Глава 7
Очнулся я все же в постели Лилии, но вместо нее рядом сидела Ксения и разглядывала меня хмуро и сочувственно.
— Привет, — сказал я и не узнал собственного голоса, таким он был жалким и слабым.
— Котов, ты когда-нибудь перестанешь таскаться за каждой поманившей тебя задницей? — поинтересовалась Ксения и с плохо скрываемым презрением обвела взглядом сексодром Муратовой.
— Ты просто не в курсе, милая, — сделал попытку объясниться я. — Лилия Муратова — следующая в списке Тояны Тудегешевой. Ее необходимо было как-то защитить.
— Ну да, кроме тебя других защитников не нашлось! — фыркнула Меньшикова и встала. — Идти сможешь, кот мартовский?
— Августовский… Попробую.
Я сел и тут же оперся на руки — комната противно перекосилась, в глазах поплыли радужные круги.
— М-да, досталось тебе, — вздохнула Ксения и чисто по-женски добавила: — И поделом!
— Да не было между нами ничего! — рявкнул я изо всех невеликих сил.
— «Меня царицей соблазняли, но не поддался я!..» — ехидно процитировала Меньшикова известного киногероя. — Ладно, в конце концов, ты мне не муж и я тебе не жена. Давай руку!
Я счел за лучшее промолчать, все равно она сейчас была не в состоянии адекватно оценить ситуацию. Руки у Ксении были сильные, а плечо крепкое. Мне вдруг стало ужасно стыдно, но не за Муратову, а за свою слабость.
— Как ты здесь оказалась? — спросил я, когда мы благополучно добрались до машины Меньшиковой, припаркованной прямо у подъезда. — Территория охраняется… Ракитин позвонил?
— По-моему, тебе сегодня ночью последние мозги отбили, Котов. — Ксения уселась за руль, двигатель взревел, и «сузуки» прыгнул вперед как тигр. — Я, по-твоему, кто?
— Мой учитель и наставник, моя берегиня, мой самый близкий друг…
— Еще!
— Мое отражение в эйдосе…
— Наконец-то! Хоть это вспомнил.
— И что из этого следует?
— Дурак!..
Очень содержательный разговор получился. А ведь действительно забыл, в каких мы с ней отношениях. Все еще по привычке пытаюсь оперировать бытовыми человеческими категориями, а среди магов они абсолютно неприменимы. Смысловая насыщенность обычных понятий несоизмерима, а этические и нравственные аспекты отношений между магами или магами и людьми многим могут показаться странными и даже неприличными.
Оказывается, иногда полезно на время стать больным и немощным, можно спокойно оглянуться, оценить и переоценить свои дела и поступки, разобраться в отношениях и с самим собой, а главное, сделать выводы на будущее. Какое же все-таки имя у моего будущего? Лена?.. Ксения?.. А может, Нурия? Почему бы нет? Никакого парадокса. Противоположные полюса магнита притягиваются, разноименные электрические заряды — тоже, флегматика всегда тянет к сангвинику, Инь дополняет Ян, Рай без Ада — нонсенс. Добро и Зло неразделимы — по сути, это одно и то же — и лишь в сознании человека приобрели антагонистическую окраску. Человек вообще существо противоречивое, и прежде всего самому себе…
— Долго ты еще будешь философствовать, Котов? — ворвался в мои размышления голос Меньшиковой.
— Что, опять фоню на всех частотах? — недовольно скривился я.
— Вот именно. Вылезай, приехали.
Я посмотрел вперед. Прямо перед нами было высокое крыльцо центра «Световид». Я открыл дверцу и медленно выбрался из машины. Голова больше не кружилась и ноги держали вполне сносно. Видимо, за время поездки организм смог в какой-то мере подлатать себя, хотя конечно до полного восстановления было еще далеко. Ксения тоже вышла из джипа, поставила его на сигнализацию, и мы чинно, под ручку, поднялись на крыльцо к автоматически раскрывшимся стеклянным дверям.
— Забыл тебя спросить, Ксюша, — сказал я, очутившись в знакомом уютном кабинете, — что ты сделала с Муратовой?
— Ничего, — хмыкнула Меньшикова и скрылась за ширмой. — Когда я пришла, ее уже не было. А на кухне я нашла безобразную записку: «Уехала в думу. Отдыхай до вечера. Твоя Л.». Ну и что я должна была после этого про вас подумать?
— Да уж, — я почувствовал, что у меня горят уши. «Вот же дура озабоченная, прости господи!» — Но мне-то ты веришь?
— Верю. — Ксения вышла из-за ширмы, облаченная в свободную белую тунику, босая и простоволосая. — Ты еще не готов?
Я поспешно стал раздеваться.
— Значит, подробностей вчерашней ночи ты не знаешь?
— Ты снова сцепился с кем-то из подручных Нурии.
— Его-то я одолел без проблем…
— Неужели сама пожаловала? — Ксения встревоженно обернулась ко мне. — И ты сумел отбиться?! Сам?
— Представь себе, — не удержался я от маленького бахвальства и полностью обнаженный улегся на высокую кушетку посреди кабинета.
