Книга: Волчий тотем
Назад: 24
Дальше: 26

25

Государство Цзинь находилось в районе, где жили кочевые северные и западные народы, правитель Чэн пожаловал младшему брату (у них была общая мать) по имени Шуюй титул танского князя. В государстве Тан управление происходило по обычаям западных народов, соответственно, по обычаям северных и западных народов распределили пастбища, не так, как в земледельческих районах царств Лу и Вэй распределили пахотные земли по законам Чжоу. Сын Шуюя по имени Се-фу изменил название династии на Цзинь.

Фань Вэньлань. «Сокращённое издание общей истории Китая»

Чень Чжэнь достал две последние полоски мяса, которые были дома, затем добавил немного овечьего жира и сделал волчонку мясную кашу. У волчонка аппетит всё возрастал, полной миски каши уже явно не хватало. Чень Чжэнь вздохнул и пошёл в юрту немного поспать, подготовиться к дежурству этой ночью. В час с лишним дня он был разбужен криками и выскочил из юрты.

Чжан Цзиюань с навьюченными на лошадь вещами подошёл к юрте, у лошади передняя часть туловища была вся в крови. Собаки окружили человека с лошадь и махали хвостами. Чень Чжэнь протёр заспанные глаза и подпрыгнул от удивления: оказывается, на седле лошади Чжан Цзиюаня был раненый жеребёнок. Лошадь встала, жеребёнок от боли поднял голову и дёргался, на груди и на шее было несколько ран, из которых всё ещё лилась кровь, которая залила и седло, и лошадь. Лошадь смотрела большими испуганными глазами, раздувала ноздри, непрерывно рыла передним копытом землю. Чжан Цзиюань сидел сзади седла, и ему трудно было слезть, к тому же он боялся, что раненый жеребёнок упадет с лошади прямо под копыта лошади, и он продолжал сидеть. Потом с помощью Чень Чжэня он всё же осторожно слез землю, чуть не упав при этом.

Они с двух сторон наклонили лошади голову и сняли жеребёнка на землю. Лошадь повернулась, горестно посмотрела на жеребёнка и заржала, потрогала его передним копытом, но он не вставал.

— Ещё можно спасти? — спросил Чень Чжэнь.

— Бату уже осмотрел раны, он сказал, что уже точно не спасёшь. Мы давно не ели мяса, давай используем его, пока живой, быстрее зарежем. Шацылэн тоже только что послал Билигу раненого жеребёнка, — ответил Чжан Цзиюань.

Чень Чжэнь немного замешкался, потом дал Чжан Цзиюаню таз с водой, чтобы тот помыл руки, потом спросил:

— В табуне снова происшествие? Большой убыток?

Чжан Цзиюань уныло ответил:

— Не говори, вчера вечером в табуне у нас с Бату волки загрызли двух жеребят, а одного ранили. А в табуне у Шацылэна ещё хуже, за несколько дней волки утащили пять-шесть жеребят. Как в других табунах, пока не знаю, но убыток явно немаленький, всё начальство пошло в табуны проверять.

— Вчера ночью волки окружили весь лагерь и выли всю ночь. Волки все собрались у нас здесь, как же они очутились там у вас в табунах? — поинтересовался Чень Чжэнь.

Чжан Цзиюань объяснил:

— А это и называется военной стратегией волков, все собрались здесь, пустили пыль в глаза. Вой на востоке, а удар на западе, полная взаимная поддержка. Отвлечение внимания к голове от хвоста. — Потом, помыв руки, добавил: — Давай скорее зарежем жеребёнка, а то если он умрёт, то кровь не выпустишь, она вся останется в мясе, и мясо будет невкусным.

— Правильно говорят, что волчья натура у табунщиков проявляется более полно. Ты уже приобрёл их повадки, и чем дальше, тем больше. Даже немного от жестокой силы древних степных воинов-кочевников, — сказал Чень Чжэнь.

Чень Чжэнь достал нож и передал его Чжан Цзиюаню:

— Лучше уж ты режь, я не могу.

— Этот жеребёнок убит волками, а не людьми, к жестокости людей никакого отношения не имеет… Ладно, хватит, я решил, значит, я режу. Давай договоримся, я только перерезаю горло, а ты будешь разделывать остальное, — предложил Чжан Цзиюань.

Чень Чжэнь согласился.

