Через два дня Карпов был на докладе у Андропова.

— Такой явки, Юрий Владимирович, в моей практике еще не бывало! — подытожил генерал свой монолог.

Андропов, заложив руки за спину, в глубокой задумчивости прошелся по кабинету и остановился у окна.

— Скандал, конечно, будет вселенский… Не исключен и ответный прессинг в отношении наших сотрудников в Вашингтоне или Нью-Йорке… Но я думаю сейчас о другом…

Карпов при этих словах весь напрягся.

— Не считаешь ли ты, Леонтий Алексеевич, что, устроив побоище, жертвами которого пали американцы, Курусу сам себе соорудил крест, а тебе осталось лишь взять в руки гвозди, молоток и… распятие готово!

— Юрий Владимирович, я полагал, что «Самурай» пригвоздил себя к нашему кресту уже тогда, когда «слил» нам информацию о Буряце и его подельниках…

— Отчасти да… Однако на твоем месте я не стал бы обольщаться. То, что японец чистосердечно сообщил о Буряце, его участии в планировании и организации преступных операций с драгоценностями, наконец, об отношениях этого эстетствующего прощелыги с Галиной Брежневой — еще не доказательство его готовности сотрудничать с нами. Тот его шаг можно расценивать как уступку, сделанную под определенным нажимом, — ты ведь вербовал Курусу на основе компрометирующих материалов, не так ли?

Японец, как ты изволишь выражаться, «потек», потому что не желает с треском вылететь отсюда и расстаться с дипломатической службой! Его пугает не уголовное преследование за контрабанду — он обладает дипломатическим иммунитетом и отделается высылкой из СССР — его страшит крушение карьеры, и не просто дипломатической — государственной. За границей она дорогого стоит, ценят и дорожат ею больше, чем у нас! Словом, я буду считать, что вербовка Курусу прошла успешно, и он состоялся как наш агент, лишь когда от него будут получены сведения о скрытых аспектах экономической политики Японии в отношении ее иностранных партнеров, прежде всего СССР, а пока что для меня он не «Самурай», а всего лишь дипломат по фамилии Курусу. Точка!

Андропов умолк, чтобы перевести дыхание, и Карпов не замедлил воспользоваться паузой:

— Я собираюсь дать задание «Самураю» по фирме «Сётику», я вам о ней докладывал…

— Погоди, не перебивай… О чем это я говорил? Ах, да! «Слив», как ты выражаешься, информацию о краже бриллиантов, агент нанес удар нашим согражданам, а в баре были искалечены граждане США! Как говорится, почувствуйте разницу… Кстати, тебе не кажется, что своими откровениями об отношении к американцам, как и последующей агрессией в их адрес, он расчистил тебе дорогу, вручил ключик к своей душе?

«Черт подери, председатель, как всегда, бьет прямо в «десятку»! Но то, что вы, уважаемый Юрий Владимирович, собираетесь мне сказать только сейчас, мною уже давно осмыслено!» — обрадовался Карпов и бодро ответил:

— Разумеется, Юрий Владимирович, я думал об этом! Действительно, нацеливая «Самурая» на добывание интересующей нас информации, я собираюсь использовать его ненависть к американцам. То есть каждый раз, отрабатывая задание по каким-либо японским объектам, я буду подчеркивать, что, представляя нам сведения о них, «Самурай» сможет насолить американцам… Я правильно вас понял, Юрий Владимирович?

— Вот-вот, именно так! — Андропов удовлетворенно потер руки. — Но еще раз подчеркиваю, надо постараться как можно быстрее заполучить от Курусу весомую информацию об экономической стратегии и тактике Японии в отношении Советского Союза… Это, как ты понимаешь, не столько даже вопрос экономики, сколько политики! Начни с малого…

— Юрий Владимирович, я и собираюсь начать с малого, с «Сётику»! — не дождавшись окончания паузы, Карпов вновь нарушил ход рассуждений председателя.

— Далась тебе эта «Сётику»! Дойдет очередь и до нее! — Андропов уже с трудом сдерживал раздражение. — Мне надо, чтобы твоя Служба прояснила ситуацию с вывозом одной японской фирмой нашего морского песка…

— Песка?!