— Значит, ты освоил уровень Пхова, управляемый перенос сознания, — задумчиво покачала головой Меньшикова. — Ложись поудобнее, процедура на этот раз будет долгой.
— Она чуть было меня не угробила, — сказал я, закрывая глаза и расслабляясь, — но я сумел воспользоваться Силой Шуньяты и, похоже, здорово покалечил красотку.
— Одной Шуньяты недостаточно, чтобы убить мадхъя. Она скоро восстановится и нам надо быть к этому готовыми, — услышал я ровный и тихий голос Ксении, и мне очень понравилось это «нам».
А потом я плыл в океане голубой пустоты, и мне было тепло, хорошо и безмятежно. Изредка из этой голубизны прорывался золотисто-алый луч, быстро пробегал по телу щекочущей змейкой и снова растворялся в пустоте. И с каждым его новым посещением внутри прирастало и набирало силу ощущение радостной мощи и веры в себя…
Я не заметил, как вышел из транса. Ксения сидела в изножье кушетки и по-прежнему задумчиво разглядывала меня. Я сел.
— Сеанс окончен, доктор?
— Да, — очнулась от размышлений Меньшикова. — Можешь одеваться.
— А как же…
— А никак! Тебе это больше не требуется: твой гомеостаз перешел на другой уровень регуляции и во внешней гармонизации более не нуждается. — Она ехидно прищурилась. — Может быть, только изредка и по большим праздникам.
Отомстила-таки! Ох уж эти ля-фам, ля-фам, как выражался один профессор. Однако, пора и работу работать.
Я быстро и молча оделся и пошел к выходу, но Ксения вдруг оказалась передо мной, порывисто обняла за шею и подарила долгий и сладкий поцелуй.
— Будь осторожен, Котов, — тут же перешла она на свой обычный тон, — и научись наконец пользоваться прямой связью.
— Телепатией, что ли?
Она фыркнула и распахнула дверь кабинета:
— Убирайся! Я и так из-за тебя кучу времени потеряла.
Дверь захлопнулась за спиной, и я остался в коридоре один-одинешенек. Ладно. «Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек…» Я вынул Мишкин фрикер и набрал номер Ракитина.
— Приветик с того света, майор, какие новости?
— Паршивые. Хилевич отказался от страховки. Приезжай, есть что обсудить.
— А комиссар будет?
— И тебя будет, и меня будет. Давай в темпе!
— Уже в пути!..
Мрачный юмор Олега вселял некоторую надежду, что все образуется и решение будет найдено. Лишь бы комиссар не закусил удила. С ним иногда бывает в критических ситуациях.
Я вышел на крыльцо центра и тут вспомнил, что остался без колес. Милая сердцу «хундайка» так и заночевала на стоянке возле «белого дома». Ловить такси на этой тихой улочке представлялось делом почти безнадежным, и я решился на легкоступ. Все равно необходимо было как-то проверить свои кондиции, почему бы не начать с телепортации?
Я вызвал в памяти картинку Зеленого проспекта, где располагалось управление криминальной милиции — благо, визуальная память у меня с детства была великолепная, — и спустя несколько секунд определил конечную точку перехода: боковую тропинку в сквере напротив здания управления. Место было весьма удачное: ни со стороны аллеи, ни с проспекта тропинку не видно из-за разросшихся густых кустов боярышника и волчьего лыка.
Через минуту я уже переходил улицу перед главным входом в управление. Шаг получился легко и почти без неприятных последствий. Лишь легкий звон в голове да почему-то медный привкус в рту.
Ракитин расхаживал по кабинету с зажженной сигаретой в зубах и пластиковой синей папкой в руке. Увидев меня, он тут же загасил окурок, облапил за плечи и повлек в коридор:
— Пошли, пошли, Берест уже всю икру выметал.
— Погоди, давай хоть обсудим, в какую сторону грести, — попытался я его урезонить. — Чего врать шефу будем?
— Ничего. Говорить только правду, смотреть честными и преданными глазами и изображать неистовое желание работать! Только так мы сможем избежать раздачи очередной партии слонов. Мне лично уже их складывать некуда, а тебе?
— Олежек, ты никогда так много не говорил сразу, — я сделал озабоченное лицо и пощупал его лоб. — У тебя приступ логореи?
— Отвали! — Он вдруг помрачнел и остановился посреди коридора. — Понимаешь, к Хилевичу я все-таки наружку прилепил для очистки совести, а вот к Муратовой послать некого. А ведь она по списку следующая. Вчера-то как, все спокойно было?
— Обошлось. — Я решил не посвящать Олега в подробности прошедшей ночи, у него и так забот хватало. — Да не переживай ты, сгоняю в думу после совещания, если надо — еще вечерок подежурю. Не бросать же женщину на произвол судьбы?
— Хорошо, — посветлел Ракитин, — договорились. Идем к шефу.
Берест был в своем репертуаре.
— А-а, явился наконец, голубь сизокрылый! — рявкнул он, поднимаясь из кресла во весь немаленький рост. — Надеюсь, казенные средства потрачены не зря?
