситься на Небо. К тому же рельеф там слишком неровный, повозку сильно раскачивает при езде.

В степи Элунь на протяжении многих веков кочевники снимали с умерших всю одежду, заворачивали тело в кошму и крепко связывали; а были и те, которые не трогали одежду умершего. После этого тело клали на повозку. Затем к оглобле повозки горизонтально привязывали длинный деревянный шест. На рассвете двое старших мужчин этого рода, с двух сторон садились на лошадей, каждый держась за конец деревянного шеста, гнали повозку к небесному кладбищу, подстегивая кнутами животных, чтобы те бежали быстрее. Когда умерший от сильной тряски вылетал из повозки, тогда и в том месте, как считалось, его душа возвращалась к Тэнгри, это символизировало конец полной ухабов и неровностей жизни кочевника. Если умерший был завёрнут в кошму, то двое старейшин слезали с лошадей и разворачивали его, клали тело на траву лицом к небу, словно он (или она) только что пришёл на Землю, простой, чистый и спокойный. В это время умерший уже принадлежал к волкам, к святым. Что касается того, может или не может душа умершего вознестись к Тэнгри, то это зависит от количества добрых и злых дел, которые он совершил при жизни. Вообще говоря, через три дня уже известен результат, если через три дня тела умершего не остаётся, а лишь одни остатки от него, то значит, что его душа уже вознеслась к Тэнгри; если он ещё лежит там, то члены его семьи должны побеспокоиться. Но в степи Элунь много волков, Чень Чжэнь ещё не слышал, чтобы душа умершего не вознеслась к Тэнгри.

Чень Чжэнь слышал о тибетских небесных кладбищах, но до приезда в монгольскую степь совершенно не знал, что монголы тоже осуществляют подобный обряд, но не посредством огромной птицы (орла или ястреба), а посредством волков. Чем больше он узнавал, тем сильнее им овладевал страх и любопытство. Как только он услышал от одного из членов производственной бригады о примерном расположении небесного кладбища, он сразу же нашёл время сходить туда и проверить эти два места. Но из-за того, что было много снега, он не смог увидеть ничего особенного. Вскоре после того, как прошли сильные холода, он ещё раз пошел туда и обнаружил на снежной поверхности уходящие в сторону небесного кладбища следы конских копыт и колеи от колес повозки, он пошёл по этим следам и вскоре увидел умершего от болезни старика, как будто только недавно положенного на этом месте. Следы копыт лошадей и человека, колёс телеги, оставшиеся вокруг, были очень свежими, на них ветром ещё не нанесло снега. Старик лежал на снегу лицом вверх, спокойный и безмятежный, как новорожденный, весь уже покрытый тонкой-тонкой плёнкой снега, с очень набожным видом.

Чень Чжэнь, совершенно обезумел от страха, но постепенно ему передалось это ощущение святости и набожности умершего. Даже нельзя было и подумать, что это умерший, наоборот, казалось этот человек словно собрался к Тэнгри на парадный приём, как будто снова принимал обряд посвящения, шёл получать новую жизнь. Чень Чжэнь в первый раз поверил, что волчий тотем, которому поклоняются степные монголы, это реальность — именно в конце человеческой жизни, когда тело, которое уже покинула душа, становится объектом жертвоприношения, тем самым освобождение происходит полностью и уже исчезают последние сомнения в том, что в душах монголов так поддерживается искреннее благоговение и перед Тэнгри, и перед степными волками.

Чень Чжэнь не смел долго задерживаться на этой священной земле, он опасался потревожить душу умершего, проявить кощунство по отношению к святой вере степного народа, и почтительно поклонившись умершему старику, повёл лошадь прочь с небесного кладбища. Он обратил внимание на то, что на последнем отрезке пути след колёс телеги был искривлённым, как будто перед глазами возницы всё качалось. Чень Чжэнь своими шагами приблизительно измерил этот последний отрезок, получилось сорок-пятьдесят метров, и этот кусок представлял собой сжатый образ беспокойного и ухабистого жизненного пути человека. Человеческая жизнь так коротка, но Тэнгри вечен, для всех, от Чингисхана до каждого кочевника-скотовода, самый сильный призыв среди верующих, это: «О Вечное Небо! О Вечное Небо! Вечный Тэнгри!» А степные волки — это небесная лестница, по которой души степных людей поднимаются к Тэнгри.

