…Выстрела Геракл не услышал. Просто потому, что его и не было.

Осина стоял с бледным лицом перед левым лифтом, в его ладонях мелко дрожали ручки кожаных кофров.

Фролов держал пистолет наизготовку. Тяжелый вариант «беретты» 1998 года выпуска был в его мощных руках как влитой.

– В чем дело? – нервно дернув головой, спросил Осинский.

– На правом лифте кто-то спускается.

– Ну и что? Ты вполне успеешь пристрелить полковника, и мы взлетим на крышу пентхауза. Вертолет готов.

– Целесообразно остановить погоню, – рассудительно, как робот-терминатор, заметил Костя.

– Ты прав. Можешь заблокировать лифт?

– Я вообще-то по другой части. Лучше прикажите это полковнику.

– Молодец! Просчитал. Он нам еще пригодится. В конце концов никогда не поздно. Полковник, вы помилованы…

– Это на юридическом языке называется отсрочкой наказания.

– А называйте, как хотите. Но вы пойдете с нами.

– Как далеко?

– Вам-то какая разница?

– Прикидываю, стоит ли напрягаться. Если все равно убьете на крыше, так и извилины не буду беспокоить. Сейчас вот выпью еще стаканчик шотландского виски и – стреляй, Константин.

– Ишь, раскомандовался… Решаю здесь я. Тихо. Лифт приближается. Костя!

Геракл не дрогнувшей рукой налил себе в хрустальный стакан на три пальца золотистого виски, выпил одним глотком, заел ломтиком лимона.

– Полковник, остановите лифт!

– Дайте гарантии.

– Будут вам гарантии. Время идет. Остановите!

– Слишком поздно, – отстранил от лифта свободной левой рукой взмокшего от волнения патрона Константин Фролов. – Он уже пришел.

Лифт встал. Что-то в его механизме печально вздохнуло, и дверца медленно поднялась вверх.

Егор налил себе виски еще на два пальца. Заинтересованно, но не более, повернул голову.

Телохранитель олигарха невольно опустил пистолет.

На полу лифта в неестественной позе, какая бывает у человека, которому минуту назад свернули шею, лежал мужчина лет 30—35 в элегантном сером, в черную полоску костюме.

Его ноги, обутые в темно-коричневые мокасины, еще подергивались в предсмертной конвульсии.

– Смерть наступила не более минуты назад, – уверенно констатировал Геракл подходя к лифту.

– Удар по шее был профессиональным, – удовлетворенно заметил Костя.

– Вы его знаете? Раньше видели? – спросил Осинский.

– Нет, – коротко ответил Геракл.

– Думаю, что нет, – уверенно заявил Костя, слегка нагнувшись, чтобы рассмотреть лицо усопшего.

– Это был мой человек, – печально заметил Осинский.

– Примите мои соболезнования, – спокойно сказал Костя. – Надеюсь, не он отвечал за вертолет на крыше.

– Heт. Он отвечал за безопасность этого лифта.

– Но, как минимум, у нас есть в запасе еще один.

– Уже нет. Видите световое табло? Лифт движется. Но там не более двух человек. А нас трое.

– На вашем месте, патрон, полковника я бы не считал, – с сомнением в голосе заметил Костя Фролов. – Думаю, он не рвется в бой.

– А вы – рветесь?

– Я – другое дело. У меня контракт на вашу охрану. У полковника – на преодоление компьютерной зашиты. Мы люди слова. Каждый делает то, на что подрядился.

– Ну, хорошо. Вы, если что, в соответствии с контрактом, стреляйте. А вы, полковник, попытайтесь заблокировать движущийся лифт.

– Могу только разблокировать тот, в котором лежит ваш покойный сотрудник. Видимо, был профессионал. Не сдал вас. Предпочел смерть. Заслуживает приличного погребения, – ворчал Геракл, вытаскивая покойного за ногу из лифтовой камеры. После чего, настроив свой многофункциональный ноутбук, попробовал несколько паролей, вошел в систему и, судя по сигналу на табло, деблокировал линию.

– Добро пожаловать.

Осинский сделал первый нервный шажок, и уже поставил правую ногу на мягкий коврик, покрывавший пол в лифте, как подошел второй лифт, дверца поднялась, и в сейфовую комнату вошли двое.

– Здравствуйте, господа. Вас только и не хватало, – сказал Геракл и, не боясь выстрела в спину, пошел к мини-бару, где его ждал новый стаканчик виски.