Чжан Цзиюань взял нож, наступил жеребёнку сбоку на грудь, прижал его голову, потом по степной традиции направил глаза жеребёнка к Тэнгри. После этого ножом перерезал ему горло. Кровь у жеребёнка уже не била фонтаном, но ещё лилась. Собаки пускали слюни и махали хвостами, а щенки выбежали вперёд и стали слизывать кровь с земли. Волчонок почуял запах свежей крови и тоже уже заранее вылез из своей норы, натянув цепь, стоял и смотрел жадным злым взглядом.

Чжан Цзиюань сказал:

— Несколько дней назад я уже зарезал одного жеребёнка, но мяса было очень мало. Мы с чабанами сделали фарш для пельменей и за два раза всё съели, мясо очень нежное и вкусное. Пельмени из мяса жеребят давно славятся в степи.

Он помыл руки, сел на телегу и стал смотреть, как Чень Чжэнь разделывает жеребёнка.

Чень Чжэнь, сняв кожу с жеребёнка, радостно воскликнул:

— Да тут мяса немало, прямо как у большой оцы. В этом месяце я совсем забыл вкус мяса.

Чень Чжэнь, разделывая жеребёнка, отрезал несколько кусков мяса, чтобы дать собакам, те радостно махали хвостами в ожидании, только хвост Эрланя оставался прямым, как меч, не двигаясь, он смотрел, как Чень отрезает кусок. Волчонок, много дней тоже не евший свежего мяса, завертелся, волнуясь, стал издавать звуки, похожие на собачий лай.

Чень Чжэнь, раздав мясо собакам и подождав, когда они разойдутся, взялся за волчонка. Он позвал:

— Волчонок, Волчонок, кушать! — и пошёл к нему. Он положил мясо в миску и поставил её волчонку, тот, как дикий голодный большой волк, набросился на мясо, оскалившись в сторону Чень Чжэня, чтобы тот уходил и не мешал. Чень Чжэнь вернулся к телеге и продолжил разделывать мясо, иногда наблюдая за волчонком. Тот, проглотив мясо, настороженно смотрел на людей и собак.

— А чабаны едят внутренности жеребят? — спросил Чень Чжэнь.

— У жеребят, которых ранили волки, пастухи не едят внутренности, — ответил Чжан Цзиюань.

Тогда Чень Чжэнь вынул кишки, желудок, сердце, почки и печень и положил в миску для собак, потом спросил:

— Неужели у вас, тех кто пасёт лошадей, совсем нет возможности захватить волка?

— Вот уже более двух лет я здесь работаю, и я понял, что самое слабое звено здесь — это именно табуны. В одном табуне четыреста-пятьсот лошадей, а пасут их всего два чабана. Сейчас прибавились мы, бывшие студенты, но этого недостаточно, два-три человека меняют друг друга днём и ночью, при этом только один смотрит за табуном, разве можно всё углядеть, — ответил Чжан Цзиюань.

— Тогда почему для табунов не снарядят побольше чабанов? — поинтересовался Чень Чжэнь.

— Табунщики — это «лётчики» в степи, у них работа повышенной сложности. Воспитать и обучить такого соответствующего нормам специалиста нелегко, нужно затратить немало времени. В степи никто не может без подготовки пасти лошадей, если неумело работать, за год можно потерять полтабуна. Кроме того, мы очень рискуем. Зимой ночью в снежную бурю, при морозе тридцать-сорок градусов весь табун часто находится в загоне всю ночь, тогда надеваешь три слоя дублёнок, и то мороз пробирает. А летом комары могут высосать вообще всю кровь у людей и лошадей. Многие чабаны после восьми-десяти лет больше не могут работать, они или меняют специальность, или по состоянию здоровья уходят в отставку. В нашей производственной бригаде из четырёх молодых интеллигентов, которые пасут лошадей, не прошло и двух лет, остался я один. Табуны передвигаются очень быстро, скорость большая. В табуне в основном кобылы, жеребята да кастрированные, они трусливые, очень легко напугать. Бывает, только в юрте приготовишь поесть, а лошади уже побежали куда-то. А если потеряешь табун, то можешь искать потом несколько дней, голодный и не спавший. За эти несколько дней волки могут догнать и утащить жеребят. В прошлый раз из четвёртой брига одного чабана сбросила лошадь, и он поранил голову, а табун убежал за границу. Так управлению пастбищ пришлось обращаться на погранзаставу, прошло две недели, прежде чем удалось вернуть табун. А за эти дни без надзора убыток, естественно, ещё больше.