— Да-да, ты не ослышался — именно песка! Фирма зачем-то тайно вывозит его с побережья Камчатки уже в течение более полугода, а вот зачем, мы до сих пор не знаем…

— Юрий Владимирович, может быть, в этом песке японцы обнаружили нечто такое, что может быть использовано ими в высоких технологиях? — высказал предположение Карпов, пытаясь определить, к чему клонит шеф.

— Ерунда это все! Песок, он и есть песок. Вот, полюбуйся! — с этими словами председатель открыл сейф и подал генералу папку для входящих шифртелеграмм.

генерал-майор Демидов М.С.

— Давненько я, Юрий Владимирович, не строил песочных замков…

В глазах Карпова мелькнули лукавые искорки.

— Никто тебе и не предлагает, Леонтий Алексеевич, — не заметив иронии, живо отреагировал Андропов. — Этим займется будущий начальник экономической контрразведки генерал-майор Щербак… Тебе же надо через Курусу выяснить, на что идет вывозимый караванами судов камчатский песок…

«Давно пора уже было создать экономическую контрразведку! — подумал Карпов. — А то всю экономику отдали на откуп МВД, Щёлокову… Пустили козла в огород! Можно подумать, что КГБ всего лишь печется об идеологическом здоровье масс… А защита госсекретов, а шпионы?!»

— Я тебе шифртелеграмму еще вот для чего показал… Тебе не кажется, что японцы повели фронтальное наступление с целью овладеть нашими сырьевыми ресурсами?

— Да-да, конечно, Юрий Владимирович! — генерал не замедлил подхватить мысль шефа. — Сначала «Сётику», теперь вот «Икебуко»… И все-то у них с виду простенько, как-то вроде по-детски, даже и придраться не к чему… То вазочки фаянсовые в глаза нам суют, теперь вот песком мозги решили запудрить…

И в этот раз не заметив иронии в словах подчиненного, Андропов продолжал:

— Нет, ты можешь себе такое представить, Леонтий Алексеевич? Япония, входящая в клуб десяти самых развитых в промышленном отношении стран, и вдруг скрытно похищает у нас песок, причем караванами! У меня это в голове не укладывается, я отказываюсь что-либо понимать и принимать на веру! Дело твоей чекистской чести — выяснить, зачем японцам понадобилось столько песка!

— А может быть, — не унимался Карпов, — японцы освоили какую-то неизвестную миру технологию по переработке песка во что-то более ценное? Я тут недавно в газете прочитал, что шведы научились из слоновьего дерьма делать высококачественную бумагу… В один присест слон выдает на-гора 20 килограммов экскрементов, а шведы из него — 2 000 листов писчей бумаги, которую мы у них за валюту покупаем. Может, и японцы из говна, то есть из песка, научились алмазы делать?..

— Ты мне, Леонтий Алексеевич, проблему с песком не переводи в говеную плоскость! Сказано тебе: изготовить из песка алмазы невозможно. Остальное — это воспаленное воображение и утопия!

— Но для чего-то ведь японцы закупают песок! — обиженно произнес Карпов.

— А вот это и предстоит тебе выяснить! — немедленно отреагировал Андропов.

«Ловко запрягает меня председатель! — подумал Карпов — Ну, Юрий Владимирович, ну виртуоз! Но меня беспокоит другое, вы уж не обессудьте, шеф… Первым заместителем министра внешней торговли, курирующим вопросы заключения договоров с иностранными партнерами, является Юрий Леонидович Брежнев, сын генсека. Раскопай я в заключенной сынком сделке с песком какие-то нарушения, начиная от получения им взятки за предоставление режима наибольшего благоприятствования покупателю и кончая нанесением ущерба государственной безопасности, меня же первого и сожрут. Ну, не вас же, Юрий Владимирович! Вы — неуязвимы. А после того, как я положил вам на стол информацию «Самурая» о Буряце и его связи с Галиной Брежневой, вы вообще стали неприкасаемым! Но когда клан Брежнева вознамерится зажарить меня на вертеле, вы же первым откреститесь от Карпова!»

Генерал решил прояснить ситуацию, задав внешне невинный вопрос:

— Юрий Владимирович, если я не ошибаюсь, вопросами заключения договоров с зарубежьем ведает Министерство внешней торговли?..