Не то чтобы он был уж такой любитель выпивки – просто терпеть не мог бездействовать в сложных обстоятельствах. В этой ситуации он не знал не только что делать, но и что сказать.

Деликатная сложилась ситуация в сейфовом зале бывшего поместья лорда Линдфорса, принадлежащего ныне беглому русскому олигарху.

– А вас, Осинский, я попрошу остаться, – в тишине голос генерала Патрикеева прозвучал необычно громко.

– Собственно, в чем дело, господа? – нервно хихикнув, Осинский перевел взгляд с Патрикеева на своего второго гостя. – Ну, скажите, Командир, если по понятиям, разве я не в своем доме? И разве так уж категорически отказываюсь платить долги? Во всяком случае, тем, чьи интересы представляете вы, я готов заплатить.

– Помните, милейший, классический тост? «Хочу купить дом, но не имею возможности. Могу купить козу, но не имею желания»… А у вас нет ни возможности, ни желания. Я здесь как представитель общества. Чтобы все было по закону – за этим проследит Егор Федорович. А мне придется поприсутствовать, чтобы обществу доложить, что все прошло по понятиям. Выкладываешь налом пять миллиардов – мы с генералом подумаем, как совместить наши интересы. Нет – так и суда нет.

– Костя! – в последней надежде взмолился Осинский.

– Я что, идиот – против таких людей идти? – он поставил «беретту» на предохранитель и устроил ее за пазухой куртки.

– Ладно, господа, чего вы от меня хотите?

– Юрий Федорович Милованов-Миловидов, известный в определенных кругах как Командир, достаточно реалистично набросал картину, – заговорил Патрикеев. – Вариантов у вас, дружище, немного…

– Мои счета арестованы Интерполом. Моя недвижимость… Словом, я действительно в эту минуту не могу дать вам ни пенса. Но завтра… В крайнем случае послезавтра…

– Да полноте, Владимир Михалыч. Не тешьте себя иллюзиями. Ни завтра, ни послезавтра деньги у вас не появятся… Вот почему я могу вас официально уведомить, что вопрос о вашей экстрадиции решен окончательно. Все бумаги у меня с собой. Наверху нас уже заждались. Все по закону: со мной, как комиссаром Интерпола, – сотрудники этой уважаемой организации, с их распоряжением в руках – сотрудники Скотленд-Ярда.

На радостях, что все образовалось, Геракл налил себе еще виски на два пальца и разгрыз пару орешков миндаля.

– А может быть…

– Нет, не надо. Прессу, к которой вы так любили апеллировать, мы приглашать не стали. Сегодня. А вот завтра о вашей экстрадиции смогут написать и те СМИ, которые все еще кормятся с вашей потной ладошки.

– В таком случае, в чем вопрос? Тема переговоров?

– Деньги вы отдать не в состоянии, – включился в разговор Командир. – Готовы ли вы отдать драгоценности? В частности, уникальное собрание рубинов?

– Часть из них – вещдоки, они необходимы для проведения следственных действий, – дополнил Патрикеев, – причем некоторые из них по окончании следствия вернутся к своим владельцам, а в тех случаях, когда владельцев, согласно вашим указаниям, в живых уже нет, поступят в музеи и даже в Алмазный фонд.

– Ну, насчет указаний – это еще доказать надо…

– Ой, Владимир Михалыч, я, можно сказать, во вред своим научным и литературным изысканиям уже пятнадцать лет только этим и занимаюсь – доказываю ваше участие в вульгарных уголовных преступлениях… Так что доказательств – воз и тележка.

– Можно подумать, Командир у нас – святой, а не вор в законе…

– Опоздал, Осина – на днях раскоронован…

– Так какого хрена ты…

– А общество, в порядке исключения, сохранило за мной масть Координатора и Консерватора. То есть – хранителя традиций.

– Могу добавить, что в свое время Командир пошел на соглашение со следствием. В 1998 году он через меня передал государству уникальную свою коллекцию. И по остальным позициям мы тогда договорились. А что касается его знаменитого пожизненного срока и не менее знаменитого побега – то и тут секретов нет: осужден он был по навету, когда прокуратура разобралась, обвинение сняли, а потому и побег признали как бы недействительным. Так что вы себя с Командиром не равняйте. Сдадите все схроны – может, и зачтем…

– Убедили. Полковник Иконников, приступайте к изъятию моих ценностей из моих же сейфов, а вы, генерал, начинайте оформление добровольной сдачи сокровищ. Все подходы к деблокированию охранной системы сейфов вы, Геракл, знаете. Вот это, наверное, и будет вам зачтено как последний подвиг Геракла.

