Книга: Волчий тотем
Назад: 34
Дальше: Эпилог

35

У императора Ян-ди была фамилия Цзян… фамилия Цзян — одна из рода цянов (северо-западные малые народы Китая) западных наций, она раньше всех вошла в центральную часть Китая.

Фань Вэньлань. «Сокращённое издание общей истории Китая»

Западные Цяны… считают гибель на поле боя счастьем, а смерть из-за болезни — несчастьем. Они терпят невзгоды и лишения, как птицы и звери, и когда женщина рожает ребёнка, то она не укрывается от ветра и снега. У них характер волевой и дерзкий, его называют «золотым духом» западных народов.

«История поздней династии Хань. Западные цяны»

Первый снег в начале зимы, который выпал в этом году, быстро растаял и очень сильно увлажнил воздух, на равнине стало холодно и сыро. Как только люди покинули новые летние пастбища, шум и оживление лагеря остались в прошлом, и каждая маленькая бригада снова отстояла от другой на расстоянии нескольких десятков ли, и даже лая собак ближайших соседей не было слышно. Трава в степи вся пожелтела, и только степной воздух был наполнен глубоким осенним запахом, небо было почти чистым, облака редкими, словно мелкие барашки волн на поверхности озера. Степные беркуты летали ещё выше и казались меньше, чем ржавые пятнышки на зеркале. Они не могли схватить уже спрятавшихся в норы байбаков и сусликов, и им оставалось только парить у самых облаков, чтобы с ещё большей высоты искать диких зайцев, а сменившие цвет монгольские дикие зайцы спрятались в высокой траве, так что лисицам трудно было обнаружить их. Старик говорил, что с наступлением зимы много беркутов умирают от голода.

Чень Чжэнь достал моток железной проволоки, чтобы заделать дыру, прогрызенную волчонком в ящике из ивовых веток, который находился на повозке. Ещё он потратил целый день, чтобы смастерить из проволоки крышку для ящика. Эта проволока толстая, и Чень Чжэнь надеялся, что волчонок не сможет её перегрызть. Зимой снег покроет большую часть пастбищ, и травы для скота останется совсем мало, поэтому скотоводам придётся снова переезжать на другое место, на те пастбища, где зимой есть трава. Но зимой скотоводы переезжают на небольшие расстояния, обычно приблизительно на полдня пути. Волчонок при переезде может сопротивляться, и если захочет прогрызть ящик, то это будет почти невозможно. Чень Чжэнь вздохнул; он мучительно думал полмесяца, как сделать переезд для волчонка не таким тяжёлым.

Чень Чжэнь и Ян Кэ часто садились рядом с волчонком и одновременно гладили его и разговаривали. В эти моменты волчонок как бы прислушивался к друзьям, поставив вертикально уши и вытянув шею. Но потом он уставал, клал свою голову и шею на колени, чтобы его почесали. Друзей всегда беспокоило будущее их и волчонка, Ян Кэ говорил, что если от волчонка родятся щенки, то он точно не захочет убегать, волки всегда заботятся о своей семье, все волки — это примерные мужья, тогда можно будет не держать его на цепи, чтобы погуляв в степи, он всё равно потом вернётся к семье.

Чень Чжэнь качал головой: «Если так, то это уже не волк, я вообще-то не хочу оставлять его здесь… Я всегда мечтаю иметь дикого волка другом. Допустим, я на лошади поеду на северо-запад на приграничную дорогу, зайду там в горы и крикну: «Волчонок, Волчонок, кушать!». И он прибежит вместе со всей своей семьёй, у них ни у кого не будет ошейников, их клыки острые, здоровье крепкое, и они будут кувыркаться со мной на траве, лизать мне лицо, но ни в коем случае не будут меня кусать… Но теперь у волчонка клыки не острые, мои мечты остаются только мечтами…».

Возвращаясь к действительности, Чень Чжэнь и Ян Кэ больше всего беспокоились о ранах волчонка. Его стёртые подушечки лап уже почти зажили, но почерневшие зубы сильнее расшатывались, а дёсны всё больше опухали. Он уже не мог, как раньше, со всей силы вгрызаться в пищу, иногда, набрасываясь на еду, забывал о зубной боли, яростно захватывал, но потом отпускал её, открывал рот и вдыхал прохладный воздух и непрерывно облизывал больные зубы, и только когда проходила боль, он мог потихоньку есть следующий кусок.

