С трудом выведя генерального из послеобеденного сна, Владимир Медведев проводил его в Ореховую комнату — зал заседаний на третьем этаже здания Совмина в Кремле, где отдельно собирался священный ареопаг Коммунистической партии Советского Союза. Эта святейшая десятка членов Политбюро во главе с генеральным секретарем безраздельно вершила судьбы шестой части суши земного шара, да и не только. Все восемнадцать лет брежневского правления статус этой «могучей кучки» кремлевских мудрецов оставался незыблемым, а ритуал священнодействия, заведенный еще в сталинские времена, — неизменным.

По Брежневу, значит, по-прежнему…

Заседание Политбюро началось.

В последний год нахождения Брежнева у власти сановные посиделки в виду немощности участников продолжались не более 20–30 минут, превратившись в коллективный духовный онанизм. Юбилейно-панегирические выступления в адрес генерального секретаря то и дело им самим же и прерывались:

— Есть мнение, товарищи, согласиться с предложением. Возражений нет? Единогласно!

Или:

— Этот вопрос подлежит решению в рабочем порядке. Следующий!

Генсеку вторил заведующий Общим отделом ЦК Константин Черненко, приглашаемый на заседания в качестве ответственного за протокол, в чьи обязанности входило лишь следить за регламентом и работой стенографисток, но фактически он на равных участвовал в обсуждении всех вопросов. Пользуясь благосклонностью Брежнева, без упоминания имени которого Черненко и воздуха не мог бы испортить, Константин Устинович менторским тоном провозглашал:

— Товарищи, страна, народ ждет от нас комплексных, глобальных решений, давайте не будем отвлекаться на малозначимые темы. Если нет возражений — идем дальше!

Присутствующие согласно кивали головами, демонстрируя отличную иерархическую выучку. Лишь Андропов своими кинжально острыми, лишенными стереотипных лозунгов коммунистической схоластики докладами нарушал привычный ритм помпезной ритуальности. В ответ Юрий Владимирович получил неприязнь всех членов Политбюро, кроме Брежнева, министра обороны Дмитрия Устинова и министра иностранных дел Громыко. Неприязнь кремлевских мастодонтов, со временем переросшая в скрытую антипатию, подпитывалась подозрением, что свой рабочий день единовластный владелец и распорядитель «карающего меча» развитого социализма начинает с ознакомления с их историями болезни, выспрашивая главного теремного лекаря Чазова, как долго им осталось жить.

Патриархи застоя никогда не упускали случая, чтобы намекнуть генеральному, что Андропов ведет за ними негласную слежку. Стоило, скажем, во время заседания Политбюро, на котором Юрий Владимирович отсутствовал из-за болезни, качнуться под действием кондиционера тяжелой оконной портьере, как тот же Тихонов или Гришин не без злорадства восклицал:

— Оказывается, и Юрий Владимирович здесь! А сказали, что он под капельницей ведет сражение за свою жизнь».

Правда, дальше этих школярских пакостей они идти не решались, зная, что Андропов обладает нешуточной закулисной силой и ссориться с ним опасно и всегда убыточно. Юрий Владимирович знал об этих проделках соратников, но, сознавая свое интеллектуальное превосходство над всеми членами кремлевского клуба патриархов, включая и «самого», никогда не снисходил до ответных уколов.

Свое назначение на пост главы госбезопасности Андропов с самого начала рассматривал как трамплин для прыжка на самый верх, продолжая жить жизнью политика, имеющего свою оригинальную точку зрения по самому широкому кругу проблем государственного и даже мирового масштаба. Он отдавал себе отчет, что для реализации его политических идей существует лишь один верный способ: сделать своим союзником Брежнева, и весьма успешно продвигался в этом направлении. Вместе с тем Андропов живо интересовался и вникал в специфику работы разведки и контрразведки. Зачастую он не только лично руководил крупными операциями, проводимыми органами госбезопасности внутри страны и за рубежом, поименно знал начальников всех управлений и служб, но умудрялся удерживать в памяти псевдонимы и имена особо ценных агентов.

Для Брежнева Андропов был весьма авторитетным и приятным собеседником даже в самых сложных и деликатных делах, потому что, задавая какой-то вопрос, Юрий Владимирович сам же ненавязчиво, в форме совета, подсказывал и ответ, не заставляя генерального напрягаться и ломать голову. Он щадил Брежнева, учитывая его болезнь.

Андропов входил — всегда спокойный, рассудительный. Тихо молвил:

— У меня, Леонид Ильич, несколько вопросов.