— Здравия желаю, господин комиссар! — Я выкатил глаза и щелкнул каблуками. — Готов доложить результаты командировки.
— Ладно, не паясничай, — махнул рукой, успокаиваясь, Берест. — Присаживайтесь, сыщики. Сейчас подъедет Велесов, и начнем.
Мы с Ракитиным сели друг напротив друга за длинный стол для совещаний, комиссар раскурил трубку, и тут дверь распахнулась во всю ширь, едва не слетев с петель.
— Извините, господин комиссар, — Велесов переступил через порог и осторожно, одним пальцем, прикрыл дверь.
— Проходи, Паша, тебя ждем, — как-то очень ласково сказал Берест.
Мы поздоровались с Павлом за руку, и все дружно уставились на шефа.
— Ну, что ж, приступай, путешественник, — кивнул мне бравый комиссар. — Только без мистики и домыслов. Одни факты.
— Если без мистики, то дело выглядит так, — медленно начал я. — Двадцать семь лет назад молодой, подающий надежды геолог, красивый видный парень, познакомился во время экспедиции на Северо-Восточный Алтай с юной девушкой-аборигенкой, оказавшейся дочерью местного шамана. Нравы в горах и сейчас современными не назовешь, а тогда — тем более. Дивчина же по уши втрескалась в красавца блондина с голубыми глазами, но вмешался грозный папаша и все пошло кувырком. Дочка, будучи характером в родителя, проигнорировала отцовский запрет и, более того, отвела любимого в… одно священное место, положенное древнему культу демона Ночи — Икэбитле, то есть Двуликому. Условия сложились крайне романтические, и молодые не устояли от соблазна. В результате геолог уехал и забыл о своем увлечении, а обманутая девушка родила дочь. Старик-отец вскоре узнал все подробности греха, счел их опасными для себя и дочери и отвез ребенка в столицу республики, записав в роддоме на имя Тояна, сиречь Найденыш. Будто бы нашел ее в горах и спас. Фамилию и отчество девочке, думаю, сочинили уже сами врачи.
Я замолчал, переводя дыхание. Ракитин также молча поставил передо мной стакан с водой. Я глотнул и продолжил:
— Девочка Тояна выросла, получила аттестат и приехала в город Сибирск поступать в университет. В положенное время влюбилась в красавца кавказца со старшего курса, а тот оказался сволочью и женился на другой. Наша героиня с горя или от отчаяния тоже вышла замуж, но продолжала сохнуть по кавказцу. Жене его вскоре это надоело, и она сообщила мужу Тояны о ее похождениях. В результате бедная девушка оказалась на улице, а потом и без работы, ибо уважаемый банк, где она трудилась, не мог допустить в своем штате сотрудников с подмоченной репутацией. Пришлось нашей героине отправиться восвояси несолоно хлебавши в родной Горно-Алтайск. А дальше, господин комиссар, начинается сплошная мистика.
— Погоди пока с мистикой, — сказал Берест, выбивая трубку.
— Но это же самое интересное!
— Все равно. Ракитин, что думаешь по этому поводу?
— Думаю, что осталось пережить еще два трупа, и вендетта закончится сама собой.
— Ага, подсчитал, значит? Ну а если мы кого-то не учли? А если ей просто понравится убивать, и появится еще один список? Мало ли обидчиков более мелкого пошиба?
Комиссар встал и принялся мерить шагами кабинет.
— Тогда уж «им», а не «ей», — подал голос Велесов.
— Что? А, ну да. Их же двое… Так что будем делать, господа сыщики? Мышей ловить или убийц?
— Предлагаю подготовить две группы захвата и наружного наблюдения, для Муратовой и Хилевича, — сказал Олег. — Дежурить круглосуточно, глаз с них не спускать.
— И сколько ты намерен держать такую прорву людей? — саркастически осведомился Берест. — День? Два? Неделю?..
— Разрешите, господин комиссар? — снова встрял Велесов.
— Валяй, лейтенант. Что надумал?
— Смотрите, если считать от убийства Ильхана Амиева, смерть Витковского наступила на шестой день, а Есаулова — на одиннадцатый после Ильхана…
— А на тринадцатый, то есть вчера, было покушение на Муратову, — сообщил я.
— Ты же сказал, что все было тихо! — возмутился Ракитин.
— Я сказал, что обошлось…
— Ну, знаешь!..
— Спокойно, — вмешался Берест. — Горячие эстонские парни. Так что там с Муратовой?
— Ночью была попытка покушения на Лилию Борисовну Муратову прямо в ее квартире. Ликвидирована успешно.
— Кто? Муратова?
— Попытка… То есть киллер. Мной лично. — Я скромно опустил глаза долу.
— А как ты оказался у Муратовой в квартире? — нехорошо прищурился комиссар.
— Она сама меня пригласила… охранять.
— Славно наохранялись?
— Что вы такое говорите, Николай Матвеевич?! Я честный человек!..
— Ты лучше на себя в зеркало посмотри. Вылитый жиголо!