Карпов умолк, ожидая ответной реакции шефа.

— Это — вопрос не вашей компетенции, генерал! — С раздражением ответил председатель, поняв, к чему клонит подчиненный: боится оказаться крайним и лишиться погон. — Знайте, вы ничем не рискуете, выполняя мое личное поручение по выяснению цели масштабной кражи японцами нашего песка! Вы вот сейчас мысленно запаниковали, мол, «сдаст» меня Андропов, если в ведомстве сына Леонида Ильича будет обнаружено что-то противозаконное. Ошибка! Не «сдал» же я вас после того, как Курусу представил информацию на Галину Леонидовну?

— Никак нет, Юрий Владимирович!

— А после вашего конфликта с Семеном Цвигуном?

— Никак нет, Юрий Владимирович!

— То-то же! Время не разбрасывать, но собирать камни!

Недобро блеснув стеклами очков в сторону окаменевшего в кресле Карпова, Андропов извлек из тумбочки стола кувшин и стал поливать стоявшие на специальной подставке цветы. Вдруг, оставив кувшин, председатель торопливо подошел к столу и начал листать настольный календарь. Когда он поднял голову, генерал вновь увидел привычного Юрия Владимировича, спокойного и ироничного.

— Впрочем, Леонтий Алексеевич, твоя взяла — начни с «Сётику». — Председатель снова перешел на «ты». — К песку мы вернемся позже… Мне тут кое-какие организационные вопросы, связанные с заключением Внешторгом договора об аренде нашей территории, надо решить… Н-да… Скажи, сколько времени может занять работа по «Сётику»?

Карпов от удивления всем корпусом откинулся на спинку стула.

«Юрий Владимирович, вы же сами прекрасно знаете, что ахиллесова пята контрразведки — это прогнозирование. Кто может ответить на ваш вопрос?! Сколько времени? А почему бы вам не спросить, в какую сумму эта работа обойдется?! Сколько времени! Ничего себе вопросик!»

Вслух же Карпов произнес иное:

— Сколько времени вы мне даете, Юрий Владимирович?

Карпов с опозданием понял свою ошибку. Андропов круто пресекал попытки подчиненных уйти от ответа на поставленный им вопрос, а уж с теми ловкачами, которые пытались на его вопрос ответить встречным, вообще переставал общаться с глазу на глаз. Но на этот раз пронесло!

Председатель, расхаживая посреди кабинета, был настолько увлечен своими мыслями, что даже не обратил внимания на оплошность генерала. Вместо взбучки Карпов получил ответ, повергший его в крайнее недоумение: уж не забыл ли председатель о его присутствии? Уж не бредит ли шеф?!

Тем временем Андропов в состоянии какого-то сомнамбулического оцепенения расхаживал по кабинету, бормоча себе под нос:

— Чазов полагает, что Леонид Ильич после самоубийства свояка, Семена Цвигуна, оклемается нескоро… Отсутствовать будет, как минимум, до конца января… Заседания Политбюро отменены до его выздоровления… Если его состояние не улучшится к февралю, он вынужден будет передать право вести заседания мне… Может, дождаться февраля и самому решить вопрос с договором об аренде? Или рискнуть, не дожидаясь? Может, все-таки начать с «Сётику»?.. Если наши усилия окажутся результативны, это станет моим козырем и тогда можно, не откладывая до лучших времен, поднимать вопрос о заключении Внешторгом договора с «Икебуко» даже в присутствии генерального… Н-да, дилемма!

Неожиданно обернувшись к Карпову, Андропов безо всякого перехода сказал, как отрезал:

— Даю две недели! Управишься?

— Юрий Владимирович, — взмолился Карпов, — я ведь только собираюсь ввести «Самурая» в разработку «Горшечники», то есть «Сётику»… Я еще не знаю, есть ли у агента выходы на фигурантов дела, может быть, у него имеются другие возможности… Но несмотря ни на что, я считаю разработку «Горшечники» делом перспективным… Думаю, Юрий Владимирович, «Самурай» не подведет! — в мажорной тональности закончил генерал.

