Улица имени академика Кетеван Цагурия была забита роскошными иномарками. От угла улицы знаменитого мецената Амирана Георгадзе до переулка имени Метревели машины стояли в два ряда.

Этот уголок старой Москвы грузинское землячество полюбило давно, еще со времен застройки Большой и Малой Грузинской. Сеть ресторанов, ресторанчиков и кафе охотно посещали москвичи разных национальностей.

Притягивал сюда людей и храм Святого Георгия, построенный на пожертвования Амирана Георгиевича Георгадзе, и лучшая в Москве грузинская кухня (некоторые гурманы утверждали, что даже в Грузии нельзя так вкусно поесть) в ресторане «Кведа-Сазано».

Однако встреча членов клуба имени Святого Георгия (это была значительная часть грузинского землячества) была назначена в ресторане «Тбилисоба», который уступал по изысканности блюд, но зато был значительно вместительней – в нем свободно располагались до 200 человек.

Один зал – для вип-персон, вмещал 50 мест, второй – на 150 – был предназначен для водителей, охранников и сотрудников клиентов из первого зала. Иногда их еще называли пехотинцами, или бойцами. Но люди это были мирные, хорошо воспитанные. Весь вечер они сидели за большими столами, уставленными разносолами национальной кухни, тихо напевали по правилам прекрасного грузинского многоголосия никому в Москве, кроме них, не известные мелодичные горские песни…

А в малом зале вип-персоны, уважаемые и авторитетные люди, обсуждали важные международные новости, тонкости юриспруденции и вопросы политики в средствах массовой информации.

Когда Командир въехал на улицу имени Кетеван Цагурии, к машине бросились два молодых грузина. Водитель и охранник Командира напряглись, но без суеты – просто приготовились к возможному огневому контакту.

Командир поднял вверх ладонь. Теперь и водитель понял знаки встречающих: они вели машину гостя к приготовленному заранее месту наиболее комфортной парковки.

Конец ноября, а первый снежок уже довольно настырно валил сверху. Встречающие с двух сторон раскрыли большие зонты над машиной Командира и сопроводили важного гостя к массивной деревянной двери «Тбилисобы», украшенной резными виноградными кистями.

Водителя и охранника Командира проводили в большой зал направо, а его самого ввели в меньший зал для вип-персон.

Столы в обоих залах ломились от коньяков, вин, закусок.

Кроме грузинской кухни у «Тбилисобы» была еще одна специализация.

Когда-то потомственный ресторатор Ной Леониди побывал на стажировке на своей исторической родине, в Греции. В Салониках, в ресторане «Коринфский дворик», он попробовал закусочные торты и полюбил их на всю жизнь. После этого ресторан «Тбилисоба» стал славиться непривычными закусками на всю Москву.

Командир знал эту особенность «Тбилисобы» и с грустью оглядывал закусочные торты, которые были, увы, уже не для его поджелудочной железы.

Среди тортов с начинкой из мелко порезанного молодого барашка, из мяса курицы, притомленного в густом ореховом соусе, из овощей с жирным сырным кремом, из мозгов, зажаренных в подсолнечном масле с репчатым луком, взгляд Командира привлек торт из лососины с красной икрой. Его он взял на заметку: лососинка норвежская, а икорка – крупная, кондопожская… Овощи при этом не подаются, но их недавнее присутствие усиливает аромат рыбы.

Знал Командир, что хороши в «Тбилисобе» и закусочные рулетики – с грибным кремом, ветчинной пастой, паштетом из мозгов и сыра…

А вот одна из слабостей Командира – паюсная икра. В лучших ресторанах мира она стоит дешевле серой зернистой из Ирана, но Командир любил именно паюсную – густую, плотную, сказочно пахучую. Как ни странно, пахнущую детством. Его детство пришлось на войну, а значит, на голод и полуголод. А вот после войны был такой недолгий период, когда отец преподавал в школе разведчиков. И на офицерский паек наряду с подсолнечным маслом, солью, сахаром, мукой, крупой выдавали еще иногда и угря, или кусок черной паюсной икры. Что тут была за гримаса армейского снабжения – ему было до сих пор не ясно. Период это был короткий. А вкус паюсной икры во рту сохранился как детская сказка.

Он сел в большое кресло с высокой спинкой, устало откинулся, оглядел часть стола перед собой. Тут были и сациви, и чахохбили, и любимый им чернослив, фаршированный молодыми грецкими орехами – еще одно его любимое блюдо, и тонко нарезанная бастурма. Огромное блюдо зелени – лук, листья черемши, кинза, сельдерей, петрушка, блюдо свежих огурцов и помидоров, редиса, болгарского перца. Блюдо рыбного ассорти – прозрачный осетровый балычок, жирный палтус, семга и форель соревновались между собой по насыщенности красного и розового цветов. Тут у него были свои пристрастия: равнодушный к красной рыбе, он предпочитал ей осетровые балыки, масляную рыбу, пахучий белужий бочок.

К тарелке Командира почти вплотную, так, что нельзя не увидеть, была придвинута большая хрустальная миска с паюсной икрой. Здесь же была розетка со сливочным маслом, блюдце с тонко порезанным лимоном и тарелка с кусками грузинского лаваша. Кроме того, перед ним стояла пол-литровая бутылка воды без газа и пузатая бутылка его любимого коньяка «Тбилисоба» 5 звездочек.