Но ещё больше Чень Чжэня беспокоила его рана в глотке, которая тоже никак не заживала. Он продолжал во время еды давать волчонку лекарственный порошок, заставляя его проглатывать. Рана больше не кровоточила, но когда волчонок глотал пищу, то она проходила с трудом, к тому же он часто кашлял. Чень Чжэнь не мог пригласить ветеринара, и ему пришлось достать несколько медицинских книг и самому изучать их.

 

Зимой в степи дни короткие, каждый день пасут овец по шесть-семь часов, это в два раза меньше, чем летом, и если не бывает снежных бурь, то зимний сезон — это время отдыха для пастухов. Чень Чжэнь собирался уделять всё время воспитанию волчонка, чтению книг и упорядочению своих записей. Он хотел дождаться, когда выпадет снег, и любоваться волчонком на снегу. Чень Чжэнь верил, что непокорность, мудрость и таинственность волков является фонтанирующим источником степной жизненной пьесы и волчонок уж точно даст ему до конца досмотреть её.

В долгую морозную зиму убежавшие к границе волки обязательно столкнутся с ещё более суровыми условиями существования, а волчонок, напротив, будет обеспечен пищей. Зимняя шерсть волчонка уже стала длинной и ровной, совсем как у взрослого волка, но под шерстью ещё был мягкий подшёрсток, который был короче на пять пальцев. Если сунуть руку в шерсть, то температура там как в маленькой печке. Маленькая собака, из подросших щенков, часто прибегала к волчонку и играла с ним.

Выпавший в третий раз снег, ко всеобщей радости, не растаял. Маленькая бригада, руководимая Гасымай, словно древнее степное племя, постепенно подготовилась к переезду по широкой степи. Чень Чжэню снова предстояло перевозить волчонка на новое место, туда, где нет посторонних людей, — на зимнее пастбище.

 

Чень Чжэнь и Гао Цзяньчжун тщательно расчистили снег деревянными лопатами и нагрузили полную телегу сухого коровьего навоза, затем освободили подходы к овцам, коровам, к волчонку, убрали снег вокруг юрты. У Чень Чжэня было хорошее настроение, потому что у них была ещё одна телега, специально для волчонка.

На следующий день рано утром они сложили юрту и погрузили на телегу, потом перед самым отъездом подогнали эту «спецповозку» к волчонку и хитроумным способом, придуманным Чень Чжэнем, погрузили волчонка в ящик на телеге. Волчонок сначала в гневе укусил несколько раз стенку из железной проволоки, но зубная боль заставила его больше не делать этого. Как только повозка тронулась, он от страха наклонил голову, вжал в себя шею, полуприсел, поджав хвост, и так, не двигаясь, всю дорогу стоял, пока не приехали на новое место.

После того как они успешно выгрузили волчонка, Чень Чжэнь дал ему вкусной еды — варёных жирных коровьих хвостов, чтобы волчонок немного пришёл в себя. Чень Чжэнь специально порезал их, чтобы волчонку легче было глотать. Больные зубы и глотка оказывала влияние на дух и темперамент волчонка: если раньше он за два-три укуса заглатывал жирный коровий хвост, то сейчас ему требовалось для этого семь-восемь подходов. Чень Чжэнь из-за этого очень сильно переживал, он не знал, сможет ли окончательно затянуться эта рана…

Волчонок всё больше подрастал, и цепь становилась для него всё более короткой. Он ощущал небольшую «диспропорцию» между своими размерами и длиной цепи, он, наверняка, чувствовал себя узником, и это могло его бесить и вызывать чувство протеста; он со всей силы тянул цепь, рвался на ней. Необходимо было удлинить цепь, потому что иначе волчонок мог себя просто удушить, не обращая на это внимания, тем более что рана в глотке волчонка ещё не заросла. Чень Чжэню пришлось удлинить цепь ещё на двадцать сантиметров, он понимал, что этого очень мало, но не мог сделать её ещё длиннее, так как сила натяжения цепи в этом случае становилась больше. Чень Чжэнь волновался, что цепь когда-нибудь может перетереться и оборваться.