Берест вернулся в кресло за столом и уставил прокуренный палец на Велесова.
— Дальше, лейтенант.
— А-а… Дальше ничего, — развел ручищами Велесов. — Не получается…
— Паша хотел сказать, что закономерность — по трупу каждые пять дней — на Муратовой нарушилась, — решил поддержать я реноме лейтенанта. — Почему-то наш неуловимый мститель заторопился.
— Ну а дальше? — нетерпеливо спросил Николай. — Главный-то вопрос?
— Да все в ажуре, комиссар! — Я посмотрел на него невинными глазами. — Раз уж они заторопились, вряд ли вернутся к прежнему графику. Следовательно, попытка покушения на госпожу Муратову состоится в ближайшее время, а на подлеца Хилевича — буквально следом.
— Логично, — подытожил Берест. — Получается, нам бы только день простоять да ночь продержаться, так?
— Не совсем, — ляпнул я.
— Это еще почему?
— Потому что может статься, я ошибаюсь, и во всем этом сокрыт некий тайный, эзотерический смысл, или сложный астрологический расчет, или…
— Сто-оп! — хлопнул дланью по столу Берест. — Я же сказал, никакой мистики!
— Молчу, молчу. — Я демонстративно сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.
— Вот так-то лучше, — буркнул комиссар и повернулся к Ракитину: — Ну, майор, тебе и карты в руки. Чтоб через час планы операций прикрытия и захвата лежали у меня на столе! Вопросы есть?
— Никак нет.
— Все свободны.
Мы гурьбой вывалились из кабинета и, не сговариваясь, двинули в курилку.
Там мы уселись на угловой диванчик, Олег закурил, а мы с Пашей сунули в рот по тонизирующей пастилке.
— Засаду у Хилевича будем готовить на завтра, — сказал Ракитин. — А с Муратовой…
— Я сам к ней заеду, — перебил я. — Доведу уж до конца.
— До чего доведешь? — усмехнулся Олег.
— Не ерничай! Мне сейчас не до того, что ты подумал. А группу пришли к ее дому. Записывай адрес…
Мы еще немного поспорили об этом странном алгоритме, едва не открытом Велесовым, и я ушел. Не мог я больше сидеть и точить лясы. Чувство смутной тревоги все сильнее свербило в голове назойливым комариком. Поэтому я, едва выйдя из управления, перешел в сквер на знакомую тропку и шагнул прямо в нишу коридора на третьем этаже «белого дома». Здесь была дверь в какую-то подсобку, поэтому я не сильно рисковал столкнуться с кем-нибудь лбами или напугать до икоты припозднившегося депутата.
Рядом, к счастью, никого не оказалось. Я спокойно вышел из ниши и направился к кабинету Муратовой. Знакомый увалень Антон так же возвышался перед дверью памятником самому себе. Завидев меня, он подобрался, но не стал препятствовать как в прошлый раз. Я добродушно кивнул ему и взялся за ручку массивной двери. Но дверь не поддалась.
— Госпожа Муратова у себя? — приветливо поинтересовался я у охранника.
— Госпожа заместитель председателя думы у себя, — ехидно ухмыльнулся тот. — Вернулась четверть часа назад с заседания и приказала ее не беспокоить.
— Но она заперлась изнутри.
— Это ее право, — упрямо выставил челюсть Антон.
— Ты что, идиот? — не сдержался я. — Не знаешь элементарных правил безопасности? Во время рабочего дня категорически запрещено запираться в кабинетах при отключенной сигнализации! Вызывай начальника охраны!
Видимо, мой грозный вид и память о вчерашней потасовке возымели некое стимулирующее действие на его крохотный мозг, потому что парень не стал спорить и возражать, а тут же включил рацию:
— Пятнадцатый вызывает первого!
— Слушаю, пятнадцатый, что случилось? — захрипел динамик.
— Евгений Васильевич, здесь проблема. Госпожа зампредседателя заперлась в своем кабинете и не откликается. Нарушение…
— Сейчас буду.
— Молодец! — я похлопал Антона по могутному плечу. — Это тебе зачтется.
Минуты через три к нам подошел подтянутый немолодой мужчина в цивильном. Он покосился на меня и повернулся к охраннику.
— Ну, что там у тебя?
— Да вот, — Антон кивнул на меня.
— В чем дело? — развернулся ко мне мужчина. — Вы кто такой?
— Капитан Кротов, — я продемонстрировал удостоверение, — являюсь начальником личной охраны госпожи Муратовой. Она вызвала меня на… — я глянул на свои «сейко», — три часа. Но дверь заперта. Изнутри.
— Так позвоните ей на сотовый.
— Евгений Васильевич, — веско сказал я. — Когда и куда звонить — это мои проблемы. А вы занимайтесь своими. Налицо грубое нарушение правил безопасности в помещении думы. Примите немедленные меры.
Начальник охраны пристально посмотрел на меня, и я тут же этим воспользовался, потому что понял: пока эта бюрократическая машина раскрутится может быть уже поздно. Я поймал взгляд мужчины и послал волевой импульс: «Прикажи взломать дверь!». Начальник охраны вздрогнул, слегка побледнел и сказал деревянным голосом:
— Антон, выбивай замок!