Задавал их четко, кратко, при этом как бы извинялся за то, что вынужден отвлекать генерального от других важных дел. Стоило Брежневу задуматься над вопросом, как Андропов тут же аккуратно заполнял паузу:

— Думаю, Леонид Ильич, надо поступить таким образом, как вы считаете?

После таких «совместных» обсуждений все вопросы и проблемы решались как бы сами собой, и на том беседа заканчивалась.

Однако на одном заседании Политбюро, где главным докладчиком был Андропов, что-то «закоротило» в мозгу генерального…

— Товарищи! — начал свое выступление Юрий Владимирович. — Как сказал на ХХVI съезде КПСС самый авторитетный политический и государственный деятель современности, верный продолжатель великого дела Ленина, наш дорогой Леонид Ильич: «Наши чекисты зорко и бдительно следят за происками империалистических разведок». Вдохновленные этой высокой оценкой своего труда сотрудники КГБ только за последний месяц успешно провели две серьезные операции. Например, на дне Охотского моря органы безопасности обнаружили приемо-передающую аппаратуру, которую американцам с помощью японских спецслужб удалось разместить с подводной лодки возле кабеля стратегического назначения, соединяющего узлы связи Камчатки и материка. Устройство имело автономное питание в виде ядерного реактора и весило шесть тонн! Назначение указанной аппаратуры — снимать с кабеля, записывать и в автоматическом режиме передавать записанные телефонные переговоры на спутник. Единственное, что оставалось делать американцам вручную — это периодически менять пленки и питание.

Безусловно, наши сотрудники, обнаружившие это устройство, не подвергались такому риску, какому подвергается наш агент в диверсионной школе противника, однако совсем не просто было отыскать иголку в стоге сена — обнаружить секретную аппаратуру.

Пример второй. Недавно от службы наружного наблюдения во Второе главное управление КГБ поступило сообщение, что два американских дипломата на автомобиле сумели оторваться от слежки и вернулись в посольство только поздним вечером. Было ясно, что они выезжали на спецоперацию, но на какую, и куда? Столь длительное отсутствие указывало на то, что операция не только связана с выполнением работ технического характера, но и осуществлялась за пределами столицы. Но где именно, вот в чем вопрос! В том секторе, где исчезли американцы, наши контрразведчики прочесали все режимные объекты. Добрались до сверхсекретного коммуникационного центра, что в 30 километрах к юго-западу от Москвы. Здесь сходятся линии правительственной и оперативной связи центрального аппарата КГБ и Службы внешней разведки. Там же проходит канал связи с лазерным центром, расположенным в подмосковном городе Троицк, где находится учреждение, которое принято называть «почтовым ящиком». Это — объект оборонной промышленности, его назначение — разработка лазеров.

Троицкий объект давно, как магнитом, притягивал к себе внимание американских спецслужб. По всей вероятности, об этом сверхсекретном объекте Центральному разведуправлению стало известно в ходе опроса одного или нескольких бывших советских граждан, проживавших в Троицке и выехавших на постоянное жительство за рубеж. Кстати, давно уже не является секретом, что американской разведкой разработана и действует специальная программа опроса эмигрантов из нашей страны. ЦРУ не жалеет денег на представляемые бывшими советскими гражданами, выезжающими за рубеж на постоянное жительство, сведения о воинских частях, военных аэродромах, складах вооружений и боеприпасов, о промышленных предприятиях оборонного значения. Однако подобраться к Троицкому объекту для ЦРУ и РУМО (военная разведка) в пешем порядке просто не представлялось возможным. Городок находится в так называемой закрытой зоне, куда доступ иностранцам категорически запрещен. Тогда американцы решили прибегнуть к услугам Национального управления воздушной космической разведки (НУВКР) США. С помощью разведывательных спутников и были восполнены пробелы других американских спецслужб.

Фотоснимки, сделанные со спутников, впечатляли, но Троицкий объект по-прежнему оставался для противника недосягаемым. Однако на одном из снимков эксперты ЦРУ обнаружили любопытную картину: оказывается, на трассе Москва — Троицк ведутся работы по прокладке траншей для телефонных коммуникаций! По снимкам было нетрудно установить, что телефонные линии должны соединить Москву с Троицким объектом. А это значит, что можно попытаться установить специальную аппаратуру подслушивания на телефонной линии. Несмотря на огромные затраты, овчинка выделки стоила, тем более что по халатности строителей, линия оказалась незащищенной. Посольская резидентура ЦРУ определила: съем информации с телефонной линии возможен с помощью специального портативного прибора. В данном случае ЦРУ пригодился опыт «Берлинского туннеля».