Каждый новый сантиметр свободного пространства был для волчонка дорог, и поэтому, когда ему удлинили цепь, он был несказанно рад. Подушечки на лапах у него уже не болели, и он бешено носился по своей новой расширенной территории, как ветер, круг за кругом, словно бегущая стая из десятка волков.

Чень Чжэнь, наблюдая за выступлениями волчонка, обнаружил, что тот бегает не только от радости, но он как будто имеет план и цель. Чень Чжэнь почувствовал, что волчонок инстинктивно тренирует свою скорость для побега из тюрьмы, и его желание сорваться с цепи была намного больше, чем летом и осенью. Этот всё более мужавший и крепнувший волчонок проглядел все глаза на бескрайние степные просторы, на свободную степь, как будто мог поглотить эту свободу. Чень Чжэнь понимал настроение и желание волчонка, но он не мог сейчас дать ему эту свободу, и это, возможно, было самое жестокое наказание. Тем не менее волей-неволей Чень Чжэнь продолжал заставлять волчонка терпеть, и волчонок по-прежнему бегал по своему замкнутому кругу. Он непрерывно сильно затягивал цепь, что плохо отражалось на никак не заживающей ране в глотке. Когда Чень Чжэнь смотрел на волчонка, его сердце сжималось от боли. Ему только оставалось чаще проверять цепь, чтобы предотвратить замыслы волчонка о побеге, побеге туда, где он один не выживет…

Чень Чжэнь глубоко ушёл в сомнения и тревожные мысли относительно своего поступка. Надо было бы почитать книги на эту тему, но он всё время колебался и задумывался, он почувствовал, что его собственная душа как будто прониклась теми же, что и у волчонка, симптомами болезни. Он постепенно, шаг за шагом, отдалялся от волчонка, он не знал, что ещё мог сделать для него.

Характер в конце концов определил судьбу волчонка.

Чень Чжэнь считал, что в эту холодную зиму он окончательно потерял волчонка, и это было неизбежное распоряжение Тэнгри, наказание Тэнгри, и оно будет всегда лежать на его совести.

Обида волчонка вдруг усилилась, в бескрайней степи не было ни звука, волки ушли, а кроме волков, зимой в степи скотоводов не тревожил никто, и лая собак, соответственно, тоже не было слышно. Стояла безветренная, безлунная, беззвёздная ночь. Нигде не было ни единого признака жизни.

Во второй половине ночи Чень Чжэнь вдруг был разбужен яростным звоном цепи. Чень Чжэнь проснулся и прислушался. Издалека, где-то со стороны границы, доносился очень слабый, иногда прерывающийся волчий вой, словно звук духового музыкального инструмента, трескучий и горестный. Возможно, эти изгнанные со своей территории волки, попав на территорию других, более жёстких стай, подвергаются их ударам, и оставшиеся в живых белый вожак и несколько раненых волков вернулись с юга границы в безлюдный район. Однако они не могут прийти на родную землю, ещё не высохшую от крови их братьев. Вожак беспокойно выл, как будто созывал остатки своих рассеянных войск, готовясь ещё раз предпринять штурм, вступить в последний смертный бой.

Чень Чжэнь уже больше месяца не слышал в степи Элунь волчьего воя. Этот отдалённый слабый вой принёс ему сообщение, наполнившее его волнением. Он подумал, что старик Билиг, наверное, сейчас плачет, — этот слишком уж жестокий вой, по сравнению с полным безмолвием, заставил людей потерять последнюю надежду. Самые лихие, свирепые и мудрые волки степи Элунь очень быстро оказались истреблены специально нанятыми меткими стрелками. После того как степь покрылась снегом, джипы уже не ездили, но те стрелки пересели на быстрых лошадей и продолжали свою охоту. И волки, похоже, не имели уже силы снова пойти и кровью пробить себе дорогу, чтобы обосноваться на новой территории.