Но лишь когда детина разогнался от противоположной стены коридора и обрушился на дверь, я понял свою ошибку. Надо было просканировать кабинет сразу же, как пришел!
— Стой! — заорал я, но было поздно.
Дубовая дверь, конечно, выдержала бы и не такое, не выдержал замок. С протяжным стоном что-то лопнуло у него внутри, тяжелая створка распахнулась, и глазам присутствующих предстала жуткая картина. Прямо посреди кабинета, разметавшись на пышном ковре, лежала абсолютно голая и мертвая Лилия Борисовна Муратова. Поза ее однозначно указывала, что сначала женщину изнасиловали и лишь потом свернули шею — голова зампреседателя была вывернута под совершенно неестественным углом к телу.
Секунды две-три мы таращились на тело, а потом из глубины полутемного кабинета на нас стремительно бросилась размытая тень. Невысокий полуголый парень, весь перевитый тугими мышцами, возник в дверном проеме и неуловимым движением руки срубил могучего Антона. Охранник кулем свалился у стены и затих. Надо отдать должное начальнику охраны, он оказался тертым мужиком, и реакция у него была отменная. Он успел грамотно уйти с линии атаки незнакомца и даже нанес тому вполне техничный «ушира» в голову. Вот только противник был значительно быстрее и срубил Евгения Васильевича тем же молниеносным ударом руки, причем из очень неудобного положения.
В строю остался один я, и через меня у киллера прорваться шансов не было почти никаких. Я говорю «почти», потому что он не стал сражаться со мной, а резко метнулся вправо, к открытому окну возле туалетов, и ласточкой сиганул вниз. Я был у окна буквально через пару секунд, но как ни оглядывал площадку с газонами внизу, никого не увидел.
Тогда я повернулся навстречу прибежавшим на шум охранникам и крикнул:
— Вызывайте скорую! — А сам вытащил фрикер и позвонил Ракитину. — Олег, — тихо сказал я, — ее больше нет, Олег. Высылай своих ребят в думу, я буду ждать. Третий этаж, левое крыло.
Группа приехала быстро. Возглавлял ее знакомый старлей Каримов. Мы поздоровались и я сказал:
— Руслан, пошли кого-нибудь под окна, на газон с клумбами, может быть, там остались следы.
Каримов выглянул из окна и присвистнул.
— Тут же не меньше пятнадцати метров! Он должен был разбиться или сильно покалечиться.
— Как видишь, уцелел.
— Не мог он далеко уйти.
— Вот вы и выясняйте. И прессу, пожалуйста, сюда не пускай.
— Так вы же все равно здесь, — пожал плечами Руслан и повернулся к своим орлам: — За работу, парни!
Я усмехнулся: действительно, я уже и забыл, как это делается. «Ведущий репортер уголовной хроники еженедельника «Вестник» Дмитрий Котов снова оказался первым на месте самого громкого за последнее время убийства. При невыясненных пока обстоятельствах в собственном кабинете сегодня около трех часов дня была зверски убита заместитель председвтеля губернской думы Лилия Борисовна Муратова. Версий у следственных органов пока нет…»
У меня вдруг противно заныло под ложечкой. А ведь ты, Котов, свинья толстокожая! Ни разу не позвонил в редакцию, ни строчки за последние дни не прислал — Шерлок Холмс, блин, доморощенный!
Я покосился на носилки, которые споро вынесли из кабинета санитары. Тело Лилии было накрыто сероватой казенной простыней, из-под края выглядывала тонкая белая кисть с длинными ярко-фиолетовыми ногтями. Зачем ты это делаешь, Тояна? Неужели только из чувства мести?.. Что-то мне подсказывает, что не только! Слишком все строго спланировано и расписано. Чего ты добиваешься? А может, и не ты вовсе?..
Терзаемый чувством вины, я решил заехать в редакцию. Застоявшаяся «хундайка» радостно завелась буквально с первого тычка, и мы выкатились на запруженный Центральный проспект. Через десять минут я уже пожалел, что не воспользовался телепортацией, но… Ксения предупреждала меня, что переход забирает много энергии, и лучше им не злоупотреблять. Да я и сам чувствовал после сегодняшних двух шагов, будто как минимум сбегал марафонскую дистанцию.
До редакции я добрался минут через сорок. Если бы пошел пешком, потратил примерно столько же. Издержки техногенной цивилизации, елы-палы! Едва поднявшись на свой этаж, я нос к носу столкнулся с шефом. Вид у Колобка был неважный, опавший какой-то. Увидев меня, он вымученно улыбнулся и сказал:
— Привет, Котов! Давненько не виделись. — И прошел бы мимо, но я поймал его за локоток.
— Григорий Ефимович, что-то я не пойму: или вы так на меня обижены, или одно из двух?