Ну, как можно не любить такого заботливого человека.

С улицы послышались аплодисменты. Двери в зал распахнулись, и в дверном проеме появился батоно Ираклий – высокий, широкоплечий, в белом костюме, белой шляпе и белых туфлях. За его спиной, радостно улыбаясь, стояли вип-персоны малого зала.

– Братья, – заговорил Ираклий. – У нас сегодня большой праздник: к нам пришел преломить кусок лаваша сам Командир, Координатор, батоно Георгий (он часто называл Милованова не Юрием, а на грузинский лад – Георгием).

Из-под широко распахнутых рук Ираклия вынырнули две фигурки в праздничных грузинских костюмах: дочь Ираклия Нина и сын Георгий, крестник Командира. В изысканно-темпераментном танце они прошлись по залу, поклонились Командиру, как почетному гостю, и выскользнули из зала.

Только после этого Ираклий прошел в торец стола к своему креслу. Обнял вставшего ему навстречу Командира, несмотря на более высокий рост, прижался лбом к плечу Юрия Федоровича.

Дальше все пошло своим чередом: распорядитель впускал гостей, принимал дорогие подарки и гигантские букеты цветов, говорились тосты, вино текло рекой, закуски сменялись одна другой. Звучали стихи и песни на грузинском и русском языках, в зале царило приятное возбуждение. Вдруг в дверях вип-зала появилась красная физиономия человека в генеральской милицейской форме. Ему что-то настойчиво объясняли, но в силу принятого на грудь объема спиртного реакция у генерала была замедленной. Он даже попытался приветливо помахать генеральской фуражкой «президиуму». Когда же увещевания наконец дошли до его сознания, красное лицо стало белым и он мгновенно пропал.

– Товарищ не понял, – извинился за него Ираклий. – Ему объяснили. Сегодня особый день.

– Только не говори мне, что у тебя сегодня день рождения. Твой юбилей – 3 декабря. Я человек предусмотрительный, и подарок тебе уже приготовил. Представляю, какой будет праздник!

– Два.

– Почему два?

– Один в Москве, другой в Тбилиси. Два самых красивых города в мире. Две самых прекрасных страны в мире – Грузия и Россия. Слушай, кому выгодно ссорить две православные страны? Ценить дружбу нужно, разве не так?

– Кто спорит?

– Никто не спорит. Но не все понимают.

– Слышал, президент дал указание, а мэр Москвы – разъяснение: при любом повороте наших отношений с Грузией, грузин в России обижать не будут. И двойное гражданство сохранят. А также воздушное и железнодорожное сообщение.

– А деньги? Слушай, что за чепуха? Я что, отцу-матери в честном бизнесе заработанные деньги послать не могу? Это что, экономическая блокада?

– Не будет блокады. Все будет хорошо. Среди грузин много умных людей. И среди русских – тоже. Но почему наш президент умных людей слушает внимательно, а ваш Мишико только ухмыляется? У него какой язык родной – грузинский или английский? По-грузински плохо понимает. Посоветовать ему нужно… Простые истины: нужно уважать старших, нужно не обижать детей – и своих, и чужих, нужно не врать, не крысятничать… Сам знаешь, общество свои законы имеет, но и чужие законы уважать нужно. Как-то договариваться надо.

– Он уже признал публично, что был неправ. И этого от него трудно было добиться.

– Я понимаю. И благодарю тебя и тех разумных людей, кто дал правильный совет молодому политику. А то ведь ерунда получается: мы столько сил и денег тратим на то, чтобы разрулить ситуацию, а он опять что-то ляпнет некстати – и опять все сначала. Ты молодой, у тебя времени впереди много. Я старый, мне время на пустяки тратить жалко. Знаешь, сколько я книг написал?

– Я подсчитывал, сбился со счета. Около пятидесяти?

– Наверное. Тут другое важно: сколько я их не написал. Потому что из-за чужой жадности и глупости, амбиций чужих время терял.

– Я понимаю.

– У меня был важный разговор с одним умным человеком, он даже младше тебя на два года. Но все понимает, как и ты. И я вас обоих уважаю, хотя взгляды у всех нас разные. Так вот: к лету нужна полная ясность. Давай сегодня поставим точки в двух драматических сюжетах: лондонский сиделец будет строго наказан за то, что у общества украл. Как обычно в таких случаях, я комиссионные не беру. Но часть долга в евро будет переведена на счет Общества в «Бэнк Сюисс» в Берне. В Калмыкии ты соглашаешься на возврат Люмиджиновым базовой суммы долга, не претендуя на 51% всех доходов республики. Шахматному князю за задержку долга не мсти, на беглеца английского время и силы не трать. Он мной приговорен. Мои люди его крепко под зонтом держат. Что осталось? Хотя и не настоящий юбилей у тебя сегодня, прими подарок – золотую авторучку с сапфиром: ты светлый грузин, глаза голубые, сапфир твой камень. Подпишешь следующий Георгиевский Трактат.

– А ты прими заколку для галстука с рубином: исторический камень. По преданию, эту заколку носил как талисман царевич Алексей. С убитого сняли те отморозки, что семью царскую убили… Пусть теперь тебя охраняет.