То, о чём что больше всего беспокоился Чень Чжэнь, наконец случилось. Давно подзабытый волчий вой вдруг возбудил у волчонка надежду, порыв, сопротивление и желание бороться. Он сразу стал нервным и бешеным, превратился в заряженный и готовый вырваться патрон, в волнении хотел послать ответный вой. Однако его глотка была изранена, он уже не мог передать сообщение своим собратьям, он занервничал и, не обращая внимания ни на цепь ни на столб, стал бешено прыгать, не думая, что может сломать себе шею, он хотел порвать цепь, вырваться из ограничивавшего его круга со столбом в центре. Чень Чжэнь своим телом ощутил яростные удары, сотрясавшие замёрзшую землю. Прыжок, ещё прыжок; чем больше волчонок прыгал, тем больше свирепел.

Чень Чжэнь от испуга вскочил, быстро оделся и выбежал из юрты, включив фонарик. На снегу повсюду были следы крови, у волчонка изо рта пузырилась кровь, от многократных прыжков цепь затянула его, как удавка, на груди замёрзли кровяные подтёки. Снег был в багровых пятнах, в воздухе стоял запах крови, поднимался дух смерти.

Чень Чжэнь, не обращая внимания ни на что, побежал и хотел обнять волчонка, но только он протянул руки, как волчонок укусил его — и из дублёнки был вырван кусок кожи. Ян Кэ тоже выскочил как сумасшедший, но они вдвоём не могли приблизиться к волчонку, он, задыхаясь, совсем взбесился и был похож на дьявола с налитыми кровью глазами или просто на жестоко убивающего себя бешеного волка. Тогда они взяли толстую и крепкую кошму и накрыли волчонка, пытаясь остановить его, сильно прижали его к земле. Волчонок в бешенстве грыз землю, кошму, всё, что мог достать, и всё время дёргал головой, затягивая цепь. Чень Чжэнь почувствовал, что сам скоро сойдёт с ума, но он продолжал терпеливо ласково звать волчонка: «Волчонок, Волчонок…». Неизвестно, сколько прошло времени, волчонок наконец обессилел и потихоньку обмяк. Друзья словно пережили битву с диким волком, рухнули на землю и стали вдыхать свежий воздух.

Небо уже стало светлее, они открыли кошму и посмотрели на результат бешеного сопротивления и жажды свободы: больные зубы полностью выпали, и из дёсен кровь лилась не прекращаясь. Из горла тоже шла кровь, ещё сильнее, чем тогда при переезде, видимо, открылась старая рана, но к ней прибавилась новая. Казалось, что крови вокруг так много, даже больше, чем тогда, когда волки уничтожили табун лошадей, кровь везде превратилась в лёд. Ноги у Чень Чжэня от ужаса обмякли, голос дрожал. Заикаясь, он пробормотал:

— Конец, в этот раз, видимо, конец…

— По-моему, половина крови волчонка на земле, а если дальше так пойдёт, то она вся выльется… — ответил Ян Кэ.

Друзья не знали, как остановить волчонку кровь. Чень Чжэнь вскочил на лошадь и поскакал к Билигу. Старик, увидев окровавленного Чень Чжэня, подпрыгнул от испуга, потом они быстро поскакали обратно. Старик сказал Чень Чжэню, чтобы тот достал кровоостанавливающее лекарство. Когда Чень Чжэнь нашёл лекарство, старик вошёл в юрту, отрезал от висевшей туши барана кусок лёгкого, размягчил его в горячей воде, отпилил от него все жёсткие части и разделил кусок пополам. Потом он вкрапил лекарство в куски лёгкого и отдал Чень Чжэню, чтобы тот дал волчонку. Волчонок с трудом проглотил кусок. Когда кусок прошёл через горло, вместе с ним хлынула кровь, и он чуть не подавился. Лекарство немного остановило кровотечение.

Старик покачал головой:

— Наверное, не выживет, он потерял слишком много крови, и рана в жизненно важном месте — в глотке. Сейчас кровь вроде остановили, а в следующий раз он опять услышит вой волков, ты сможешь остановить? Бедный волчонок не дал тебе вырастить его. Я думаю, это тяжелее пережить, чем ножом по горлу…

— Отец, я хочу дальше его растить, посмотрите, может быть, его ещё можно спасти? Научите меня вашим методам лечения… — горько сказал Чень Чжэнь.