— Да с чего вы взяли, Дмитрий Алексеевич? — забормотал Разумовский, пытаясь высвободиться. — И вовсе я на вас не обижаюсь. Наоборот, очень рад вашему появлению. Наверное, много интересного принесли, а то «подвал» давно пустой стоит…
При этом он старательно прятал от меня глаза и крутил в руках пластиковую папку с распечатками.
— Какого дьявола, шеф?! — не выдержал я. — Что тут у вас произошло, пока меня не было? Отдел закрыли? Тираж арестовали?..
Колобок наконец посмотрел мне в глаза и сказал почти шепотом:
— Ты уволен, Котов. — Он шмыгнул носом и отвернулся к окну. — Со вчерашнего дня. За несоответствие…
У меня отвалилась челюсть.
— За что?!..
— За несоответствие с занимаемой должностью, а также длительное отсутствие на рабочем месте без уважительной причины, — сказал шеф механическим голосом. — Извини, Дмитрий, так получилось.
— Э-э, нет! Ничего еще не получилось! — Я схватил его за плечи и грубо встряхнул. — А ну, выкладывай начистоту: кто?
— Пусти, — вяло дернулся он. — Какая теперь разница, кто? Приказ уже подписан и висит на доске.
— Я на вас в суд подам!
— Не советую…
— Ну, и черт с вами! — Я резко оттолкнул Разумовского и пошел прочь.
— Нам позвонили, — тихо сказал мне в спину Колобок. — И настоятельно рекомендовали…
— Кто? — спросил я, не оборачиваясь. — Ну же, не дрейфь!
— Азеры… Из Ассоциации. Поставили ультиматум: или мы тебя увольняем, или у нас отберут лицензию.
— Вот даже как? — Я все-таки повернулся к нему. — Хочешь анекдот, Григорий Ефимыч? Зашла Красная Шапочка в лес пописать, увидела Серого Волка, заодно и покакала!
— Извини, Дмитрий, так вышло, — повторил Колобок и, бочком-бочком, удалился.
М-да, что называется, получи, фашист, гранату и не забудь сказать спасибо! Что ж, может, это и к лучшему. Рубить концы — так все и сразу. То, что звонили не азеры — ежу понятно. Крестнички расстарались. Или крестница. Подруга моя заклятая. Мадхъя мадхъей, а ведет себя порой чисто по-бабьи. Только бабы способны мстить по мелочам. Именно бабы — не женщины. Так что — гафу ит-ыргы, дус, я с тобой еще не закончил!
Я зашел в свой, теперь уже бывший, отдел. Там никого не оказалось, и я в который раз подивился беспечности своих коллег. Правда, в чайном закутке на столике стояли две чашки с остатками кофе и электрический чайник был еще горячим.
Ну, и ладно. Так даже лучше. Никто не будет сочувствовать, хлопать по плечу и смахивать скупую мужскую слезу. Ушел и не вернулся — вот и весь сказ.
Я подошел к своему бывшему столу, сел в бывшее кресло, достал из нижнего ящика старую походную сумку и принялся собирать вещи. Набралось совсем немного: калькулятор, органайзер, диктофон, набор гелевых карандашей, кружка и еще какая-то мелочь. Черновики заметок и статей я скопом вывалил в мусорную корзину, туда же отправил пачку листков из настольного «склерозника» с уже ненужными пометками о звонках и встречах.
И когда я собрался совсем уходить, зазвонил телефон. Я смотрел на него и не мог решить: брать трубку или нет. Вряд ли этот звонок ко мне. Хотя, почему бы нет? Уволили меня только вчера. И я снял трубку.
— Котов слушает.
— Здравствуй, Дамир, — раздался вкрадчивый и жутко знакомый голос. — Не чаяла застать тебя.
— Нурия?!
— Приятно, что ты помнишь мое имя.
— Что тебе нужно? Мы, кажется, вчера с тобой закончили беседу.
— Разве? — она усмехнулась. — Ну нет, шакти, наш главный разговор впереди. Признаюсь, вчера ты меня удивил, но это ничего не меняет.
— А что, мордочка уже не бо-бо? Синячки закрасили, зубки вставили?
— Мальчишка! — зашипела мадхъя. — Я тебя уничтожу!
— Хлопотное это дело, кыз-кардыш Разве что Икэбитле позовешь? Так ему, я думаю, начхать по большому счету и на меня, и на тебя, и на все наши разборки.
— Может быть, ты и прав, Дамир, — Нурия вдруг снова перешла на ласково-зловещий тон. — Я, пожалуй, оставлю тебя в живых. Пока. И займусь всем, что тебе дорого. Поверь, терять близких гораздо больнее, чем собственную жизнь! До встречи, шакти!..
— Ах ты, дрянь! — заорал я в трубку. — Только попробуй тронь кого-нибудь!..
Но ответом была лишь тишина. Даже гудков отбоя не было. Я заглянул под стол и увидел, что телефонный шнур выдернут из розетки. Мне вдруг снова захотелось курить. Я пошарил по ящикам в столе Феди Маслова, нашел початую пачку «Кэмела» и закурил. Крепкий сладковатый дым резанул легкие, в голове зазвенело.