С той лишь разницей, что в случае с Троицким объектом не пришлось бы прокладывать к кабельным линиям подземных туннелей. Помогут, решили американцы, колодцы, которых на телефонной трассе было сооружено немало, тем более что наши строители-разгильдяи не снабдили чугунные крышки колодцев специальным защитным приспособлением…

Каким же электронным чудом воспользовались американцы?

На телефонный кабель, который по причине преступной халатности наших рабочих не имел специальной защиты, устанавливался индуктивный (то есть требующий непосредственного подсоединения к проводу) датчик съема информации. Датчик был изготовлен в виде двух половинок полого цилиндра, который соединялся кабелем с электронным блоком, размещенным в металлическом ящике. В этот электронный блок входили магнитофон, включавшийся автоматически при телефонном разговоре, система управления магнитофоном, приемопередатчик, блок питания, рассчитанный на 4–6 месяцев беспрерывной работы магнитофона. Это умное устройство фиксировало только полезные для ЦРУ служебные разговоры. Для этого в память встроенного в блок микрокомпьютера была заложена специальная программа. К примеру, магнитофон игнорировал телефонные звонки во время обеденного перерыва, в субботние и воскресные дни. Ящик с электронным блоком закапывался в землю недалеко от колодца на глубину около полуметра. На крышке ящика было написано красной несмываемой краской: «Убьет! Высокое напряжение!»

Предупреждение было рассчитано на тех, кто случайно наткнется на ящик, раскапывая землю у люка. Кроме того, ящик был прикрыт металлической сеткой и обильно обсыпан репеллентом — специальным химическим составом для отпугивания грызунов. На небольшом расстоянии от ящика с электронным блоком в землю закапывалась на небольшую глубину антенна УКВ, также присоединенная кабелем к блоку. Ее предназначение — контролировать работу приборов электронного блока издалека, с расстояния до двух километров. С этого расстояния разведчик-техник, обслуживавший всю систему, имел возможность подать условный сигнал и получить кодированный ответ, требуется ли замена кассет и питания, а также провести блиц-проверку, не было ли совершено постороннее вмешательство в установленную аппаратуру…

Сегодня уже известно, что резидентура ЦРУ в Москве три раза в год проводила операции по изъятию и замене записанных кассет и блока питания. В результате тщательных поисков, проведенных сотрудниками различных подразделений КГБ СССР, в нише, вырытой рядом с колодцем спецсвязи, мы наконец обнаружили контейнер. От него к нашим кабелям тянулись провода. Контейнер являл собой суперсовременное устройство для перехвата и записи сигналов, проходящих по кабелям телефонной, факсовой и телетайпной связи. При накоплении информации приемо-передающее устройство в автоматическом режиме сбрасывало ее в США через спутник-разведчик, пролетавший над территорией СССР, в частности над Москвой. Таким образом, американская разведка собиралась перехватывать секретные сообщения. Поскольку источники питания устройства и магнитофонные пленки кому-то необходимо было периодически заменять, контрразведчики решили подготовиться к встрече сотрудников ЦРУ и взять их с поличным.

Задача оказалась сверхсложной. Колодец располагался неподалеку от Калужского шоссе, а вокруг чистое, хорошо просматриваемое во все концы поле. Только вдалеке расположен небольшой лесочек. От него была прорыта узкая траншея длиной в полтора километра для проводов связи, а возле колодца обустроен схрон.

Помногу раз в день бойцы «Альфы» имитировали приезд американцев и их захват. На все отводилось полторы минуты. Тренировались до седьмого пота в осеннюю грязь и распутицу. Долго не удавался прием, когда в считанные секунды оперативники должны были очутиться возле дверей автомобиля. Пришлось применять акробатический трюк и буквально перелетать через автомобиль, чтобы вовремя оказаться на местах. Все было готово к приему «почетных гостей», и они таки были схвачены.

Ими оказались радиоэлектронщики ЦРУ экстра-класса: Луис Томас, атташе службы безопасности американского посольства в Москве, Джин Койл, также кадровый сотрудник ЦРУ, занимавший в посольстве должность работника по закупке советской технической литературы и Деннис Макмэхен, третий секретарь административно-хозяйственного отдела.

Операция противника потерпела крах.

…Как удалось выяснить во время допросов задержанных, все они, сменяя друг друга, посещали колодец. Делалось это так.