Старик вытаращил глаза:

— Ты ещё хочешь его выращивать? Ты так и не понял, что это волк и в нём волчья свирепая сила? Его надо скорее убить, позволить ему погибнуть, как настоящему волку! Не сравнивай его с больной собакой! Помоги отойти его душе!

У Чень Чжэня задрожали руки, он никогда не думал, что ему надо будет когда-нибудь убить волчонка, это было выше его сил, и он попросил ещё раз:

— Отец, послушайте меня, как я могу его убить… Если есть хоть малейшая надежда, я хочу его спасти…

Старик помрачнел, сердито кашлянул несколько раз, плюнул на снег и произнёс:

— Вы, китайцы, никогда не поймёте монгольских волков!

Сказав это, он сердито запрыгнул на лошадь, хлестнул её кнутом и помчался к своей юрте. Ян Кэ, наклонив голову, молвил:

— Я никогда не видел старика в таком гневе… Волчонок уже не маленький, он вырос, он теперь готов бороться с нами за свою свободу, только волки действительно «лучше умрут, чем покорятся». А в такой ситуации волчонок действительно не выживет. Я думаю, что лучше послушать отца, воздать волчонку последние почести…

У Чень Чжэня слёзы на лице превратились в лёд. Он вздохнул и сказал:

— Ну как я могу не понять слова отца? Но исходя из собственных чувств я не могу так поступить. Волчонок для меня словно сын… Дай мне ещё хорошо подумать…

Потерявший много крови волчонок, шатаясь, встал, пошёл на границу своей территории, лапой наскрёб себе снега и стал его есть. Чень Чжэнь в волнении обнял его и спросил Ян Кэ:

— Волчонок, наверное, снегом уменьшает свою боль. Разрешать ему есть снег или нет?

Ян Кэ сказал:

— Я думаю, что он хочет пить. Потеряв так много крови, разве можно не мучиться жаждой? Я думаю, что сейчас он пусть сам решает, сам думает, что ему нужно делать.

Чень Чжэнь отпустил руки, волчонок с трудом глотал снег. У ослабевшего волчонка боль сопровождалась ознобом, и он сильно дрожал. В конце концов он не смог больше стоять и повалился на снег, с трудом свернулся в клубок, большим хвостом закрыв свою морду. Волчонок продолжал дрожать с каждым вдохом, при выдохе дрожь немного ослабевала. У Чень Чжэня болело сердце. Он никогда не видел ещё волчонка таким слабым и беспомощным, он достал кусок толстой кошмы и накрыл волчонка. Тут он смутно почувствовал, что душа волчонка потихоньку покидает его тело.

Наступил полдень, Чень Чжэнь сварил волчонку кашу из бараньих хвостов, остудил немного в снегу и пошёл покормить волчонка. Волчонок собрал последние силы, показал всем видом, что очень голоден, однако он уже ел не так, как едят волки. Он ел и останавливался, ел и останавливался, во время еды кашляя кровью. Но когда он глотал кашу, кровь всё же прекращалась, Чень Чжэнь кормил его три раза в день.

Два дня подряд Чень Чжэнь и Ян Кэ днём и ночью непрерывно, по очереди дежурили и ухаживали за волчонком. Но волчонок раз от раза ел всё меньше, в самый последний раз он почти ничего не смог съесть, а проглатывал в основном только свою кровь. Чень Чжэнь взял с собой три бутылки водки в качестве подарка и поскакал за врачом, чтобы тот посмотрел волчонка. Врач приехал и сказал: «Не тратьте напрасно силы и время, это ещё волк так долго держится, собака бы на его месте давно концы отдала».

Врач даже лекарства не дал, сел на лошадь и ускакал к другим своим пациентам.

 

На третий день рано утром Чень Чжэнь вышел из юрты и увидел, что волчонок сам открыл кошму и лежит на земле мордой кверху и учащённо дышит. Они с Ян Кэ подбежали посмотреть и чуть не упали от испуга. Шея волчонка распухла так, что ошейник врезался в нее, и, только лежа на спине, он мог ещё немного дышать. Чень Чжэнь быстро ослабил ошейник, волчонок глубоко вздохнул, долго дышал неровно, потом вдруг вскочил в агонии, друзья раскрыли рот волчонка и увидели, что глотка похожа на огромную опухоль, поверхность которой уже начала гноиться.