Кого имела в виду Нурия? Ракитина?.. Ксению?.. Рыжика?.. Господи, Рыжик! Я же совсем забыл про тебя! Милый мой, отважный Рысенок! Какая же я сволочь, бегемот толстокожий, кот мартовский!..
Я выбросил сигарету и принялся лихорадочно искать записную книжку — из памяти почему-то напрочь стерся номер Ленкиного мобильника. А ведь я всегда запоминал десятизначные комбинации с первого раза. Да где же она, эта чертова книжка!.. Нашел!
Я вытащил фрикер — плевать, что заблокируется, я должен удостовериться, что с ней ничего не случилось! — и набрал номер. «Возьми трубку, Рыжик!» — молил я про себя, но в ответ прозвучало сакраментальное: «Аппарат абонента выключен или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее…». Я едва не расколотил неповинный мобильник. Прямую связь я так и не удосужился освоить, а что если…
Я прикрыл глаза и постарался как можно яснее представить Ленкину озорную мордашку, как она улыбается, смеется, надувает пухлые губки… Получилось! Образ Рыжика протаял из глубины внутреннего экрана на удивление быстро и сразу приобрел четкость и объем. Ленка стояла возле газовой плиты на знакомой тесной кухонке частного отеля «Иволга» в пол-оборота ко мне и что-то помешивала в небольшой кастрюльке. Я сосредоточился на ее маленьком ушке, выглянувшем из-под непокорной золотистой пряди, и мысленно произнес: «Рыжик! Я здесь…» И вдруг Ленка замерла, напряглась и резко повернулась ко мне лицом. Елы-палы, а ведь работает! Значит, дальновидение можно использовать как одностороннюю связь? Надо будет обязательно расспросить об этом Ксению. Я послал Ленке фразу: «Рыжик, со мной все в порядке. Не волнуйся…», увидел, как беспокойство в ее огромных глазищах сменилось спокойной сосредоточенностью, и прервал контакт.
Немного отдохнув от сеанса и окончательно успокоившись, я решил позвонить Андрею Воробьеву, благо перед отъездом на Алтай, он обещал мне нарыть полезной информации в Сети. К телефону долго никто не подходил, но наконец ответил женский голос:
— Фирма «Технотрон». Добрый день!
— Здравствуйте, — я откашлялся: не люблю общаться с секретаршами. — Могу я поговорить с господином Воробьевым?
— А кто его спрашивает?
— Старый друг.
— Вы, случайно, не Дмитрий Котов? — голос девушки изменился.
— Да, это я…
— Ох, ну слава богу, вы позвонили!
— Да что случилось? — мне стало не по себе.
— Андрей Васильевич в больнице. По «скорой» увезли два часа назад. Ему вдруг стало плохо прямо в кабинете… — на том конце провода всхлипнули. — Он успел назвать ваше имя, мол, если вы позвоните, то…
— В какой он больнице? — резко перебил я готовую разрыдаться девушку. Только истерики мне сейчас не хватало.
— В областно-ой!.. — Она все-таки расплакалась.
Я бросил трубку — больше от девчонки все равно ничего не добиться, — и, подхватив сумку, кинулся к выходу.
* * *
— Да поймите вы, нельзя к нему сейчас, — в который раз повторяла как заведеная усталая полная докторша в приемном покое. — Без сознания он. Похоже на инсульт.
— Так похоже, или инсульт? — Я все еще пытался достучаться до ее рассудка. — Что вы твердите как автоответчик: «нельзя, без сознания…». Не пускаете, извольте дать исчерпывающую информацию о состоянии пациента. Я сам бывший врач и знаю правила!
— Обратитесь к заведующему отделением интенсивной терапии. Он будет завтра с девяти часов утра.
— Мне надо сейчас, а не завтра! — терпение мое лопнуло. Я поймал ее равнодушный взгляд и медленно, раздельно произнес: — Я — профессор медицинского университета Кротов. Я приехал консультировать тяжелого пациента Воробьева Андрея Васильевича. Вы сейчас выдадите мне халат и проводите в палату к пациенту. Выполняйте!
Докторша вздрогнуда, натянуто улыбнулась и позвала:
— Катенька! Катюша, выйди сюда!
Из-за двери дежурного помещения выскочила шустрая чернявая медсестра, стрельнула на меня шалыми карими глазами и спросила:
— В чем дело, Антонина Петровна?
— Катюша, это профессор Кротов из медуниверситета. Он должен проконсультировать поступившего сегодня в интенсивку Воробьева. Пожалуйста, подбери доктору халат и проводи.
— Не вопрос! — хмыкнула сестричка и снова глянула на меня так, что стало ясно: ни в какого профессора она не поверила.
Мы прошли мимо поста охраны в гардероб, Катерина открыла шкаф с белыми и зелеными халатами и махнула ручкой:
— Выбирайте.
— Меня зовут Денис Анатольевич, — сказал я, надевая халат. — Я действительно врач, хотя и бывший…
— Я так сразу и поняла, что не профессор! — пожала плечиком девчонка. — Не пойму только, как вам удалось Петровне голову задурить? Вы что, родственник этого Воробьева?