Территорию американской дипломатической миссии на Садовом кольце одновременно на большой скорости покидали не менее десятка автомашин с установленными разведчиками за рулем. Уходили «веером», чтобы отвлечь и растащить силы наружного наблюдения. Вслед за этим из ворот посольства с черепашьей скоростью выползал неприметный грузовичок-фургон, в котором скрывался один из перечисленных техников, одетый туристом. Выбравшись из города, грузовичок обретал немыслимую прыть — на нем был установлен мотор гоночной машины. На некотором расстоянии от колодца «турист» покидал фургон и с рюкзаком за плечами, посыпая следы спецпорошком, чтобы сбить с толку служебно-розыскную собаку, добирался до заветного пункта назначения. С помощью гидравлических инструментов открывал люк и забирался в колодец. Все, игра сделана!

Товарищи! Буквально на днях нами разоблачена еще одна вопиюще наглая акция американских спецслужб, проводимая при пособничестве одной японской фирмы, занимающейся организацией транспортировки импортных грузов через территорию СССР. Американская лаборатория на колесах, курсировавшая по бескрайним просторам нашей Родины на железнодорожной платформе, представляет собой последнее слово техники и оценивается нашими специалистами в 200 миллионов долларов. С ее помощью ЦРУ рассчитывало получить данные чрезвычайной важности о предприятиях Атоммаша и нашем атомном оружии. Следует добавить, что использование лаборатории на колесах маскировалось перевозкой безобидной продукции японских кустарей — фаянсовыми вазами. Это свидетельствует о том, что противник прибегает ко все более изощренным методам добывания разведданных…

— До чего додумались, стервецы! — подал голос заинтригованный генсек.

Слова Брежнева Андропов воспринял как сигнал сделать паузу и обвел взглядом присутствующих, оценивая произведенный эффект. Он выступал первым, участники заседания еще не успели погрузиться в состояние, пограничное между миром грез и реальностью, и поэтому все, в том числе и Сам, заинтересованно внимали докладчику.

— Товарищи, последний пример убедительно показывает, что в своей подрывной деятельности западные спецслужбы и, в первую очередь, ЦРУ не останавливаются ни перед чем, чтобы нанести максимальный урон нашей стране. В стремлении подорвать наш военный и экономический потенциал они все настойчивее вовлекают в орбиту своей преступной деятельности не только отдельных бизнесменов, но и целые фирмы, используя таким образом их доброе имя, авторитет, наконец, их вывески в своих грязных целях…

— Леонид Ильич, — поворот головы в сторону генсека, — разрешите перейти к основной части моего сообщения?

— Разрешаю…

— Товарищи, Комитет государственной безопасности внимательно следит за тем, чтобы торговые и другие связи экономического характера между СССР и его зарубежными партнерами не были использованы ими в ущерб нашей стране. В этой связи не могу не отметить, что, по имеющимся данным, японцы, взявшие в аренду песчаную косу на Камчатском полуострове, якобы для строительства мини-порта, на самом деле в течение полугода вывозят оттуда песок, да еще и в огромных количествах. Да-да, как это не покажется странным, — обыкновенный морской песок…

— Что ж они с ним делают? — недоуменно спросил генсек.

— Я не исключаю возможности, Леонид Ильич, что сооружение порта играет роль такой же ширмы, как фаянсовые вазы в случае с лабораторией на колесах… Разница в том, что перевозчик фаянса — частная фирма, а строительством портовых сооружений занимается государственное предприятие под названием «Икебуко». Якобы занимается!

— Ну и что с того, что «Ебуко» — государственное предприятие?

— Дело в том, Леонид Ильич, что договор об аренде части территории Камчатки это предприятие заключило с нашим Министерством внешней торговли, но лишь после того, как предложение об аренде было рассмотрено и одобрено на заседании Политбюро. Теперь для того, чтобы Комитет госбезопасности мог проводить полномасштабную проверку «Икебуко», снова должно быть принято соответствующее решение нашего коллективного органа — Политбюро…

Андропова прервал Николай Тихонов, председатель Совета министров.

— Леонид Ильич, разрешите мне сказать?

— Разрешаю…

— Я не понимаю сути вашей озабоченности, Юрий Владимирович. Что плохого в том, что Япония арендует у нас часть песчаной косы?! Мы же имеем стабильное поступление в бюджет свободно конвертируемой валюты! И какое! Тысячи долларов! Почему же вас не беспокоит, что мы бесплатно, подчеркиваю — бесплатно! — раздаем в ГДР тысячи, десятки тысяч тонн фекалий!

— А что с ним делают немецкие товарищи? — удивился генсек.

— Немецкие товарищи используют наши фекалии в качестве удобрения, Леонид Ильич… Да вот и Дмитрий Федорович, — кивок в сторону министра обороны, — не даст мне соврать…

Маршал Устинов энергично закивал головой.