Чень Чжэнь, потеряв надежду, сел на землю, волчонок изо всех сил поднялся на передних лапах, сел перед лицом Чень Чжэня, наполовину открыв рот, наполовину свесив язык, капая кровавой слюной. Он, словно старый волк, смотрел на Чень Чжэня пронзительно, как будто хотел что-то ему сказать, однако не смог издать ни звука. У Чень Чжэня слёзы лились ручьями, он обнял шею волчонка, в последний раз упёршись головой в его лоб. Волчонок как будто больше не мог терпеть, оттолкнулся передними лапами и резко встал.

Чень Чжэнь вскочил, побежал к юрте, взял железную лопату и вернулся обратно, неся её за спиной. Он большими быстрыми шагами подбежал к волчонку. Волчонок по-прежнему сидел и тяжело дышал, передние лапы дрожали ещё больше, было видно, что он сейчас упадёт. Чень Чжэнь подошёл к нему сзади, высоко поднял лопату, собрал все свои силы и ударил волчонка по затылку. Волчонок не издал ни звука, мягко осел на землю. Как настоящий монгольский степной волк, он твёрдо держался до последнего вздоха…

В этот момент Чень Чжэнь почувствовал, словно его душа тоже покинула тело. Он как будто снова услышал этот звенящий звук вылетевшей души, в этот раз она тоже не хотела возвращаться. Чень Чжэнь, как белый ледяной столб, застыл возле волчонка…

Все домашние собаки, не зная, что случилось, выскочили посмотреть, увидев уже мёртвого волчонка на снегу, обнюхали его, а потом испуганно убежали. Только Эрлань яростно и без остановки стоял и лаял на своих хозяев. Ян Кэ, глотая слёзы, сказал:

— Осталось ещё одно дело. Сделаем так, как учил Билиг. Я сниму с него шкуру, а ты иди в юрту успокойся.

Чень Чжэнь тупо пробормотал:

— Мы вместе вытаскивали его из норы, вместе и снимем с него шкуру, и отправим его к Тэнгри…

Друзья, сдерживая дрожь в руках, осторожно сняли с волчонка шкуру, шерсть у него, как и прежде, оставалась густой и блестящей, но на теле почти не осталось жира. Ян Кэ повесил шкуру волчонка на верхушку юрты, Чень Чжэнь взял чистый мешок и положил в него тело волчонка привязал к седлу лошади. Они поехали в горы, нашли несколько камней, на которых остался помёт беркутов, расчистили снег и положили тело волчонка на землю. Так они похоронили волчонка по обычаям степных народов…

Они вдвоём, не сговариваясь, посмотрели на небо, там уже парили два беркута. Они снова наклонили головы и посмотрели на волчонка, его тело уже покрылось тонкой корочкой льда. Чень Чжэнь и Ян Кэ быстро сели на лошадей и поехали обратно. Когда доехали до луга, то обернулись, беркуты уже снизились и сели на вершину недалеко от места, где лежал волчонок. Значит, он не замёрзнет, а быстро унесётся на небесное кладбище, с помощью степных беркутов поднимется к Тэнгри.

Когда они вернулись домой, Гао Цзяньчжун уже снял шкуру с юрты и набил её сухой травой, положил перед входом в юрту. Потом друзья выстругали берёзовый шест, закрепили на нём шкуру волчонка и воткнули в глубокий снег около юрты.

Холодный северо-западный ветер сильно раскачивал шкуру на шесте, основательно её проветривая. Над юртой из трубы поднимался белый дымок, он развевался под шкурой волчонка. Волчонок уже уносился в заоблачные дали, сейчас на его шее уже не было ошейника с цепью, а под ногами — притягивающей его земли.

Чень Чжэнь и Ян Кэ долго смотрели на развевающегося в воздухе волчонка, на Тэнгри. Чень Чжэнь низким голосом пробормотал: «Волчонок, волчонок, Тэнгри расскажет тебе о твоей прошлой жизни и о настоящем. Укуси меня в моём сне, укуси сильно-сильно…».

Назад: 34
Дальше: Эпилог