— Нет, старый друг. И мне обязательно нужно выяснить, что с ним случилось.
— Ну, ладно, идемте.
Мы зашли в лифт, и Катя нажала на кнопку пятого этажа.
— А вы какой врач? Невропатолог? — прищурилась она.
— Почему невропатолог? — не понял я.
— Ну, друг-то ваш с инсультом лежит.
— Это окончательный диагноз?
— Окончательный ставит только патологоанатом, а у нас — предварительные, — хихикнула Катерина.
— Значит, я и есть патологоанатом, — сказал я низким вибрирующим голосом и пристально посмотрел на девчонку.
Улыбка сползла с ее мордашки как плохая косметика от дождя. Она заметно побледнела и вжалась в угол кабины.
— В-вы кто?!
— Тот, кто приходит ко всем, и к каждому в свое время, — тем же гулким голосом произнес я. — К тебе я приду попозже, лет через сорок. Жди и готовься!
Девчонка закатила глазки и съехала по стенке на пол. В этот момент двери лифта открылись и я вышел в отделение интенсивной терапии.
Постовой медсестры на месте не оказалось, и это облегчило мне задачу. Я нашел журнал регистрации и спокойно выяснил номер палаты Андрея.
Также не торопясь я прошел через все отделение и толкнул застекленную дверь с цифрой «7».
Тот, кто лежал на высокой кровати на роликах, опутанный датчиками и трубками, с кислородной маской на лице, мало походил на моего старого школьного товарища. Ввалившиеся щеки, мертвенно-бледная кожа, тонкие худые руки поверх серого одеяла, — да полноте, Андрюха ли это? Он же всегда был плотным румяным здоровяком с жизнерадостной улыбкой и неунывающим характером. Неужели за несколько часов он мог потерять двадцать или больше килограммов и заработать глубокую степень анемии и общего истощения организма? Какой же это инсульт?! Такого даже молниеносные формы рака неспособны сотворить за столь короткий срок. А уж злокачественный процесс давно снискал мрачную славу «главного вампира» среди болезней.
Вампира… Подождите-ка! Я включил второе зрение и сразу увидел ЭТО. Собственно, я предполагал увидеть нечто подобное, как только подумал о вампиризме. Больше всего эта штука напоминала силовой кабель электропитания, входивший одним концом в тело Андрюхи чуть выше пупка, в область чакры Манипуры, а другим — исчезавший во внешней стене здания возле батареи отопления. «Кабель» выглядел плотным и живым, в то время как остальные предметы потеряли четкость очертаний и стали полупрозрачными. Это окончательно убедило меня, что я вижу самый настоящий канал отсоса. Некая могучая тварь, которую я никак не мог разглядеть на тонком плане, присосалась к центру распределения жизненной чи моего друга и неумолимо откачивала ее. И это была не лярва и даже не кто-то из адов, наоборот, это явно была работа какого-то из высших существ астального плана.
Оставив попытки разглядеть хозяина, я вырастил между ладоней голубоватый шар — сгусток энергии Кундалини, волевым усилием превратил его в дротик и метнул в щупальце. Вспышка была видна и на тонком, и на физическом плане, раздался громкий треск разряда и ощутимо запахло озоном. А в следующий миг щупальце оторвалось от Андрея и, как живое, метнулось ко мне, целясь в живот. Я успел увернуться, и некоторое время мы исполняли причудливый танец по палате, ловя каждое движение друг друга. Я наконец включил энергетический Щит Шакти, и кисти моих рук оделись в радужные «перчатки». Теперь я мог хватать ими, отбивать выпады щупальца и наносить ответные удары. Рисунок боя сразу изменился. В атаку перешел я, а щупальце извивалось и уворачивалось. Наконец мне удалось обманным движением схватить его правой рукой в «перчатке», и я тут же нанес рубящий удар левой. Снова были вспышка, треск разряда, и у меня в руке остался короткий в полметра обрубок, который дернулся пару раз и стал стремительно таять, распадаясь на тонкие лоскутки. Остальная же часть щупальца резко отпрянула назад и мгновенно втянулась в стену.
Я выпал из паранормального состояния в обычное и сразу почувствовал, что зверски устал. Буквально рухнув на стул возле двери, я глянул на часы и поразился: в реальном времени весь бой занял не больше десяти секунд! А я сидел насквозь мокрый от пота, и у меня реально тряслись мелкой дрожью мышцы ног и рук. Я даже не стал пытаться прикидывать удельный расход энергии на единицу времени — и так было ясно, что он намного превысил любой предельно допустимый для нормального человека. Сейчас я тоже остро нуждался в помощи, но все же добрел до Андрюхиной кровати и посмотрел на показания датчиков жизнеобеспечения. Индикаторы большинства из них уже сменили тревожный красно-оранжевый цвет на желто-зеленый цвет надежды.
— Все в порядке, Дюха, — прошептал я одними губами — на большее не было сил. — Теперь уже все хорошо. До встречи!..