Через три дня в семье умершего все были спокойны, у Чень Чжэня, словно камень с души упал. По обычаям этой местности после обряда похорон на небесное кладбище идут люди из племени с проверкой о возможном визите посторонних на запретную территорию кладбища, о чём они могут узнать по следам, но никто из пастухов не винил его. Но если душа умершего не вознесётся к Тэнгри, тогда он помещается в другие условия. Любопытство и интерес Чень Чжэня начало пересекаться и входить в конфликт с табу и тотемом степного народа, он работал, пас овец, но со всеми предосторожностями старался подойти поближе к местам, где он мог бы побольше удовлетворить своё любопытство, где, как он чувствовал, больше загадочного и благоговейного, касающегося этого народа.

 

В этом году весна пришла удивительно рано, почти на месяц раньше обычного, подул несколько раз тёплый ветер, и степь Элунь словно покрылась сверкающим золотом. Везде показалась сдавленная снегом и замёрзшая осенняя трава, некоторые направленные к солнцу и пригревшиеся склоны уже покрылись редкими зелёными ростками. Один за другим пошли тёплые дни с сухим ветром, когда настало время каждой производственной бригаде на своих участках пастбищ оказывать ветеринарную помощь при окоте. В последний месяц весны, люди должны были заботиться о предупреждении пожаров в степи и защите ягнят от засухи.

Гао Цзяньчжун, зимой не попавший на сбор добычи с места волчьей охоты и решивший сделать это весной, всё же слегка опоздал. Часть пришлых бродяг горожан-строителей из бригад основного строительства ещё раньше увидела, как производственная группа, руководимая Гасымай, продавала на закупочном пункте антилоп и какое там царило оживление, и они были очень возмущены. Они приставали к охотникам с расспросами, хотели узнать о месте нахождения дзеренов. Но все охотники говорили, что замёрзшие антилопы полностью выкопаны. Тогда они пошли с конфетами к Баяру, пытаясь что-нибудь выудить у него, но парень просто показал им другое, пустое ущелье. Потом эти пришлые, большинство которых было из северо-восточных монгольских крестьян, всё же нашли самое слабое место степных монголов — спиртное. Они взяли гаоляновую водку, напоили чабана Санузе, и у него выпытали действительное местонахождение захороненных под снегом дзеренов. Они опередили всего на один шаг волков и Гао Цзяньчжуна. Когда антилопы только-только показались из-под снега, они рядом с этим местом разбили лагерь и за один день смели подчистую все запасы, невзирая на то, хорошие они или плохие. Затем ночью на четырёх телегах с прицепами перевезли всё на закупочный пункт.

Погонщики лошадей из второй производственной бригады несколько ночей подряд слышали в горах плачущий и возмущённый непрекращающийся вой голодных волков, отдававшийся эхом в пустых ущельях. Погонщики лошадей все сразу напряглись, и ночью и днём охраняли пасущихся в горах лошадей, не смея отойти от них ни на шаг, их любимые, рассеянные в монгольских юртах, бесконечно долго ждали их, готовые выть, подобно волкам.

Прошло некоторое время, и управление пастбищ официально информировало о том, что возобновляется традиционная, проводившаяся раньше в степи раз в год, деятельность по поимке волчат и приёме на закупочных пунктах их шкур. Вознаграждение в этом году за шкуры было намного выше, чем в прошлом, это повышение цены было сделано специально по приказу военного представителя Баошуньгуя. Лёгкие, мягкие и красивые, благородные и диковинные шкуры волчат служили материалом для пошива высокосортных женских шубок. В то время они уже стали любимой одеждой жён руководителей нескольких северных провинций, а также твёрдой валютой на чёрном рынке среди нижестоящих чиновников.

Старик Билиг с утра до вечера молчал и курил трубку за трубкой. Вдруг Чень Чжэнь услышал, как старик произнёс себе под нос:

— Волки должны выпустить гнев.