— Он думает! Уж как вы все думаете, мне известно… Я недавно прошел по кабинетам начальствующего состава центрального аппарата. Было часов десять вечера. Захожу к одному генералу, другому, третьему. Сидят, пишут что-то, звонят куда-то, отвечают на телефонные звонки. Пригласил я их к себе в кабинет и спрашиваю: «Что вы делаете так поздно?» — «Работаем…» — «А что вы делаете днем?» — «И днем работаем…» — «И по утрам тоже работаете?» — «Разумеется, товарищ председатель, работаем и утром!»

Вот мне и любопытно стало, когда же они думают, если постоянно заняты работой?! К тебе, Леонтий Алексеевич, это тоже относится. Ты ведь тоже только и делаешь, что работаешь… А думать начинаешь в моем кабинете, не так ли? А подумать есть о чем. Мы сейчас наблюдаем закат эры… И крушение кланов. Тебе, конечно, это в голову не приходило… А пора бы уж, раздвинув шторы, выглянуть в окно, узнать, чем живет наш народ!..

«Вот, оказывается, на что вы замахнулись, Юрий Владимирович! Уж, не на место ли генсека метите, коль скоро о народе заговорили? Все с этого начинают, а потом… Ладно, к черту! Воистину: «по Сеньке и шапка» — вы о народном благе печетесь, а мне Внешторгом и Юрием Леонидовичем заниматься… Стоп! А что если Андропов таким образом решил расчистить себе путь к трону: дочь Галину скомпрометировал с моей помощью, теперь моими же руками сына Юрия собирается убрать? Их отца-старика в открытом поединке ему пока еще не осилить, но стоит ославить его детей на весь Советский Союз, смотришь, не выдержит отцовское сердце и он сам дойдет до точки, он же — доходяга! Ловко вы с брежневской семьей хотите расправиться: клан вышибить кланом! Вы уже начали кампанию по дискредитации генсека, поручив председателю Гостелерадио Лапину ежедневно передавать по всем каналам хронику публичной жизни и выступлений Леонида Ильича как и бесконечное вручение наград — пусть весь народ видит его маразм и немощность управлять державой. Ежедневная демонстрация на экране выжившего из ума вождя еще больше дискредитирует его в глазах мирового сообщества… Судя по всему, не сам по себе песок или его похищение японцами вас заботит, Юрий Владимирович! Вам нужно публично разоблачить роль сына Брежнева в заключении договора на аренду нашей территории, чтобы окончательно подорвать позиции генсека, а там, смотришь, на царствие вас пригласят… Удастся ли вам, шеф, возвести свои замки на песке?!»

Андропов прервал размышления Карпова. Сказал, как гвоздь вбил:

— Форсируй разработку «Сётику», а затем спокойно и вдумчиво разберись с причинами масштабного похищения японцами нашего песка. И ролью Юрия Леонидовича в этой сделке… Все ясно?

— Так точно, това…

Андропов жестом остановил Карпова.

— Ты же знаешь, субординационное декламирование мне не по душе…

Председатель вернулся к своему столу, грузно опустился в кресло и стал неторопливо перебирать бумаги.

Поняв, что аудиенция окончена, Карпов напоследок решил перевести стрелки беседы в чисто оперативную плоскость.

— Так что же мы будем делать с «Самураем», Юрий Владимирович?

Задавая вопрос, генерал имел в виду возможные санкции в отношении агента за дебош в баре.

— Что будем делать? Завидовать будем! Мы ведь с тобой, Леонтий Алексеевич, ни президенту США, ни директору ЦРУ голову раскроить не можем. А жаль! — с усмешкой ответил Андропов. — А если говорить серьезно, то ты у нас, Леонтий Алексеевич — один из самых опытных агентуристов и отменный психолог. Ты всегда был настоящим ловцом человеческих душ. В расставленные тобой силки залетали птицы и более высокого полета, чем Иосихису Курусу… Он в сравнении с ними — серый воробушек. Словом, японец у тебя на связи, вот ты и решай сам, что с ним делать! Помнится, перед вербовкой ты заверял меня, что он — кладезь оперативно значимой информации, относящейся к компетенции Второго главка, не так ли? Вот и посмотрим, что он за кладезь, когда он отработает «Сётику»!

«Не удержался-таки старик от издевки! Не смог отказать себе в удовольствии… А так хорошо начал: и «отменный психолог», и «ловец душ»… Что ж, и на том спасибо, Юрий Владимирович. Я в долгу не останусь!»