— Отношения между странами напряжённые, они не могли не вернуть лошадей? — спросил Чень Чжэнь.

— Нет, этого быть не может, между странами есть соглашение о возврате лошадей, причём каждая сторона должна выделять людей для сопровождения лошадей обратно.

— Я вот одного не пойму: почему лошади всё время бегают сломя голову?

Чжан Цзиюань ответил:

— Тут причин много. Зимой бегают, спасаясь от холода; весной лошади линяют, бегают, чтобы обдувало; летом спасаются от комаров; осенью — чтобы перехватить лучшие пастбища у овец и коров. Так круглый год и бегают, способность к перемещению у них высокая. Как приходит ночь, если нет охраняющих собак, то пастух следит за самыми трусливыми лошадьми, где уж тут уследить за всеми. Если ночь безлунная, волки потихоньку подкрадываются и нападают. Если волков немного, то пастух и жеребец могут противостоять им и сберечь табун, а если волков много, а лошади пугливые, волки нападают неожиданно, и пастух с жеребцом вдвоём, естественно, не справляются. Я сейчас догадываюсь, почему Чингисхан со своими конниками так быстро передвигался, просто лошади были вынуждены волками мчаться с огромной скоростью и на большие расстояния. Я часто видел в табуне сражения волков с лошадьми, очень жестокие битвы…

Чень Чжэнь нарезал мясо длинными кусками, зашёл в юрту, подвесил в прохладное место и сказал Чжану Цзиюаню:

— Ты уже больше года пасёшь лошадей, скоро станешь профессионалом. Всё то, о чём ты говоришь, очень важно. Снаружи жарко, заходи в юрту, я сейчас буду делать пельмени.

— В эти дни я всё думал о лошадях. Я думаю, что волки монгольской степи подготовили самых выносливых и неприхотливых в мире монгольских лошадей, а также кочевников, потрясших мир: гуннов, тюрков и монголов. В мире есть немало известных пород лошадей, такие как арабские скакуны, илийские лошади и другие, но почему войска западных районов Центральной Азии, русские и арабские, и даже европейские войска все потерпели поражение от монголов? Монголы дошли на Запад вплоть до Польши, Венгрии и Австрии, а также до Египта. Гунны потом расселились по всей Европе, вплоть до Франции. Боевые лошади какой ещё страны мира имеют большие силы и выносливость?

— В исторических книгах написано, что в древние времена в монгольской степи людей было мало, а лошадей много, когда отправлялись в поход, то каждый воин брал с собой ещё четыре-шесть лошадей, пересаживался на них в пути, и таким образом они проезжали многие сотни километров. Поэтому монголы имели мобильные войска, предназначенные для нанесения молниеносных ударов, а также могли использовать раненых лошадей в пищу, голодные ели конину, если жажда — то пили лошадиную кровь, у них даже не было службы тыла, — сказал Чень Чжэнь.

Чжан Цзиюань, смеясь, кивнул:

— Верно. Я помню, ты говорил, что, начиная с цюаньжунов, гуннов, сяньбийцев и тюрков и вплоть до современных монголов, все эти народы понимают тайну и цену волков. И мне чем дальше, тем больше кажется, что это правда. Монгольские степные волки дали степным народам самый сильный боевой характер, самую выдающуюся военную мудрость и самых замечательных боевых лошадей. Это и есть тайна и причина покорения мира монголами.

Чень Чжэнь задумался и спросил:

— Однако я ещё не могу прояснить одну вещь: кроме того, что волки догоняют табуны и набрасываются на жеребят, у них ведь ещё есть какие-то способы охоты на лошадей?

— Этих способов много. Лошади ведь каждый раз пасутся в совершенно разных местах, и я всегда нахожусь в напряжении. Волк может просто ничком лежать в траве, не поднимая головы, и только носом и ушами определять местоположение лошадей. Лошади часто ржанием зовут своих жеребят, и волк, основываясь на этом, может определить, где находится жеребёнок, а после этого потихоньку подкрасться. И стоит жеребцу отлучиться подальше от жеребёнка, как волк быстро нападает и сразу перегрызает ему горло, оттаскивает его в укромное место и там съедает. Но если лошадь и жеребец обнаружат его, волк быстро убегает, ведь лошади не забирают с собой мёртвого жеребёнка, а волк подождёт, пока лошади уйдут, потом всё равно приходит обратно и съедает его. А иногда волк скроется в траве, перевернувшись на спину, выставит вверх только лапы и тихонько ими качает в такт траве. Жеребёнок глупенький, только недавно родился на свет, ему удивительно, что это за живая вещь торчит из травы, не похожая на животное, тем более на волка или собаку, может быть уши зайца. Он, любопытный, подходит, и волк тут же прыгает и перегрызает ему горло, — ответил Чжан Цзиюань.