— Воистину, Леонид Ильич! Каждое утро у КПП всех гарнизонов Группы советских войск выстраиваются очереди из говновозок, чтобы, значит, бесплатно получить то, что у них стоит бешеных денег — удобрения… И все довольны, Леонид Ильич! Наши солдаты — потому что не надо самим чистить нужники. Немцы — потому что можно «подхарчиться», то есть, я хотел сказать, задарма разжиться фекалиями… Иногда даже драки между немцами из-за этого случаются!

— Ценят, значит! — генсек удовлетворенно потер руки.

— Еще как, Леонид Ильич! Наше говно у них на вес золота!

— А я-то думал… — Брежнев разочарованно поморщился. — Я думал, наших солдат!

— Ну, это — само собой, Леонид Ильич, но говно больше! — бодро откликнулся Устинов.

— Разрешите продолжать, Леонид Ильич? — поспешил заполнить паузу Тихонов.

— Разрешаю…

— Вот видите, Юрий Владимирович! А японцы нам за такое же говно, то есть за микроскопический кусочек песчаной косы, платят немалые деньги! Как говорится, почувствуйте разницу… Да и потом…

Тихонов всем корпусом обернулся в сторону генсека и громко произнес ключевую фразу своего обвинения.

— Вы что же считаете, уважаемый Юрий Владимирович, что в нашем Министерстве внешней торговли дураки сидят?! Товарищ Патоличев, товарищ Юрий Леонидович Брежнев за достигнутые успехи по привлечению в наш бюджет иностранной валюты на ХХVI съезде кооптированы в состав ЦК нашей партии… Умелое руководство Внешторгом, кстати, в том и заключается, чтобы из говна, то есть из песка, делать деньги! У вас, Юрий Владимирович, по-моему, узко ведомственный, а не государственный подход к вопросу… У меня все, Леонид Ильич. Разрешите сесть?

— Разрешаю…

Андропов взглядом психиатра обвел притихших, нет! — затаившихся соратников, и ему стало ясно, что доказывать что-либо бесполезно, ибо придется вести наступление в условиях круговой обороны. А может, собравшиеся ждут, когда он нагнется за брошенной ему под ноги перчаткой, чтобы всей сворой налететь сзади, смять, растерзать?! Уж не провокация ли? Ведь впервые не за глаза, а в открытую, предсовмина решил дать ему бой. Но слабы твои позиции, Николай Александрович, иначе ты своими грязными руками не стал бы касаться струн отцовского сердца — упоминать имя сына генсека. За уши ведь Юрия Леонидовича к ситуации притянул!

Андропов криво усмехнулся, вспомнив, как в канун Нового года президент «Икебуко» лично посетил Москву, чтобы в знак благодарности за процветание его предприятия вручить ценные подарки — мебельные гарнитуры — Патоличеву и Юрию Брежневу.

Мебель, изготовленная японскими умельцами, была доставлена в Москву на трех железнодорожных платформах. Ее универсальность заключалась в том, что, предназначенная не только для служебных кабинетов, она отвечала вкусу самой взыскательной домохозяйки и могла украсить любую гостиную и спальню. От японских щедрот «обломилось» и предсовмина Тихонову.

Случайно узнав о подарке, Андропов дал задание спецам из оперативно-технического управления хорошенько его обследовать.

Подозрения подтвердились: в электронных часах прикроватных тумбочек, радиоприемниках, магнитофонах, термометрах и барометрах были обнаружены более дюжины микрофонов оригинальной конструкции! Батарейки, от которых работала вся мебельная и бытовая радиэлектроника, одновременно служили источниками питания и для микрофонов. Съем информации можно было вести, находясь в машине на удалении до 500 метров от места, где находились мебельные гарнитуры. Для этого не нужны были специальные средства — достаточно было настроить автомобильный приемник на соответствующую волну!

Тогда Андропов ограничился проведением профилактической беседы с Тихоновым, более того, пошел ему навстречу: учитывая его слезные мольбы, ничего не сказал генсеку о микрофонах. И вот теперь в качестве благодарности получил публичную выволочку!

«Ну что ж, Николай Александрович, сегодня ваша взяла. — Андропов криво усмехнулся. — Посмотрим, что день грядущий вам готовит!»

— Все ясно, товарищи! — решительно произнес генсек. — Каждый пусть занимается порученным ему делом. Руководство Внешторга — своим, КГБ — своим… А вообще, Юрий Владимирович, ты нам на рассмотрение сырой материал представил… Доработаешь — обсудим! Костя! — поворот головы в сторону Черненко. — Кто следующий на повестке?