— Вы, Юрий Владимирович, как всегда, на гребне волны…

— Верно! Потому что именно Я поднимаю эту волну! — немедленно отреагировал Андропов.

И Карпов, и Андропов остались довольны друг другом.

Генерал — потому, что сумел настоять на своем, отсрочив решение «песочной проблемы», а заодно и разработку сына генсека.

Председатель — потому, что, как ему казалось, расширил круг своей личной агентуры в руководстве центрального аппарата КГБ, «завербовав» еще одного единомышленника. Скоро, очень скоро такие генералы могут понадобиться в решающей схватке за главенство в партии и в государстве…

Уже взявшись за ручку двери, Карпов обернулся.

— Прошу прощения, Юрий Владимирович, — генерал не мог упустить такой шанс, — в Центральном аппарате циркулируют диаметрально противоположные версии о самоубийстве вашего первого зама, Семена Цвигуна…

Андропов, будто только и ждал этого, живо предложил:

— Поговори на эту тему с моим бывшим начальником канцелярии, да-да, с начальником Первого главка (внешняя разведка), с Владимиром Александровичем Крючковым, он сейчас дожидается в приемной…

Крючков охотно изложил свою точку зрения на обстоятельства, которые привели к смерти Семена Цвигуна.

Во время плановой диспансеризации руководящего состава КГБ врачи обнаружили у Цвигуна злокачественную опухоль в правом легком. На его удачу, она была еще операбельной. Ведущий хирург сановных клиник Марк Перельман провел блестящую операцию, удалив пораженную раком часть больного органа. Казалось, все обошлось, как вдруг по прошествии нескольких лет Цвигуна начали мучить кошмарные головные боли, у него стала развиваться глубочайшая парамнезия, иногда он терял ориентацию во времени и пространстве. Все чаще он оказывался прикованным к постели в специализированных кремлевских клиниках. Каждый раз по выходе из лазарета Цвигун устремлялся на Лубянку в свой кабинет. Однако там он запирался и ничего не делал, пребывая в глубочайшей депрессии. Болезненное состояние усугублялось тем, что некогда лощенный и самодовольный генерал, окруженный свитой подхалимов, вдруг оказался в полном одиночестве: никто не хотел признавать в нем еще недавно могущественного свояка генерального секретаря…

— За две недели до его кончины, — невозмутимо продолжал «оруженосец», — у меня был с ним короткий разговор по телефону, по ходу которого этот конвойный пес Юрия Владимировича уже путал свое имя и отчество! — продолжал смаковать подробности Крючков, найдя в лице Карпова заинтересованного слушателя:

— 19 января Семен Кузьмич почувствовал себя настолько хорошо, что вызвал машину для поездки на дачу. Со слов водителя, в отличие от прежних дней Цвигун вел спокойный, вполне осмысленный разговор. Прогуливаясь на даче по дорожке, вдруг проявил интерес к личному оружию водителя. Поинтересовался, пользуется ли он им и в каком состоянии содержится пистолет, потому что по уставу, мол, оружие всегда должно быть в полной готовности, а затем попросил показать его. Подержал пистолет на ладони, словно взвешивая, и неожиданно положил его себе в карман.

Водитель удивился, но ничего не сказал.

Повалил снег и охранник принялся очищать дорожку. Цвигун спросил, куда она ведет. — «А никуда, упирается в забор…» — «Вот и хорошо, что никуда», — сказал генерал и, приблизившись к насыпанной водителем куче снега, вынул «макаров» и выстрелил себе в висок.

Крючков вынул из портфеля лист бумаги и подал его Карпову.

Молча Карпов вернул документ улыбающемуся Крючкову.

«Черт подери, прямо какой-то сеанс садомазохизма! Это ж как надо ненавидеть Цвигуна, чтобы таскать в портфеле заключение о его смерти!»

— Вы, конечно, Леонтий Алексеевич, обратили внимание, что генеральный не подписал некролога, — как ни в чем не бывало, продолжал Крючков, — что бы там ни говорили, а сделал он это по одной лишь причине: Леонид Ильич суеверно боится самоубийц!

Не попрощавшись, Карпов стремглав покинул приемную.