— Иногда мне кажется, что волк не животное, а какая-то нечистая сила, — сказал Чень Чжэнь.

— Верно, верно, именно нечистая сила! Вот смотри, днём стадо пасётся, и табунщик при нём, и то не в состоянии уследить, где может возникнуть проблема, а ночью силы волков увеличиваются, если сможет, то украдёт, не украдёт, так совершит нападение. Жеребцы стараются кобыл с жеребятами прятать в середину табуна, а сами за пределами яростно сражаются с волками, и волки обычно не могут одолеть жеребца. Но бывают дни в плохую погоду, когда встречается голодная волчья стая, один жеребец не может выстоять, тогда ещё вступают в битву табунщики с оружием, в этом случае волки могут погнать табун и во время погони задрать лошадей. А летом у волков подрастают волчата, нужно больше еды, за дзеренами они не могут угнаться и поэтому снова перекидываются на лошадей.

— Сколько же жеребят теряют табуны каждый год? — спросил Чень Чжэнь.

Чжан Цзиюань подумал и произнёс:

— В нашем с Бату табуне в прошлом году родилось сто десять жеребят. Сейчас к лету осталось сорок с лишним, то есть пропало около семидесяти — годовой убыток составил шестьдесят процентов, но среди остальных бригад это ещё считается хорошим показателем. В других бригадах доходит до восьмидесяти процентов.

Чень Чжэнь удивился:

— Какой высокий процент смертности среди жеребят! Неудивительно, что чабаны, пасущие лошадей, так ненавидят волков.

— Это ещё не всё. Жеребята, достигнув двух лет, всё ещё продолжают оставаться объектами охоты волков, лишь только достигнув трёх лет, они могут противостоять им. Однако, если встретится голодная волчья стая, они всё же не выстоят, — сказал Чжан Цзиюань.

Чжан Цзиюань помыл руки, стал помогать Чень Чжэню лепить пельмени, при этом продолжая рассказывать:

— Однако при всех этих бедах без волков тоже нельзя. Бату сказал, что если не будет волков, то качество породы лошадей будет снижаться. Если не будет волков, то лошади будут ленивыми и толстыми, не смогут бегать. Монгольские лошади очень низкие и маленькие, и, если у них не будет скорости и выносливости, их нельзя будет продать по хорошей цене, и тогда они не смогут быть боевыми лошадьми. К тому же, если не будет волков, то табуны будут быстро расти, подумай, один табун в год приносит сто-двести жеребят, если большинство не выживает, то остается всё же процентов двадцать-тридцать, таким образом через три-четыре года число лошадей в табуне может возрасти вдвое. В обычной ситуации лошадь живёт четыре-пять лет, прежде чем её продают, при этом большая часть лошадей до четырёх лет продолжает расти в табуне. А лошади больше всех уничтожают траву в степи. Улицзи говорил мне, что, кроме всяких грызунов, лошади являются самыми большими вредителями степи. Лошади едят очень много травы, одна лошадь съедает в год травы столько, сколько несколько десятков овец. Сейчас пастухи потихоньку переводят лошадей на пастбища, где пасутся овцы и коровы, этак пройдёт немного лет, и овцам и коровам нечего будет есть, и степь Элунь будет напоминать пустыню…

Он вздохнул и продолжал:

— Но сейчас здесь руководители из бывших крестьян, они постоянно вредят степи, всё им подавай только цифры, цифры и цифры! В конце концов наверняка одним махом наделают вреда: не будет ни волков, ни скота не останется, а в нашей большой степи будет кататься жёлтый песок, овцы с коровами помрут с голоду, а мы вернёмся в Пекин…

Чень Чжэнь после некоторого раздумья сказал:

— Сегодня я всё же понял, почему народ, который практически живёт в седле, считает не лошадь своим тотемом, а врагов лошадей — волков. Я действительно проникся этой темой. В этой противоестественной логике содержится глубокая истина. Это потому, что лошади — это покорные ученики степных волков и степных народов, а как ученик может стать объектом поклонения и почитания своих же учителей? А степные волки тоже никогда не покорялись людям, волчий характер и множество волчьих способностей люди изучали несколько тысяч лет и до сих пор до конца не поняли. Волки в степи на самом деле контролируют всё, стоят на самой верхней точке сложных переплетений в степи…

— Я чувствую сожаление по поводу того, что цюаньжуны и гунны исчезли. Они настолько выдающиеся народы, ведь это они самыми первыми стали поклоняться волчьему тотему, и от них всё это перенеслось сюда, до настоящего времени, и не прекратилось, — произнёс Чжан Цзиюань.

— Волчий тотем — это более древнее поклонение и верование, чем конфуцианство у китайцев, оно имеет ещё большую естественную продолжительность и жизненную силу. В системе конфуцианской мысли, например, основные положения уже давно начали устаревать и гнить, а ядро и дух волчьего тотема распускаются и цветут, как весной. Тотем волка монгольского степного народа должен стать драгоценным духовным наследием для всего человечества. И если китайцы смогут привнести к себе в загнивающее конфуцианство ростки тотема волка и таким образом укрепить характер народа, то у Китая ещё есть надежда. Но, к сожалению, тотем волка — это просто священная система, не записанная китайскими иероглифами, слабость степного народа в незнании китайской иероглифической культуры. И китайские конфуцианские историки за несколько тысяч лет общения со степными народами тоже нигде не зафиксировали письменно культуру волчьего тотема. Поэтому нам сейчас найти что-либо о тотеме волка в китайских исторических книгах — всё равно что искать иголку на дне моря.

— Однако, что там ни говори, после основания КНР правительство всегда поддерживает и награждает тех, кто истребляет волков, в степи «герои» охоты на волков скоро станут новыми национальными героями. Молодые монголы, а особенно школьники, скоро не будут знать, что такое тотем волка. Ты скажи, мы сейчас здесь это исследуем, а какая от этого польза? — спросил Чжан Цзиюань.

Чень Чжэнь ответил:

— В настоящем научном исследовании не спрашивают, есть польза или нет, есть только любопытство и интерес. К тому же можно прояснить для себя некоторые вопросы. Разве это бесполезно?

Пельмени уже были готовы, и друзья стали их есть, нахваливая:

— Вкусно, вкусно! Мясо и нежное, и ароматное! В следующий раз будет раненый жеребёнок, надо снова притащить домой.

Чень Чжэнь остудил несколько пельменей, вышел из юрты и направился к волчонку:

— Волчонок, Волчонок, кушать! — и показал ему пельменину. Волчонок испугался и скрылся в нору, а пельмени подобрали собаки. Чень Чжэнь сказал, что волчонок никогда не видел пельменей и наверняка подумал, что это камни, — недавно мимо проходили монгольские ребятишки и забросали его камнями и землёй, поэтому он испугался.

— Я хочу потискать его, он такой милый, — сказал Чжан Цзиюань.

Но Чень Чжэнь предупредил:

— Осторожнее, он к себе подпускает только меня и Ян Кэ.

Чжан Цзиюань наклонился над норой и позвал волчонка:

— Смотри, это я, тот, кто принёс тебе мяса! Мясо!

Но волчонок только оскалил зубы и не выходил из норы. Тогда Чжан Цзиюань потянул за цепь, чтобы вытащить его, только он это сделал, как волчонок с рёвом выскочил из норы, с раскрытым ртом, чтобы схватить его. Чжан Цзиюань от испуга отскочил и сделал два больших кувырка. Чень Чжэнь быстро обнял волчонка за шею и остановил его, потом погладил его по голове, чтобы тот успокоился. Чжан Цзиюань встал и отряхнулся, затем выдавил улыбку и сказал:

— Ну вот, он злой, как самый настоящий волк. Когда вырастет, то вообще не подходи. В следующий раз когда приду, то обязательно принесу ему мяса.

Чень Чжэнь рассказал о том, как волчонок выдал себя волкам своим воем.

— По моему опыту, думаю, что сегодня ночью они обязательно придут сюда. Будь осторожен, не позволяй волкам унести наше сокровище. Если волки будут нападать, вы взорвите петарды, — предупредил Чжан Цзиюань и, сказав это, ускакал к своему табуну.

Назад: 24
Дальше: 26