– Что-то мне подсказывает, что мой последний подвиг впереди.

Геракл настроил свой ноутбук, сделал ряд манипуляций.

– Приступим, патрон. Сейф №1. Пароль доступа к охранной системе?

– Яхонт…

– Давай, Константин Владимирович, – обратился Патрикеев к Фролову. – Пока твоему объекту тут, в подземелье, ничто не угрожает, поработай на общее благо.

Фролов подошел к сейфу №1.

Геракл пробежался по клавишам ноутбука. В смотровом окошке сейфа появилась команда на английском: «Введите шифр».

– Шифр? – спросил Фролов.

– 08876, – процедил Осинский.

Геракл набрал шифр на ноутбуке. Костя повторил процедуру на щитке сейфа. Сейф жалобно екнул и штурвал поддался мощной длани экс-чемпиона СССР по спепназовскому единоборству.

Обнажились торцы шести сейфовых пеналов.

Процедура повторилась. По каждому пеналу Осина неохотно называл пароли и шифры.

Костя Фролов один за другим стал вытягивать из чрева сейфа пенал за пеналом. Геракл принимал их и бережно ставил на стол. Командир, отбросив зажимы, открыл крышки пеналов. Электрический свет, отразившись в сотнях бриллиантов, изумрудов, сапфиров, турмалинов, заиграл на сосредоточенных лицах яркими бликами.

Этого мгновения, когда внимание присутствующих переключилось на сверкающие драгоценные камни, было достаточно Владимиру Михайловичу Осинскому, чтобы взять в каждую руку по кейсу с рубинами, нажать ногой на педаль в стене за столиком с напитками и привести в действие скрытый механизм.

Часть стены сейфового зала, украшенная большим портретом сэра Патрика Инглеса кисти Генри Реберна, вместе с портретом резко ушла в сторону, обнаружив вход в тайный коридор. Осинский толкнул в спину стоящего на его пути Геракла Иконникова, и тот, чтобы сохранить равновесие, был вынужден сделать два-три шага вперед, перешагнув порог темного коридора, ведущего неизвестно куда.

Часть стены за спиной Осины встала на место. Оставшиеся в сейфовом зале Командир, Патрикеев и Фролов ошеломленно глядели на добродушное, но мало информативное лицо лорда Патрика Инглеса на портрете.

– Черт побери! – не удержался Патрикеев. – Ведь я же вычислил этот тайный ход! Когда полковник Иконников описал мне в подробностях сейфовый зал, я понял, что и этот портрет, и свободный участок стены в зале – не случайны…

– Поздно горевать. Куда он теперь рванет?

– Однозначно: на скрытом лифте – на крышу своего поместья. Мы уж с ним собрались туда. Он приказал замочить полковника, да я его уговорил погодить, – ответил Фролов. – Если поспешим – на этом лифте доберемся напрямую. А Осине нужно еще найти лифт, в руках у него тяжелые кейсы, а Иконников сообразит, в узких тайных ходах затормозит продвижение патрона…

– Бывшего патрона.

– Да нет, полагаю, в наших общих интересах, чтобы я догнал их на крыше и «добровольно» присоединился к хозяину, а вы чуток поотстали. Наша задача, если я правильно понимаю, товарищ генерал, быть при Осине и в Эдинбурге. Моя и Геракла. Он был прав, его последний подвиг еще впереди.

– Согласен, Костя, давай – быстро на крышу. Надеюсь, к вылету поспеешь. Там действуй по обстановке. А мы тут соберем нашу официальную часть и через час-два вылетим в Эдинбург самолетом. За счет разницы в скорости, полагаю, догоним, или почти догоним, Осинского. Вы помогите ему достать из тайников рубины, а там и мы прибудем. Пора заканчивать эту затянувшуюся драму.

– Если учесть, сколько людей погибло по приказу Осины, то можно сказать – трагедию.

– Тайна старинного портрета разгадана, – задумчиво проговорил Милованов-Миловидов, наливая всем троим на посошок. – Выпьем за разгадку тайны Эдинбургского замка.